***
До сессии оставалось немного, начиналась зачётная неделя, включающая сдачу рефератов, лабораторных работ, зачетов, отчетов по практике, курсовых; поэтому Алине нужно было сделать хоть что-то, лишь бы не отчислили. К экзаменам допускались только те студенты, которые не имели долгов. Девушка усердно занималась: одновременно читала несколько конспектов, рисовала плакат, писала шпаргалки, доделывала чертёж, искала материал для курсовой. Вообще Алина училась достаточно хорошо, но почти ничего не успевала, хотя порой засиживалась над чертежами допоздна. Она очень, очень жалела, что ходила не на все пары, но её занятия музыкой, подработка и учёба в колледже решительно не совпадали и не совмещались. А ещё она вела аккаунт для цветочного магазина, постоянно делала какие-то снимки, да и сама была моделью. Олешева уже с горечью задумалась о том, что ей придётся сократить количество барабанных уроков с трёх до двух — в противном случае она будет ложиться в четыре утра. Но если ей суждено выбирать, то свой выбор она уже сделала. Её телефон зазвонил, отвлекая от этого, и по комнате разлилась песня «Asking Alexandria». Звонил Лёша. — Привет! — начал он. Его голос звучал как обычно хрипло, но непередаваемо прекрасно. — Привет! Алина была обеспокоена тем, что краска на плакате ещё не высохла и осталась на её пальцах, поэтому едва не прослушала его слова. — Я хотел спросить, ты свободна сейчас? Не хочешь погулять? — Ой, — у девушки сердце зашлось, и она снова забыла потянуть время ответа для загадочности. — Я бы с радостью, но я сейчас готовлюсь к сессии и ничего не успеваю. Бочкарёв заметно сник и замолчал — наверное, не знал, что ему ответить. — Знаешь, да приходи ко мне, — вдруг предложила Алина. — И я не помешаю тебе? — уточнил барабанщик. По его голосу чувствовалось, что он рад такой возможности. — Нет, совсем нет, — отмахнулась девушка, забыв, что Лёша её не видит. — Только тебе придётся слушать то, что написано в моих учебниках. — Я согласен. — Хорошо, тогда я сейчас скину тебе адрес. — Спасибо. Ну, увидимся! — Увидимся, — шепнула девушка. Алина была счастлива, но даже радость от успешно назначенного свидания с Лёшей немного померкла.***
Когда она закончила чертёж и доделала лабораторную работу, Лёша написал, что «уже в пути». Эти слова подействовали магически. Алина стала собираться, волнуясь, но не слишком сильно. Она красила ресницы, застёгивала на шее цепочку с подвеской и думала о том, что очень соскучилась по барабанщику, хотя не видела его два дня. Девушка глянула в окно и вдруг увидела, как Лёша грациозно выходит из чёрной «Toyota Yaris», закрывает дверь и что-то смотрит в телефоне — наверное, её подъезд и квартиру. Олешева и не знала, что у него есть машина. Поднялся по лестнице парадной он очень быстро — Алина успела только поглядеться в зеркало и поправить осветлённые волосы руками. — Привет, — он чуть улыбнулся. — Списывались, — Алина улыбнулась ему в ответ. Лёша принёс с собой нежный морской воздух и капли дождя на кожаной куртке. Он обнял её одной рукой, и ей стало приятно и неловко одновременно. — Проходи, — девушка рукой показала ему, куда идти, а сама осталась закрыть дверь. Лёша нашёлся в большой комнате — он наклонился над её письменным столом, рассматривал учебник. — Интересно? — поддела Алина. — Знаешь, было бы, если бы я понимал хоть что-то. Олешева чуть улыбнулась, а Лёша стал увлечённо рассматривать её красочный плакат, ещё жирно, влажно блестевший гуашью. Нужно было отдать должное — парень относился к её вещам бережно и ничего не трогал. — Ты сама нарисовала? — Да что там рисовать, — Алина пожала плечами. — Я в художественной школе училась. — Я не могу нарисовать даже сердечко! — Ты просто никогда не занимался этим. Алина несколько секунд очаровано смотрела на него, а затем засуетилась. Они переместились на маленькую кухню, и Лёша попросил её заварить — если она, конечно, будет заваривать, — не кофе, а именно зелёный листовой чай. Она удивилась, потому что это был первый раз — если не считать апельсинового сока, — когда Бочкарёв пил не кофе. — Я думала, что кофе у тебя в крови, — высказала она то, что уже давно было у неё в мыслях. — И ты из принципа не пьёшь что-нибудь другое. Лёша посмотрел на неё и почти улыбнулся. Алина чувствовала себя хорошо, потому что он пил зелёный чай без сахара и покручивал чайную ложку между пальцами. Девушка засмотрелась на то, как легко и красиво у него это получается. Олешева поняла, что, наверное, он хотел найти в её квартире какие-нибудь свидетельства тому, что она играет на барабанах. Помимо нескольких фотографий групп на стенах он не увидел бы ничего — свой пэд и несколько палочек она спрятала, потому что они были очень, очень дешёвыми. — Лёша, — позвала Алина умильно, склонив голову и, когда барабанщик поднял на неё взгляд, продолжила: — Почитаешь вслух? Мне нужно обвести все контуры на плакате. Он смутился. — Ну давай, — и взял в руки учебник. — С какого момента? Алина показала ему, — провела пальцем по нужной строчке — а сама вернулась к столу и взяла в руки кисть. Читал Бочкарёв очень хорошо, с выражением, с толком, с расстановкой, но иногда останавливался, потому что не знал терминов. Девушке сложно было сосредоточиться и понять, о чём идёт речь, потому что она слушала только его голос. Лёша успел прочитать один параграф и начать второй, когда Алина, закончив, отбросила кисть, оставив на пальцах след чёрной и голубой краски. — Пусть сохнет, — сказал Бочкарёв, который, оказывается, наблюдал за ней. Девушка кивнула и присела на диван к нему. Она не поняла, как так случилось, но она положила руку на крепкую грудную клетку барабанщика, голову — ему на плечо, а затем и вовсе уткнулась ему в ключицы. — Очень много понятий, которые я не знаю, — сказал Лёша, подумав. — Да каких там понятий, всего-то десять слов! — Ну хорошо, — Бочкарёв подтянул учебник к себе и поинтересовался: — А это что такое? Он хитро улыбнулся: наверное, был доволен тем, что поставил её в тупик, но его чёрные глубокие глаза остались серьёзными, немного печальными. Алина же прикусила губу — она почувствовала, что не переспорит его, но всё равно сказала: — Дай посмотреть, — Алина приподнялась на локте. — Хорошо, ты прав, я не знаю, что это. И это тоже. И это. Лёша, хватит показывать мне каждое длинное странное слово, которое ты видишь, я тоже так могу! Называть его по имени было непривычно, но очень приятно. — И так-то ты учишься? — Засчитано, — девушка толкнула его в бок. — Нет, а вообще, если подумать: зачем мне диплом строителя? Пригодится? — Ладно, один-один. Олешевой было очень, очень приятно вот так лежать, уткнувшись носом в его ключицу, и совсем не думать о том, что у неё — много заданий, руки в мозолях от барабанных палочек и мечта стать музыкантом. Сейчас от Лёши почему-то не пахло ни кофе, ни парфюмом, ни потом, только немного стиральным порошком от его футболки — и всё. Он обнимал её не так крепко, как всегда, едва ощутимо, предоставляя полную свободу действий. — Лучше бы фильм посмотрели, — хмыкнул Лёша. Алина принялась трогать его пальцы своими, после попыталась снять серебряное широкое кольцо. Бочкарёв сам снял его и протянул ей. — Мне идёт? — она надела его на указательный палец, но кольцо было слишком велико. — Очень, — Лёша посмотрел на неё с нежностью, но снова не улыбнулся. Некоторое время они лежали в тишине, и Алина заметила, что Бочкарёв чересчур задумчивый, витающий в облаках. Как только он забывал, что нужно улыбаться и поддерживать разговор, его лицо тотчас мрачнело. — Лёша, — позвала она решительно. Он поднял на её взгляд не сразу, словно очнувшись от глубокой задумчивости, и это подтвердило догадку Олешевой. — Рассказывай. — Что? — барабанщик вздёрнул бровь. — Ты сегодня задумчивее, если такое возможно, чем обычно. — Странно. У меня всё хорошо. — Лёша! — Алина! — передразнил он. — Мне нечего рассказывать. Тогда девушка применила испытанный способ — придержала Лёшу за подбородок, не позволяя отвернуться, поэтому смогла увидеть, как в тёмных глазах расцветает возмущение и нерешительность. — Ты не успокоишься, пока я не расскажу? Нет? Алина закивала, поняв, что Лёша сдался, и приготовилась слушать. — Недавно группа «Нервы» объявила о том, что ищет музыкантов — бас-гитариста и барабанщика. И я подал заявку, написал им на почту. Алина воодушевилась. Бочкарёв очень любил говорить про зарубежных музыкантов, — чаще всего рэперов — окоторых она не знала, и от этого чувствовала себя неуверенно. А эту группу она очень любила, слушала ещё с выхода первого альбома и даже знала несколько песен наизусть. Так что сейчас девушка могла козырнуть этим. Ещё Олешева подумала о том, что вряд ли Лёша сможет занять это место — слишком… Слишком он был для них. Она не могла выразить это словами, но чувствовала, что ему очень сильно повезёт, если это случится. — Я ждал ответа три месяца, а потом не выдержал: «В смысле? Я классный! Хочу, чтобы мне ответили!» И отправил свои видео ещё раз. Вот. Они ответили мне буквально в этот же день или через день, причём так официально: «Здравствуйте, Алексей, а почему вы хотите играть в нашей группе?» — И ты?.. — Написал вот такой текст, — Лёша на мгновение отнял руку от спины Алины и показал, какой именно. — Налицемерил? — прищурилась Олешева. — Не без этого. — А когда это было? — Ну вот вчера, кажется. Мне сложно определять, какой сегодня день недели, потому что у меня нет никакого расписания. — Всё будет хорошо, ты же классный, — неловко сказала Алина и поцеловала Лёшу в самый кончик длинного носа. Парень вздрогнул: щекотно, но всё же улыбнулся. Олешева с нежностью начала перебирать пальцами его чёлку. Лёша замер, позволяя ей это, и Алине было приятно — никому больше он, наверное, не разрешает этого, а ей разрешает!***
Лёша уехал через два часа, потому что назначил встречу с кем-то, кажется, с Владимиром Зиновьевым. А ещё он сказал, что непозволительно мешает ей учиться — «Алина, прошу, не бери с меня пример!» — и отвлекает своими разговорами. — Я напишу, когда будет время, — прошептала Олешева, прощаясь с ним. Они тихо, нежно целовались; Алина гладила его плечи, перебирала чёрные волосы, Бочкарёв сжимал её талию руками, и оба очень, очень смущались. Олешева отстранилась и очарованно посмотрела на лицо Лёши, которое поглаживала большим пальцем. Его сомкнутые ресницы дрожали, а на щеках снова расцвёл благородный румянец. — Я пойду, — выдохнул барабанщик. Эти слова лопнули мыльными пузырями. Она приподнялась на цыпочки и снова поцеловала его прямо в тонкие, налившиеся цветом губы — не смогла удержаться. — Всё, — Алина последний раз поцеловала его в щёку. — Иди, можешь опоздать. До встречи. — До встречи.