Наше чёрное небо

      Натаниэль всё чаще был без косметики, но только рядом с Мэзэхико. Кожа омеги была и без макияжа ровной и такой же беленькой, без капли румянца, чего нельзя было сказать о его губах, настоящий цвет которых и правда был вишнёвым; омега постоянно поправлял чёрные брови пальчиком. Из-за одного его обломанного ноготка на указательном пальце, мальчику пришлось убрать и остальные. К слову, Мэзэхико сразу стало ясно, почему Натаниэль отращивал ногти — свои у него были совсем детские, маленькие; омега их стыдился и старался часто спрятать руки, не подавая для поцелуя их никому, кроме Мэзэхико. Была ли этому другая причина, альфа решительно не знал, но был бы весьма не против, чтобы кто-то целовал его руку, ведь они бы понимали, что ни на что большее рассчитывать не придётся, и останется этим несчастным лишь томиться неуёмным желанием.       Альфа каждый день просыпался и видел перед собой худенькое спокойное личико. Натаниэль спал, не просыпаясь и не ворочаясь, прямо, сложив руки на краю одеяла, а голова была неизменно повёрнута на бок в сторону Мэзэхико. Эта тихая поза характерна была для больных бессонницей, принимающих снотворное. Омега стал чаще улыбаться, вёл себя спокойнее обычного, но ни перед Аризу, ни перед королевской семьёй так и не извинился, и делать этого никак не собирался. Король Рэйден молча его недолюбливал, но видно было, что это было короткое неприятное впечатление. Натаниэль как раз закончил все свои дела и мог спокойно отдыхать, чего нельзя было сказать о Мэзэхико. Мужчина уже привычно сидел за столом и пытался закончить последнее дело на сегодня, но его голова, проведшая без отдыха пару дней, отказывалась даже понимать цифры. Натаниэль тихонько подошёл сбоку и заинтересовано заглянул в экран монитора.       Альфа с улыбкой выдохнул и повернул голову к мальчику. — Ты меня не отвлекаешь, что ты хотел? — Покажи мне ноги, — не отвлекаясь от экрана, попросил омега.       Мэзэхико поморщился и внимательно осмотрел омегу, который держал в руках аптечку. — Уже всё прошло, не нужно. — Не нужно храбриться, вот что. За два дня ничего так не проходит, если только ты не пёс, хотя даже у них так быстро ничего не заживает.       Мэзэхико решительно встал с кресла и сразу оказался выше Натаниэля чуть не на полметра, но омега выглядел куда более грозным.       Альфа прошёл в спальню, лёг на живот и задрал края прямых брюк до колен. Натаниэль уже умиротворённо опустился рядом. Он стал мазать расцветшие синяки и аккуратно поменял повязку на единственном месте с рассечённой кожей.       За дерзкое обращение с королевской династией Натаниэлю присудили классическое наказание — двадцать ударов палкой по ногам. Но, как только выяснилось, что наказание примет не омега, а сам Мэзэхико (альфа вызвался самостоятельно, спрятав за спиной маленького Натаниэля), король Рэйден, ради чистого интереса, прибавил ещё десять ударов. Его удивление было невообразимо, когда сын без колебаний кивнул и на это и приподнял края брюк. Король уже хотел отменить полностью всё наказание, но решил проверить ещё кое-что, поэтому только махнул рукой, приказывая начинать, и вышел. Эксперимент снова поразил Рэйдена — сын не роптал на свои побитые ноги, без всяких обид скакал около Натаниэля козлом. — Не стоило тебе принимать моё наказание. Может, и правда, это бы укоротило мой язык, — с улыбкой сказал омега. На самом деле, он так совсем не считал. За двадцать ударов палкой он бы ни за что не отказался от желания говорить то, что у него на уме. — Его бы ничто не укоротило. Тем более, розги не учат ничему, кроме страха. А послушание из-за страха — пусто, бессмысленно и никчёмно. Пытать и бить стоит только когда хочешь в конце убить, а воспитание — дело более тонкое.       Мэзэхико повернулся к омеге, который складывал бинты в синюю сумочку. — То есть, ты никогда не будешь бить, если только не хочешь в конце лишить жизни?.. Тот бета, Мэзэхико, это ведь ты приказал издеваться над ним?.. или это сделал ты сам? Я не очень хочу, чтобы ты отвечал, но, тем не менее, спросил. Как думаешь, почему? Ты понимаешь, о чём я думаю? — Разве я являюсь тобой? — неожиданно для Натаниэля сказал альфа. — Невежливо отвечать вопросом на вопрос. — Ты не хочешь, чтобы я продолжал? Мои слова, думаешь, напугают тебя? Ничего страшного нет. Кто был этот бета, а кто я? Разве я не могу взять и раздавить его? Его никчёмная жизнь и так никому не нужна была, но он посмел осквернить то, что принадлежит мне. Я ненавижу, когда кто-то берёт моё и ещё и портит.       Натаниэль быстро оглянулся. — И что же он такого пытался забрать твоего? — без тени веселья спросил он. — Не припомню ничего такого в его руках.       Мэзэхико резко поднялся, схватил омегу за руку. — Он пытался забрать тебя, — ответил мужчина, глядя в серые напуганные глаза мальчика.       Омега выдернул свою руку, вскочил с кровати, затравлено огляделся, будто его застукали за чем-то ужасным. Аптечка свалилась с его ног; из сумочки что-то выпало и разбилось, бинты расстелились по полу, упаковки с таблетками оказались на ковре. Натаниэль уселся назад, сжал тонкими пальчиками край покрывала и посмотрел на растерянного принца. Его взгляд вдруг стал не туманным, а виноватым. Красивые глаза с тенью от длинных ресниц приобрели нежный оттенок и тихую прелесть. Омега протянул руку и слегка, только кончиками пальцев, коснулся ладони Мэзэхико. Альфа еле переборол себя и не отдёрнул руку. Мужчина чувствовал мягкие и стеснительные прикосновения к его ладони, но смотрел на порозовевшее лицо Натаниэля. Такие резкие перемены в настроении омеги стали серьёзно настораживать Мэзэхико. Альфа видел все лекарства, которые мальчик принимает по строгому расписанию: перед завтраком какую-то пастилку, во время приёмов пищи по две таблетки, после ужина сироп и перед сном лекарство от бессонницы. Ещё ни разу не было, чтобы он пропустил хоть что-то. Ни на таблетках, ни на склянках не было никаких надписей, поэтому мужчина не знал, что за такие болезни они лечат. Да и подавителей среди них не имелось, в этом альфа был уверен полностью. Это-то и казалось странным: Натаниэль живёт во дворце уже четвёртую неделю, но не пьёт таблеток, и запах его не изменился абсолютно. Мэзэхико каждое утро внимательно оценивал запах омеги, хотя выглядело это ужасно глупо. Если Натаниэлю сейчас девятнадцать, то у него точно уже начался цикл течек, следовательно — течка должна быть, но её нет минимум три недели. Это значило кое-что весьма неприятное и приятное одновременно — циклы Натаниэля и Мэзэхико, похоже, совпадают.       Натаниэль снова встал, с улыбкой посмотрел на разбросанное содержимое аптечки и стал складывать уцелевшие лекарства и бинты. Альфа свесил ноги, обступил разбитую баночку с йодом, грустно посмотрел на испачканный ковёр и стал помогать мальчику. — Ты хочешь в сад? — спросил мужчина, не отвлекаясь от сбора бинтов. — Да… — снова, будто в тумане, ответил омега, но тут же очнулся и оживился. — А в вашем саду есть место, где никто постоянно не шныряет? Это ужасно, когда хочется просто тихо посидеть на лавочке, но мимо проскакивают один за одним либо слуги либо дворяне. — Есть одно место, которое выглядит довольно живописно, но никто туда практически не ходит. Там заросли терновника, поэтому очень много пчёл. Они не будут кусать, но все их боятся. Можем пойти туда, если ты не кидаешься в разные стороны только от жужжащих звуков, как Тэкехико, например.       Натаниэль кивнул, встал с пола. Мэзэхико тоже поднялся, подал ему локоть, за который омега мгновенно крепко схватился. — Ты сказал, что там заросли терновника? Он цвёл в этом году? — Да, было много-много бело-розовых цветочков. В саду есть персики, вишни, и тёрн вместе с ними выглядит практически одинаково.       Мэзэхико на какое-то время замолчал, забрав из рук слуги заказанные покрывало и большие подушки. — Но терновник цветёт до того, как распускаются его зелёные листики. Сейчас, наверное, уже должны быть ягоды, хотя их никто не собирает.       И Натаниэль и Мэзэхико замолчали. Каждый думал о том, как бы по-увереннее сжать руку другого, показать, что это не простая прогулка, а целое событие, свершение на их пути к настоящей и счастливой любви.       Сад встретил их сладкими запахами роз, задорным пением маленьких чёрных птичек и лёгким освежающим ветерком, который был так к месту посреди жаркого дня. Мэзэхико вёл омегу в самую глубь двора, туда, где деревья сплетались между собой, образуя приятную тёмно-зелёную тень. Наконец они вышли к самому, видно, заброшенному месту сада. Перед глазами раскинулась ровная полянка с мелкими жёлтыми и белыми цветочками, пара деревьев, а больше всего пространства занимали заросли пахучего тёрна.       Натаниэль довольно раскинул руки в стороны и с улыбкой оглянулся на Мэзэхико. — Мне нравится, — сказал он.       Альфа тоже улыбнулся в ответ, а сам чуть ли не с ума сошёл от радости, что смог сделать что-то приятное для маленького омеги. Он быстро расстелил красное покрывало, бросил две такие же подушки. Натаниэль тут же повалился на одну из них и сладко потянулся, вмиг став похожим на крохотного котёнка. Мальчик оглянулся на тёрн, на Мэзэхико, положил свой остренький подбородок на подушку и умиротворённо прикрыл глаза.       Альфа присел на вторую подушку и просто стал смотреть за Натаниэлем. Через пару минут прибежал слуга, оставил две тарелки с фруктами и закусками и скрылся. Омега проводил его внимательным взглядом и переполз поближе к Мэзэхико, уложил свою голову ему на колени и был абсолютно доволен. Мужчина тихонько провёл пальцами по самым кончикам волос Натаниэля — это было единственное, что он себе позволял в здравом уме и без согласия омеги. — Расскажи мне про вашу религию. Вы постоянно упоминаете ангелов… Расскажи, мне очень интересно, — попросил он и поднял ладонь к небу, через раскрытые пальцы посмотрел на солнечный диск. — Наша религия… Хорошо. Мы верим, что когда-то давно из тёмной космической материи появился первый человек. Его мысли были чисты и нехитры. Он плыл по течению или же просто парил на месте — даже он сам не мог понять. В кромешной темноте ему было скучно, он захотел немного света. Человек несколько раз щёлкнул пальцами, и небо покрылось яркими белыми вспышками — так появились звёзды. Теперь его глаза блестели, в них отражался прекрасный свет. Но и этого стало ему мало. Он захотел больше тепла. Человек сильно потёр ладони друг об друга — перед ним появился горящий шар — Солнце. Теперь было тепло и ещё светлее, но стало так жарко! Он подумал, а что же, если создать что-то, где он может отдохнуть, охладиться, согреться и видеть прекрасный свет звёзд? Он смешал тьму, из которой сам был рождён, свет Солнца и свет прекрасных звёзд — появилась наша планета. Он переселился туда. Сначала он создал воду, но она была такой буйной и непослушной, что человек решил сделать что-то, что бы контролировало эту стихию — так появилась Луна. Затем этот человек создал цветущую зелень, деревья. Но ему было так скучно одному! Он решил сделать ещё одного человека, подобного ему. Но взял свет Солнца, а не тьму. Долго у него не выходило сделать что-то: то получались клыки, то уши торчком, то длинная шерсть, то хвост — так появились животные. Но наконец на него взглянуло чудное создание с гладкой кожей, прямыми волосами на голове и красивым лицом. Человек оглядел себя и решил, что у него получилось. Второй мужчина, а это был именно мужчина, как и первый человек тоже не имел пока никаких взглядов на мир и жил просто потому, что другого он не знал. Когда же первый человек понял, что у него вышло сделать такого, как он, он решил вылепить ещё, только из земли. Всё люди у него получались разные: красивые и не очень, с тёмной кожей или светлой, низкие или высокие. Землю заполнила жизнь, но вода пустовала. Со своим помощником, созданным из света Солнца, человек вылил рыб и прочих морских животных. Так Земля зацвела жизнью. Теперь тот самый первый человек не чувствовал одиночества, но люди, повинуясь своим желаниям, стали создавать подобных себе, но не из природных богатств. Первый человек долго смотрел на это и заметил, что людей всё больше, а места на Земле меньше. Нужно было придумать что-то, что помогло бы сократить количество людей. Так тяжко было первому человеку, но ничего не оставалось ему — он выдумал смерть. Хотел он сделать её из самой чистой тьмы, но тьмы уж и не было — всё было освещено Солнцем, звёздами. И тогда только понял человек, что он сам — тьма, смерть. Но не только это в нём было. Была и жизнь красота, счастье и даже любовь, представляешь, к Солнцу, даже не к самому светилу, а к тому самому созданию, которое получилось из золотистого света. Человек понял, что не сможет забирать жизнь у других людей и спокойно жить с ними. Он решил спуститься в темноту под землёй, чтобы там уже спокойно делать то, что неминуемо должно происходить. Солнечный человек решил пойти за ним, ведь и в нём была любовь. Но не могли они оставить людей на Земле без опекунов, без доброго наставника над ними. Но одной ночью, когда эти двое смотрели на прекрасный свет звёзд, одна меленько звёздочка слетела с неба и упала перед ними — то был маленький мальчик с белёсыми волосами и белыми глазами. Он спокойно смотрел на них, а потом указал на небо. Над мальчиком собрались белые облака, а он сам взлетел на одно из них и остался там — так появился первый белый ангел. Тогда два первых человека решили, что они могут спокойно уйти. Они ушли под землю, и теперь люди познали не только радость жизни, но и скорбь по друг другу. Белые ангелы — маленькие звёздочки — приходили только тогда, когда нужно было решить что-то важное, и постоянно путешествовали по миру. Поэтому, когда собираются облака, то у нас говорят, что произойдёт что-то важное. Но кто же будет заботиться о людях в остальное время? К этому моменту те самые первые люди обзавелись своими детьми. Они решили отправить их на поверхность земли к другим, но родился у них один мальчик — третий по счёту — с чёрными волосами и синими-синими глазами. Он был таким тихим, таким спокойным, совсем не плакал. Но после, тот механизм, придуманный первыми людьми, который забирал жизни, забрал её и у их маленького мальчика, но, что ж ты думаешь? Этот самый мальчик оказался на синем небе и теперь присматривал за всеми людьми. Так появились небесные — синие ангелы. Мы молимся Богу — так мы зовём первого человека — за упокой души, просим его, чтоб он не забирал к себе нашего любимого человека, просим дать сил, также просят те, у кого никак не получается забеременеть. Ангелов мы молим о счастье, здоровье — в общем обо всем чистом.       Во время всего рассказа Натаниэль внимательно вглядывался в небо, где стали собираться пушистые облака. Мальчик будто искал прелестные детские лица, которые должны были приглядывать за ним и Мэзэхико. — А как попросить ангелов о чём-то? — спросил омега и перевёл свои серые задумчивые глаза на мужчину.       Альфа с улыбкой снова погладил волосы Натаниэля, но уже где-то ближе к середине. — Просто скажи: «Ангелы, я прошу вас…» и дальше расскажи о том, чего ты хочешь попросить. В конце можно поблагодарить за то, что они присматривают за тобой.       Омега тут же прикрыл глаза и одними губами что-то попросил у ангелов. — Кстати, ангелов просят не разлучать любимых только в живом мире, например, чтобы они не нашли другого человека или не разъехались. А вот молитва о том, чтобы любимых не разлучила смерть, посылается Богу, — как бы невзначай объяснил Мэзэхико, лукаво глянув на растерявшегося омегу.       Натаниэль тут же нашёлся, подскочил, слишком быстро подошёл к терновнику и стал гладить его зелёные листики. Альфа встал следом и подошёл к мальчику. Одного взгляда на юное личико хватило, чтобы понять, из-за чего омега так быстро сорвался с места — его щёки покраснели, губы стали совсем красными оттого, что омега их сильно кусал. Мэзэхико хотел было перед ним извиниться, как разговор тут же начал Натаниэль: — Это можно рвать? — он указал на листья и терносливы. — Можно. Зачем тебе? Омега умилённо посмотрел на плоды. Он поднял край своей длинной рубашки и стал складывать туда сорванные сливы, ловко пробираясь маленькими и тонкими пальчиками между колючих веток. Альфа хотел ему помочь, но из-за своих медвежьих лап смог только разрезать в двух местах ладонь, на что Натаниэль строго на него посмотрел, этим отстраняя мужчину от работы. — В детстве я часто болел, а если не болел, то был таким беспокойным — не мог усидеть на месте, а ночью уснуть. Так вот из тернослива и листочков тёрна папа делал мне чай. В стакане чай был сам фиолетовый, а после него язык становился синим, — омега снова улыбнулся, его глаза снова заблестели. — Рассказывай мне о чём-нибудь почаще. Я люблю слушать красивые истории, а ты хорошо их рассказываешь. Я хочу услышать много легенд и мифов.       Натаниэль обернулся к альфе с целой горой терносливов, завёрнутых в край рубахи. Он погладил его локоть и обвил его своей тоненькой ручкой. Мэзэхико положил ладонь на руку омеги и ещё раз взглянул на его вновь порозовевшее лицо. — Мы можем пойти проведать Глоу и Глума? — спросил как-то по-детски Натаниэль. Альфа добродушно кивнул, подчиняясь такому вопрошающему взгляду серебристых глаз. На вопрос о сливах Натаниэль ответил, что сам донесёт их до покоев. Уже совсем рядом со зверинцем к Мэзэхико подошёл его помощник с каким-то делом, которое не требовало отлагательств. Натаниэль сначала стоял в паре шагов от мужчин, но затем заметил, как совсем рядом с псарней собралась целая толпа слуг, загородив собой что-то, видно, шокирующее. Всё лица выражали либо отвращение, либо страх, либо искреннюю жалость. Омега тоже решил посмотреть. Он тут же двинулся вперёд. Люди перед ним расступились… Мэзэхико выглянул из-за плеча помощника, приглядывая за Натаниэлем. Мальчик подошёл к какому-то собравшемуся кружку, все расступились. Дальше мужчина увидел, как посыпались на землю синие сливы, сразу становясь красноватыми, затем Натаниэль рухнул на колени. Тёмно-алые брызги оказались на его побелевшем лице.