Новость о смерти отца поразила Уёна как гром посреди ясного неба. Конечно, он знал о его болезни и понимал, что возраст преклонный, да и никто из людей не вечен, но к такому не был готов все равно. Мысли его затуманились, и безразличие, то самое, которое накатывает посреди ночи, когда проснувшись случайно, пытаешься думать о вещах, представлявшихся ужасно важными днем, но кажущимися в темноте неважными, посторонними и мелкими, охватывало с каждым днём всё сильнее.
Уён не совсем понимал смысл слов «я сожалею» или «время лечит, держитесь». Он чувствовал себя опустошенным, а вокруг все ему твердили эти чёртовы заученные фразы, будто это могло как-то помочь.
Необходимо было решать проблемы перехода компании в его руки, но собраться с силами он никак не мог. Мир потускнел, а в голове всё продолжали крутиться последние слова отца, наполненные надеждой на то, что Уён женится на достойной девушке, обзаведётся детьми и проживёт счастливую жизнь, не зная нужды и вспоминая родителя добрым словом.
И вот-тут то парень опять проебался, потому что ни о какой «достойной девушке» он не думал, а от слова «дети» шарахался как от огня. Да ещё и Сан. Сан, который влюбил в себя намертво. Сан, с кем первоначальное желание просто переспать вылилось в желание находиться рядом каждую секунду. Отец такой выбор Уёна бы не одобрил.
Чон и хотел бы перестать думать о Чхве в таком ключе, но, встретившись с ним пару раз, понял, что эта попытка была провальной изначально. Даже несмотря на то, что Сан уперто старался не замечать чувств Уёна, продолжая играть в дружбана.
Было стыдно. За то, что не оправдывал надежд папы при жизни. За то, что разочаровывает его и после смерти. Единственным пришедшим на ум решением стал разрыв всех связей с Саном и сосредоточение на делах бизнеса. Причём если с последним он справлялся хоть как-то, пусть и хуёво, но всё же, то Сана выгнать из своих мыслей у него не получалось совсем. И опять же, парень расстраивался.
Сейчас Уён хотел быть кем угодно, но только не самим собой. На минуту он даже начал сожалеть, что не такой, как Хонджун. Ему всегда будто не доставало силы воли и решимости. Вот Джун, он как поезд — поставишь на рельсы, и идёт до конца, не сворачивая и не останавливаясь. Как-то они вместе начали качаться. Чон почти сразу бросил, решив, что и без того в замечательной физической форме, а Ким, несмотря на груду дел, сказал «не брошу» — и хоть бы день пропустил. Ну и результат, конечно же, на лицо.
Понадобились почти две недели, чтобы немного освоиться в управлении семейным делом, и это оказалось слишком большим сроком, потому как проблемы начали наслаиваться одна на другую, увеличиваясь в геометрической прогрессии. А ведь отец готовил его, да и Уён считал себя человеком самодостаточным и уверенным в себе: можно было бы справиться и в более короткий срок. Но все же он втянулся, и даже увлекся, немного отвлекаясь от боли утраты.
Но вот снова в голове Сан. Чхве Сан, который не знает о его переживаниях, который, как и его отец, выжимает из себя все силы ради семьи. Сан, который ведёт себя абсолютно эгоистично и который не может преступить свои предрассудки и сделать шаг навстречу Уёну, особенно, когда тому это так необходимо.
А что, если нужно было сказать? Вот прямо, в лоб. Сказать, что влюблён и не может видеть, как еще один дорогой для него человек сводит себя в могилу. Рассказать в последнюю их встречу, когда Уён еле вырвался из круга забот ради Сана, что ему плохо. Что его отец умер. Что, в конце концов, ему нужно тепло.
А что, если нужно сказать прямо сейчас? Может, стоит перестать думать только о возложенных на него надеждах и позаботиться о своих чувствах? Мало ли, как сложится жизнь в дальнейшем, но жалеть об упущенном не хочется.
Уён цепляется за эту мысль и встает из-за отцовского стола. Накинув легкую куртку и проигнорировав слова помощника о ещё незаконченных делах, он быстро спускается по лестнице и выходит из дома. Ещё немного, и он его увидит. Это чувство сродни детскому нетерпеливому ожиданию заставляет парня спешить и представлять подробности встречи.
В мысли настойчиво лезет волнение, и Уён даже начинает чувствовать себя виноватым, что допустил возможность потерять Сана навсегда. И только возле дома Чхве он вспоминает, что скорее всего тот на работе в кафе или уже переместился в клуб. Собираясь ехать обратно, Чон вдруг останавливает внимание на знакомой фигуре у подъезда. Судя по ширине плеч и прическе — Чонхо, вроде. Ну да, он. В конце концов, живёт тут, так что ничего удивительного.
Младший стоит спиной к Уёну и в подъезд почему-то не заходит. «Чего он там копается? Может, ждёт, когда откроют дверь?» Интерес заставляет выйти из машины и подойти к неподвижному парню, заглядывая через крепкое плечо.
Увиденное вызывает шок. Внутри что-то обрывается и камнем проваливается куда-то вниз. Уён резко хватает Чонхо за руку и разворачивает к себе. Осознать происходящее никак не удаётся, из-за чего Чон не может выдавить из себя ни одного слова и просто молча таращится на брата Сана.
— Уён-хён, — Чонхо говорит тихо, и по его голосу понятно, что в горле у него застряли слёзы. — Помоги.
Уён переводит шокированный взгляд с висящего объявления на листовки в руках Чонхо и пытается соотнести все происходящее с реальностью. Что значит «пропал»? Это шутка какая-то? Чон очень бы хотел в это поверить, но страдальческий вид младшего не позволяет. Несмотря на то, что Чонхо всего девятнадцать и их с Саном комната завалена мягкими игрушками, он не создавал впечатления человека ранимого, и скорее казался чёрствым хлебушком. Даже когда Чон притащил домой больного Сана, младший не выглядел таким обеспокоенным и жалким.
— Когда?
— Я не знаю. Я вернулся домой всего три дня назад, а там всё уже легкой пылью покрылось.
— Узнавал, когда он последний раз был на работе?
— Шесть дней назад. В клубе тогда его смена была.
— Камеры наблюдения?
Чонхо отрицательно мотает головой.
— Мне их не показали.
— Едем.
Уён тянет за собой безвольного Чонхо и почти зашвыривает его в машину. Первым шагом в поисках надо проверить камеры. И поднять на уши частных сыщиков, конечно. А вторым — найти. Сразу. И избавить от всех неприятностей. Потому как просто так свалить и оставить брата Сан не мог, из-за чего напрашивается неутешительный вывод, что с ним что-то случилось.
«Шесть дней, пиздец».
Педаль газа старший давит нещадно, а в голове два вопроса «Что за пиздец творится в его жизни?» и «Что с этим Чхве Саном не так?». Доезжают парни быстро — почти за полчаса, хотя дорога от дома до клуба длинная и вечно переполненная машинами.
Выскакивая из салона и в два шага преодолевая расстояние до входа, Уён залетает внутрь и пулей поднимается к управляющему заведением. Дорогу в кабинет ему пытается перегородить охрана, однако громкое имя и свирепый взгляд решают эту проблему, и парня пропускают.
Объяснять ситуацию и долго выпрашивать не пришлось: администратор предоставил всё молниеносно, удалившись из кабинета и пообещав в случае необходимости зайти и предоставить свою помощь. Чонхо остаётся лишь удивляться тому, насколько всё быстро решается, имей ты деньги и влияние. Его самого, вот, даже слушать не хотели. Не наше дело, и все тут. А записи камер — информация конфиденциальная. Да и в полиции отнеслись как-то скептически. Мол, заявление, конечно, примем, но дел у нас много, решать сразу вашу проблему не можем.
Уён внимательно просматривает записи того дня. И это оказывается чертовски сложно, потому как камер несколько, людей мелькает слишком много и в дополнение сложно рассмотреть лица из-за ужасного освещения. В тот день что-то случилось со светом?
Спустя пару минут Чон резко тормозит запись и замедляет ее на минимальную скорость: судя по фигуре на ней появляется Сан.
«Чёрт, ни хрена не видно».
На последней камере, запечатлевшей Сана, Уён с тревогой замечает идущую прямо за ним группу людей, и как не силится он разобрать их лиц, ничего не выходит. Поиски начинают заходить в тупик.
Причастна ли та группа к исчезновению парня остается не ясно, а выявление личностей тех людей представляется невозможным. Чон злится, опрашивает всех сотрудников, звонит своим людям, наводит шум, и между всем этим боится. Он просто обязан найти Сана, и никак иначе. Но именно сейчас Чхве кажется иголкой в стоге сена.
Чонхо наблюдает за всем молча и понимает, что если раньше Уёна недолюбливал, то сейчас проникается к нему симпатией. Просто потому что видит, насколько не безразличен его брат этому человеку. Младший вообще готов принять любой выбор Сана, лишь бы только он нашелся. Чонхо даже обещает себе больше не острить, не спорить и не шутить над любовью старшего к мягким игрушкам.
Уён отвозит Чонхо домой и обещает со всем разобраться. Терзаемый тревогой, он возвращается к себе, принимает у помощника документы на роспись, однако даже ручку толком в руки взять не может. Ожидание новостей накаляет нервы, хотя времени прошло всего ничего. Чон понимает, что, скорее всего, хоть какая-нибудь информация появится не раньше завтрашнего утра.
Кое-как разобравшись с необходимой работой, Уён ложится на офисный диван, где раньше так часто сидел перед отчитывающим его отцом, и устало закрывает глаза. Сон не идёт, и вряд ли вообще получится уснуть, но парень того очень хотел бы, чтобы быстрее скоротать время.
Минуты ползут медленно, еле-еле складываясь в часы, и Чон готов поклясться, что сегодня самая длинная ночь в году. Он то бродит по кабинету, то садится в кресло и старается сосредоточиться на делах, то, плюнув на бумажки, идёт в свою комнату и падает на кровать, но снова встаёт и маячит из стороны в сторону.
И всё, что Уён узнаёт утром, так это то, что никакие больше камеры Сана не засекли и сыщики начали глобальный поиск среди посетителей клуба и машин, находящихся в тот день на парковке. И все это, конечно, займёт очень много времени. Процесс бы, конечно, ускорился, имейся хоть какие-нибудь зацепки. Например, кому мог перейти дорогу или куда мог уехать по своей воле, но их не имеется даже у Чонхо, не говоря об Уёне, совсем не знающем окружения Сана.
«Блять».
***
Сан приходит в себя на холодном полу и с трудом фокусирует взгляд. Вокруг полумрак, но он понимает, что находится в каком-то подвале, ужасно сыром и тесном. Приподнявшись на локтях, парень чувствует головокружение и боль в затылке, а стоит попробовать встать, как боль усиливается и начинает сильно тошнить.
Кое-как приподнявшись и оперевшись спиной на стену, Сан пытается вспомнить, что с ним произошло. На него напали, вырубили и притащили сюда. Зачем? И кто? Думать получается с трудом, к тому же сознание снова начинает махать ему ручкой.
Хочется есть, в тепло и спать. Что в такой ситуации делать?
Хочется домой. Скорее всего, есть угроза его жизни.
Хочется к Уёну.
Попытки проанализировать свое положение перемешиваются с мелькающими обрывками мыслей. Чхве почти засыпает, когда слышит, как со скрипом открывается тяжёлая железная дверь и в помещение входят люди. Сколько и кто — понять не получается, так как в глазах сильно двоится, но он всё равно предпринимает попытку встать.
— Давайте ему периодически стакан воды и, может, что-нибудь пожрать, чтоб не сдох раньше времени, — раздаётся незнакомый голос.
— Ух, какой боевой, — отмечает другой, когда видит, как Сан встаёт.
— Это хорошо, мы тут как раз воюем. Готов присоединиться? — незнакомец берёт парня за подбородок, разглядывая.
Лица говорящего разобрать не получается, но Сан замечает, как тот кивает остальным, и в следующую секунду на парня обрушивается целая лавина ударов. И если раньше, из-за травмы, он не очень боялся и скорее не полностью осознавал происходящее, то сейчас страх включился на полную, заставляя сжиматься и стараться защищаться от причиняемой боли.
Удары прекращаются, и, ощущая странную, ватную слабость, Сан сползает на пол и касается лицом холодной плитки.
— Спаси… те…- с усилием выдавливает он, роняя в пустоту последнюю часть слова.
***
Сонхва ждёт вечера как манны небесной, так как на днях они с Хонджуном договорились сходить в новую лапшичную, открывшуюся недалеко от дома Пака. На телефон периодически приходят сообщения со всякими смайликами и смешными картинками, что активно шлёт Ким, и брюнет расплывается в улыбке с каждым новым уведомлением.
Он даже просмотрел оставленные о лапшичной отзывы и их меню, чтобы не дай бог не испортить этот вечер. Удостоверившись в надёжности места свидания, Сонхва уплывает в фантазии, ожидая окончания рабочего дня, но вдруг начальство вызывает в кабинет и рушит все планы к херам.
«Ну почему именно сегодня?»
Сонхва в принципе ненавидит задерживаться на работе, а задерживаться на работе и не видеться с Хонджуном ещё больше. Попытавшись отмазаться всеми возможными способами и смирившись с тем, что встречу всё же придется отменить, он расстраивается и выходит на свежий воздух, чтобы позвонить Джуну.
На том конце отвечают практически сразу, и Паку даже становится немного легче, потому что у Кима тоже какие-то проблемы на работе, и он как раз собирался уведомить об этом брюнета. Конечно, неприятно, но парни сводят неприятности этого дня в шутку и договариваются посетить лапшичную сразу, как только выпадет свободный день.
Сонхва радуется тому, насколько Хонджун проницателен и всегда способен поднять настроение, но в глубине души почему-то чувствует необъяснимую тревогу, будто вот-вот должно случиться что-то плохое, хотя день ясный, а голос в трубке ободряющий.
— Джун, мы же точно сходим туда в ближайшее время?
— Ну конечно, обязательно сходим. Не переживай ни о чем.
И Сонхва хотел бы не переживать. Очень.
— Прости, мне нужно бежать по делам, — Хонджун говорит в явной спешке, но голосом никак не выдает своего раздражения. — Вечером спишемся.
— Угу.
***
— Они в край охуели?! Ставить мне свои условия???
Хонджун в бешенстве бьёт по столу кулаком, потому как группировка Юн совсем разошлась и потребовала немедленной встречи, причём самым наглым образом.
— Господин, они просили упомянуть, что если вы не явитесь, то могут пострадать близкие вам люди.
— Близкие мне люди, — Ким хмыкает и отшвыривает папку с документами. — Да у меня этих близких людей раз, два и обчёлся. И им никогда не добраться до них, это уж точно.
Помощник лишь пожимает на это плечами, потому что и сам не понимает, что имелось в виду под такой угрозой. Хонджуну, так-то, угрожают чуть ли не каждый день, и в определенный момент все уже просто перестали обращать на такое внимание. Как говорится: собака лает, а караван идёт.
— Ладно уж, приду я к ним на встречу. Давай адрес.
Мужчина быстро подает бумажку с временем и местом.
— И собери мне несколько человек в охрану, — задумчиво произносит Хонджун, глядя на предложенное место.
— Будет сделано.
«Когда же это безумие закончится…»
Ким уже откровенно устал так жить: Сонхва показал ему совершенно иной мир, где нет такой грязи и жестокости, и парню всё больше хочется никогда не возвращаться в это преступное болото.
Наступает вечер, и Хонджун, закончив с запланированными делами, собирается на назначенную встречу. Его неимоверно бесит, что он едет к этим выродкам, и парень решает для себя, что если его время потратят зря, то он точно вырвет кому-нибудь из них язык. Как минимум. Подумать только — лишили свидания с Сонхва. Такое определённо должно караться смертью.
Хонджун спускается к машинам и садится на заднее сидение одной из них. С ним выдвигается всего семь охранников, но зато крайне способных и опасных. А вот семейка Юн, чьи люди заполнили чуть-ли не всё помещение ресторана, куда приехал Ким, опять отличилась. Показушничество.
Из толпы выходит Юн Сындже и с приторной улыбкой приглашает Хонджуна сесть за столик напротив небольшой сцены, где расположились музыканты.
— Вот мы и встретились. Столько времени потеряли зря, не так ли? — слащавым голосом произносит мужчина.
А Хонджуна чуть не выворачивает от этой слащавости.
— Ближе к делу, — рявкает Ким.
— Ну что же вы так грубите. Тем более, не в вашем положении продолжать вести себя так высокомерно.
Хонджун все больше ахуевает и вопросительно изгибает бровь.
— Вы ведь в курсе наших требований, — Сындже вальяжно откидывается на спинку стула и делает кому-то знак головой. — Мы всё ещё ждем, что вы поступите разумно и выполните их.
— Это с какого перепугу?
— Ну, быть может, потому что вам дорога жизнь этого мальчишки?
Музыканты заканчивают игру, и на сцену выводят связанного парня, в котором Хонджун узнает уёновского Сана. В чем подвох? Причём тут он и Сан? Хотят сыграть на их с Уёном дружбе?
— Не осторожно вы как-то с возлюбленным себя повели. Не слишком ли вы самоуверенны?
Ким внезапно осознаёт, что за ним была установлена слежка (что неудивительно, ведь он постоянно принимает меры по её устранению), и в момент, когда Хонджун о ней совершенно не заботился, его засекли вместе с Саном. Скорее всего, когда официант провожал его в vip-комнату. Ну и ясно, о чем они там подумали.
Хонджун бросает взгляд на Сана и думает, как ему поступить. Парень серьёзно пострадал и даже не может самостоятельно стоять на ногах, а это значит, что медлить с решением никак нельзя. Ну, или, разве что, для видимости. По крайней мере, узнай они, что ошиблись, убьют парня сию же секунду. Как же не повезло ему подвернуться под руку.
— Могу я подумать до завтрашнего утра?
Лицо Сындже выражает крайнюю степень удивления, потому как, казалось бы, всё — он завёл Хонджуна в тупик, куда ему еще рыпаться и «думать»? Прочитать что-либо в глазах Кима представляется невозможным, и он лишь стиснув зубы выдаёт:
— С огнём играете. Ну, подумайте-подумайте.
Мужчина кивает охране, и те утаскивают Сана со сцены. Вставая и поправляя галстук, он всё так же приторно, но уже через силу, улыбается и растворяется в толпе, оставляя Хонджуна за столиком.
— С огнём говоришь. Посмотрим, кто тут ещё огонь, — шипит Ким и выходит из ресторана.
