Наше чёрное небо

Зачем напиваться от того, что не получается новый эскиз? — А есть другие варианты решения проблемы? Тэкехико просто ставил себе маленькие цели, чтобы было легче их достигать. Дойти до сада и не упасть, например. Хотя, он и не был сейчас пьян, но ночью в полнейшей тишине он вдоволь напился и наплакался, а следы от таких «вечеринок» замаскировать очень трудно. — О, принц Тэкехико! — ну только не это. Сзади приближался Джастин, явно желавший поплеваться ядом. Давай, ты хорошее время выбрал, просто отличное. Давненько Тэ не ставил на место таких выскочек, как сууфский принц. «Ну тебе пиздец, если что-то вякнешь, » — радостно подумал Тэ, мысленно обращаясь к рыжему. — Тэкехико, ты что, пьян? — предвкушая отличный шанс поиздеваться, спросил Джесс. — Не твоё дело, — бросил Тэ. — Ждёшь, когда тебя лишат титула? Только не на год, как в прошлый раз, а на всегда? «Все сплетни знает, какое золотко», — подумал Тэкехико. Тэ повернулся лицом к Джастину и мило улыбнулся. — Да, ты прав. Без титула я наконец смогу хорошенько тебе прописать, душу так отвести прямо, — он с чувством показал сжатый кулак, — ведь терять-то мне уже нечего будет, так что да, жду не дождусь никак. — Жаль Джуни, конечно — отца нет, папа пьёт. Как же его воспитывают? — будто пропустив мимо ушей, продолжил Джесс, складывая брови домиком, будто ему и в прямь жаль. — Тебя же блять воспитали, хреново, правда, но живёшь. Гаденькая улыбочка стёрлась с лица Джастина, и теперь он смотрел очень серьёзно. — А ты мне не груби, Тэкехико. — А ты мне рот не затыкай. Надоело мне тебя терпеть. Раньше думал: «Ну вот жених брата, не буду им всё портить», а сейчас, пошёл-ка ты нахер, Джесс. Собственно, пакуй манатки и можешь заказывать билет назад в Сууф. У Мэзэхико новый объект обожания. Наконец, хоть розами этими нести не будет на весь дворец. Рыжий омега сжал кулачки и поджал тонкие губы. Его веснушчатое лицо стало стремительно краснеть от злости на Тэ и обиды на Мэзэхико. — И когда ты рядом со мной, держи ротик закрытым, а то у тебя на меня реакция плохая — рот и зад местами меняются. Тэ снова повернулся спиной к Джесс и пошёл по коридору. На середине он, зная, что Джастин всё ещё смотрит, вскинул руку и помахал ему. — Поки-чмоки, Джесси! — крикнул он напоследок. Только Тэ завернул за угол, как увидел папу, быстро идущего навстречу. «Утро «сдохни или умри» прям, только отца не хватает, для полного счастья, » — как только омега это подумал, папу догнал и отец. — «Пиздык» — протянул он мысленно. — Доброе утро, — мило сказал он, слегка поклонившись, когда подошёл к родителям достаточно близко. Папа сразу же разочарованно и устало выдохнул, прикрывая глаза ладонью, а отец плотно сжал губы. — Тэша, ты же говорил, что больше не будешь, — произнёс отец, кладя ему руки на плечи и заглядывая в глаза. — Сын алкоголик — горе в семье, что я могу сказать? — Тэ вскинул руки, показывая, что он действительно не знал, что с этим делать. — Говорил — не говорил, какая разница? И вообще это лишь остатки былого могущества, так что я почти не пил, можно сказать. — Сынок, а как же Джуни? — всё ещё пытался привести в ум его отец. — С ним всё в порядке, в восемь его отвели в детский сад, так что всё хорошо, не волнуйся. — Ты же не собираешься продолжать, ведь так? — с надеждой произнёс альфа. Принц, конечно же, не собирался пускаться в пьянство. У него сын, за которым нужно смотреть, ухаживать и воспитывать его. Тэкехико заметил, что папа всё это время сдержанно молчал, наблюдая за сценой. Он спокоен — непорядок. — Не знаю, — специально для него сказал он, нагло глядя ему в глаза. А Джилиан и не вытерпел. Он сделал один большой шаг к Тэ и вскинул руку для пощёчины. Принц уже зажмурился, приготовился к удару, но отец задержал руку мужа своей. — Не надо, Джилиан, — тихо сказал альфа, переплетая их пальцы и тем самым закрывая путь к новой попытке удара. — Да может хоть так протрезвеет! — вскрикнул он в ответ, неотрывно глядя на сына. — Я тебя закодирую, понял? А сейчас немедленно скройся с глаз моих, и пока в тебе ни молекулы спирта не останется — чтоб я тебя даже не видел. Всё, Тэкехико! Глаза папы были наполнены разочарованием. Тэ понимал его. Скорее всего, Джилиан думает, что это он виноват во всём. Что это из-за него Тэкехико с семнадцати пускался в загулы, беспросветно пьянствовал и пропадал в сомнительных заведениях. Но Тэ не хотел слушаться, он не хотел подчиняться, пусть даже он и понимал, что ему не следует этого делать, но он всё равно сделает в точности наоборот, не слушаясь родителей. Принц снова шуточно поклонился и пошёл в свои покои. Не подумайте, он любил и папу и отца, но его душа требовала чего-то не скучного, как вся его жизнь. Он зашёл в спальню и шлёпнулся на кровать лицом. Почему все хотят лишь говорить ему, что пить плохо? Он и сам это знает прекрасно. Никто только вот не хочет разобраться, из-за чего он пьёт, из-за чего плачет ночью, из-за чего ненавидит себя, ненавидит Джесс, ненавидит свою жизнь, ненавидит корону, все государства, эту чёртову войну. Крупные отчаянные слёзы стали стекать на покрывало. Сдерживаться не было смысла. Он сначала тихо захныкал, а потом зашёлся громкими рыданиями. Омега сидел на кровати, обнимал подушку и выл на всю комнату. Алкоголь, как и многое в жизни, имел две стороны: сначала ты забываешь о своих проблемах, расслабляешься, а потом боль усиливается в тысячу раз, и ты уже ничего не можешь сделать, кроме как глотать сопли и стирать слезы с лица. В дверь тихонько постучали. Из-за слёз принц с первого раза этого и не услышал, но потом постучали сильнее, он крикнул «открыто!», даже не задумываясь, кто это. Ну увидит кто-то, что он плачет, и что с того? Здесь он появлялся и в более плачевном состоянии. В спальню прошмыгнул Натаниэль. Омежка быстро оценил ситуацию, подскочил к Тэ, сел на кровать, положил его голову к себе на колени и стал гладить по волосам, пытаясь успокоить. Это был странный метод, но Тэ нравилось, что Натаниэль не задал вопроса «что случилось?» и прочих, что никак не помогают слезам. Его мягкие маленькие ручки действовали умиротворяюще. Он спокойно молчал и ждал, когда Тэкехико перестанет подвывать. — Ты не знаешь, почему люди всегда смотрят лишь поверхностно? Им интересна только красивая обёртка, а что внутри — конфета или дерьмо — уже никого не волнует, — начал длинноволосый омега, видимо, разделяя проблему Тэ. Принц отрицательно помычал, ожидая ответа. — Всё просто, котёнок, им не хочется смотреть дальше. Люди думают, что у каждого всё написано на лице: улыбается — значит у него всё прекрасно, плачет — нюня, спокойное лицо — равнодушен. А чтобы копнуть глубже, нужны силы, время. Никто не хочет разбираться, думать о чём-то другом кроме себя самого. А люди, скрывающие себя и свои эмоции, зарываются в себя больше и больше, нагружаясь ещё и чужими проблемами. В итоге мы имеем два типа: не видящих дальше своего носа эгоистов и потенциальных суицидников. Тэкехико прижался к животу Натаниэля, размышляя о том, можно ли ему доверять. «Как можно не доверять мальчику с таким тёплым детским телом и взрослыми осмысленными словами?» — подумалось ему. — Мне тяжело, Натаниэль. Я бросил алкоголь, клубы и прочее в двадцать два. Сразу же вышел замуж и родил сына. Я был не готов к семейной жизни, не был готов резко поменять образ жизни, но сделал это. С Макото всё было красочно, но… — он глубоко вдохнул, справляясь с собой. — Макото был военным. Он привык к жестокости, к убийствам, а нет войны — нет ничего этого. Военным это необходимо. Они привыкают, а потом не могут жить по-другому. А войны как не было, так и нет, некого убивать, оскорблять, бить. Тэкехико снова замолчал, и слышны были только тихие всхлипы. — Котёнок, он что… Макото… Он… — Натаниэль хотел высказать свою догадку, но не мог даже представить себе такое; слова застревали в горле, не давая даже спокойно дышать. — Да, он, — принц громко шмыгнул носом. — Да, он поднимал на меня руку. — Ох, — младший омега провёл большим пальцем по щеке Тэ, не зная, как его поддержать. — И часто? Принц прикрыл глаза, снова думая, говорить ему или не стоит. — Достаточно, — выдохнул он. — Котёнок, но это… как ты это терпел? Как справлялся? И почему не сказал родителям или Мэзэхико? Это ведь уже не любовь. Тэкехико сморщился, будто услышал что-то неприятное для себя. — Если бы я сказал, они бы заставили меня уйти от него. А я не мог, Натаниэль, я не мог ни секунды без него прожить, ни одной! Я сейчас вспоминаю всё это, и в моей голове нет никакой мысли о том, что мне стало легче после его смерти. Мне стало в сто раз хуже. Я понимаю, это глупо, но лучше с ним, чем без него. Натаниэль двинулся так, что Тэ пришлось подняться с его колен. Младший обхватил его лицо ладонями и серьёзно посмотрел в опухшие красные глаза. — Никогда, ты слышишь меня? Никогда не терпи это. Хоть ты тысячу раз будешь любить, хоть думаешь, что умрёшь без него, не смей оставаться с таким. Душу дьяволу продай, но уйди от него и не возвращайся. Всё пройдёт. Ты всё забудешь. Лучше один будь, но не терпи такое отношение к себе. Ты омега, а не боксёрская груша. Глаза Тэ снова наполнились слезами. Он подался вперёд и заключил Натаниэля в крепкие объятия. Пепельноволосый омега стал гладить его по спине, поцеловал в щёку. — Поспи, котёнок, — прошептал он, укладывая принца на подушки. — Проснись и отпусти это. Тебе двадцать девять, жизнь ещё не заканчивается. Ты обязательно будешь счастлив, я тебе обещаю. Тэкехико прикрыл глаза, правда стараясь забыть обо всём. Сыграл алкоголь или слёзы, но принц уснул почти сразу, как отпустил удушливые мысли. Сон не дал ничего, кроме прояснения сознания и лёгкого чувства освобождённости. Он открыл глаза, скользнул взглядом по комнате. К его удивлению, за рабочим столом сидел папа и рассматривал столетние чертежи, разбросанные по столу, которые Тэ никак не мог закончить. Старший омега задумчиво попивал что-то из чёрной огромной кружки, изредка поправлял квадратные очки, надеваемые крайне редко. Его рука потянулась ближе к той стороне стола, где принц оставил новый ночной эскиз. — Не смотри, — хрипло воскликнул Тэ, когда рука Джина уже ухватилась за край листа. Тэкехико вскочил с кровати и подошёл к столу, забирать эскиз не стал, но встал за спиной папы. — Он ужасен, — объяснил он, глядя в смущённые глаза Джина. Папа всё же стал рассматривать лист с нарисованным зданием. То был новый торговый центр и офисное здание по совместительству. По анкете заказчика, сие творение должно было называться «Синнабон». «Прекрасно, булка» — сначала подумал Тэ. В голову ничего не шло. Сначала принц придумывал что-то с округлыми формами, пытаясь воссоздать форму кондитерского изделия, но получалась в итоге не булочка с корицей, а какая-то раковина улитки. Потом решил попробовать сделать что-то из самих ингредиентов для приготовления синнабонов, но ничего хорошего из корицы, сливочного масла и муки не вышло. Но потом Тэ вспомнил, что само слово «синнабон» из западной культуры, поэтому стоит сделать что-то в стиле архитектуры Вэста. Немного острых пик, грубых колонн, щепотка современности и капля старины. По ходу работы идеи ему нравились, но конечный результат не привёл его в состояние восторга, чего нельзя сказать о Джилиане. Он с интересом рассмотрел чёрно-белый рисунок. — Мне кажется, что это очень хорошо. Обязательно покажи это заказчику. И остальные чертежи тоже, я думаю, их сразу же примут, — сказал он, откладывая бумагу. — Я принёс твои любимые конфеты, пирожные и глясе, — он слегка кивнул головой в сторону подноса. Тэ не без радости тоже посмотрел на еду. Он шлёпнулся на стул напротив папы и с нескрываемым удовольствием начал набивать щёки шоколадными эклерами и пирожными с заварным фисташковым кремом. — Сынок, я хотел извиниться, — тихо проговорил папа, наблюдая за Тэкехико. Принц поднял голову и удивлённо посмотрел в его виноватые тёмно-серые глаза. — Я чуть тебя не ударил и… — А лучше бы ударил, пап, — признался Тэ, перебивая его. — Нечего сопли распускать. Я снова повёл себя как последняя свинота, и жаль, что отец не позволил тебе дать мне по щам. Это ты меня прости, я не должен был этого делать. Старший омега поднялся, подошёл к сыну и прижал его голову к своей груди. — Папа, если я запачкаю твой костюм, то меня убьют твои модельеры, — поделился опасениями принц. — Я видел, ты спишь в груде подушек и одежды. Как ты себя чувствуешь? — обеспокоено спросил Джин, улыбаясь на слова сына. Тэ смущённо кашлянул и отодвинул тарелку со сладостями. — Всё в порядке, — буркнул он, попивая кофе. — Я ничего не могу сделать с инстинктами, а таблетки с трудом помогают. Джилиан хитро улыбнулся и наклонился так, чтобы их лица были наравне. — Сынок, с инстинктами не надо справляться, нужно найти себе альфу и всё пройдёт само, — сказал он, чмокнув Тэ в кончик носа. Принц залился краской и начал изучать глазами углы. — Никого я не буду искать, — прошептал он, запуская пальцы в волосы. — Вот заберу у тебя таблетки, тогда посмотрим! — этот весёлый тон забавлял Тэ. Но почему-то так хотелось задать вопрос достаточно личного характера, который совсем здесь ни к месту. — Пап, метка — это больно? Только честно отвечай, а не как все: «Ой, ну знаешь, даже приятно». — У тебя нет метки? — ошарашено спросил Джин. Тэкехико отрицательно помотал головой и отодвинул воротник футболки, показывая белую чистую кожу. — Не знаю, как тебе ответить, — начал король, расстёгивая бордовую рубаху, — У меня меток десять, наверное, и все от твоего отца, — он продемонстрировал шею и плечи, покрытые мелкими полосками, расположенными по кругу. — Ну представь, тебе прокусывают кожу в почти самом нежном месте, и делают это не за секунду, ведь не так-то просто человеку прокусить кожу. А потом кровь хлещет во все стороны, и болит этот укус около месяца. А альфы, знаешь ли, падки на оставление меток, поэтому один раз как тяпнет, что чуть кусок вместе с мясом не оторвёт. Тэ испуганно смотрел в глаза Джилиана, не мигая. Омега глянул в ответ и тихонько рассмеялся. — Ну что ты, это точно не больнее, чем рожать. — Прям успокоил, честно, — ответил Тэ, ещё больше пугаясь. Папа убрал его волосы со лба назад и чмокнул расчищенное место. Он уселся рядом с сыном, и они принялись поедать сладости, сопровождая это шутками. Через примерно полчаса в комнату настойчиво постучали, вошли без разрешения. Мэзэхико и Рэйден. — А мы вас ищем по всему дворцу. У нас тут дельце интересное наметилось — мистер Рэнард пропал.