Я больше никогда не пойду на твои похороны!

Ситуация показалась Гарри настолько безумной, что он в первые несколько секунд мог только оторопело таращиться на Драко Малфоя, осознавая, что, кажется, приключения только начинаются. Сегодня он успел полежать в гробу, воскреснуть, поймать опасного преступника… Но все это меркло перед необходимостью выяснить уже, наконец-то, нерабочие отношения. Гермиона, поймав его в коридоре, быстро и лихорадочно убеждала, что он далеко не настолько безразличен Драко, как тот пытался показать. И что за эти два дня Драко сам едва не умер, при взгляде на него сердце кровью обливалось — но что было делать, если Снейп взял с нее Непреложный обет с очень хитрой и не оставляющей лазеек формулировкой. Но все это не меняло того факта, что до невозможности дышать обожаемый Драко перед ним в кресле изображал труп! Любоваться теперь на него? Нет, он, конечно, не против и полюбоваться, но таким образом проблема не решится. А это давно стало проблемой — ежедневно общаться с Драко, видеть, как он слегка щурит глаза перед тем, как сказать очередную колкость, как может внезапно стать серьезным, изучая очередной документ, как порой после второго бокала вина оказывается на редкость разговорчивым… И знать, что не на что рассчитывать, что никогда он, Гарри, не станет для Драко кем-то особенным… Наверное, что-то такое жило внутри еще со времен Хогвартса и иногда противно царапало по нервам. От этого становилось так тошно, словно стая дементоров решила им поужинать. Гермиона настаивала на признании. И он ей обещал. Значит, придется выполнять. И будь оно как будет — хуже все равно представить трудно… Не дожидаясь, пока исчезнет непонятно откуда появившаяся решимость, Гарри отвернулся от кресла, где Драко продолжал свою «спящую комедию», и не без ехидства произнес: — Как я понимаю, ты сознательно временно лишил себя зрения. Но, как я вижу, не слуха — уши у тебя свободны. Так что придется принять к сведению то, что я скажу. Точнее, спрошу. Ты совсем дурак? Естественно, ответом ему было молчание — еще никому в этом мире не довелось услышать от Драко Малфоя ответа на подобный вопрос. Да и задавать таковые смельчаков вроде не находилось. Гарри Поттер — исключение из всех правил. И сейчас это исключение продолжало говорить, только с каждым словом все тише и тише: — Я устал, Малфой. До чертиков устал от всего, что происходит. Я поставил на стол твою фотографию, познакомил с родителями — увы, как мог… Даже представил так, как хотел, сделав вид, что это случайная оговорка. На каждой пьянке сам тащил тебя, чтобы просто обнять хотя бы ненадолго под предлогом, что ты на ногах не стоишь и должен же кто-то за тобой присматривать. Гарри, изучая носки собственных ботинок, не знал, стоит ли продолжать дальше, раз ему даже не пытаются ответить. Но, наверное, больше он никогда не решится заговорить об этом. Лучше уж сразу — что называется, одним ударом. По себе… — А тебе никогда не приходило в голову, почему наутро после аврорских загулов ты почти всегда просыпался на Гриммо? Мне нравилось чувствовать, что ты со мной, дома, знать, что сейчас проснешься и я смогу налить тебе кофе. И помечтать, что, возможно, если бы я был умнее, красивее, лучше… Хотя какой во всем этом смысл? Драко снова показалось, что он спит — вообще, было похоже на то, что последние события, словно сговорившись, задались целью убедить его в этом. Или он находится в иной реальности. Потому что в этой Гарри Поттер с разрывающей душу горечью в голосе ну никак не может… объясняться ему в любви?! Драко подумал, что тот факт, что у него закрыты глаза, может существенно облегчить задачу. Как говорится, сейчас или никогда… Вцепившись в подлокотники кресла, он почти прошептал: — Со школы… — Что — со школы? — глухой голос Гарри доносился откуда-то сбоку. — Я влюблен в тебя со школы. — Драко показалось, что эти слова он произнес гораздо тверже и увереннее, но со стороны это, возможно, выглядело и не так. — И тоже думал, что если бы я был… другим, у меня было бы больше шансов. Точнее, были бы хоть какие-то. Я и во Францию уехал, потому что надеялся, что все забудется. Не забылось… и я вернулся. Решил, что смогу… А когда ты… — спазм в горле не позволил Драко произнести слово «умер». Он вообще не смог больше ничего произнести — потому что Гарри, преодолев расстояние в несколько шагов, резким движением буквально выдернул его из кресла, чтобы помешать продолжить. Невозможно же говорить, когда тебя целуют. Особенно, если это впервые делает тот, кого любишь больше всего на свете. Через пару совершенно бесконечных секунд Драко отстранился, уткнулся губами куда-то в скулу Гарри и прошептал: — И все равно, Поттер! Я больше никогда не приду на твои похороны! — И не надо, — успокаивающе прошептал Гарри, поглаживая Драко по спине. — Мы потом об этом поговорим. А пока давай убираться отсюда. * * * — Ну, ты что-нибудь слышишь? — руководитель Отдела тайн весьма бесцеремонно пытался отпихнуть от двери главного аврора. Тот же не менее бесцеремонно его отталкивал. Если бы кто-то их сейчас увидел, поведение двух высших чиновников Министерства вызвало бы как минимум недоумение. — Да ничего почти, — Гавейн Робардс досадливо поморщился — Заглушающее заклинание спадало далеко не так быстро и интенсивно. — Но однозначно целуются и собираются отсюда слинять, причем немедленно. — Дай, я сам, — Северус Снейп все-таки пролез вперед, старательно пытаясь удостовериться в правдивости слов соратника по руководству магическим сообществом. Видимо, ему это удалось, о чем свидетельствовала усмешка на обычно серьезном и даже угрюмом лице. — Конечно, у Поттера же аврорский портал. Не стоит ли тебе влепить ему выговор за использование служебного артефакта в личных целях? Слишком, я бы сказал, личных. — В любом случае, — настала очередь Гавейна усмехаться, — ты проспорил. Так что теперь должен мне желание. — Даже подумать страшно, чего ты можешь захотеть. Глава Отдела тайн вздохнул, отходя от двери, и направился к своему кабинету, нисколько не удивляясь тому факту, что главному аврору там что-то тоже понадобилось. Чуть позже, попивая коллекционное вино, Северус Снейп задал Гавейну Робардсу вопрос, который в последние несколько дней не давал ему покоя: — Скажи, а как ты понял, что Поттер неравнодушен к моему крестнику? — Очень просто. Его имя стояло первым в списке. Северус Снейп дернул губами в полуусмешке: — И ты после этого считаешь, что выиграл спор честно? — Почему нет, — пожал плечами главный аврор. — Я предлагал тебе взглянуть на список, ты отказался. — А ты уверен, что учился не на Слизерине? — проворчал Снейп, потянувшись за своим бокалом. — А ты уверен, что не выполнить просьбу Поттера было хорошей идеей? Заметь, твоей! — А тебе не надоело смотреть, как эти двое ходят кругами, пожирая друг друга глазами? Северус Снейп не заметил рифмованности своей фразы, но от Гавейна Робардса она не ускользнула. И почему-то тут же перед глазами возникла странная, несколько сюрреалистическая картина — по кругу, сцепив руки сзади в замок, ходят Поттер и Малфой и при этом постоянно натыкаются на злобно-тяжелые взгляды серых и зеленых глаз. Робардс, считавший себя обделенным воображением, рассмеялся, чем заслужил удивленный взгляд своего визави. — По-моему, Северус, это было слишком жестоко по отношению к Драко. Тем более, ты знал, как он относится к Поттеру. Всем Уизли, однако, правду по твоему приказанию сообщили. — Заметь, под Непреложным обетом! Я знаю, что ты злишься, потому что я вторгся на твою территорию, и считаешь, что руководить операцией должен был Аврорат, а не Отдел тайн. Но здесь слишком много всего намешано, уж поверь. В секрет «смерти» Поттера мы старались посвятить минимум людей — один «Пророк» чего стоит! — для большей достоверности. — Да уж, Малфой страдал очень достоверно! Даже Кингсли едва сдержался, когда он к нему увольняться пришел. Гавейн не хотел признаваться, что преимущество Отдела тайн он воспринял едва ли не как плевок в лицо всему Аврорату — у них с министром состоялся очень серьезный разговор по этому поводу. — Вот именно. Переживания Драко никого не заставили усомниться в том, что его напарник погиб. А до его любовных терзаний никому не было дела — ничего и не поняли; мой крестник в достаточной степени Малфой, чтобы не совсем уж лишаться самообладания на публике. И ему пошло на пользу, кстати говоря — подумать, что можешь что-то потерять, если не пошевелишься вовремя, чтобы это приобрести. — И все равно я с тобой не согласен, — упрямо продолжил Робардс, наколдовывая Темпус. — Ты можешь не соглашаться, — миролюбиво отозвался Снейп, поднимаясь с кресла и отряхивая черную мантию. — Но итоги говорят сами за себя. Стерлингс пойман, Поттер, судя по всему — тоже. — Или Малфой, — фыркнул в ответ главный аврор. — Наверняка оба уже где-то лежат и десятые сны видят. — Ага, спят они, как же… Когда дорвались наконец-то друг до друга? Помню я одних таких… — в глазах Снейпа неуловимо промелькнул какой-то огонек сентиментальной грусти. — Думаю, до послезавтра твоих авроров на работе можно будет не ждать. — Поспорим? — практически выстрелил словом Робардс. — Нет уж, я тебе еще и так желание должен и не могу позволить столь неосмотрительного поведения. Нам не пора? — Как обычно? — буднично уточнил главный аврор. — Я через камин в холле, ты порталом отсюда? — А давай наоборот. А то что-то давно меня в общих коридорах после рабочего дня не наблюдали. Решат еще, что я живу в Министерстве!