***
Посреди знаменитой выручай комнаты, которая сейчас была похожа на стильную квартиру в бежевых тонах с минимальным количеством мебели, ходила девушка переступая с носка на пятку вслушиваясь в каждый шорох. Когда она услышала, как открываются двери, слизеринка замерла. – Ты всё же пришла. – полушепотом произнесла та, разворачиваясь к Гермионе, с лёгким удивлением на лице. – Да, если ты захотела поговорить со мной, то, видимо, это что-то неимоверно важное. – И это так. Слизеринка вновь обернулась спиной к гриффиндорке опираясь ладошками о стену. Вокруг была уютная полутьма, как вечером в помещении без света, но с окнами. С краю стояло пару кожаных кресел такого же бежевого цвета как и стены. Комната будто пыталась сгладить углы намечающегося разговора, настолько спокойной казалась. С тех пор, как они тренировали здесь учеников, всё в жизни вовсе изменилось. Девушка, наконец, повернулась к ней лицом и Герми могла её рассмотреть. Красная помада на губах, как всегда идеально ровно накрашена; стрелки, которые ей шли как никому другому и красивые карие глаза, которые необычайно блестели своими уже привычными недобрыми огоньками; отчасти бледная, но всё же с небольшим загаром кожа, идеально гладкая, как камень, который разглаживали волны долгие годы оберегая от суши; чёрные короткие волосы, которые вновь лезли в рот, мешая начать говорить; идеально сидящая чёрная мантия с зелёной эмблемой слизерина. Сказать, что она не привлекала Гермиону – нагло врать. Но, её характер отталкивал, наверное, это черта большинства слизеринцев – быть привлекательным снаружи, но уродливым внутри. В один момент, по комнате стали летать светлячки. Их было немного и гриффиндорка не стала на этом зацикливаться, но их ставало всё больше, они летали возле девушек создавая незабываемую атмосферу. – Что всё это значит? Наконец смогла спросить Гермиона, у которой мурашки по коже шли от такой обстановки. Было немного прохладно, а насекомые иногда позволяли себе сесть на нос или руки девушки, от чего по телу шли крупные мурашки. Она подняла правую руку, чтобы те садились на её пальцы, а светлячки не стесняясь мигали своими фонариками, будто ничего веселее с ними никогда не было. – Нравится? Это я их сделала. – как что-то незначительное сказала Паркинсон. – Трансфигурировала из фантиков Гойла. Панси подошла вовсе близко и притронулись к щеке Герми, но та сразу отпрянула. После всех тех слов, что она слышала в свой адрес, даже после того как они узнали, что являются соулмейтами друг друга, такие проявления нежности казались очередной шуткой. Гермиона не хотела позволять себе дать надежду на эти отношения, не хотела казаться слабой, тем более, рядом с которой хотелось такой быть. Мягкой, ранимой и женственной. Гермиона всегда была сильной, всегда показывала себя как храбрая и независимая девушка. Она была такой сильной, как никто другой и представить не мог, даже слова Рона «Ты ведь девчонка?» где-то в глубине души задели и позже кричали о том, что нужно выдохнуть. Рядом с Панси, выдохнуть. Но, разве это было реально? Сложно представить. А теперь, когда она её оттолкнула и надежды не было, Панси подходит и касается её щеки. Словно от раскаленного, Гермиона дёрнулась, ведь так было нужно. Никто не хочет, чтобы ему делали больно, но чаще всего любовь слепит и мы даже не думаем о боли от такого светлого чувства. А Гермиона знала, что будет и понимала, что сделав шаг навстречу, обязательно будет больно, то что если эти отношения и начнутся, то рано или поздно закончатся. А сухим из воды из них не выйдет никто. – Ты надела браслет. – перевела тему слизеринка, чтобы оборвать неловкое молчание. – Да, подумала, что этот скромный подарок, как я понимаю, из чистого золота, имеет право не лежать на пыльной полке. – То, что тебя не посетила мысль его выбросить, уже хорошо. Панси потянула её за рукав, разглядывая украшение. Но на нём была не одна буква, а две. Паркинсон прекрасно знала, что скорее всего Гермиона догадалась, что это первые буквы их имён, но то, что она оденет две, она не ожидала. Это был не просто браслет, он являлся оберегом от плохого самочувствия в случае долгого отсутствия соула рядом. Такие передавались в их роду, а подвески на них подстраивались под владельца. У Панси был такой же. И предательские бабочки в животе, которые, казалось, были у слизеринки мертвы, вновь запорхали. Щеки немного покраснели и лёгкая улыбка не смогла себя сдержать. – Ты надела и вторую… Но почему? Всё это время девушка со змеиного факультета говорила практически шепотом. Гермиона молчала. Сглотнув образовавшийся ком в горле, гриффиндорка думала, как себя оправдать, ведь внутри беспокоилась о Паркинсон, поэтому одела обе, но каждая идея была хуже предыдущей. – Чего ты хочешь Парки.. Панси? – вспомнила о просьбе Панси Гермиона. – Объяснить. Я думала, что смогу игнорировать тебя, как раньше, но от этого всё только хуже. Не могу говорить за тебя, но мне уж точно. Мне правда жаль, что я тогда наговорила тебе всего… – Тогда, почему оттолкнула меня, если жаль? – Гермиона бесцеремонно перебила чёрноволосую девушку. Ей было тогда так неприятно, так до ужаса мерзко слушать все те оскорбления, а теперь «мне правда жаль». Разве возможно просто взять такое и забыть? – Из-за моих родителей, Гермиона. Наконец отчётливо, почти ли не прокричала слизеринка. Они были на пределе эмоций, а теперь сдулись как два шарика. Панси сказала то, что так хотела, а Герми услышала вовсе не то, что ожидала. – Что? Причем тут твои родители? Негодование в голосе срывалось на нервные смешки. Всё звучало до безумия глупым и нереальным – кошмарный сон, не более. Вот-вот он закончится, они проснутся, выйдут из своей башни и их вновь встретит серебряное трио с очередной порцией издёвок. Ничем не связаны – теперь это звучало как чушь. – Перед тем, как поехать в Хогвартс, они сказали, что если я найду соулмейта, а он не будет достоин, то есть чистокровен, они не допустят наших отношений. Они хотят наследников, чистых и сильных, а теперь о каких внуках они услышат? Сотрут тебя в порошок, вот что они сделают, когда узнают. Ответила девушка на немой вопрос. Неужели, Панси, Панси Паркинсон, защищала её? Но, всё же Грейнджер рассердилась. – Даже если и так, ты не можешь решать за меня! Мы должны были поговорить об этом, обсудить и всё решить! А ты просто всё сделала за меня, словно это правильно! – Неужели ты не понимаешь?! – сорвалась с места Паркинсон, подходя ближе, но теперь Гермиона стояла на месте. – Да, это правильно, Мордред дери! Ты мой соулмейт, я имею право тебя защищать, даже делая себе больно! – А мне ты больно не делаешь?! Обе сорвались на крик. Панси услышала то, что боялась больше всего. Она всё-таки ранила её. Теперь она и сама злилась на себя, ведь перегнула палку, сделала то, что не должна, переборщила, чёрт возьми. Нахмурив брови, она молча смотрела в пол, сердясь на себя, как делала это в детстве, ненароком разбив любимую вазу матери, или когда случайно разлила чернила на важные бумаги отца. – Именно поэтому, мне жаль. Наконец, на выдохе сказала Паркинсон. Наказывать себя было лишним, она уже наказала себя, осознав то, что переборщила со всем этим. Та слизеринская часть внутри неё говорила: плевать, она простит, куда она денется, не позорься перед грязнокровкой. Но сама Панси думала совсем другое. – Я сожалею о том, что не могу изменить то, что сделала. Но, неужели ничего теперь не исправить? Она с печалью в глазах наконец подняла свой взор на гриффиндорку, которая молча смотрела в ответ. Карие глаза, одни посветлее, а другие совсем темные, без слов заглядывали в самые зрачки друг друга, ища ответы. Но, вместо этого, Гермиона потянула Панси на себя за руку, заключая в объятия. Больше ничего не хотелось, просто наконец ощутить этот запах лаванды от волос слизеринки.***
Тем временем, за слизеринским столом, Малфой был совсем тихим. Он и обычно не особо разговорчив, но тему всегда поддерживал, отвечал на вопросы и всё в таком духе. Сейчас же он просто ковырял ужин вилкой, иногда попадая в свой рис или индейку. Вначале он налил слишком много кисло-сладкого соуса, поэтому всё это блюдо просто плавало в тарелке не вызывая аппетита. Блейз и ещё несколько ребят пытались выведать, что случилось, но он лишь мотал головой, мол, всё в порядке. Тогда, в воскресенье, ему пришло письмо от отца, как всегда во всем Малфоевском пафосе, с просьбой почаще писать, ведь мать несказанно волнуется. То, что скорее всего Тёмный Лорд был уже у них дома, можно было догадаться по дёрганному почерку, обычно их семейство умело держать себя в руках, но по такому поводу руки бы у любого задрожали. Ему не очень нравилось оправдывать своего отца, хоть он и в каком-то смысле любил и уважал его, но всё же. Глядя в зеркало, единственное, что подымало настроение, это мысль, что его отец, такой же слабак как и он. Также, в письме были вопросы по поводу метки соулмейта, если он её получил, то лучше на новогодние каникулы попросту не являться, так они поймут, что это случилось. Волдеморт мог узнать о том, что Люциус предупредил его, тогда он бы убил отца, если не мать, за то, что не были верными и честными до конца. И Драко не поедет. После получения письма он, с Блейзом и Панси, с самого утра сидели в гостиной, планируя их «бегство». На каникулы они останутся в школе, после окончания года попросят у Снейпа сдать СОВ заранее, тот как друг семьи Малфою, а по совместительству и остальным, не откажет. А потом они уедут из страны. Куда-нибудь далеко и надолго, пока не закончится война. Драко иногда думал, может, это и грязно с его стороны, вот так сбегать с корабля как крыса, хотя можно было остаться с друзьями и воевать, жизнь была дороже моральных устоев. Но у каждой истории было свое «но» и у истории жизни Драко также было свое… Гарри. Тот, кто должен будет сразиться. Тот, кто не может сбежать. Тот, кто должен и может умереть. От этих мыслей, весь план шел Миссис Норрис под хвост. Драко не может оставить его умирать. Он не может и не будет оставлять его умирать. Его мысли прервала рука Блейза, которая по-дружески легла на плечо. Малфой стукнул по столу чуть громче чем планировал, от чего некоторые в Общем зале затихли, а он того и не заметил. Встретив на себе обеспокоенный взгляд Поттера, который сидел прямо напротив него за другим столом, стало ещё более тошно. Эти зелёные глаза всё ещё беспокоились о нем, несмотря на все попытки оттолкнуть от себя. Они искали такой же поддержки и не находили. Драко никогда никого не поддерживал, а сейчас попросту не знал, как это делать, он и себя поддержать не мог. Что он может сказать? «Привет Поттер, я тут думал бежать отсюда на другую часть планеты, чтобы Тёмный Лорд не убил меня, но хочу остаться, чтобы он не убил тебя, класс?» Продолжив спокойный ужин, все вновь вернулись к обсуждению своих дел и проблем. Они с Блейзом согласились прикрыть Панси для какого-то дела, из-за которого она будет отсутствовать на ужине, некоторые стали задавать вопросы, пора было делать то, что нужно.***
Гарри и Рон обещали то же самое Гермионе, но в отличие от слизеринской троицы, они знали причину отсутствия их подруги. В этом году волноваться за друг друга больше чем обычно было уже обыденным делом. Этот курс и вправду безумный. Целых два первых урока они были на травологии, потом прорицания, защита от темных искусств, обед, квиддич, где стошнило Невилла и урок с Хагридом. Всё это время они планировали, что скажут если о ней спросят, между тем делая домашнее задание и варя зелье на завтрашний урок зелий со Снейпом, он был первым два урока подряд. Лонгботтом ничего не ел, сидя напротив Рона и Гарри, рассказывая, как над ним смеялся Финниган в течении дня после урока по квиддичу. Вдруг, к ним подошла девушка из Райвенкло. Её светлые волосы, которые завивались в разных местах, были закреплены заколками с перьями, но не смотря на это они лезли в лицо. Синий галстук ей был очень к лицу, но она была босой, лишь в цветных носках. Несложно догадаться, что это Полумна, которая выжидающе перекачивалась с пятки на носок и, видимо, стояла она там довольно давно, а заметили они её почему-то только сейчас. – Привет, Полумна! – с вполне сносным настроением Гарри отвлекся от Малфоя и улыбнулся девушке. – Где твоя обувь? – Как всегда, Гарри. Спасибо, что спросил. Я пойду её искать сегодня, Невилл, ты не составишь мне компанию? Как всегда тихим и чарующим голосом спросила девушка. Её волосы забавно задёргались, словно жили своей жизнью. – Да…э-э… да. Конечно. Немного невнятно промямлил парень, потянув свою рубашку вниз, словно хотел, чтобы она прятала его колени. Лавгуд тут же развернулась на пятках и пошла в сторону своего стола, припрыгивая как маленькая фея.