she laughs in flowers / в цветах она смеётся

Лена сидела в тронном зале, с прекрасной золотой тиарой, украшавшей её голову, в изумрудно-зелёном платье, облегавшем её хрупкую фигуру, и с выражением смертельной скуки на лице смотрела на очередь из поклонников. Она бывала здесь уже сотни раз, наблюдая, как тысячи мужчин и женщин представлялись ей, одаривали её изысканными комплиментами, щедрыми дарами и глупыми шутками — и, возможно, иногда парой смешных. Они так старались заставить её рассмеяться — каждый из них — а Лена просто сидела на маленьком троне подле матери с угрюмым выражением лица, игнорируя очередного болвана, который подходил к ней, чтобы попытать удачи. Были у неё низкорослые посетители и высокие; бледные и смуглокожие; пухлые и такие худые, что, казалось, их может сбить с ног лёгкий ветерок. Некоторые из них были потрясающе красивы, а другие — нет, но, что было более важно — никто из них не мог заставить её рассмеяться. Не то чтобы она не хотела бы посмеяться над некоторыми из шуток или историй или над кошмарными комплиментами, но дело было в том, что она не могла. С того самого дня, как Лене исполнилось восемнадцать, на неё оказывала давление мать, чтобы она нашла себе достойного партнёра. Настал момент, когда они стали проводить в спорах все дни напролёт, наполняя дворец гневными криками: Лена отказывалась выходить замуж, а Лилиан настаивала, что она должна. В конце концов они достигли соглашения, такого, в котором Лена была твёрдо намерена победить, и с тех пор она стала безэмоциональной и серьёзной. И всё же каждую неделю мать заставляла её восседать в тронном зале, устроившись на красной бархатной подушке на сияющем золотом троне, пока сама она пристально наблюдала за дочерью, дожидаясь, не вырвется ли у той хоть малейший смешок. Когда к принцессе подошёл очередной кавалер — темноволосый мужчина с красивыми карими глазами и очаровательной улыбкой — она едва ли могла обратить внимание на что-либо, кроме его привлекательности. Но в её голове эхом отдавались слова матери: «Тот, кто заставит тебя рассмеяться, женится на тебе». Прошло уже семь лет с тех пор, как Лена последний раз смеялась над чем-либо, и с каждым годом она всё больше забывала, каково это — быть счастливой. Она слишком боялась принадлежать кому бы то ни было, не смея даже подумать о том, чтобы позволить себе улыбку. Весть об этом, конечно, разнеслась по всему королевству и за его пределы. Прекрасные принцессы из экзотических стран, молодые рыцари в сияющих доспехах, эффектные принцы и барды с голосами слаще, чем клубничные пирожные, которые Лена ела с чаем, — все они приезжали, чтобы попытаться добиться её руки. О молчаливой принцессе слагали песни, а претенденты, потерпевшие неудачу, рассказывали язвительные истории. Каждый, кто хотел потешить свою гордость или укрепить своё самомнение, приходил, пытаясь заставить её рассмеяться. И каждый возвращался ни с чем, не важно, из каких далёких земель он прибыл. Слегка сменив положение тела на троне и вернув внимание к красивому мужчине, Лена наблюдала, как он мрачно улыбнулся ей и вежливо поклонился, после чего ушёл. На её плечи опустился груз некоторого сожаления. Лене почти захотелось позвать его и сказать, чтобы не принимал это на свой счёт — она бы никогда не улыбнулась кому-либо, желавшему её добиться — но она просто смотрела, как вокруг его ног развевался оранжевый плащ, пока он шёл по мраморному коридору прочь из зала. Он был последним на сегодняшний день, и, когда Лилиан поднялась на ноги, Лена тоже встала. Она закатила глаза, увидев, как брат быстро ей подмигнул, когда они отстали на шаг от матери. Принцесса плавно двигалась, будто парила над полом: пышные юбки её платья скрывали изящную поступь, а мягкий красный ковёр, постеленный в центре зала, заглушал звук шёлковых туфелек. Она слегка кивала некоторым знакомым лицам, которые встречала посреди богатых расцветок нарядов приближённой знати. Каждый из них кланялся или делал реверанс, когда мимо проходила королевская семья. Мать оставила их, чтобы решить какой-то вопрос с зарубежным дипломатом, а брат ушёл хвастаться мастерством владения мечом как перед всеми придворными дамами, так и перед знакомыми рыцарями. Это дало Лене возможность проскользнуть в свой любимый зал на первом этаже дворца. День для ранней весны стоял тёплый, так что она села на низкую скамейку из белого камня, стоящую на балконе, и стала созерцать сады, раскинувшиеся перед ней. Принцесса рассеянно поглаживала лепестки розы, закрыв глаза и наслаждаясь ласковыми солнечными лучами. Услышав громкий смех, Лена резко распахнула глаза: её шокировала беззаботная радость в этом звуке. Она несколько раз моргнула, оглядываясь вокруг в поисках виновника. Сады были пусты, за исключением юной девушки, одетой в форму прислуги с дворцовой кухни. Та поднималась с аккуратно подстриженной травы, потирая локоть и глядя на низко висящее яблоко. Лена слегка наклонилась вперёд, поставив локти на каменную резную ограду. Её взгляд не отрывался от девушки, пока она наблюдала, как та высоко подпрыгнула и победно вскрикнула, коснувшись земли и крепко сжимая в руке красный фрукт. Это была та самая служанка, которую Лена видела уже дюжины раз раньше. Эта девушка вместо работы постоянно пробиралась в сады, где воровала недавно распустившиеся цветы или собирала спелую ежевику с ряда живой изгороди вокруг фонтана. Сад не был, по сути, частным — но никому кроме королевской семьи не было разрешено срывать в нём цветы. Лене казалось странно смелым то, что девушка всё время крала их целыми букетами. Всё ещё наблюдая за служанкой, Лена смотрела, как та протёрла яблоко своим фартуком, в котором уже лежало несколько срезанных пионов, и откусила кусочек фрукта. А затем она посмотрела прямо на Лену. Её глаза были широко раскрыты, но их цвет было не разглядеть в окружающей зелени. Принцесса увидела, как яблоко упало на землю, подпрыгнуло и, откатившись на несколько шагов, остановилось в траве. Девушка тут же последовала за ним, упав на колени и склонив голову. С любопытством наблюдая за ней, Лена наклонила голову к плечу и слегка подняла брови. — Если бы я хотела сдать тебя охране замка, я бы уже давно это сделала, — крикнула Лена. Её голос мягко пронёсся через сады. Вокруг никого не было, так что принцесса не волновалась, что её кто-то поймает за разговорами с прислугой. — Ваше Высочество, — пробормотала девушка голосом, полным паники, не поднимая взгляд, — простите меня. Я не знала… — Что это преступление — красть фрукты и цветы из королевского сада? — спросила Лена с искрой веселья в зелёных глазах. — Или что я смотрю? Девушка, подняв взгляд, робко пожала плечами: — Что вы смотрите. Лена медленно кивнула. Её лицо приняло задумчивое выражение, а взгляд расфокусировался, но затем она снова сконцентрировалась на блондинке перед собой и подозвала её ближе. Удивлённо моргнув, девушка поднялась на ноги и быстро сократила дистанцию между ними, пока не встала на расстоянии пары метров от принцессы. Лена смотрела на неё с балкона, наблюдая, как девушка нервно теребит своё простое коричневое платье и белый фартук. — И я так понимаю, ты не знала, что я наблюдала, как ты крала нарциссы неделю назад или как собирала вишню в прошлый понедельник? — спросила Лена, заметив, как щёки девушки порозовели под её пристальным взглядом. На близком расстоянии принцесса рассмотрела, что глаза служанки голубого цвета, как вода в фонтане в ясный день, или как цвет светло-голубых анютиных глазок, расцветающих весной. — Расскажи мне, почему ты крадёшь цветы? Я имею в виду, что могу понять, почему ты крадёшь еду, но… так много цветов. Зачем они тебе? Переступив с ноги на ногу, девушка прочистила горло и поморщилась: — Они для могил моих родителей, Ваше Высочество. — Ох, — пробормотала Лена. Её надменная ухмылка слегка дрогнула. — Что ж, я бы на твоём месте позаботилась, чтобы в следующий раз тебя никто не увидел, воровка. — В следующий раз? — спросила девушка. Её щёки слегка покраснели от смущения из-за того, что наследница престола назвала её воровкой, однако глаза заблестели от озорства. Пожав плечами, Лена повернулась и ушла обратно в зал, услышав, как за её спиной раздался смех. Он показался ей дуновением лета, вдохнувшим жизнь в мир, который всё ещё пытался стряхнуть с себя остатки зимы. Лена немного помедлила и, оставив двери открытыми, взяла книгу и села в кресло с широкими подлокотниками. Она вернулась на следующей неделе — в поисках уединения после очередной ссоры с матерью. На этот раз королева пыталась убедить Лену подумать ещё раз о красавце, приходившем на прошлой неделе. Принцесса выбежала на балкон и, пытаясь сдержать слёзы, упала на скамейку. Зарыв лицо в ладони и уткнувшись в перила, она сидела, закутанная в расшитую шаль. Лена никогда ещё так не переживала из-за этой договорённости и прекрасно сознавала, что терпение матери с каждым отказом иссякает всё больше и больше. Руки Лены просили самые знатные и самые богатые люди королевства, но её губы не изогнулись даже в малейшей улыбке ради них. Её жизнь была невероятно одинокой: она слишком боялась дружить с кем-либо, так как могла случайно рассмеяться и оказаться в нежеланном для себя положении. Принцесса могла бы засмеяться, если бы нашла подходящего человека, но до тех пор она не хотела рисковать. Так что ей оставалось только утопать в своих страданиях, дрожа на балконе и пытаясь не тереть свои и так покрасневшие глаза. Наблюдая за тем, как ветер играет маленьким листиком, Лена не заметила, как в нескольких метрах от неё появилась девушка. Подняв голову от резкого свиста, прорезавшего тишину, принцесса перегнулась через перила и нахмурилась, увидев служанку. Она знала, что у неё красные воспалённые глаза, и в такой момент её потревожила простая прислуга. — Разве я не сказала тебе больше не попадаться на глаза? — огрызнулась Лена. Девушка, выглядя ошеломлённой враждебностью Лены, быстро отступила на шаг. Она бережно держала что-то в вытянутых перед собой руках. — Простите меня, госпожа, но я принесла кое-что вам показать, — громко сказала служанка с нерешительной улыбкой на лице, полном надежды. Немного замёрзшая Лена осторожно посмотрела на руки девушки и, смерив взглядом её тонкие пальцы, подняла на неё глаза, в которых проступало выражение недовольства. — Раз так, то ладно, но поспеши. У меня нет настроения для компании. — Хорошо, — с готовностью согласилась девушка и, прикусив губу, сделала маленькую паузу, — осмелюсь попросить, Ваше Высочество, не могли бы вы закрыть глаза? Лена бросила на неё испепеляющий взгляд и вздохнула, но выполнила просьбу и скрестила руки на груди. Со всё ещё накрытыми шалью плечами она нетерпеливо ждала, что покажет ей девушка. — Всё, можете открыть. Любопытство и так уже терзало Лену, поэтому она тут же уставилась на протянутые руки девушки. Глаза принцессы расширились, когда она увидела на ладонях служанки маленький зелёный комочек. — Это лягушка? — Ага, — девушка перед ней сияла, её взгляд светился гордостью. — Я сама её поймала, внизу, у пруда. — Зачем, ради всего святого, ты ловишь лягушек? Разве ты не должна работать на кухне? — строго подняв брови, спросила Лена. Девушка громко рассмеялась, и этот звук вышел таким же естественным, как вздох. Она взглянула на Лену, и вокруг её голубых глаз появились маленькие морщинки. Смех служанки был таким внезапным, что испугал лягушку, и та спрыгнула с ладоней девушки, убегая от преследовавших её рук. Девушка, расстроенная потерей своего сокровища, надулась. — Я хотела вас подбодрить. Вы сегодня выглядите довольно грустной. Лена слегка покраснела от осознания, что служанка пыталась поднять ей настроение, и немного рассердилась, потому что ненавидела саму мысль, что может нуждаться в ком-то для счастья. Она повернулась и ушла обратно в свою комнату, но и на этот раз оставила дверь балкона открытой, несмотря на прохладную погоду. Из сада доносилось бормотание девушки, осторожно пытавшейся снова поймать лягушку. Из-за звука её дружелюбного голоса Лене было трудно сосредоточиться на книге. Вскоре последовал победный вскрик, который, как предположила принцесса, означал, что служанка поймала животное. После этого девушка стала приходить чаще, почти каждый день. Однажды она появилась в поле зрения Лены, когда гуляла по саду и ела кислую, ещё не созревшую чернику. Губы девушки были окрашены в фиолетовый цвет, она прижала к ним палец и подмигнула Лене. В другой раз служанка пришла после окончания рабочей смены на кухне и на закате солнца собирала ромашки, удерживая их в руках бережно, как младенца. Принцесса, как могла, старалась не обращать на неё внимания, однако, куда бы ни шла, замечала эти золотистые волосы и слышала смех или радостное пение, доносящееся из-за двери, которую она отказывалась закрывать, как бы ни было холодно. А бывали и дни, когда Лена сидела снаружи и наблюдала за начинавшими распускаться цветами, по мере того как всё ближе ощущался приход весны. Служанка приходила к ней с передником, наполненным маленькими бутонами, которые она кропотливо сплетала вместе, недовольно бормоча что-то, пока у неё не была готова цветочная корона для принцессы. Девушка прыгала по саду, делая колесо, или разыгрывала сцены из пьес, которые видела на улицах города. Её голос менял высоту, подражая персонажам, когда она устраивала смелое шоу для молодой принцессы, чьё лицо выглядело чуть менее грустным, когда перед ней выступала служанка. Как-то раз она, проходя мимо, кинула камушек в окно комнаты. Это очень удивило Лену, даже шокировало тем, что кому-то хватило наглости попытаться таким образом привлечь её внимание. Но она всё же вышла на балкон и увидела служанку, которая держала в руках одуванчик. Та попросила принцессу загадать желание, после чего подула на растение, рассеивая семена по воздуху. Лене не хватило духу даже разозлиться на то, что от этого только расплодится больше сорняков. Лена стала ещё чаще приходить на балкон. Каждый раз она говорила себе, что делает это по причине тёплой погоды, пока не стала появляться каждый день, даже когда из белых пушистых облаков шёл ливень. Тогда дождевые капли падали на белые перила, оставляя на камнях серые точки, и принцесса промерзала до костей. Тем не менее, даже в такие дни она выходила на балкон, и, конечно же, служанка всегда оказывалась поблизости, кружась по саду, пока её платье не промокало насквозь, а мокрые волосы не прилипали к лицу. Всё это девушка делала, только чтобы поднять Лене настроение. Принцесса даже не была уверена, слышала ли служанка о свадебной сделке и знала ли, что её попытки были тщетны. Девушка впустую тратила на Лену все свои силы, но несмотря ни на что всегда возвращалась с короткой шуткой или недавно распустившимся цветком. С каждым приходом служанка всё уменьшала дистанцию между ними, подходя ближе к низкой стене под балконом, пока однажды не поднялась на носочки и не протянула Лене платок, в котором лежал лимонный пирог, украденный с кухни. Было что-то волнующее в том, чтобы пробовать выпечку, которую принесла ей служанка и которую не проверяли на наличие яда. Но принцесса всё равно съела пирог, потому что доверяла девушке. К тому же было приятно не чувствовать помпезность дорогих фарфоровых тарелок, аккуратно налитого чая и искусно вышитых салфеток. И всё же она никогда не смеялась. В особенно холодный день, когда на дворец обрушились тяжёлые капли дождя, а дыхание облачками пара застывало перед ней, Лена печально дрожала на балконе. На её плечах лежало пушистое одеяло, и она сжимала в руках чашку с дымящимся ежевичным чаем. Зубы принцессы застучали, когда она бросила жалостливый взгляд на воровку, одетую в мокрый плащ и рассказывавшую стихотворение, услышанное в таверне, в которую они ходили с сестрой. Девушка едва не заикалась от холода и с трудом могла говорить, слова срывались с дрожащих губ. — Это бесполезно, ты же знаешь, — вздохнула Лена и бросила на служанку несчастный взгляд. — Тебе стоит сдаться, пока не подхватила воспаление лёгких. Ты не заставишь меня рассмеяться. Девушка расхохоталась. Порыв ветра сорвал с её головы капюшон, открыв голубые глаза, сверкавшие упрямством, которое, как предположила Лена, могло сравниться с её собственным. — Заставлю! Я сделаю это в конце концов, вот увидите! — прокричала служанка. — Как тебя зовут? — спросила Лена, осознав, что всегда думала о девушке только как о «воровке» или «служанке». Сияя, та ответила: — Кара, Ваше Высочество. — Что ж, Кара, мне жаль это говорить, но мне рассказывали шутки лучшие шуты в стране, лучшие барды слагали для меня смешные песни, а лучшие театральные труппы представляли комедии, но я так и не засмеялась, — пренебрежительно сказала Лена, — так что ты зря тратишь своё время. — Значит, они просто не нашли правильную шутку! Я найду такую, что будет лучше их. Я приду в каждую таверну в городе, а если потребуется, поеду за моря в другие страны и найду то, что заставляет их принцесс смеяться. Не сомневайтесь, что я сделаю это, госпожа, — пригрозила ей Кара. Лена не засмеялась, а лишь тяжело вздохнула и бросила на Кару раздражённый взгляд. Но при этом… уголки её губ дрогнули, словно желая поддаться мимолётной улыбке. И всё же этого не случилось, хоть Лена и ощутила прилив удовольствия от оптимизма девушки, который она нашла очаровательным. Грустно, что она думает, что может заставить меня рассмеяться, — сказала себе Лена. Она прекрасно знала, что попытки девушки тщетны, но не могла заставить себя их прекратить. Было бы так просто взять и позвать стражу, однако Лена испытывала наслаждение от тайных свиданий со своей воровкой. И всё же Кара продолжала пытаться. Служанка становилась всё более и более дерзкой: она осмеливалась забираться по низкой стене под балконом, вставая ногами между колонн ограды и цепляясь за неё кончиками пальцев — всё для того, чтобы рассказать Лене, прятавшейся в углу с настороженным выражением лица, новую шутку или подарить цветы, которые она нарвала для могил своих родителей. Когда весна сменилась летом, а вместе с ним пришла новая волна шуток и цветов, принцессу поразило осознание того, как близко к ней подобралась воровка. Их общение началось, когда девушка находилась от неё в дюжине футов, а сейчас Кара осмелела достаточно, чтобы виснуть на перилах, будто птица-переросток. Лена и сама стала подходить ближе к ограде, держась от неё всего в нескольких футах — достаточно близко, чтобы разглядеть маленький шрам на лбу Кары. Даже когда девушка стала повторять старые шутки уже по пятому кругу в надежде, что на этот раз они сработают, Лена не могла заставить её сдаться. Кара только улыбалась, когда принцесса качала головой. Изменились и некоторые другие вещи: Лена стала чаще отвечать на шутки Кары, на её нежные уговоры, и в некоторых случаях даже улыбалась — жёсткие линии лица принцессы смягчались достаточно, чтобы её воровка начинала сиять от гордости. Это было лучше, чем когда Лена выглядела печальной, но всё же это был не смех. Затем Кара прибегла к каламбурам, каждый день приходя с чем-то новым, перемежая их со стихотворениями, песнями и шутками. Тогда Лена просто фыркала и пренебрежительно качала головой на очередной каламбур, каждый из которых был хуже предыдущего. Тёмные волосы принцессы украшали цветочные короны, которые проворно сплетала Кара, пока они разговаривали. Лена бросила попытки заставить служанку вернуться к работе, ведь Кара была твёрдо настроена рассказывать ей шутки целыми днями и приносить собранные ягоды с новой историей с кухни. Так проходили месяцы. Изнуряющий зной лета сменился завыванием ветров осени. Листья окрасились в оранжевый, а цветы начали увядать. Однако Кара добывала те из них, что продолжали цепляться за жизнь, даже когда ударили первые морозы, и приносила букеты фиалок и анютиных глазок, цветом похожих на её глаза. — Как бы ты назвала верблюда, который что-то украл? — однажды спросила Кара с выжидающим выражением лица. Лена пожала плечами. — Ворблюд. Лена тяжело застонала от ужасной шутки и покачала головой, опёршись на балконные перила. Ветер нежно развевал её тёмные волосы. — Это была ужасная шутка, и единственная воровка здесь — ты. Я удивлена, что в саду ещё остались цветы, — язвительно заметила она. Но всё-таки улыбнулась — вокруг её глаз появились морщинки, а изгиб губ проступил более явно, чем когда-либо. Кара с триумфальным выражением лица широко улыбнулась принцессе: — Может и так, но я хотя бы добилась от тебя настоящей улыбки. А это достижение. Лена только покачала головой и посмотрела на смелую маленькую воровку цветов, у которой хватало духа забираться на перила её балкона и выдавать несмешные шутки, исключительно чтобы заставить её рассмеяться. Лена осознала, что они стали друзьями. Может, не совсем в традиционном смысле, но Кара была похожа на глоток тёплого летнего воздуха, особенно при суровом морозе ранней зимы. Принцессе было сложно по-настоящему чувствовать холод, когда с ней её воровка, согревающая звуком радостного смеха, который был прекраснее, чем щебет малиновок в кустах внизу. Она хотела рассмешить Лену, просто чтобы сделать её счастливой. Знание того, что в мире есть человек, который делает это ради неё самой, а не сделки, о которой знают только богачи и аристократы, согревало сердце принцессы. — Достижение — то, что такую воровку, как ты, ещё не поймали, — проговорила Лена и протянула руку к искусно вышитому платку, который Кара ловкими руками извлекла из кармана шубы. — Скажи, как ты назовёшь принцессу, которая оказалась втянутой в разговор с воровкой? — спросила Кара, выжидающе подняв брови и улыбаясь. Она достала из кармана цветок с лепестками цвета персика и покрутила его ловкими пальцами. Лена закатила глаза, вздохнула и сосредоточила взгляд на цветке, немного заинтригованная тем, что шутка о них. — Я не знаю. Как? Издав короткий смешок, Кара пощекотала нос Лены цветком и ответила: — Милая кража*. Наступила пауза, и Лена уставилась на Кару. Слова служанки дошли до принцессы, и она осознала, что ошеломлена комплиментом. Лену называли «красивой» многочисленные претенденты на её руку, «сногсшибательной» — простой народ, который никогда не видел никого более прекрасного в этих шёлковых платьях, и «потрясающей» — те, кому повезло по-настоящему с ней поговорить. Но её никогда не называли «милой». Это был очень простой комплимент, который использовался для описания любой простой женщины, такой, как симпатичная светловолосая воровка перед ней. Но никак не наследницы престола, всегда облачённой в пышные наряды и пахнущей розами, с кожей бледной и нежной, как свежий снег в январе. Лена не смогла противостоять залившей её лицо краске. Она почувствовала, как горят щёки, и с её губ сорвался громкий смешок. А затем Лена осознала, что натворила, и застыла, глядя на изумлённое выражение лица Кары, наблюдая, как удивление сменилось нежным румянцем и ошеломлённой улыбкой. Воровка уставилась на принцессу, будто никогда не слышала звука, похожего на тот, что вырвался у Лены. — Ох, — пробормотала Кара, протянула руку с персиковым цветком и впервые осмелилась дотронуться до ладони принцессы, вложив в неё бутон. Лена была слишком потрясена, чтобы пошевелиться, её взгляд остановился на сияющих голубых глазах Кары, и она вздрогнула от осознания, что впервые за много лет рассмеялась. Лена не смогла себя сдержать — она не собиралась смеяться, но удивительно было то, что это просто произошло, невольно, как самая естественная в мире вещь. А затем чары момента разрушились, так как за спиной Леной послышался изумлённый вздох. Принцесса обернулась и увидела незнакомую служанку, стоящую в дверях балкона. Глаза той расширились, а рот открылся. Она уставилась на Кару, всё ещё висевшую на перилах и сжимавшую пальцами руку Лены, на лице которой оставались следы смеха. Служанка услышала, как Лена рассмеялась, потому что чисто случайно наткнулась на принцессу и воровку, ещё не отошедших от удивления, вызванного внезапным звуком. Слишком поражённая, чтобы что-то сказать, Лена просто смотрела, как служанка сделала реверанс и ушла, а спустя пару минут вернулась с её матерью, братом и половиной двора. Все они смотрели на Кару с выражением шока на лице, не обделив вниманием потрёпанный плащ дворцовой прислуги и радость в зелёных глазах принцессы. Лена отчасти ждала, что Лилиан воспротивится, так как понимала, что в глазах её матери это было худшим выбором, который она только могла сделать. Но королева просто кивнула и приказала им планировать свадьбу. Прошло так много времени с тех пор, как она видела свою дочь не то что смеющейся, а улыбающейся, и была слишком изумлена, узнав, что её дочь всё же поддалась какой-то шутке, так что просто не могла не согласиться на женитьбу. Принцесса была счастлива, и после долгих лет, проведённых той в печали, Лилиан не могла лишить её этого. Они поженились следующим летом, когда вовсю цвели цветы. Лена украсила ими весь тронный зал для своей маленькой милой воровки, которая, увидев их количество, рассмеялась, и этот звук напомнил самый тёплый летний день. Это была чудесная церемония, на которую съехались сотни людей, чтобы увидеть воровку, укравшую сердце печальной принцессы и украсившую её жизнь смехом и теплом. Все гости, глядя, как они обмениваются клятвами, плакали — даже королева. И все они широко улыбались, когда принцесса удивлённо рассмеялась, стоило воровке пощекотать кончик её носа цветком. Этот звук был прекраснее, чем любая песня, которую когда-либо слышал двор. Улыбки Лены всё ещё были редки, не говоря уже о смехе, но произнесённая в подходящий момент шутка от воровки, научившей её не только смеяться, но и любить, и вручённый ей сорванный в саду цветок — и смех принцессы не заставлял себя долго ждать.