Paper Cages

На часах было девять сорок пять утра, когда красный вольво Чимина подъехал к питомнику. Машина испустила последний вдох, и Пак тоже вздохнул. Он не нервничал из-за работы с собаками, просто не был в восторге от того, чтобы провести двенадцать недель с мистером Ли. Что-то в этом человеке заставляло его чувствовать себя неуютно. Для Чимина не было ничего необычного в том, что на него пялились и мужчины, и женщины, и обычно он радовался этому, даже искал внимания, но с этим человеком все было по-другому. Шрамы на его руках, несоответствие между его внешним видом и бедностью. Ли был человеком нечестным, и, честно говоря, парень не хотел иметь с ним ничего общего. Но ему нужно было вернуться в колледж, поэтому он выбросил свои ботинки фирмы «Челси» из машины и постучал в металлические двери псарни, бормоча: «Поехали» и убеждая себя, что в конце концов все это того стоит. Пак подождал несколько минут, когда из здания донесся пронзительный лай собак. Возможно, он пришел слишком рано и уже направился к своей машине, когда услышал почти неразличимое: «Тише!». Внутри кто-то был. Он шагнул обратно к металлическим дверям, чтобы попробовать еще раз, когда навстречу ему выехал черный новый рейндж ровер. — Чимин! — крикнул Ли в гораздо лучшем настроении, чем в понедельник. Он поманил мальчика короткими пальцами, и Чимин почувствовал себя ничтожеством, когда подошел к окну его машины. — Так ты действительно решил прийти, ничего себе, — хохотнул мужчина, на что Чимин не ответил. — В любом случае, сегодня можешь остаться здесь до трех часов дня, а в последующие дни будешь работать до пяти вечера. Я, если честно, не знаю, что нужно делать, но именно для этого и существует Юнги. Так что, если ты захочешь связаться со мной, то телефон внутри питомника, только делай то, что говорит Юнги, не умничай с ним, и, хм, — Чимин молчал, позволяя мужчине отбарабанивать свои инструкции. — Ах да, только не позволяй себя укусить. Если это случится, я не буду оплачивать медицинские счета. Понятно? — Все будет в порядке, сэр, — заверил его Чимин, но он не мог не почувствовать волнения, пробежавшего по его спине, когда понял, что еще не видел собак. — Отлично, — рыкнул Ли, заводя двигатель своей машины. Не давая Чимину ни секунды на раздумья, он снова и снова сигналил и кричал: «Юнги!», пока не удалился. Чимин постоял несколько секунд, собираясь с мыслями, и, обернувшись, увидел, что металлическая ставня медленно поворачивается вверх, а солнце дюйм за дюймом освещает конуру, как Ньюгрейндж. (прим. пер. — коридорная гробница, курган в Ирландии) Когда он подошел ближе, лай собак стал почти неистовым. Через стену звуков он не слышал шагов ног, идущих позади него, когда пошел посмотреть на черную собаку, которая была ближе всего к дверям питомника. Пак уже собирался нагнуться к клетке, когда почувствовал легкое прикосновение к плечу. Он обернулся и увидел пару темных глаз, которые напомнили ему уголь перед тем, как его зажгли. Волосы мальчика были растрепаны и столь же темны, и Чимин не мог не заметить грязь на его одежде, полной пятен, следов лап и шерсти. Его кожа была почти прозрачной под лучами солнца, и парень представил, как протягивает руку и пропускает ее сквозь призрачное тело. Чимин подождал, пока мальчик представится, и, вглядевшись в его лицо, заметил мягкость его черт, которая, казалось, боролась с его грозным взглядом. На его лице застыло кислое выражение, которое инстинктивно заинтриговало Чимина. Мальчик оглянулся на собак и начал с беспокойством поглаживать заднюю сторону своей шеи, побуждая Чимина снять напряжение разговором. — Я Чимин, — прокричал он сквозь оглушительный лай и протянул руку для приветствия. Юнги, как и их босс, снова посмотрел на Чимина, анализируя его черты. — Юнги, — пробормотал он, отпуская руку Чимина, как будто это было что-то ядовитое. Чимин одарил мальчика ослепительной улыбкой, на что Юнги повернулся к собакам и принялся задабривать каждую клетку своим бессвязным бормотанием. Пока он ковылял обратно к Чимину, они все молчали, если не считать редкого скулежа. — Я не знал, что ты придешь, — пробормотал Юнги, его тело напряглось от гнева. — Ну, я не навсегда, всего на двенадцать недель, — сказал Чимин, на что Юнги горько рассмеялся в ответ. — Если ты продержишься так долго. Пак уже знал, что этот парень не собирается облегчать ему жизнь. — Слушай, Чимин, спустись в сарай возле белого амбара и начни его прибирать, избавься от коробок и прочего барахла и, наверное, просто приведи его в порядок, — проинструктировал его Юнги, явно чувствуя себя неловко в положении управляющего. — Зачем? — спросил Чимин, и Юнги уставился на него так, словно он только что попросил у него номер социального страхования. — Тебя это не касается, — и хотя Чимин знал, что мальчик просто пытается избегать его, он также почувствовал тревогу в его тоне. — Во сколько ты заканчиваешь? — спросил Юнги, прежде чем парень отправился в сарай. — В три. — Хорошо, если ты закончишь раньше, просто займись чем-нибудь там, внизу, у меня много дел, так что… — он замолчал и уже собирался приступить к работе, как вдруг обернулся к новому работнику и вновь заговорил. — О, и, Чимин, не броди тут, — предупредил он его с серьезностью в голосе, которой раньше не было. — Не волнуйся, я никуда не пойду, я же хороший мальчик, — передразнил его Чимин, закатывая глаза и направляясь к маленькому сараю. Он оставил Юнги одного выполнять свою работу. Зависть терзала его разум, как стервятники, пирующие на трупе.

***

В два часа Чимин обнаружил, что смотрит на паука, ползущего по стене, для развлечения. В конце концов он встряхнулся и решил пойти посмотреть, не нужна ли Юнги какая-нибудь помощь, но он сильно сомневался, что загадочному человеку что-нибудь от него нужно. Когда парень вошел в помещение, Юнги подпрыгнул, как испуганный кот, видимо, не ожидая его возвращения. — Все хорошо, — хихикнул Чимин, что оказалось серьезной ошибкой, поскольку Юнги проигнорировал его и продолжил чистить пустые конуры. Чимин огляделся, пытаясь найти что-нибудь, стоящее его внимания, и решил поиграть с пушистыми друзьями Юнги. Большинство собак были большими, что означало, что они были огромными по сравнению с Юнги. Там был странный терьер поменьше, но большинство из них были большими агрессивными собаками, типа тех, что изображают накачанные фигуры в мультфильмах. Хотя он и не боялся никаких животных, но рядом с некоторыми из них Чимин чувствовал беспокойство. Чимин прошелся взад и вперед по питомнику и вернулся, чтобы присесть у первой черной собаки, к которой собирался подойти днем. — Сюда, песик! — он поманил ее, присев на корточки и приблизившись к клетке. Собака была наполовину борзой, но с примесью какой-то более пушистой породы. Холодный взгляд животного пронзил Чимина насквозь. — Все хорошо, — уговаривал он собаку, подходя ближе и открывая клетку. Не двигаясь, борзая наблюдала за ним, и тут Чимин услышал, как кто-то окликнул его по имени, и в тот самый момент, когда дверь клетки со щелчком открылась, он почувствовал, как к лицу полетели капли слюны, когда пес наклонился к нему. Внезапно что-то твердое ударило его по ребрам, и парень отшатнулся назад, ударившись головой о дверь главного входа. — Ты ебанутый, — прошипел Юнги, и Чимин застонал от шока, когда приложил руку к голове и уставился на тонкий слой крови, окрасивший его пальцы. Он остался лежать на земле, ожидая, когда Юнги поможет ему, и осматривая другую часть головы на предмет порезов. Однако через несколько минут Юнги едва взглянул на него, сосредоточив все свое внимание на злобной черной собаке, шепча ей на ухо короткое заклинание. Чимин выхватил из кармана носовой платок и, поднявшись на ноги, промокнул им голову. Когда он убрал тряпку, все здание было поглощено визжащим лаем, от которого выворачивало наизнанку. Внезапная вспышка гнева заставила Юнги обернуться и увидеть, что Чимин тупо смотрит на него с окровавленным носовым платком. Юнги издал низкое рычание, приказывая ему убираться. — Я и не подозревал, что этот пес такой злобный, — заверил Юнги Чимин, пытаясь разрядить обстановку, но это еще больше разозлило маленькую тень. — Она не злая, — процедил он сквозь зубы, — это ты вторгся на ее территорию. Пока ты не появился, собака вела себя нормально. Ледяной тон мгновенно испортил жизнерадостное настроение Чимина, а резкие слова незнакомца уязвили его гордость. — Это был несчастный случай, — объяснил он, но Юнги повернулся к нему спиной, закончив разговор еще до того, как он начался. — Я не хотел ничего плохого, — раздраженно крикнул Чимин, поднимая окровавленный платок, и снова завел собак. — Кровь сводит их с ума, остановись! — воскликнул Юнги, оборачиваясь. Напряженность его взгляда заставила Чимина почувствовать себя уязвимым. — Забирай свои вещи и убирайся, нам не нужна помощь от таких, как ты, — выплюнул он. Его бессердечный тон превратил выражение его лица в нечто нечеловеческое, и этого было достаточно, чтобы Чимин умчался прочь на своей машине, вонзив ногти в руль, позволяя чувству несправедливости наполнить его мозг, когда он поклялся никогда сюда не возвращаться.

***

Как только Юнги услышал, как захлопнулась дверца машины, слезы защипали ему глаза, затуманивая зрение и превращая все в абстрактные формы. Он прерывисто дышал, пытаясь найти хоть каплю воздуха, оставшегося в его теле, когда его колени ослабли, и он ударился о землю, прижавшись головой к сетке конуры. Парень зажмурился, когда паника окутала его темным облаком сажи. Он попытался оттолкнуть темноту ногами, но покалывание, распространившееся по бедрам, подсказало ему, что они уже парализованы. Юнги не мог говорить из-за леденящего дыхания, которое вырывалось из его легких, но внутренне он кричал. Кричал от ужаса, чувствуя, как его сердце бьется с такой скоростью, с которой не могло сравниться его дыхание. Его зрение померкло, пока парень не смог увидеть только полосы света, когда паралич растекся по всему его телу, оставив его беспомощным свидетелем его собственного распада. «Я умру», — подумал он, позволяя своему телу вести бесполезную войну, в то время как его разум приветствовал искушение потерять сознание. Юнги закрыл глаза, когда что-то мокрое коснулось его щеки. Потом он почувствовал это снова и снова. Несколько раз по его правой щеке скользнул теплый язык. Несвежее горячее дыхание потянулось к нему, и медленно, по мере того, как все чувства обострялись, он почувствовал, что его тело становится тяжелее, и открыл глаза, наслаждаясь видом спутанного черного меха, натянутого на груду зазубренных костей. Борзая лизнула Юнги в щеку, как будто это была последняя чаша воды на земле. Юнги почувствовал, как последняя слеза скатилась по его щеке, и он неуверенно вздохнул. — Хорошая девочка. Только когда солнце село, он нашел в себе силы встать. Больше всего на свете ему хотелось остаться здесь и прижаться к борзой, позволив сну вытянуть из него всю усталость, которая давила на него, как зимнее пальто в июле. Он так давно не испытывал желания спать, и его так и подмывало немедленно лечь в постель, но Юнги знал, что сон — это добродетель, которую нужно заслужить. У него был список дел, которые нужно было сделать, прежде чем он сможет позволить себе удовольствие поспать. Он говорил себе, что каждый день будет обновлять его совершенными делами, но каждый день добавлялось что-то новое. Но, может быть, в один прекрасный день все будет кончено, он закроет глаза и ничего не увидит, только сплошную черноту, и он наконец-то будет свободен. Это было все, чего хотел Юнги, но его тело все еще не отпускало его, собаки не отпускали его, и отец тоже не отпускал его. Он отбывал пожизненное заключение за преступление, которое еще не совершил.