Наше чёрное небо

      — Папа, может, ты скажешь, куда мы собрались?       Джилиан отвлёкся от зеркала. Омега с рубиновой серёжкой в руках обернулся, оглядел сына с головы до ног. Тёмно-русые брови в недовольстве сдвинулись к переносице.       — Я тебе чётко и ясно сказал: надеть брюки с высокой талией, а ты что на себя напялил?       Джин тяжело вздохнул, бросил серёжку.       — Сними с себя это. Ты себе фигуру такую сделал, чтобы носить всякую жуть?       Мэзэхико раздражённо развернулся на пятках и ушёл в свои покои переодеваться. Альфа искренне не понимал, зачем ему нужно в обычный день наряжаться во всё то, что ему безупречно подходит, выпрямлять волосы и зализывать их назад.       Мужчина поменял брюки, обувь и рубаху и вернулся назад.       Король уже расправлял складки на одежде и довольно крутился перед зеркалом. Сегодня омега выглядел таким оживлённым: серые круглые глаза смотрели хоть и придирчиво, но задорно и весело, красноватые губы постоянно улыбались, освещая свежее и румяное лицо. Джилиан снова обернулся к сыну и теперь был почти доволен. Он схватил альфу за ремень и притянул к себе.       — И всё равно, лишь бы мешок сделать из красивой одежды, — омега расстегнул ремень на сыне, — У тебя же вот ещё свободно здесь, — он стянул ремень на ещё одно отверстие и снова застегнул его.       Мэзэхико стоял как малыш, которого папа собирает на утренник в детском саду. Джин ещё получше заправил ему рубаху, пригладил волосы и наконец остался доволен.       — Куда мы едем? — уже серьёзнее спросил альфа.       — В гости к моему другу. Хочу познакомить тебя с ним, — Джилиан схватил телефон и зачем-то взял со стола громоздкое зеркало. Серебро на старинной вещице уже почернело, да и сама она утратила почти своё предназначение — зеркало уже давно помутнело и ничего не отражало. Зато на верхней кромке красовались два огромных рубина — один посередине и ещё один поменьше рядом. С имевшимися камнями были ещё выемки, но драгоценности для них, видимо, были утеряны.       — И что это за человек? Я о нём что-то знаю? — спросил альфа, раздражаясь и интересуясь одновременно видом зеркала.       — Чудесный человек, я его очень люблю, — сказал только папа и поманил сына к себе. — Загляни-ка сюда вместе со мной.       Мэзэхико послушно, хоть и не понимая, зачем, глянул в помутневшее зеркало и увидел в нём не свои чёрные глаза, не большие глаза папы, а огромный двор с зелёным полем. Небо над зеленью было пасмурным, закрашенным бледно-серым цветом. Недалеко был разложен летний до того изящный и воздушный шатёр, что казалось, будто ничто не может ещё больше украшать зелёное поле. Но это было не так. Прямо над травой возвышалась чёрная стена громадного прекрасного замка. Несколько иголок-шпилей на высоких башнях врезались в безмолвное небо, витражи на огромных окнах были видны даже из сада.       Вдруг порыв несильного ветра задел траву и листья на невысоких кустарниках, и Мэзэхико со страхом осознал, что сам почувствовал прикосновение прохладного воздуха. Мужчина в недоумении оглянулся и увидел за своей спиной спокойного папу, который даже наслаждался тем, что произошло.       — Я тебе потом всё объясню, давай сейчас поздороваемся с хозяином замка, — чётко проговорил Джин и тут же двинулся вперёд прямо по зелёному полю.       Альфа в волнении зашагал следом, сжимая кулаки от неловкости и злости от непонимания ситуации.       Джилиан с сыном уверенно приближался к тому самому белому шатру. Мэзэхико даже было интересно, что это за папин друг. Наверное, какой-то старпёр, которому невтерпёж познакомиться с молодым наследником — авось, выйдет выдать замуж за него своего внучка или же заинтересовать принца в опытном партнёре, или вообще отхватить крошку влияния на будущего короля. Хотя, с последним типом людей папа бы ни за что не познакомил Мэзэхико — слишком уж тяжело ему было двадцать четыре года потратить на воспитание принца, чтобы вот так запросто отдать кому-то хоть малую толику прав на разум и совесть сына. Скорее всего, либо первое, либо второе.       К этому времени альфе уже приходилось входить в белый шатёр. Там, на полу, заваленном расшитыми подушками, сидел мужчина. В тонких белых руках он держал чисто-белую чашку и такое же блюдце. Мэзэхико после всегда думал, почему же он сперва обратил внимание на эту деталь, но так и не нашёл ответа, хотя он был на поверхности. На самом деле, единственным, что выделялось на фоне чёрной одежды мужчины, были его красивые белые руки.       Пока альфа рассматривал эти тонкие маленькие пальчики, человек уже успел подняться и подойти совсем близко, остановившись в двух шагах от гостей.       — Добрый день, — пролился до ужаса приятный голос. В нём звучал лёгкий надрыв, будто мужчина только закончил плакать.       Только сейчас Мэзэхико опомнился и взглянул в лицо человеку. Перед ним был мужчина невероятно привлекательной наружности, хотя скорее можно было назвать привлекательными его черты лица: васильково-голубой цвет глаз, чёткие скулы и красивый нос, тонкие, но симметричные губы. В общем всю картину его внешности принц бы не назвал прекрасной или даже на каплю симпатичной, потому что лицо было невыносимо бело и безжизненно, глаза — с опущенными внешними уголками — маленькие и красные, видно, натёртые от слёз, печальный и тусклый взгляд не спасал даже необычный и волшебный цвет глаз. Таково было лицо этого человека. С лёта оно кажется обворожительным, но через секунду уже видно в нём все черты, которые и не имели никакого отношения к внешности, но полностью переворачивали мнение о его красоте.       — Мэзэхико, познакомься, пожалуйста, это Винсент, — с улыбкой необъяснимой и непонятной радости, которую не разделял никто, кроме самого Джина, сказал он.       Винсент протянул ту самую маленькую тонкую ручку принцу таким лёгким и воздушным движением, которое никак не вязалось с выражением лица мужчины.       — Приятно познакомиться, — сказали по очереди Мэзэхико и Винсент.       Альфа продолжал потихоньку рассматривать человека перед собой. У омеги, как определил Мэзэхико, были чёрные длинные блестящие волосы, собранные в самый обыкновенный гладкий пучок без единого украшения. Колец на пальчиках не было, даже в ушах не было серёжек, поэтому хорошо видны были тёмно-красноватые точки на мочках. Чёрная одежда закрывала тело до самого подбородка. Различить можно было лишь открытые руки, лицо и тонкую шею, глухо обтянутую тканью — остальную фигуру скрывал ещё и бесформенный плащ. Запаха омеги принц почувствовать не мог.       Когда Мэзэхико прикоснулся губами к протянутой руке омеги, на белом лице выразилось чувство отвращения и брезгливости. Принц сразу понял, что и руки у Винсента тоже обычно бывают закрыты.       Когда его усадили, альфа никак не мог сообразить, чего же ему сказать, хотя он никогда не страдал от проблем с разговором в обществе омег. Он хотел было что-то начать, взглянул на Винсента и тут же замер с приоткрытым ртом.       Тонкие бледные губы дрожали, глаза блестели от скопившихся слёз. Винсент сжимал своей красивой ручкой край чёрного плаща и смотрел прямо перед собой.       — Нет, не могу, — шёпотом сказал он снова надрывающимся голосом. Решительно маленькие пальчики отпустили ткань, омега поднялся и вышел.       Следом вскочил папа.       — Прости, Мэзэхико.       Он выбежал из шатра, оставив сына одного.       Мэзэхико растерянно стал наблюдать за омегами через полупрозрачную ткань. Вот папа догнал Винсента, обхватил его лицо своими ладонями. Было хорошо видно, как губы черноволосого омеги кривились и тряслись от плача, когда он стал быстро что-то говорить Джину. Прекрасные белые руки вынули из складок одежды синий платочек и прижали его к влажным щекам. Винсент сокрушённо опустил голову и тёр свои печальные глаза.       — Папа! Папочка! — раздался вдруг оглушительный детский крик.       Мэзэхико вздрогнул и отвлёкся от наблюдений — в шатёр ворвался маленький ураган. Принц бросил всего один взгляд на поляну: Винсент встрепенулся, повернулся спиной к шатру, торопливо утёр слёзы, спрятал платок; папа погладил его по спине и повернул голову к Мэзэхико.       Когда альфа снова обратился к маленькому крикуну, он столкнулся со взглядом огромных светло-серых святящихся глаз. Мужчина чуть не касался носами с мальчиком — настолько близко они были к друг другу.       Вдруг ребёнок резко отстранился и шатёр наполнился громким, некрасивым, но до ужаса заразительным смехом. Мэзэхико завороженно глядел на это создание. Как можно в таком юном возрасте быть настолько чудесным? Чёрные кудрявые волосы до лопаток, продолговатые большие глаза с густыми длинными ресницами, округлые пухлые губки и правильный носик с еле заметной милой «кнопочкой» на кончике.       Мальчик уже прекратил смеяться и во все глаза серьёзно смотрел на принца. В одной руке ребенок держал что-то молочно-белое и длинное, а вокруг другой ручки у него что-то вилось.       — Хотите посмотреть? — вдруг громко сказал он, заметив интерес альфы к тому, что находится в его руках.       Мальчик быстро подошёл к Мэзэхико и всучил ему то самое молочно-белое нечто.       Это оказалась змеиная кожа. В глазах у принца тут же потемнело: как-то раз его кусала змея, правда, это был безобидный лесной уж, но неприятные впечатления остались (тогда ещё родители долго смеялись, размышляя, кто испугался больше: Мэзэхико или сам бедный уж). Маленький мальчик снова громко рассмеялся и забрал мёртвую кожу.       — Боитесь змей? А у меня вот, ручная, — сказал он, молниеносно переместив маленькую ленивую змейку на колени Мэзэхико.       Животное неспешно перебрало свои чёрные чешуйки и улеглось.       У принца помутилось сознание. Ему казалось, что он прямо здесь грохнется в обморок. Он смотрел на змею, уже не видя ни её, ни маленького мальчика. «Пожалуйста, неужели он не видит?», — думал альфа, пытаясь сохранить хоть каплю гордости и достоинства.       — Нана, убери змею. Скорее, ты что не видишь, ему плохо, — прозвучал спокойный приятный голос, по интонациям которого можно было понять, что владельцу абсолютно всё равно было на Мэзэхико.       Змейка тут же исчезла с колен альфы.       — Прости, папочка, — ответил грустно мальчик и прижал голову к чёрному плащу Винсента.       В ответ омега погладил ребёнка по плечам и спине, поцеловал его кудрявую макушку.       Мэзэхико уже пришёл в себя.       — Извините, не переношу змей, — сконфуженно пробормотал он, слегка обиженно зыркнув на ребёнка.       — Я прошу прощения за то, что хотел посмеяться над Вами, — сказал мальчик с такой искренностью, что на его красивых глазах выступили слёзы. — Я виноват.       Ребенок подошёл к принцу и, приложив руку к сердцу, отвесил ему изящный поклон.       Винсент одобрительно кивнул мальчику и подошёл ближе. Мэзэхико заметил, что папа куда-то пропал.       — Познакомьтесь, пожалуйста, это мой сын — Натаниэль. Он омега, — с доброй, невыносимо красящей лицо, улыбкой произнёс Винсент.       Мэзэхико слегка оторопел: сын? Винсент выглядит на двадцать пять максимум! Откуда такой взрослый сын?       — Познакомься, Нана, это принц Мэзэхико, младший сын Джина.       Маленький Натаниэль вперил смущённый, но твёрдый взгляд в глаза Мэзэхико, робко протянул такую же белую чудесную ручку, как у его папы, Мэзэхико. Альфа слегка растерянно прикоснулся к тёплым пальцам мальчика губами. Юный омега тут же покрылся гордой красной краской, какая обычно выступает на лицах маленьких детей, когда их впервые посчитали взрослыми.       Винсент на такую реакцию сына добро и тихо рассмеялся, притянул его лицо к себе и поцеловал в обе щеки. Старший омега прижал мальчика ближе и полушёпотом сказал:       — Что ты хотел мне показать, малыш?       Натаниэль тут же оживился и протянул Винсенту змеиную кожу.       — Вот, папа, смотри! Паоло первый раз сбросил кожу! — снова громко начал мальчик и потряс чёрной терпеливой змейкой на руке.       — Сам сбросил? Или ты помог? — строго спросил Винсент.       — Только чуть-чуть! Паоло не мог сам стянуть её с середины, я помог только на сантиметр!       Винсент одобрительно кивнул, а Натаниэль тут же, долго не раскланиваясь, сбежал туда, откуда прибыл.       Винсент спокойно сел рядом с Мэзэхико, уложил руки на колени, и так долго они сидели молча, каждый думая о своём.       — Сколько Вам лет? — вдруг спросил альфа.       — Двадцать шесть, — не думая, ответил омега и продолжил сидеть в молчании.       Его чёрные тоненькие брови иногда дёргались к переносице, а бледные губы слегка дрожали, предвещая слёзы, но омега быстро успокаивался.       — Ах да, Вы же не знаете… — неожиданно начал он, не отвлекая взгляда от найденной точки на полотне шатра. — Ваш папа привёл Вас сюда, чтобы свести со мной. Ему не нравится, что я уже десять лет один. Он думает, я маюсь от одиночества.       Винсент надолго замолчал. Он достал вновь свой платочек и стал перебирать его в руках. Омега поглядывал в ту сторону, куда убежал его сын, скорее всего, надеясь, что ребёнок прибежит и заставит его снова улыбнуться.       Мэзэхико удивился, когда ему сказали, что он должен был познакомиться с Винсентом для отношений. Не то, чтобы он ему не нравился, но уж слишком омега был печален и жалок. Мэзэхико, привыкшему видеть исключительно решительных и сильных омег со всеми уловками, взглядами и улыбками, тяжело было смотреть на вот такого вот Винсента. Этот омега выглядел убитым горем, великой печалью, но, как только на горизонте появлялся его сын, Винсент тут же избавлял себя от этой вечной грусти и улыбался, смеялся, ласкал и целовал в ответ на детские выдумки.       — А Вы.? — всё же спросил Мэзэхико.       — Я? Мне этого не нужно. Мне не нужен никакой мужчина, кроме моего мужа. Я ничего не хочу, только его и всё. Мне его надо, а Вас, извините, мне не нужно, — прозвучал ответ дрожащим голосом.       — Вы замужем?       — Как Вам сказать… Мой дорогой Александр сгорел в огне, но, — омега усмехнулся. — не нашей любви, если Вы позволите мне такую шутку, учитывая мой вид, а в настоящем. Замок загорелся, и Александр спасал нашего Нану. Всё тело его… — Винсент не договорил и сокрушённо прижал платок к своим глазам. Слышны были судорожные вдохи. — Лицо все обуглилось, я даже не смог последний раз взглянуть на моего Александра, — договорил он и совсем разрыдался.       Мэзэхико спокойно поднялся, взял с маленького столика в углу стакан, наполнил его водой и поднёс Винсенту.       — Возьмите.       Омега поднял на него свои голубые блестящие глаза и благодарно кивнул, приняв прозрачный стакан.       — Раз уж Вы пришли сюда, то, — начал Винсент, совсем чуть-чуть успокоившись и все ещё всхлипывая. — Пожалуйста, будьте другом для Наны. Он так себя повёл с Вами недавно не потому, что злой, а потому, что Вы ему очень понравились. На самом деле, он умный и хороший мальчик, но это Вам судить, конечно… И ещё… наверное, не стоило бы мне так Вам доверять, но всё же, Нана немного запаздывает в физическом развитии, поэтому будет хорошо, если Вы побудете с ним.       Винсент договорил и молча уставился на платок в своих руках.

***

      Домой Мэзэхико вернулся с помощью Винсента. Омега постарался объяснить ему всю систему, но мужчина мало что понял. Единственное более или менее ясное — это всё как-то связано с магическим бредом.       Принц вернулся почему-то в свои покои, а не в спальню родителей. Он сразу же, сжав кулаки от обиды, направился к папе. У него просто в голове не укладывалось всё это. Какой-то друг папы, абсолютно странный и непонятный человек, с которым Мэзэхико должен был завязать отношения; мальчик, кидающийся змеями, хотя безумно понравившийся принцу; какие-то фокусы, явно выходящие за грань разумного. От всего этого просто взрывался мозг! Вот и нужные покои. Мужчина, не задумываясь, без стука залетел в спальню и тут же, покраснев до кончиков ушей, отвернулся к проходу.       — Извините, — пробурчал он и вышмыгнул в дворцовый коридор.       После увиденного захотелось провалиться под землю. Когда Мэзэхико вошёл, родители были не в самом выгодном положении, если можно так сказать. Отец прижимал своего омегу к себе, откровенно лез руками тому под блузу, а лицо альфы, несомненно довольное, было спрятано за шей мужа. Папа с полуоткрытыми губами и запрокинутой головой наслаждался.       Принц уже готов был сбежать, как двери покоев хлопнули и на Мэзэхико обрушился крепкий подзатыльник.       — Вот же бесстыдный ребёнок! — вскрикнул Джин. — Не научил тебя папа стучаться?!       — Папа, я не хотел, просто мне нужно было срочно с тобой поговорить, — простонал альфа.       — Время — девять часов вечера, надо было ждать до завтра! О ангелы, я тебя так не воспитывал, Мэзэхико!       Неторопливо вышел отец с таким невозмутимым лицом, будто ничего и не было. Он подошёл к мужу, обвил его талию рукой.       Джин тут же поджал губы и уткнулся носом в плечо альфы.       — Что-то срочное? — спросил король.       — Я думаю… я думаю, не очень, — сказал принц и опустил голову.       — Что ж, доброй ночи, сынок, — ответил отец и проплыл вместе с мужем назад в покои, абсолютно удовлетворённый таким разрешением.       Принц разочарованно потопал к себе. В спальне он со всего маху шлёпнулся на воздушные покрывала и зарылся лицом в подушки.       В мыслях мужчины возникло маленькое кругловатое личико Натаниэля. Чётко стал вспоминаться смех, ставший вдруг красивым и приятным. Всплыла в памяти и змея, брошенная на колени, но эту мысль перекрыла картина изящного и аккуратного поклона, нежность и мягкость белой маленькой ручки, блеск светло-серых больших глаз и снова та же улыбка пухлых вишнёвых губок. Какое же всё-таки чудо…       — Ваше Высочество, — раздался робкий тоненький голос у дверей.       Мэзэхико раздражённо закатил глаза.       — Иди вон, — сквозь зубы прошипел он.       Принц перевернулся на спину и тут же погрузился в свои мысли.       Красота мальчика одурманивала. Мужчина сосредоточился и вспомнил одежду ребёнка: детские шорты чуть выше колена, белые гольфы, голубая рубашечка, на маленьких ножках туфельки с низеньким широким каблучком и бляшкой на ремешке.       Альфа мечтательно закрыл глаза и сжал одну из подушек в объятиях.       — Хочу что-нибудь ему подарить… Видимо, ребёнок любит животных, но очередную змею же он не подарит.       — Привезу ему хорошую лошадь и будем кататься вместе. Узнаю в следующий раз, что он любит и буду понемного привозить.       Принц перевернулся набок и, все так же обнимая подушку, заснул счастливым и тихим сном.