на гребне волны

      Шум теплых, успокаивающих, почти касающихся пальцев ног волн приятно ласкал слух. Появившиеся после полудня облака, как сахарная вата фруктовым сиропом, окрашены цветами заходящего солнца — нежно-розовым, тут и там переходящим в фиолетовый. Ветер становился все более холодным к ночи, и парень, что сидел рядом с Демори, выглядел очень холодно в одних шортах.       Лука не двигался, лишь задумчиво смотрел куда-то в сторону горизонта, и Элиотт после случая с фото позволял себе лишь украдкой бросать на него осторожные взгляды. Парень уже не выглядел таким грустным, но какие-то серьезные мысли занимали его голову сейчас.       С одной стороны, хотелось как-то вытащить его из них, развеселить, подбодрить. А с другой Элиотт уже достаточно его потревожил. По-хорошему он вообще не должен здесь сейчас сидеть: очевидно, Лука не просто так приходит сюда один, ему не слишком нужны собеседники. Или нужны?       Тишина, повисшая между ними, с каждой минутой становилась все более неловкой, по меньшей мере для Элиотта — он совершенно не знал, куда деть руки, что делать, как себя вести. И решил, что сейчас — отличный момент, чтобы уйти. Все к этому вело, ведь ему совершенно точно здесь не рады. Только когда он начал вставать, Лука оторвался от своих размышлений и посмотрел на него. — Получается, ты много путешествуешь? — Неожиданно спросил он, и Демори решил вернуться на свое место, не отрывая взгляда от мальчишки, будто бы боясь, что тот может передумать в любой момент.       Он не привык кому-то рассказывать о том, чем занимается. Долгое время Элиотт жил с мыслью о том, что разочаровал выбором профессии всю семью, ведь как так можно — готовиться к серьезным экзаменам, писать олимпиады по информатике всю старшую школу, отдать несколько лет на обучение в университете, будучи одним из самых прилежных студентов. А когда тебя пригласили на неплохую практику, обещая в дальнейшем хорошо оплачиваемую работу — просто отказаться и, рискнув всем на тот момент, открыть свой бизнес.       Когда их компания начала получать прибыль, это ощущение прошло: отец начал интересоваться его заказами, мать — поездками, и напряжение, такое невыносимое поначалу, постепенно ушло. Как-то раз он даже осмелился пригласить домой Артура, который, как известно, первый подал им тогда эту безумную идею и в семейных разговорах долгое время был врагом номер один, и родители приняли его весьма радушно и весь вечер слушали забавные истории про него и их сына, подкармливая разговорчивого до невозможности Бруссара вишневым пирогом и предлагая чашку за чашкой горячего чая.       Однако он продолжал встречать непонимание в глазах других людей, по всей видимости не знающих о том, что от работы можно получать не только деньги и что даже самая востребованная профессия не гарантирует тебе спокойствия и счастья. А если ты еще и чувствуешь к ней отвращение курса так с первого, то под сомнение ставится и вопрос денег. — Да, довольно, — скромно ответил он, натягивая улыбку, — только большая часть времени в этих поездках уходит на осмотр отелей и переговоры с их директорами. Сложно назвать это полноценным путешествием.       Истерический смешок рисковал вырваться у него изо рта, когда Элиотт вспомнил о том, чем в самом буквальном смысле были заняты его мысли весь день, и это совсем не работа. Эта поездка впервые обещала стать для него настоящим приключением, он нутром это чувствовал.       Лука тяжело выдохнул и закопался в рюкзаке, что лежал рядом. Парень достал футболку и тут же натянул ее на себя. Солнце уже почти исчезло, оставляя на поверхности воды последние следы. Из баров доносилась громкая музыка и крики подвыпивших людей. Но звуки были будто на гораздо большем расстоянии, чем было на самом деле. На пляже чувствовалась какая-то своя атмосфера. Только несло запахом жареного мяса и овощей из уличных ресторанов. — Тогда это скучная работа, — наконец выдал Лука, глядя на разбивающиеся в пену волны, — ты будто бы везде и будто бы нигде.       Элиотта это укололо. Слышать такой упрек ему тоже было не впервой. Да, может у него в жизни не было особо ярких впечатлений, но скучным его занятие назвать было нельзя. Ну, как минимум потому, что с людьми, такими разными по всему миру, соскучиться сложно. Яркий пример сидит рядом.       Но спорить не хотелось — совсем не время сейчас было доказывать крутость своей работы абсолютно незнакомому парню. Поэтому для начала стоило узнать его получше. — А ты, выходит, работаешь здесь? — Спросил он, кивая головой в сторону многоэтажного белого здания отеля позади. Элиотту нужно было услышать это от самого Луки, чтобы не напугать своей осведомленностью: тогда он точно никогда не избавится от репутации сталкера. — Профессиональный серфер? — Особых квалификаций у меня нет, — парень заметно оживился, когда речь зашла о серфинге, — но на доске с детства. Официально работаю третий год.       Впервые за все время Элиотт задумался о возрасте Луки. На вид определить было сложно: на доске, весь мокрый и с растрепанными волосами, с безумной улыбкой, что ему довелось увидеть днем, его можно было принять хоть за двенадцатилетнего. Его рост, кстати, этому только способствовал — парень был, как минимум, на голову ниже.       Когда же он уходил в свои мысли, его лицо становилось таким взрослым, что трудно было поверить, что это все тот же человек. — А сколько тебе лет? — Вырвалось само. Уж больно было интересно. — А тебя только цифры интересуют, бизнесмен? — Лука посмотрел на него с какой-то грустной усмешкой, но ответил: — Двадцать два.       Честно, Элиотта этот ответ удивил. Конечно, он был рад, что Луке не двенадцать, но почему-то чувствовал, что их разница в возрасте будет больше. Вероятно потому, что Лука вел себя как самый настоящий подросток: бил словами, язвил, держал на расстоянии. Как еж, пускал иголки. И оттого привлекал только больше.       Хотелось его понять. Может, уколоться, но коснуться того, что прячется там, внутри. И если Элиотт не увидит никаких достопримечательностей этого острова, если не притронется ни к одному из священных мест, не полюбуется ни одним водопадом и не побывает ни в одном каньоне, но откроет для себя этого человека, то больше никогда не промолчит, если кто-то назовет его работу скучной. — Слышал, курс серфинга длится, как правило, две недели, — вкрадчиво, тихо начал он, — то есть каждые две недели у тебя новые ученики?       Лука вытянул вперед затекшие от неудобной позы ноги, позволяя морской воде укрыть их по самые икры. Легкая улыбка тронула кончики его губ, и он красноречиво кивнул, вдыхая полной грудью. — И тебя не волнует, что как только ты начинаешь привязываться, курс заканчивается? — Улыбка в момент исчезла, и Элиотт почувствовал на себе внимательный взгляд ставших серыми в темноте этого вечера глаз. — Так часто пускать в свою жизнь новых людей и так скоро отпускать их? Разве это не то же самое, что приезжать в разные города и не давать им шанса остаться у тебя в сердце, делая лишь «скучную работу»?       Он сам не верил, что сказал это. Что пошел тем же путем, что Лука — в лоб, его же словами. Но, кажется, это было единственным шансом пробиться. Правда, глубоко в душе он все еще думал, что это прозвучало гораздо более жестоко, чем хотелось бы. И так же глубоко уже начал надеяться, что Лука не станет отвечать, пропустит мимо ушей. Но он ответил. — Не волнует, — твердо сказал он, прикусывая щеку изнутри, — ты не можешь знать, к кому я привязываюсь и кого пускаю. Для меня люди — не главное.       Солнце окончательно село. В одной футболке становилось зябко. Лука выглядел спокойно, но его глаза — эти ясные, ярко-голубые при дневном свете глаза — помрачнели. Он резко встал, отряхивая шорты от песка и на ходу закидывая на спину рюкзак. — Спокойной ночи, бизнесмен, — напоследок бросил он и, едва не пиная ногами песок, пошел в сторону отеля. — Спокойной, Лука, — ответил Элиотт, глядя ему вслед. Но Лука его уже не слышал.

***

      Наутро Элиотт, едва проснувшись, решил начать изучение бумаг, что вчера прислал ему Янн: в них были наброски нескольких экскурсионных туров по самым красивым местам Италии, включающих в себя также отдых на курортах Римской Ривьеры. К описанию программ и отелей прилагалось большое количество фотографий, на которых Демори захотелось остановиться.       Он был в Италии, причем не один раз. Но никогда толком не посещал эти потрясающие места: не бродил по древнему Колизею, не фоткался на фоне Пизанской башни, не любовался завораживающими потолками Сикстинской капеллы — все это проходило мимо него каждый раз. Конечно, он видел это все, но бегом, не уделяя достаточного внимания, чтобы можно было сказать, что он там действительно был.       На ум невольно пришли вчерашние слова Луки. Он все еще не считал, что занимается чем-то скучным — на самом деле у них была довольно творческая работа, креативный подход к которой подмечал не один клиент. Но появилось чувство, что он делает что-то не так, что упускает в жизни что-то очень важное.       Люсиль пришла ровно в одиннадцать. Несмотря на то, что смс от Элиотта о том, что он хочет встретиться с ней у него, девушка получила и прочитала только этим утром, у нее было бодрое, рабочее настроение, чего не скажешь о ее начальнике, который под впечатлением от вчерашнего вечера с трудом заснул и проснулся с не самыми позитивными мыслями.       Однако у него была важная тема, которую он хотел обсудить со своей помощницей. Из-за чего, впрочем, он взял ее в эту поездку. — Люсиль, — когда девушка со всеми вещами, наконец, устроилась за кофейным столиком, Элиотт сел на кровать напротив, поджав под себя ноги, — ты работаешь со мной давно, знаешь все мои требования. Все наши требования.       Он прервался, чтобы налить себе апельсиновый сок и промочить горло. Когда он протянул стакан Люсиль, та одними губами поблагодарила и отказалась, с трепетом ожидая продолжения его речи и глазами умоляя говорить. — И ты, наверное, догадываешься, что эта поездка для тебя в какой-то мере судьбоносная. — Брови девушки вопросительно поползли вверх. — Да-да, я выдвинул твою кандидатуру на повышение в этом триместре, и Артур и Янн со мной согласны. Только мы бы хотели увидеть тебя в работе, когда ты не помогаешь, а именно действуешь, непосредственно сама приносишь компании прибыль. — Люсиль выглядела шокированной, если не сказать напуганной, и Элиотт мягко улыбнулся, понимая, как серьезно это все прозвучало. — Не пугайся так. У нас запланирована встреча с представителями отелей, которые не входили в наши изначальные планы, но представляют собой перспективных компаньонов здесь, на острове. — Когда это будет? Скоро? — Девушка немного расслабилась от его слов, оперевшись лопатками на спинку стула. — Примерно через две недели, — задумчиво почесывая подбородок, ответил Демори. — И что от меня требуется? — О, все как всегда. Заинтересовать, привлечь, рассказать о нашей работе. — Он чуть приподнял перед собой документы, которыми занимался утром, потрясывая их. — Дело в том, что те люди, встречи с которыми у нас запланированы, благодаря известным связям о нас вполне в курсе, но есть шанс поймать гораздо больший улов. Для этого нам нужна ты. Побывать там не в качестве моей помощницы, а в качестве представителя компании.       Люсиль нервно сглотнула и переплела пальцы, так как ее руки тряслись. Губы сжаты в одну тонкую линию. Вполне ожидаемая реакция, все равно вызвавшая в Элиотте чувство трепета: насколько он был в курсе, Люсиль росла в небогатой семье, и всего в жизни добивалась, буквально вгрызаясь в то, что ей нужно, понимая, что иначе она останется ни с чем; и добиваясь одной высоты, она каждый раз засматривалась выше. И он был почти уверен, что она справится, пусть сейчас и волнуется. — В общем, время у нас еще есть, — подытожил Демори, — я тебе все расскажу, как, где и почему. Уверен, у тебя все получится. — Спасибо, — волнение в ее голосе уже отдавало свое место гордости, — я вас не подведу. — Хотя она все еще выглядела несколько смущенной, ее глаза смотрели на Элиотта прямо и без тени сомнения.       Звонок телефона прервал возникшую тишину. На связи был Янн. Взяв трубку, Элиотт вышел на балкон, оставив Люсиль наедине со своими мыслями.       Казас говорил об Италии. Много говорил. Никогда так много не говорил ни об одном из их проектов. И Демори понимал его: ему знакомо было это чувство, когда загораешься чем-то и больше не можешь ни о чем думать, вплоть до того, что это становится навязчивой идеей, не дающей прохода другим. Вдыхая запах океана, он тут же вспомнил о Луке.       Элиотт никак не мог понять, какие чувства вызывает у него этот мальчишка: по факту он совсем не знал его, но почему-то так хотел узнать. Его деятельность вызывала у него тошноту и дрожь в коленках, но даже о ней он готов был слушать, если бы говорил Лука. Потому что для него это важно. Потому что это зажигает его так же, как Италия Янна. — Да, мне тоже нравится эта идея, — вслушавшись в последние слова друга, Элиотт кивнул сам себе, — я так понимаю, поедешь туда ты?       На другом конце провода послышался хриплый смех и чей-то громкий голос на фоне. — Бруссар уже хочет от меня избавиться, поэтому да, — ответил Янн, — как у вас там дела? Ты долго не отвечал. — Сначала спал, потом… — повернувшись к морю спиной, он кинул короткий взгляд на Люсиль. Та усиленно делала вид, что читает, но он знал, что девушка слушает. — Потом гулял. И снова спал. Обсудил с Люсиль предстоящее дело. — Помощница не подняла головы, но Демори видел, как приподнялись уголки ее губ. — И как она? Ты уверен в этом? — Она согласна. Я думаю, это будет хороший опыт для ее дальнейшей работы. — Хотелось закурить. Элиотт нащупал пачку сигарет в кармане шорт и взял зажигалку со столика, который, как и кресла на балконе, стоял на плетенных из бамбука ножках. Табачный дым снимал напряжение. — Янн, я тут подумал… Думаю, мне нужно будет провести здесь немного больше времени, чем мы планировали.       Боже, что он творит. Так на него действует морской воздух? — Какие-то проблемы? — Голос Янна звучал взволнованно. И удивленно — до этого Элиотт всегда укладывался в запланированное время в командировке.       Сделав затяжку, Демори заметил, что Люсиль уже не пытается скрываться и пристально смотрит на него сквозь чуть прикрытую стеклянную дверь, разделяющую спальню и балкон, задумчиво покусывая нижнюю губу. — Нет, все в порядке. С делами все в порядке. — Он медленно выдохнул, наблюдая, как красиво растворяется в воздухе дым. — Это нужно мне. — Богатая жизнь на Бали засосала и нашего скромного мальчика? Или нашел что-то поинтереснее? Или кого-то? — Хитро ухмыльнувшись, промурлыкал Казас.       Сердце Элиотта предательски упало куда-то в пятки. Если бы он сейчас рассказал Янну, в чем дело, тот бы точно его не понял. Серьезно, никто в здравом уме не меняет планы ради абсолютно незнакомых парней, тем более тех из них, что ясно дали понять, что в общении нисколько не заинтересованы. Но кто сказал, что он в здравом уме? — Прекрати, — он как-то чересчур наигранно усмехнулся, — ты же знаешь, мне не интересны курортные романы. Просто хочу получше познакомиться с островом. С этими короткими поездками я будто бываю везде и одновременно нигде, понимаешь? — Не особо, но ладно, — после пары секунд раздумий ответил Янн. — Это не сильно затруднит дела в офисе? Если у вас там напряжно, я приеду как надо. — Ему не хотелось это говорить, не хотелось слышать ответ на этот вопрос. Но задать его был обязан — эта работа и эти двое значили для него слишком много. — Все нормально, Эл, — успокоил его Янн уверенным голосом, — ты же не отпуск продлеваешь, работать все равно будешь. — Куда я денусь. — Он потушил сигарету, не отрываясь глядя на океан. Свежий бриз прорывался сквозь удушающую жару. Волны сегодня, кажется, еще выше, чем вчера, и несколько отважных серферов пытались поймать волну вдали от берега, на глубине. Элиотт улыбнулся внезапно пришедшей в его голову идее. — Слушай, мне пора идти. Пишите, если что. Рад был тебя услышать. — Взаимно, бро. — Демори мог буквально слышать улыбку друга. — До связи.       Последний раз окинув взглядом бескрайние просторы, Элиотт пулей влетел обратно в номер. По его бегающим глазам Люсиль поняла, что ей пора, и, получив подтверждающий это кивок, вышла. Через несколько минут, уже переодевшись, Демори тоже покинул свой номер.

***

      На улице было пекло. Немногочисленные люди, одетые по минимуму в такую жару, сидели в основном под зонтиками, надеясь переждать эту погоду в укрытии. Элиотт успел пожалеть, что надел любимую черную рубашку — под кондиционером в номере он и подумать не мог, что на самом деле происходит снаружи.       Дойдя до пляжа, ставшего уже такой привычной целью, он снял обувь и пошел голыми ногами по обжигающе горячему песку. Это было что-то такое из детства, когда делать так заставляют родители. Потому что полезно. А сейчас это желание проснулось в нем само. И несмотря на не самые приятные для не привыкшей к таким температурам кожи ощущения, он чувствовал трепетное волнение в груди.       Склад серфбордов и прочего оборудования для водных видов спорта, что принадлежал школе серфинга при его отеле, находился на другой стороне пляжа. К счастью, он находился в тени размашистых высоких пальм, и Элиотт тяжело выдохнул, когда свежий воздух коснулся его разгоряченных щек.       Он огляделся. Смуглый индонезиец, единственный человек, что был здесь, копался в огромной коробке с масками и ластами, по всей видимости в поиске подходящих по размеру для его клиентов — двух смеющихся девушек, что стояли чуть поодаль и периодически поглядывали в его сторону.       Среди преподавателей серфинга на Бали вы можете найти как коренных жителей, число которых преобладало, так и, если постараться, иностранцев, знающих ваш родной язык. Индонезийского Демори не знал, но большинство местных вполне неплохо владело английским.       Он подошел поближе к мужчине и откашлялся. Тот поднял голову и оказался молодым юношей, возможно даже младше Луки, с приятными чертами лица. Он тут же встал, бросив свое дело, и по-приятельски протянул руку. Ответив рукопожатием на это безмолвное приветствие, Элиотт попытался объясниться, что ему нужно.       В своем английском он был уверен, так как ездить по миру приходилось часто, а вот в уровне языка парня напротив — не очень. Он успел рассказать ему все, что знал сам: что ищет небольшого роста парня, большие голубые глаза, не местного происхождения, зовут Лука, работает здесь три года. Все это он сопровождал красноречивыми жестами. Но в ответ получал лишь непонимающую улыбку.       Лишь когда Элиотт в третий раз, уже по слогам, пересказал абсолютно то же самое, юноша уловил в его речи имя. — А, Лука? — Переспросил он с грубым индонезийским акцентом.       Элиотта на миг передернуло. Короткое имя мальчишки — все, что он знает о нем — так нежно звучало на его родном французском языке, оставляя приятное послевкусие на языке. И слышалось так странно и скомканно на местном — а ведь именно так он, скорее всего, слышит свое имя каждый день.       Он кивнул, и парень, радостно воодушевившись, развернулся и убежал. Его клиентки, прервав свой разговор посмотрели на него косо, но, заметив Элиотта, тут же оживились и принялись заигрывающе улыбаться. Демори сделал вид, что не заметил. С каждой секундой он чувствовал себя все более неловко, терял всю уверенность и забывал все слова, что придумывал, пока шел.       Но отступать уже было некуда. Индонезиец, довольно улыбаясь, вернулся, и за ним шел Лука — хмуро оглядываясь по сторонам, остановил взгляд на Элиотте и недовольно сощурил глаза. Он повернулся к своему спутнику и обменялся с ним парой фраз, значение которых Демори уловить не смог, после чего паренек, напоследок раскланявшись и захватив маски для заждавшихся его девушек, оставил их наедине.       Тогда Элиотт позволил себе немного разглядеть его. При дневном свете и без дурацкого гидрокостюма. Как и большинство работающих на море, в свободное от работы время Лука ходил топлес — ровные кубики пресса и изящные косые мышцы живота под ровным бронзовым загаром напоминали привлекательные фигуры древнегреческих богов. — Чего тебе, бизнесмен? — Буквально бросил он, подходя к стойке с серфами. — Я думал, мы вчера поняли друг друга.       Элиотт, наблюдая, молчал. То, с какой неприязнью Лука произносил это обращение, одновременно его веселило и озадачивало. Вот уж не думал он, что такое простое слово для описания его деятельности, поднимет в мальчишке такую бурю.       Достав ту самую желтую доску, Лука положил ее на землю и поднял глаза, недовольный тем, что его игнорируют, и заметил еле сдерживаемую улыбку в глазах Демори, что смотрел на него, не отрываясь. — У меня нет времени на твои криповые шутки, ясно? Я, в отличие от некоторых, занят. — Лука выразительно указал на лежащий перед ним серф и на группу людей на пляже, что готовились к заплыву. — Если тебе что-то нужно, говори и уходи.       Элиотт не торопился. Заметив неподалеку от себя нечто, отдаленно напоминающее стул, он поставил его в паре метров от Луки и сел, опираясь локтями на колени. Тот, поджав губы, наблюдал за каждым его действием. — Если люди не главное, то что тогда главное? — Элиотт говорил тихо, но уверенно. Медленно, выделяя каждое слово и замечая, как эмоции на лице парня сменяют друг друга: смятение, непонимание, озарение, озадаченность. — То, что тебе понять не дано. — Закатив глаза, Лука тяжело вздохнул, после чего снова опустился к доске. Он провел по ней ладонью — ласково и нежно, медленно, чувствуя каждую шероховатость кончиками пальцев, обводя каждую царапину. Редко видишь в людях столько любви к неодушевленным предметам. — Твоя аллергия, — задумавшись, сделал паузу, — никогда не позволит тебе этого понять.       Элиотт был бы рад, если бы это действительно была аллергия. Если бы единственной преградой между ним и морем, между ним и серфингом, была непереносимость каких-то компонентов морской воды. Если бы все было так просто, но все не так. — Но я же могу интересоваться этим со стороны, верно? Я неплохо чувствую глазами. — Он вскинул брови, пытаясь натянуть улыбку, когда Лука поднял на него свои небесные глаза. — Зачем тебе это? — Сощурившись, парень смотрел на него прямо, будто пытаясь прочитать его мысли. Хорошо, что он не мог этого сделать. — Я видел тебя на доске, — активно жестикулируя, он кивнул в сторону моря, — и это было здорово. Мне понравилось.       Элиотт заметил, как покраснели уши Луки, как смущенно, буквально на секунду, он опустил свои длинные ресницы, и как кончики губ легко скользнули вверх. Но он быстро взял себя в руки и оценивающе оглядел собеседника, будто ища, чем можно было бы поставить его на место. — Ты странный, — признался он, разводя руки в стороны, — и я тебе не игрушка, за которой можно наблюдать только потому, что тебе нравится, окей? — Лука злился. Но уже было непонятно, на кого больше — на себя или на Элиотта. — Я бы не пришел, если бы думал так, не находишь?       Это окончательно сбило Луку с мысли. Он выглядел так потерянно, так грустно и так удивленно одновременно, что Элиотт с трудом держал себя, чтобы не опуститься рядом с ним на колени и не обнять. — Так чего ты от меня хочешь? — Устало спросил Лука, уже не пытаясь его отталкивать и лишь стараясь побыстрее закончить успевший нехило его утомить разговор. — Я бы хотел бывать у вас на тренировках, — скромно, все еще боясь реакции, попросил Элиотт, осторожно поглядывая на парня, который, кажется, уже устал с него удивляться, — просто смотреть, никакой воды. Если можно. — Делай, что хочешь, — поднимаясь на ноги и подхватывая с собой доску, ответил Лука. — Это все? Мне идти надо.       Все было не так уж плохо. На самом деле гораздо лучше, чем Элиотт мог ожидать, а готовился он к самым худшим и неприятным исходам. Вплоть до того, что Лука бросит в него эту самую доску. Но он бы так, конечно, не поступил — слишком ее любил. — Это все. Только когда это возможно сделать? У тебя есть расписание занятий?       Лука посмотрел на него испепеляющим взглядом, и Демори решил, что, кажется, вопросов на сегодня достаточно. Это он может узнать и сам в конце концов — вся информация есть на ресепшене.       Понимающе кивая, он с благодарной и, чего скрывать, довольной улыбкой развернулся и пошел прочь. Даже парящее солнце и невозможная духота не могли испортить его приподнятого настроения. — Бизнесмен! Бизнесмен! — Неожиданно голос Луки сзади заставил его снова развернуться к нему. Тот вместе с доской догнал его. Старался выглядеть равнодушно и между тем агрессивно кусал нижнюю губу. — Первое занятие с новичками на суше.* Площадка для йоги. Послезавтра. В десять утра.       И, гордо выпрямившись, направился к ждущим и встретившим его радостными воплями ученикам. Оставляя Демори стоять там с глупой улыбкой и сердцем, гулко и радостно бьющимся о грудную клетку. *перед тем, как ставить новичков непосредственно на доску, на морскую волну, проводятся занятия, как правило, на суше и в бассейне