Музыка преступника

Кириллу всегда казалось, что Диль опекает его слишком сильно. Было ощущение, что он готов всю жизнь носиться за ним как курица. Это всегда было чем-то лишним. Блондин был взрослый самостоятельный человек, а кто-то носится за ним, словно он безрукий. Да, моментами это было приятно, ведь видеть Диля Кирюше приходилось не часто, даже когда они попали к Мирону. У него постоянно дела, на которые он либо не мог звать парня, либо боялся. Каждый день стал погружать в уныние, а окружающие люди перестали внушать что-либо. Незборецкий просто потерял все чувства. В один момент, перестал бояться бандитов, перестал удивляться новому, но самое страшное, что родные ладони перестали дарить моральное тепло. Такое ощущение, что без них он не сможет, но сделать лучше они не могут. Вечно летящий шаг, который, казалось, не давал никакой тяжести, резко превратился в каменный и громкий. Словно кто-то кидал на пол бревна. Желания что-либо делать пропало так же быстро, как и силы. Покушать или помыться из обыденного начало превращаться в непосильное. Нельзя точно сказать, когда это уныние стало утягивать парня, когда пустота и серость стала затягивать его сознание полностью. — Все нормально? — этот вопрос стал самым привычным в окружении. Живой труп на это волнение лишь поднимал красные из-за недосыпа глаза, вытягивая губы в самой правдоподобной, какую мог сделать, улыбку — Конечно — всегда одинаковый ответ. И нет ощущения, что говорят правду, но и что делать никто не знает. Диль будет пробовать поговорить, попытается выяснить, что происходит, но так ничего и не добьется. Самым страшным, решающим моментом, станет необъяснимая тяга к алкоголю. Просто в один момент, Киря спокойно сидящий под чужим, теплым боком, выхватил стакан с горячащей жидкостью, отпивая сразу половину. Кашель, пронзит тишину, а Оралбекович решил действовать и как-то исправлять этот ужас. Он готов был дать погрустить, тем более в такой жизненной ситуации, но погружаться в такое состояние было страшно давать. Его не стали спрашивать, хочет он, чтобы ему помогли или нет, его просто поставили перед фактом. Усатый дядька в белом халате внимательно изучал бумаги с анализами, параллельно обдумывая разговор с молодым мальчиком, который совсем стал теряться в себе. — Возможно, у него недавно был нервный срыв — все-таки откладывая листы на стол, проговорил врач — Нервный срыв? — низким голосом, поинтересовался мужчина — Да, почему-то у многих есть мнение, что нервный срыв — это, когда люди бьют тарелки и постоянно кричат. Да, определенно, есть люди и с такими симптомами, но в данном случае, это апатия, частое чувство вины, нарушение сна и питания, так же стремление расслабиться с помощью алкоголя или наркотических веществ. — И как это исправить? — совсем тихо, как-то погружено — Ну, правильно питаться, побольше спокойствия, сейчас еще выпишу таблетки для успокоения, и большое количество позитивных эмоций. — сказал человек за столом, начиная что-то быстро чиркать на бумажке. — Первое время будет клонить в сон под действием таблеток — поднимая глаза, прячущиеся за очками, проговорил мужчина Адиль видел, что это говорят ему. Кирилл уже давно ушел в свои мысли, потихоньку начиная прятать свое сознание за черным полотном отстраненности. Хотелось устранить это как можно раньше. Снова видеть того счастливого улыбчивого парня, которого он полюбил всем сердцем. Снова гладить маленькие, мягкие щечки, а не морально раниться о острые скулы и выпирающие позвонки. Видеть не просто потускневшие глаза, а те самые яркие искорки, искренне любящие жизнь. — Кирюш, пойдем — невесомо касаясь чужого плеча, позвал казах Небольшой вздрог и непонимающий взгляд, который слишком быстро сменился покорным. Худое тело поднялось со стула, начиная следовать за ранее близким человеком. — Мы к Мирону? — наконец прозвучал хриплый голос — Сначала домой заедем, вещи твои заберем и надо будет к одному человечку заехать за таблетками, а то просто так мы их не дождемся. — Со мной что-то не так? — такой странный и даже убивающий вопрос — Нет, что ты. Просто ты устал и перенервничал. Это все пройдет — как будто внушая самому себе проговорил Скрип Дальше их сопровождала тишина. Такая тягучая и моментами завязывающая петлю волнения на шее. Кареглазый решил все-таки остаться в коттедже подольше. Мирон был не против, чтобы они уже съехали обратно домой, но при частых делах пришлось оставлять блондина одного, а этого он позволить себе не мог. Тут Глеб частенько, а если его нет, то кто-нибудь по любому да окажется. Старая, потрепанная многоэтажка смотрит осуждающе, ее обшарпанные стены с облупившейся краской принимают слишком холодно, чтобы оказаться родным местом. Дверь в подъезд, как всегда, открыта, и уже пару лет не закрывается, при порывах ветра хлопая, как бы крича, что на улице сейчас холодно. Машина останавливается, разрешая выйти, и Ти сразу направляется наверх, почти невесомо касаясь ногами ступеней, чтобы те не приняли его за незнакомца, но тихим быть так и не получается, ведь силы на аккуратность истекли еще четыре дня назад… Скриптонит закрыв машину, тоже поворачивается к двери, но не успевает он подняться и на крыльцо, как сзади раздается голос. — Привет. Как поживаешь? Адиль останавливается, тяжело вздыхает и разворачивается, наблюдая за, вылезающим из только что приехавшей машины, толстым человеком. — Давно не виделись — прокомментировал казах, совершенно не расстроившийся этому факту — Да вот, хотел кое-что выяснить. Может у меня все обсудим? — показывая приглашающий знак руками, сказал человек — Да, давай ко мне поднимемся — кивая головой на подъезд, ответил мужчина — Пойдем — кривя лицо в брезгливости, хлопает дверью машины Они направляются в тишине, как будто совершенно позабыв как разговаривать. И тишина эта не спокойная, а самая что ни есть напряженная, и такая увесистая, что ей можно ударить с такой же силой, с какой бью битой по лицу. — Как поживаешь спрашивать не буду. Вижу, что не очень. — все-таки говорит мужчина, немного оглядываясь назад, чтобы посмотреть на собеседника. — Ага. Дверь направо — отвечает Адиль, не желая реагировать на этот вброс Дверь не закрыта. Может, потому что Кирилл зашел, а может она уже была открыта. Вот вроде и надо закрываться, пытаться сохранить свою жизнь, вот только замки давненько перестали иметь значение. В коридоре обуви нет, разуваться здесь — себе дороже. На полу лежит давно осыпавшийся потолок вперемешку с каким-то мусором. У гостя это вызывает отвращение, что очень странно для тех, кто его знает. — Как ты меня нашел и зачем? — задает волнующий его вопрос Скриптонит — На самом деле, я тебя не искал. Ехал кое с кем разобраться и знакомую машину во дворе заметил. А там ты у подъезда. Думаю, вот удача старый «друг» встретился, может долг вернет. — все время ухмыляясь, проговорил мужчина — Я тебе ничего не должен. У нас был договор. Я человека убрал, деньги забрал — жестко отчеканил мужчина — А вот здесь бы ошибаешься — ответил толстяк, кидая какую-то тряпку на пыльный стул кухни. — Ты мне должен. За ночлег, за работу и так далее. Взгляд направлен прямо в окно, а не собеседника, как бы намекает, что хочет видеть собеседника перед собой. Еще один тяжелый вздох, дает понять, что желание будет исполнено. Пара секунд и казах сидит напротив. — Не думаю, что это так работает — А ты подумай. — секундное молчание — Давай по-хорошему. Ты отдаешь мне деньги, а я сохраняю тебе жизнь. Снова молчание, дающиеся как бы на размышление. Вот только Диль видит бледную макушку в дверях, которые ведут в коридор — Ты думаешь, я боюсь? — искренне удивляется мужчина — Ну как хочешь — и вот, руки незаметно тянутся за спину, но не успевают ничего зацепить, как холодные пальцы вырывают пистолет из-за штанов. Теплое дуло касается затылка, как не странно неприятно холодя кожу и сердце — Послушай, дядя. Я сначала тебе мозги вышибу, а потом себе, чтобы ублюдков на земле поменьше ходило. — звучит отстранено в самое ухо — У тебя есть тридцать секунд слинять отсюда И больше ни слова не надо. Тело поднимается с невообразимой скоростью, почти сразу исчезая из вида. Адиль почти не узнает человека перед собой, пустые глаза отбрасывают сознание далеко, а легко подрагивающие руки, напоминают о том, что этот человек ненавидел оружие. — Дай это сюда — совсем нежно просит Оралбекович, протягивая руку Кирилл лишь смотрит на него уставшими глазами, протягивая увесистый ствол. И сейчас бы расплакаться, но нет желания, точнее сил на желание. — Пойдем собираться — говорит парень, как будто позабыв про то, что произошло буквально момент назад. — Хочешь обниму? — совсем не в тему Недолгое молчание, создает впечатление нежелания. — Да *** В последнее время Глеб стал просыпаться от холода. Не потому, что скинул одеяло или потому что на улице мороз, а именно от холода отсутствующих рук. Они с Миронов так и стали спать вместе. А так как он вставал намного раньше парня, тот просыпался в не очень хорошем настроении. Как так может быть, что ты хочешь встречать доброе утро, а чужая грудь не греет твою спину, и шершавые пальцы не касаются ребер? Этот день почти ничем не отличался от остальных. Все такое же приоткрытое окно, большое пуховое одеяло и аккуратно прикрытая дверь. Только маленькие лучики солнышка касаются пола, создавая спокойную обстановку. Солнце зимой представляет собой очень странное явление, ибо совершенно не греет тело, но душа готова петь под натиском яркого света. Бледные ноги выползают из-под одеяла, неся своего обладателя к шкафу, где тот, уже по странной привычке, найдет свой большой свитер и спортивки. Ему вроде как никуда сегодня не надо, так что можно снова спокойно покурить, изо всех сил пытаясь не заболеть. Хотя очень странно надеяться, что ты не заболеешь, выходя в минусовую температуру в одних только тапках. Но когда это останавливало человека, желающего испортить свои легкие окончательно? Иногда кажется, что самые стойкие люди — это, именно курящие. Они могут содрогаться крупной дрожью, но будут стоять, пока маленький окурок не полетит под ноги. И не важно, снег на улице или дождь. И вот, Глеб, шлепая голыми ногами на первый этаж, по привычке кивает головой в знак приветствия. Обычно, кто-то отвечает ему точно таким же жестом, а кто-то решается подать голос, и искренне пожелать доброго утра. Но сегодня день не обычный. За столом сидит только Мирон, медленно тянущий свой кофе. Рядом лежит открытая книга, за страницами которой очень внимательно наблюдают, изучая ее с необъяснимым удовольствием. — Доброе. Тапки у двери и куртку накинь — просто и ничего лишнего. Глеб за это невообразимо благодарен. Что-то рассказывать с утра нет ни сил, ни желания. Парень снова кивает, только теперь в знак согласия. В их отношениях почти ничего не поменялось, не считая того, что теперь они делят одну кровать. Хотя, Глеб не видит здесь ничего плохого, о почему-то кажется, что они могли быть чуть ближе друг к другу. Иногда, по вечерам эти мысли окутывают его так сильно, что он действительно начинает задумываться о своих чувствах, но так и не находя причину своего сломанного внутреннего равновесия, просто уверяет, что он нашел хорошего собеседника и моментами мудрого наставника. Солнце продолжало свои попытки выжечь глаза, а мороз все так же цеплял оголенные пятки, больно впиваясь своими острыми клыками. Настало время возвращаться в тепло. Настроение, обычно идущее стремительно вверх, после перекура, сегодня осталось на своем месте, которое забронировало еще с утра. Появилась тоска. Самая настоящая тоска, и не понятно, как она так быстро смогла развиться в душе парня, но как рак, слишком быстро сжирала его внутренности. — Надо сходить к Теме. — мысль столь простая, но от чего-то очень важная сейчас, выскользнула из-под бледных губ. Теплое помещение сразу заточает в свои приятные объятия, разрешая немного расслабить мышцы. — Ты что, всех убил и увез в лес? — спросил Глеб, смотря на не привычно пустое помещение — Не, это не выгодно- ответил на вопрос мужчина, поднимая глаза от увлекательного текста. — Скрип повез Кирилла к врачу, Порчи вместе с Даней сегодня к поставщикам поехали, там проблемы небольшие, а Ваня с Ильей на пару дней уехали. — разъяснил Мирон — до вечера точно никого не будет. У меня еще планы есть, я сейчас немного в бумагах пойду посидеть, а потом отлучусь часа на два. — закончил свою мысль Окси, поднимаясь из-за стола. — Я ненадолго к Теме схожу — поставил перед фактом белобрысый В ответ ему только кивнули головой, но глаза стали в разы серьезней, они как будто пытались понять говорят правду или нет. Пить чай в одиночестве еще один способ почувствовать себя хорошо. Да, возможно, кто-то скажет, что пить что-либо в одиночестве это грустно и нагоняет кучу нененужных мыслей, вперемешку с желанием что-то менять. Но если прочувствовать всю прелесть таких моментов, можно понять, что, сидя так и согревая свою грудь горячим напитком, нам дается возможность ощутить все самые мягкие моменты, которые будут кружить голову еще долго. Но всему суждено заканчиваться, кажется, Глеб усвоил этот урок на всю свою жизнь. Вот и от чая остались только мокрые листы заварки. Приходится встать, задвинуть стул и направиться в комнату, чтобы переодеться и найти где-нибудь резинку для волос, иначе они так и будут спадать на лицо, закрывая взгляд на окружающий мир. Выбор одежды не составляет труда, на торсе так и остается висеть огромный теплый свитер, в последнее время так сильно полюбившийся парню, треники сменяются какими-то штанами, а на ноги, наконец, ложатся носки. Резинки так и не находится, зато какой-то шнурок валяется прямо посреди стола. Голубину плевать чем завязывать патлы, так что вариант не является столь плохим. Снова спускается вниз, всовывая ноги в старые ботинки, рукой хватая куртку. Шапки нет и в помине, а верхняя одежда не застегивается, собачка была сломана еще прошлой зимой, а гордость в совокупности с тупостью не позволяла ни попросить, ни принять что-либо. Рука не успела отворить замок, как определенный ритм коснулся ушей. Секундный ступор, и вот перед парнем стоит знакомая фигура. — Здравствуй, мой хороший — звучит слишком приторно. Это может означать немногое, либо этим человеком задумано что-то, либо настроения нет. — Привет. Мирон у себя — проговаривает парень, пропуская женщину и еще двух ребят внутрь — А ты куда? — К Теме Дверь закрывается, и парень начинает свой поход к другу, которого, кажется, не видел уже вечность. Мороз красит щеки в розовый, и холодит шею, как бы намекая на то, что надо идти чуть быстрее. *** Мирон упустил тот момент, когда в его кабинете оказался человек, держащий в руках несколько папок. За дверью явно кто-то остался, а пришедший вдруг заговорил. — Я пришла поговорить кое о чем, но для начала у меня есть вопрос. Что ты сделал с моим ребенком? — спросила девушка, продолжая покачиваться на месте. — Что? — не понимая, о чем идет речь, переспросил Мирон — Он только ответил куда идет. Не попытался сбежать или съязвить, а просто ответил. Жуть какая — немного дергая плечам, как будто по спине пробежало множество мурашек, ответила гостья. — Ну да, ладно. У меня к тебе есть пару дел. Кидая на стол две папки, девушка очень осторожно села на стол. Совсем рядом с рукой Окси. Ее бардовое платье собралось, но не сколько не испортило вид, а только указало на то, что это живой человек, а не покупная кукла. — Стоять тяжеловато, а стулья далеко от стола — увидя вопросительный взгляд, проговорила Елизавета. Оксимирон продолжал молчать, вполне осознавая, что ему расскажут замысел столь неожиданного визита. — Так — начала Пиковая — Во-первых мне нужен морфин. Много морфина. — смотря на лицо собеседника, она еще раз ответила на не заданный вопрос — Это на довольно большое время, если бы я хотела завершить эту бренную жизнь, выбрала способ попроще. — Что с тобой? — с серьезным лицом спросил мужчина, наблюдая за чужой улыбкой — Все вы у меня в печенке сидите, вот она и не выдержала. — звучит совсем легко, словно речь идет о не удачной погоде, или совершенно несерьезных вещах — Сколько? — Полгода максимум — Лечение? — Дорого и бессмысленно. Я лучше после себя побольше оставлю. Да, и если врач удивился, тому, что я еще могу стоять и двигаться, то не думаю, что у меня есть шанс. Тем более, я хочу этого. — совсем тихо закончилась мысль Небольшое молчание осело в воздухе всего на мгновение, давая переварить мысль окончательно. Одно дело думать о чем бы то ни было, сказать это, с полной серьезностью — Ну дак, что там? — решил вернуться к главой цели мужчина — А, да. Большая часть моего состояния останется Глебу. Это примерно восемьдесят пять процентов, твои будут десять, а пять там моим ребятам близким отойдет, но есть одно «но» — Глеб сможет получить свое только по достижению двадцать трех лет, а это время ты будешь его опекать, и показывать, как себя должен вести главарь, при этом поможешь ему на имя работать. Это ты умеешь, я знаю. Если до этого времени с ним, что-то случится ты отправишься вслед за мной, это ты тоже понимаешь — прожигая суровым взглядом, проговорила девушка — В этих папках то, что тебе явно пригодится. Это мои «друзья» — сказала девушка, открывая синюю папку — Здесь информация о них, то, чем они могут помочь и то, что могут потребовать. А здесь — протягиваясь уже к красной папке, продолжила Дама — компромат, который ты можешь использовать против них. Фотографии, информация и так далее. Каждая страница пронумерована в соответствии с своим хозяином. И если используешь компромат, то лучше потом его отдавать, а то у этих людей может быть минутная слабость и желание убить за шантаж. — Почему ты оставила Глеба на меня? — в вопросе слышался настоящий интерес — Ты в меру строгий. Я больше всего надеялась, что в этом доме Глеб найдет место, от куда ему не захочется сбегать, и как видишь не ошиблась — Ладно, если это все… — договорить ему не дали — Завтра ты едешь со мной в Санкт-Петербург. — Зачем? — Там один молодой человек вдруг решил, что он король и на чужое позарился. Хочу обратно свое — А как же «алчность ведет к пустоте»? — А я не его забрать хочу, а свое вернуть. Мирон усмехнулся, прямо видя этот огонь злости в чужих глазах — Ладно, поехали морфия тебе возьмем заодно разберусь с одним дебилом — проговорил Янович, поднимаясь из-за стола — Что он сделал-то? — Да, разбавлял товар, продавал, а всю прибыль, которую получал, делил на то, что нам отдать надо, по количеству, и на то, что себе в карман положит Диалог получился как всегда конструктивным. У них не было вот этих дружеских разговоров, только дела. И, кажется, что они далеки друг от друга, что относятся друг другу только как коллеги, но это не так. Каждый из них в душе таит свою, особую нежность, которую мы можем чувствовать к действительно близким людям. И пусть, эти люди не будут являться никем кроме как друзей, но все равно, каждый раз с большим беспокойством готовы помогать. *** Глеб не стучится, он знает, тут всегда открыто. Волосы немного растрепались и некоторые пряди теперь покоились на лице, немного мешая их обладателю. Парень снимает кроссовки, продолжая свой путь в комнату к другу — Время идет, а тут ничего не меняется — проговорил белокурый, смотря на своего друга, который держал в руках небольшой сверток. — Оп, какими судьбами, блондинка? — проговорил парень, кладя импровизированную сигарету на стол. — Да вот, думал, что ты уже загнулся, и кому-то нужно найти твой воняющий труп, но как видишь, мне не повезло — падая рядом на довольно не плохой диван, ответил Фара — А я смотрю ты все так же косы отращиваешь? — спросил парень — Если есть желание, можешь отрезать — безразлично ответил юноша — Ты еще спрашиваешь, такая возможность сделать из тебя парня — Кто бы говорил. Ножницы находятся как-то неожиданно быстро, как будто ждали Глеба все это время. Обычно, парни вместе делает совершенно разные вещи, которые никак не связаны друг с другом, а иногда не связаны и с разумом. Это фишка их общения. И не понятно почему, толи из-за того, что один мозг вечно ищет спокойствия, а другой прокурен до степени, когда, уже все равно на все. — Тем, как понять, что ты влюблен и что это взаимно? — подал голос зеленоглазый, чувствуя, как собственные волосы падают, под гнетом лезвия ножниц — Уууу, неужели белоснежка влюбился? — задал риторический вопрос парень, светя своей вечно расслабленно улыбкой. — А если серьезно, то позови ее прогуляться или, не знаю, спиздь что-нибудь съестное и накорми ее, а если почувствуешь, что ей тоже комфортно, то попробуй поцеловать. Там уже окончательно понятно станет, что она к тебе чувствует. Глеб только лукаво улыбнулся, совершенно не считая нужным просветить друга в том, что это не девушка, искать и воровать ничего не придется, потому что это не имеет смысла, ибо в месте, где он сейчас живет всего навалом, и что если он попробует поцеловать этого человека, то до конца жизни будет ходить немного вразвалочку. Ибо убить его не посмеют, а вот кастрировать вполне. Этот вечер они проведут как всегда. Будет много разговоров ни о чем, Артем, как всегда, закурит, аккуратно выдыхая дым и блаженно улыбнется, Глеб будет смотреть на это со стороны, потихоньку уходя в свои мысли, и отрицательно отвечать на предложения затянуться. Когда в голове начнет мутить, зеленоглазый только поднимется, и запустив руку, в теперь уже, короткие волосы кинет: — До встречи Ему никто не ответил, и это нормально. Парень никогда не говорит «пока». Он помнит все моменты прощания с этим человеком, потому что каждый раз воспринимается как последний. Они могут не видится месяцами, но, когда встречаются, всегда ощущаются братьями. Теми самыми, что друг за друга глотку перегрызут. Холодный воздух отрезвляет разум. Становится по приятному пусто, как будто из головы выкинули все ненужное, и оставили только приятное тепло после встречи. План дальнейших действий потихоньку стал закрадываться голову, заставляя как-то красиво и смущенно растянуть губы. «Дом» такое странное понятие. Мы можем ощущать его в каком-то месте, городе и даже человеке, и не всегда важно в каком виде этот «дом». Будь он немного мрачен или дождлив мы не перестаем его любить, мы находим в нем что-то новое, что-то неизученное. Вот и Глеб нашел его здесь, в этом лесу и этой постройке. Он отворит дверь, сразу замечая непривычную тишину, окутывающую все окружение, пойдет переоденется и подойдя к столу возьмет нож. Картошка упадет в раковину, готовясь избавиться от своей кожуры, овощи будут ждать своего начала совсем рядом. Спустя три порезанных пальца, нарезанного салата и отправленной на плиту картошки, парень решил немного переодеться. Он хотел показаться как можно привлекательнее. Он помнил, что до вечера никого быть не должно, а Мирон обещал уехать только на пару часов, а следовательно, должен был вернуться в скором времени. Белая рубашка красиво легла на плечи, подчеркивая худые, почти девчачьи бедра. Две верхние пуговицы остались нетронутыми, и позволяли увидеть аккуратные, на вид хрустальные ключицы. На фоне играло радио, уже даже привычно проигрывая низкий, спокойный голос, который создавал свое, особое настроение, аккуратно сливаясь с гитарой. Парень тихо шатался по кухне, расставляя посуду, и пытаясь открыть трехлитровую банку яблочного сока. — Кого ждешь? — раздалось над самым ухом. Глеб дернулся всем телом, роняя из рук открывашку. Первое, что он ощутил, это был страх, который одной секундой превратился в непонимание, как он мог не услышать шагов, и потом в злость, что он стал жертвой испуга — Старый придурок, я чуть копыта не откинул — ответил разворачиваясь, зеленоглазый — С словами поаккуратнее. Это что свиданка? — улыбаясь во все тридцать два, спросил Мирон — Нет, просто ужин приготовил, думал, что не будем нарушать традиции у поедим вместе — ответил парень, обходя мужчину, и относя стаканы — Жаль, а я уже понадеялся Большего юноше не понадобилось. Он резко развернулся и впечатался своими губами в чужие, резко отстраняясь и смотря диким, побитым волком, явно ожидая удара. Сердце билось где-то в ушах совершенно затмевая все чувства, кроме страха. Когда чужая рука стала подниматься, парень с каким-то спокойствие закрыл глаза, готовясь к своей участи, и готов был поспорить, что ставший моментом горячим воздух, ни что иное, как пуля, уже прошедшая его тело, а не чужое дыхание, оказавшееся неожиданно близко. Лишь секунду спустя, после прикосновения чужих губ к своим, парень открыл глаза в полном недоумении, натыкаясь только на одобряющий взгляд. На заднем фоне все продолжала петь музыка, и Мирон неожиданно качнулся, заставляя двигаться вместе с ним, спокойно сложа руки на массивных плечах. Вот так и прошло их мимолетное признание. Простая, незамысловатая мелодия, разодетый и красивый Глеб и его спутник в простых трениках.