В Санкт-Петербурге

В общем, после такого-то решения, жизнь стала лучше. Алина как-то сразу стала хорошо себя чувствовать — кажется, она как-то в один момент поняла, что ей нравится и чего ей действительно хочется. Проблемы никуда не делись — Алина всё так же мало ела, всё так же вставала на весы и всё так же сравнивала себя с другими. Делось куда-то её отношение к этим проблемам. Алине теперь хотелось красить волосы, пользоваться лучшей косметикой и встречаться с друзьями. Ей хотелось жить на полную катушку — и она делала всё то, от чего отказывалась раньше. Оказывается, она могла использовать маски для волос, а не беречь их до лучшей жизни. Могла пить кофе с самым вкусным сиропом — и пусть он стоит на пару рублей дороже. Могла тупо шутить без боязни, что о ней подумают. И да, заниматься музыкой в всё удовольствие она тоже теперь могла. Раньше у неё были только фотографии с барабанами и с ребятами-музыкантами — и всё, понтов в этих фото было больше, нежели чего-то ещё. А теперь она, оказалось, поднаторела в барабанном деле настолько, что уже могла отрабатывать что-то самостоятельно, без наставники. Она даже подумывала снять свою игру и выложить в интернет, похвастаться. Сейчас вообще всё стало серьёзнее. Она даже могла позволить себе снимать студию и заниматься там. И пусть это в конечном счёте оказалась не студия, а комнатка с барабанной установкой и с обшарпанными стенами, девушка всё равно была очень рада. И вот, однажды летом Алина тусовалась и ждала, пока её комната освободится. Места было много, только всё равно приткнуться было некуда, и Олешева сидела прямо на полу, прямо как есть, в своих коротких шортах в в и сетчатых колготках. Все лавки были заняты. Ничего интересного не происходило. Время тянулось, а в её комнате кто-то что-то записывал. И Олешева могла польстить себе, что не очень хорошо. Ей было скучно, и на телефоне кончалась зарядка, поэтому приходилось смотреть в стену напротив — и мечтать. Алина уже заканчивала исследовать все трещины штукатурки на стене, когда услышала: — Ну ладно, я подожду. Олешева обернулась на голос и вдруг вся как-то осеклась. Говорила девушка — такая девушка, что Алина потеряла дар речи. У неё были длинные рыжие волосы и длинные тонкие пальцы. Одета она была очень просто, в футболку и джинсы, но с каким-никаким вкусом, и даже так выделялась. Вся она звенела цепочками, подвесками, кольцами на пальцах. Она была красива, необычна и совершенно точно во вкусе Алины. Олешева что-то как-то на неё засмотрелась — она ощутила сразу и какое-то притяжение, и какую-то магнетику, и некую зависть, потому что девушка была хороша. А эта невозможная девушка села на вдруг освободившееся место неподалёку. Теперь стало видно её лицо в профиль, воистину королевский профиль, с изогнутым носом и поджатыми губами. Девушка стала печатать сообщение кому-то, немного задумываясь над словами и немного улыбаясь про себя. Пару раз она повела плечами, как будто что-то чувствовала. Алине стало стыдно за то, что она смотрит так жадно и пристально, и от этого стыда у её даже покраснела шея. Только перестать смотреть не получалось. В общем, Алина быстро поняла, что нужно заводить разговор. Только вот беда, она уже забыла, каково это — легко заговаривать первой и начинать разговор с каламбуров, с шуток, с приколов. В общем, начинать разговор так, как начинают его классные люди. В общем, Алина спросила совершеную глупость: — Хэй, ты чё ждёшь? Девушка повернулась, взмахнула волосами, вроде чуть пожала плечами. — Да ничё, жду, пока студия освободится. — Вот и я ничё, — стала развивать мысль Алина. — Тоже жду. Эта девушка подвинулась к краю убогой скамейки и стала весело, с прищуром глядеть на Алину. Она молчала и улыбалась, улыбалась и молчала. Улыбалась, правда, словно подбадривала её и чего-то ждала. Олешева, правда, не имела ни малейшего понятия о том, как продолжать диалог — и она решила импрозивировать. Она начала говорить с ней обо всём — о своём увлечении музыкой, о своих каких-то горестях, о последнем просмотренном фильме. Это было глупо, но Алина не знала, о чём с ней, с такой замечательной и с такой интересной, говорить. И это, кажется, сработало. Оказалось, Соня — так её зовут, замечательное имя, — фильмов почти не смотрит да и живёт одним днём. Зато она тоже любит музыку больше жизни, любит красить волосы и знает, где продаются сырки Б. Ю. Александров. С Лёшей приходилось мучительно подбирать слова, краснеть, думать о том, какое впечатление она производит. С Соней было весело и как-то с первого слова просто. Создавалось ощущение, что они знакомы тысячи лет. И от того, что Алина сидела на полу и говорила с незнакомой девушкой, она чувствовала себя хорошо. Они могли бы ещё долго сидеть и общаться, только комната, в которой Соня занималась, освободилась. Да и комната Алины уже подозрительно затихла. Они уже стали было прощаться, и вот тогда случилось то, от чего Алина как-то ждала и как-то сладко побаивалась. Девушка сказала: — Ну найди меня, замутим что-нибудь. И оставила ей свой Инстаграм.