В Санкт-Петербурге

      У Алины Олешевой тоже началась другая жизнь — тоже сумбурная, тоже шумная, но не совсем весёлая.       До начала учебного года оставалось ещё немного, пара дней, но Алина чувствовала, что придётся постоянно заниматься — не хотелось снова утонуть в долгах.       А ещё она постоянно работала, потому что ни на секунду не отказывалась от своей мечты стать музыкантом.       Олешева ехала в метро или в автобусе и придумывала забавные подписи к фото и локации; в перерывах между парами просила кого-нибудь из одногруппников поснимать её; а в свободное время изучала фото своих конкурентов. Она вела свои аккаунты в сетях и боялась не выкладывать фото хотя бы один день, потому что надеялась расширить аудиторию.       Она хотела делать свою музыку, но ей нужен был кто-то, кто готов был это услышать.       Впрочем, Алина была общительной, друзья у неё имелись во многих сферах, так что при желании можно было обратиться к кому-нибудь. А кто не любит давать советы?       Впрочем, далеко ходить не надо — у неё был Лёша, Лёша Бочкарёв, её мрачный, но вместе с тем душевный и тёплый рок-стар.       Кстати об этом.       Алина послеживала за группой «Нервы» ещё до появления Лёши в её жизни, поэтому знала предыдущего барабанщика — уверенного, нахального, с татуировками и с тоннелями с ушах. Его звали Антон — Тошик — Ниженко, и он тоже был неплохим музыкантом.       Но все движения Бочкарёва оказывались слишком быстрыми для камеры, играл он мягче, плавнее, даже не задумываясь, и это отличие, этот уровень сразу бросался в глаза.       Да, это было так, но многие слушатели по-прежнему были верны старому составу — что там говорить, барабанщик и соло-гитарист успели украсть много сердец.       И Алина могла только представить себе, в какой ситуации, под каким давлением сейчас оказался Лёша.       Он шутил насчёт того, что какие-то люди пишут ему гневные сообщения с пожеланиями никогда больше не садиться за барабанную установку и побыстрее освободить группу от своего присутствия. Лёша вёл себя так, будто это ему совершенно безразлично, но Олешева знала, что он, импульсивный и вспыльчивый на самом деле, ответил кому-нибудь особо надоедливому и заставил замолчать.       Она волновалась: вдруг Бочкарёв воспримет эти сообщения близко к сердцу? Парень всегда был очень самокритичен, но, с другой стороны, всегда же был выше оскорблений.

***

      Девушка не писала ему слишком часто, чтобы он тоже вспоминал о ней даже с таким плотным графиком.       И да, он вспоминал.       Однажды, в сентябре, Алина ушла на занятия, а телефон оставила заряжаться.       Вернувшись поздно вечером, она по привычке сделала себе кофе с молоком и взяла два злаковых печенья, устроилась в кресле с ногами и выдохнула.       Обычно в это время она общалась с Лёшей, поэтому нашарила телефон на столе, включила и застучала идеальными ногтями по нему, ожидая включения. Алексей Бочкарёв, четыре непрочитанных сообщения.       У Алины перехватило дыхание от волнения, и она поспешила зайти в диалог, нажимая на экран похолодевшими пальцами. Да, сообщений было четыре, и каждом из них волнение барабанщика проявило себя с новой силой. Алексей Бочкарёв, 19:00 Привет! Слушай, я хочу сказать тебе кое-что. Алексей Бочкарёв, 19:11 Ты хотела бы приехать на пару дней в Москву? Познакомишься с ребятами, развеешься. Здесь неплохо! Алексей Бочкарёв, 20:43 Тебя напугало моё предложение? Я не настаиваю. Правда. Просто подумай об этом, хорошо? Алексей Бочкарёв, 21:58 Наверное, ты ушла и оставила телефон, а мне неловко писать тебе столько сообщений. Надеюсь, что мы всё-таки спишемся.       Её бросило в холод, а затем в тепло.       Алина не могла поверить в эти волшебные строчки и перечитывала, перечитывала их, желая убедиться, что поняла их правильно.       Хотела ли она приехать? Конечно! Она была в Москве не очень давно, и от этой поездки у неё остались только приятные воспоминания.       Олешевой хотелось увидеть Бочкарёва, обнять его, взъерошить волосы, поцеловать в лоб и в щёку — почувствовать его близость, доверительность. Чтобы она не думала и не говорила, барабанщика ей не хватало.       А ещё очень соблазнительной была перспектива знакомства с ребятами. Алине все они были симпатичны, как-то она пробовала играть на гитаре их песни, и она была только рада.       Девушка уже хотела было написать радостный ответ, но вдруг её пальцы застыли. Алина засомневалась и, по её мнению, очень вовремя, потому что она — мелкая, мелкая, ей недавно исполнилось семнадцать, а Бочкарёву уже двадцать лет. И это — пропасть между ней и всеми людьми, которых она так хотела узнать лично.       А ещё она подумала, что Москва меняет людей и что Лёша, наверное, тоже изменился и теперь будет мало чем напоминать прежнего себя.       Два раза она опускала пальцы на гладкую клавиатуру и два раза в нерешительности отдёргивала. В конце концов ответ был таким: Алина Олешева, 22:29 Привет. Знаешь, я очень удивлена. На самом деле я хотела бы приехать, но вот сильно сомневаюсь и даже не знаю, что тебе ответить.       Она собралась обдумать такую неожиданную новость, понять, как лучше вести себя, перезвонить подруге за советом, но Лёша оказался быстрее. Алексей Бочкарёв, 22:32 Могу я перезвонить? Алина Олешева, 22:23 Да.       — Привет.       — Привет.       Пауза. Алина слушала его голос и улыбалась, Лёша, видимо, собирался с мыслями.       — Ну… В чём ты сомневаешься?       — Да ничего, — Алина махнула рукой, но потом вспомнила, что Лёша её не видит. — Это просто мои мысли. Всё хорошо.       Она отнекивалась, открещивалась, но ей безумно хотелось, чтобы парень спросил.       — А именно?       Она вздохнула, поражаясь своей же холодности, которую прежде не замечала в своём голосе. Неужели так на ней сказалось одиночество? Неужели она сама изменилась?       — Мне кажется, что эта причина ничего не значит, она несущественна.       — Алина, — повторил барабанщик с нажимом. — Я всё равно не догадаюсь.       Олешева перехватила телефон поудобнее и заодно потянула время с ответом. Как сказать Бочкарёву, что она комплексует и переживает? Как облечь это в слова?       Лёша не давил, но пауза затянулась, и девушка поняла: нужно что-то ответить.       — Я думаю, что буду лишней, — прошептала она, и с этими словами вся её сдержанность испарилась.       — Если бы я был уверен в этом, я бы не написал тебе, — сказал Бочкарёв спокойно, но чувствовалось, что он встревожен. — Мне кажется, что всё будет хорошо.       Это не показалось Алине убедительным, наоборот она заволновалась ещё больше.       — Всё равно. Я думаю, что буду чувствовать себя неловко, некомфортно, а это может передаться тебе.       — Почему?       Олешева громко выдохнула в динамик, чтобы Лёша понял, как нелегко ей даются эти слова и этот разговор в целом.       — Потому что я — мелкая.       На другом конце Бочкарёв тоже выдохнул, но, как показалось, с облегчением.       — Раньше же ты не переживала из-за этого.       — А теперь да.       Снова пауза. Девушка молчала, но Лёша, по-видимому, готовился произнести речь, чувствуя её растерянное, покаянное молчание.       — Алина, я бы не парился на этот счёт. Ты кажешься старше. Ты рассудительнее, разумнее, чем многие твои ровесники, — и парень чуть улыбнулся. — Тем более, какая это разница? Три года. Ни о чём.       В его голосе сквозила нежность, и это окончательно сбило Алину с мысли.       — Ребята очень душевные люди, с ними просто общаться, — продолжал Лёша. — Я говорил им о тебе. А ещё у нас будет концерт на следующей неделе, первый после перерыва, и мне хотелось бы видеть тебя в зале.       Алина молча улыбалась, и в этот момент понимала, что, наверное, занимает определённое место в его жизни Лёши, если он почти прямым текстом пригласил её на своё дебютное выступление.       — Мне приятно, что ты вспомнил об этом, — сказала она наконец и постаралась сдержать вздох благодарности и восторга.       — Я не забывал.       Алина рассмеялась, потому что Лёшу всё-таки не изменил этот город — парень остался таким же романтичным и серьёзным, и это было замечательно. Но вот его талант непринуждённо флиртовать с ней и делать комплименты вскользь раскрылся. Наверное, Лёша нахватался этого от Жени Мильковского, романтика с гитарой.       — Я напишу тебе завтра, скажу тогда, — словно смягчилась она.       — Хорошо, — ответил Бочкарёв, потому что, наверное, кроме этого нечего было ответить.       Они проговорили полночи, и за это время Алина успела позабыть обо всех своих горестях, хотя прежде строила из себя недотрогу. Лёша разошёлся и теперь рассказывал ей обо всём, смеялся, шутил, но не забывал спрашивать о её делах, мнении, настроении, и это было очень приятно.       Звонок пришлось закончить. Олешева решила поспать хотя бы немного, а Лёша остался — хотел послушать сведение песни из их нового альбома.       Алина засыпала, закутавшись в простыни, и почему-то её страх рассеивался. Вместо него перед ней стоял Лёша Бочкарёв со своей спокойной, тёплой улыбкой.

***

      Утро встретило холодом из раскрытого окна и приподнятым настроением.       Алина лениво встала с постели, сощурилась на солнце, смахнула пряди волос с лица и босиком пошла по холодном паркету.       Она достала несколько купюр из потайного кармана своего рюкзака и тотчас же приняла решение опоздать на первую пару и приехать ко второй.       Она ещё давно присмотрела очень красивый джемпер, который должен был подойти к её любимой кожаной куртке на тонких завязках. Теперь случай обзавестись им настал.       А ещё она решила зайти в парикмахерскую и, возможно, сделать стрижку карэ.       В конце концов, девушка барабанщика группы «Нервы» должна выглядеть соответствующе.