Поражение

      — Атсуму-сан, что Вы делаете? — едва не вскрикивает Шоё, когда чувствует, как язык касается разгорячённой кожи, оставляя на ней влажную дорожку. Мия совсем не слушается, слегка дует на след и с ухмылкой наблюдает, как по бледной шее расползаются мурашки, заставляя в очередной раз вздрагивать, закусывая губу в порыве снова впиться жарким поцелуем.       — Разве это не очевидно? — шепчет она, нежно скользя кончиками пальцев по внутренней стороне бедра, а затем карябая и оставляя заманчиво-красивые красные полосы. — Поздравляю тебя с победой. Ты её заслужила, не так ли, Шоё-тян?       Хината дрожит, прижимаясь спиной к холодной стене тёмной раздевалки. Все давно ушли, оставив после себя лишь витающий в воздухе горьковатый аромат дезодоранта и пару забытых пустых бутылок. Здесь их мог поймать каждый, выставить на всеобщее обозрение их отношения, а затем нажаловаться и попросить отстранить от последующих матчей, но это было такой незначительной проблемой по сравнению с тем, что чувствовала сейчас Шоё. Внутри словно проходил табун мурашек, заставляя возбуждаться всё сильнее, особенно ощущая, как горячие губы Атсуму переходят на плавные изгибы ключиц и скатывающиеся по шее капельки пота. Хината готова взвыть, зарыться пальцами в свои волосы, сжав их у корней, чтобы хоть как-то уменьшить жжение внутри и заменить его на что-то другое, более приятное.       Но между ног Атсуму осторожно протискивает собственное колено, и Шоё трепещет в её руках, опуская ладони на бёдра. Внутри всё горит, полыхает, заставляя стонать сильнее и краснеть из-за откровенных поцелуев. Атсуму очень нравится такая реакция, и она совсем не против, чтобы Хината слегка опустилась вниз, седлая её колено, а затем немного потёрлась, проявляя нетерпение, но Шоё слишком для этого наивна, хоть и чертовски горяча. Атсуму чувствует это, шевеля коленом между её ног. Дрожь, что прошла по чужому телу, ощутила на себе даже Мия, но не спешила ликовать. Шоё сейчас очень разгорячённая, и медлить с достижением удовольствия совсем не хотелось. Атсуму плавно толкнула её в сторону широких лавочек, а затем опрокинула на одну из них. Холодное дерево немного соприкоснулось с обнажённой кожей, и от стона, разнёсшегося по всей раздевалке, Шоё пришлось заткнуть рот. В коридоре всё ещё слышны были шаги и чьи-то тихие разговоры, а это явно означало, что им следует себя хотя бы немного сдерживать.       — Шоё-тян, — шепчет Атсуму, кусая за мочку уха и оставляя на ней влажный поцелуй. От этого чмоканья хотелось зажмуриться, по телу прошла дрожь, и это чертовски красиво выглядело со стороны, — мне нравится, как реагирует твоё тело. Но на тебе слишком много одежды. Не думаешь, что нужно это исправить?       Хината готова рассмеяться, ведь она, чёрт возьми, согласна скинуть с себя хоть всё, но смущение и оставшиеся крупицы здравого смысла пытались отговорить от совершения явно слишком глупого поступка. Однако Атсуму понравился этот маленький кивок. Она осторожно стянула оранжевую майку и улыбнулась, заметив, как через спортивный топ возбуждённо просвечиваются тёмные горошинки твёрдых сосков. Мия закусывает губу, приближается, проводя по одному из них языком, обводя его сквозь плотную ткань спортивной одежды, а затем осторожно прикусывает, второй сосок сжимая кончиками пальцев. Топик намок от слюны, сильнее выделяя красиво очерченную грудь, и это невероятно возбуждало. Хината вздохнула, опустила руку, скользнув ладонью под форменные шорты, а затем закусила щёку изнутри, проведя пальцами по влажным от смазки трусикам.       Возбуждение давно взяло верх, ведь Шоё совсем не хотела придерживаться здравого рассудка. Атсуму такая страстная, готовая вот-вот сорвать с неё всю одежду, чтобы вдоволь налюбоваться её телом. От её взгляда ещё тогда, в молодёжном лагере, проходили мурашки. Мия была несравненна, и Хината сама стыдилась своих мыслей и желаний, атаковывающих её по ночам. Хорошо хоть их поселили в разные комнаты, а то тогда бы Шоё совсем сошла с ума, смотря на неё даже по ночам. Внутри всё плавилось, когда она касалась себя пальцами ночью, стараясь закусывать край подушки, сдерживая свой возбуждённый голос. От этого стыда до сих пор остался осадок. Но сейчас перед Атсуму было совершенно не стыдно, и даже собственный возбуждённый вид совсем не смущал. Она знала, что Мия была такой же, поэтому, не стесняясь, коснулась её затылка, поднялась пальцами немного выше, стянув с длинных волос резинку, а затем слегка сжала её волосы, притянув к себе для поцелуя.       Чужой язык был горячим, таким же влажным, и Шоё захотелось ударить себя по щеке, лишь бы перестать представлять, как он двигается внутри, разом задевая все чувствительные точки. Хината вздрогнула, прикусив губу, когда длинные пальцы Атсуму скользнули в трусики, нежно коснувшись клитора. По телу прошла дрожь, а стон совсем исчез, утонув в новом поцелуе. Жар увеличивался, Шоё уже не могла контролировать себя и свои желания, чертовски хотелось поддаться вперёд, попросить больше, лишь бы Атсуму не останавливалась, всё также очерчивая пальцами контуры зацелованных губ. Но касания прекратились так же быстро, как и начались. Мия приподнялась, полностью садясь на лавочку, а затем наклонилась, подцепив зубами краешек спортивного топа. Она потянула его вверх, и возбуждённые соски, влажные из-за недавних поцелуев, обдало сквозняком, тянувшимся из-под двери. Топ был отброшен в сторону, и Хината почувствовала себя совсем не защищённой перед Атсуму. Она улыбалась, смотрела, словно хищная лисица, рассматривая свою жертву, загнанную в угол, и это до сумасшествия нравилось.       — Пожалуйста… — шепчет Шоё одними губами, словно боясь что-то произносить, но Мия её прекрасно понимает, ей и самой не терпится спуститься вниз, закусить резиночку форменных шорт, а затем сорвать их, отбрасывая в сторону, как ненужную тряпку. Но Хината была такой нежной, Атсуму совсем не хотелось бы напугать её своими резкими действиями, поэтому она плавно опускается вниз, медленно стягивает шорты вместе с нижним бельём, а затем победно улыбается, немного приближаясь. Шоё смущена, и от румянца на её щеках краснеет даже Атсуму, не сумев с этим совладать. Собственное возбуждение мешает, вибрирует внизу, вынуждая также опустить руку, коснувшись себя сквозь лёгонькую ткань чёрных спортивных шорт. Хината выгибается, когда язык осторожно раздвигает половые губы, а затем стонет, сжимая пальцами деревянные края лавочки, когда Атсуму целует чувствительный клитор, языком спускаясь вниз и обводя влажный вход. — Атсуму! Атсуму!       Шоё прикусывает щёку изнутри, вздрагивает, чувствуя, как язык проникает внутрь, а затем не сдерживается, опуская одну руку вниз, путаясь пальцами в распущенных светлых волосах Атсуму, в её шелковистых локонах, которые всегда так приятно было мять в руках. Хината стонет. Хината возбуждена и только сжимается на чужом языке, когда Атсуму снова касается пальцем клитора, а затем массирует его, совсем не дав шанса расслабиться и перевести сбитое дыхание, от которого уже голова идёт кругом. Возбуждение совсем затуманило разум.       — Атсуму-сан! Я не могу больше, хватит! — Мия улыбается, слегка отстраняясь.       — Хочу всю тебя, Шоё-тян, ты только моя и ничья больше.       Атсуму готова подтвердить собственные слова. Она ухмыляется, приближаясь к нежной коже на внутренней стороне бедра, а затем кусает, сильно сжимая зубы. Хината готова закричать, но сдерживается, выгибаясь и снова впиваясь обеими руками в края лавочки. Она слегка поддаётся бёдрами вперёд и жмурится, желая вновь ощутить в себе ласку и влажный, горячий язык, от которого всё тело пронзает судорогой удовольствия. Внутри чертовски горячо, возбуждение совсем не отступает, а недавний укус, так сладко пульсирующий где-то на бедре, только добавляет неистового жара.       — Спорим, Шоё-тян, что ты не выдержишь этого удовольствия, когда я вновь буду внутри тебя!       Атсуму хохочет, и в её смехе Хината слышит дьявольские нотки, но больше не рискует останавливать. Язык касается ярко-алого укуса, скользит, собирая капельки холодной слюны, а затем Шоё сдаётся, окончательно теряясь в своём удовольствии, от которого просто сносит крышу, и всё, что когда-то предлагало здравые мысли. Чужие пальцы, испачканные смазкой, осторожно поглаживают малые половые губы, а затем медленно проникают внутрь, от чего Хината уже не сдерживается, стонет, опуская ладони на свою грудь, и трёт соски. Внутри всё дрожит, сжимается, не вынося нежной стимуляции, а Мия всё ещё улыбается по-дьявольски, смотрит жадно, пошло, и Шоё откидывает голову на лавочку, обнажая покусанную шею и сильнее раздвигая собственные бёдра. Смущение совсем отступило, оставив место удовольствию, и Атсуму сразу это поняла. Она наклонилась, прикусывая чуть ниже пупка, а затем снова коснулась языком влажного клитора. Пальцы продолжали скользить внутри, поглаживая бархатные стенки узкого влагалища, и это доводило до настоящего сумасшествия.       — Атсуму-сан! Я не могу больше!       — Давай… — шепчет Атсуму, проводя языком между половых губ и задевая клитор. — Шоё-тян, сдавайся. Хочу увидеть твоё поражение передо мной.       Хината содрогается, выгибаясь дугой, стонет, совсем не сдерживая голоса, и кончает, чувствуя, как внутри разливается приятное тепло, а волны оргазма полностью охватывают всё тело. Атсуму улыбается, вытаскивая влажные пальцы, а затем подносит их ко рту Шоё, осторожно проводя ими по приоткрытым губам. Хината хмурится, смотрит совсем пустым взглядом без сил даже подняться на ноги, а затем сама обхватывает чужое запястье, проводя языком по грязным пальцам. Во рту остаётся солоноватый привкус, и Шоё улыбается, растягивая блестящие губы в пошлой ухмылке. Атсуму целует, тщательно вылизывая влажные губы, и отстраняется, победно смотря в медово-карие глаза. В этой битве она однозначно победила.