Алина вернулась с вокзала поздно вечером, переночевала кое-как, а утром уже поехала в университет, потому что её недельное отсутствие наверняка не могло остаться незамеченным.
Осталось.
За это время не произошло ничего нового. Не появилось студентов по обмену, не поменялось расписание, не было никаких важных работ — а жаль, она рассчитывала. Мероприятий особо тоже не предвиделось, как и всегда.
Зато от одногруппников отдалилась ещё сильнее и теперь в перерывах между лекциями сидела на подоконнике одна, пила остывший кофе из термоса и вновь переживала самые счастливые моменты.
Всё, что произошло в Москве, казалось замечательным.
Она вспоминала теплоту рук Марины, жёлтый закат, татуировки Ромы, пиццу с грибами, волейбольный мяч, вопросы о смысле жизни, лимонное мороженое, звонкий смех, кожаные куртки, поцелуи Лёши, сигаретный дым, истории в Instagram.
А ещё она вспоминала то, как они Женей Мильковским стояли у чёрного входа и любовались закатом. Это было очень волнительно, но в то же время очень интересно. Казалось даже, что они близки, что они общаются. Алине понравилось стоять рядом с ним и смотреть куда-то вдаль. Она жалела только о том, что тогда ничего ему не сказала. Но, с другой стороны, что можно было сказать?
Но эти воспоминания понемногу ослабевали в её памяти, а она сама понемногу растворялась в серых днях, и всё наконец пошло своим чередом.
Впрочем, Алина скоро забеспокоилась.
Она не могла вспомнить, с чего это началось, не знала, что повлияло на неё сильнее всего. Но что-то совершенно точно повлияло.
То ли совместная фотография Бочкарёва с какой-то актрисой. То ли её подруга, которая стала всюду ходить за руки со своим парнем. То ли все те липкие, мерзкие статьи про отношения на расстоянии.
И теперь Олешева серьёзнее задумалась о своих отношениях с Лёшей. Она почему-то поняла только сейчас, что вступление в группу «Нервы»
однозначно придало ему популярности.
Что греха таить, Лёша всегда был красивым.
Да, он был ещё мальчишкой, да, он мог выглядеть не очень, да, он совершенно не следил за модой.
Но даже так его красота — и внешняя, и внутренняя, — перекрывала границы, выплёскивалась наружу, перечёркивала реальность.
И эту красоту теперь точно заметят — нельзя не заметить — девушки, которые красивее, умнее, интереснее её самой.
И теперь рядом с ним будут слушательницы, ведущие, фотографы, другие музыканты, чьи-то подруги, а она — за сотни километров, в северной столице.
И так она может его потерять.
Холод живо распространялся в груди.
Возможно, уже сейчас Лёша с кем-то на концерте, в кафе, в центре города, и совсем не вспоминает о той девочке из Санкт-Петербурга, которая всеми силами старалась привлечь его внимание.
Алина не верила в его верность, потому что он никогда ей в этом не клялся. Лёша вообще редко говорил, что влюблён, что скучает, что будет с ней. Но ей хотелось верить, что она нужна ему, потому что и он был ей нужен.
Кто-то мог бы подумать, что он нужен был ей только стратегически, чтобы познакомиться с группой, завести новые знакомства, стать популярнее в определённых кругах. Но надо отдать должное — она начала отношения с ним как с простым парнем, у которого впереди не было особенных перспектив.
С Лёшей ей было хорошо. Он относился к ней с уважением, видел в ней личность, не совершал необдуманных поступков. Он был надёжным, спокойным, невозмутимым, и это ей нравилось.
Алина выдохнула, облизала губы. Всё в её руках. Она сможет приковать к себе его внимание.
Ей хотелось рассказать кому-нибудь о своих догадках, но она выкладывала новые фотографии, на которой блистала своей красотой. Ей хотелось излить кому-нибудь душу, но она с мстительным удовольствием комментировала записи своих друзей, зная, что Бочкарёв это увидит. Ей хотелось слушать грустную музыку и замкнуться в себе, но она решительно выключила телефон собралась и поехала на занятия по барабанам.
После занятий ей, уставшей, взмокшей, не хотелось ровным счётом ничего, но она заглянула в свой любимый магазин и порадовала себя новой кожаной юбкой и коробкой конфет с ликёром. От этого Олешевой стало немного легче.
Когда она наконец включила телефон, то её ждали семь непрочитанных сообщений.
***
Почему-то события, о которых Алина вспоминала или думала: «А было бы классно, если бы это случилось!», имели свойство сбываться.
Она мечтала о том, чтобы Лёша приехал, и он приехал — через три недели.
Лёша объяснил, что у него сейчас что-то вроде выходных. Парни были заняты своими делами, ждали выхода сведённой песни. А он вернулся в Санкт-Петербург дать несколько барабанных уроков, погулять по городу и — самое главное —
встретиться с ней.
Бочкарёв привёз с собой свои потемневшие тарелки в чехле, веснушки на плечах и много-много удивительных историй.
Алина слушала его и отчего-то улыбалась. Особенно жадно она расспрашивала о Жене Мильковском и надеялась, что её интерес не будет заметен. Бочкарёв смеялся, но удовлетворял её любопытство, вспоминая всё новые происшествия. И, конечно, не все события представали в лучшем свете.
Алина отметила, что он стал разговорчивее прежнего — конечно, ему пришлось давать интервью и представляться новым людям. Она с горечью вспомнила о своей ревности и поджала губы.
Бочкарёв, казалось, был рад вернуться. Барабанщик не был здесь давно, но не стал туристом в родном городе. Он не забыл названий улиц, помнил, в какой кофейне самый вкусный капучино, остался преподавателем школы «Drumstarz». Ему по-прежнему нравились сырой воздух, серый гранит, бронзовые львы у разводных мостов.
И ещё ему нравилась Алина, чьи руки он так нежно брал в свои.
Они, нагоняя упущеннное, проводили много времени вместе.
Алина звала его с собой в любимые лавки с изумительными изделиями ручной работы, на выступления неизвестных музыкантов, в пиццерии. Он, в свою очередь, встречал её с занятий, приносил ей остывший кофе и приходил к ней домой.
***
На фоне шёл какой-то испанский фильм, за окном шёл дождь, а Олешева обнимала Лёшу обеими руками, тепло дышала ему в шею.
Алина на все лады критиковала комедию, барабанщик периодически кивал, а его дыхание приятно щекотало макушку.
Лёша был красивым, расслабленным, привычным. От него пахло новым парфюмом и сбывшимися мечтами.
И Алине вдруг стало интересно. Она не знала, что творит и не думала об этом.
Она начала с малого — мягко поцеловала Лёшу и, не дав ответить, отстранилась. Сразу же губами очертила контур нижней челюсти, опалила дыханием.
Бочкарёв чуть напрягся, его руки уже не скользили по её спине, поглаживая, а замерли.
Алина не обратила на это внимания. Она целовала его шею, мелко, рассыпчато, ощущала губами нежную пульсацию вены. Ей было горячо, волнительно, приятно, и на языке оставалась горечь парфюма.
Бочкарёв чуть вздрогнул. Он задышал реже, взволнованнее, через рот. А ещё он никак не отвечал на её поцелуи, прикосновения, но это, впрочем, не обескураживало.
Когда Олешева поцеловала его в ключицу, Лёша не выдержал.
— Алина, — позвал он хрипло. — Что ты делаешь?
Она не ответила, только поцеловала ещё раз.
— Алина.
Нет ответа, только тёплый поцелуй в нежную ключичную ямку.
— Алина!
Олешева остановилась, потому что парень попытался отстраниться. Она нехотя подняла глаза и увидела лихорадочные пятна румянца на его щеках. Лёша был смущён и растерян, его глаза бегали. По нему видно было, что он не ожидал такого поворота событий, не знал, что делать и как вести себя.
— Что ты делаешь? — повторил он настойчиво.
Девушка чуть пожала плечами, потому что и сама не знала ответа на этот вопрос. Она запоздало смутилась, хотя она по-прежнему была уверена в своих действиях.
Целовала она его потому и только потому, что сама хотела. А когда хотела — она делала. Всё просто, но парню, видно, это было не объяснить.
Бочкарёв избегал смотреть ей в глаза и, очевидно, подбирал слова.
Олешева решила, что перестаралась, но признавать это не хотелось. Она привыкла проявлять инициативу, привыкла добиваться чего хочет.
Они должны были попробовать.
Лёша понял, что она хочет что-то сказать, и посмотрел ей в глаза — долго, внимательно, испытывающе.
Сработало — под этим взглядом девушка не выдержала.
— Я перестаралась? — спросила она виновато. — Не ожидал?
— Алина, я люблю тебя, — заявил он твёрдо. — А ещё я понимаю свою ответственность. Я не позволю близости между нами случиться, пока тебе не исполнится восемнадцать.
