на гребне волны

      На следующий день им с Люсиль пришлось встать пораньше: Элиотт заказал такси, чтобы они могли добраться до района Букит — небольшого полуостровка чуть южнее Куты. Там располагался один из самых живописных курортов Бали: скалистые берега, спрятавшиеся под захватывающими дух каменистыми обрывами укромные пляжи с простыми деревянными кафешками в окрестности.       На это утро у них была назначена встреча с владельцем отеля, находящегося на расстоянии нескольких километров от берега. Собственно говоря, это была основная цель всей их поездки — Элиотт загорелся идеей устроить тур с проживанием именно здесь. В месте, отличающемся от всего остального острова, как минимум, пейзажами и, как максимум, общей атмосферой.       И переговоры в этом отеле — самая сложная часть — были именно его ответственностью. Им предстояло еще некоторое количество встреч: помимо уже заключённых договоров с авиакомпанией, оставались еще точки общественного питания и досуговые организации, но Элиотт не видел смысла заниматься этим прежде, чем в их руках будет договор о возможности размещения их клиентов в этом месте. Риск действительно того стоил.       Было облачно. В назначенное время автомобиль ждал их. Таксист встретил их добродушной, но как будто извиняющейся улыбкой, показывая рукой в сторону дороги. Устроившись, Элиотт прислушался к его сумбурной английской, с явным местным акцентом, речи и понял, о чем тот говорит. Пробки. Бесконечные пробки, несмотря на раннее время.       Кута — невероятно тесный район. И если выходя из своего номера лишь ненадолго и прогуливаясь максимум до пляжа, это можно заметить лишь по количеству людей, устроившихся на горячем песке и периодически решающихся зайти в воду, то, покидая территорию, ты попадаешь на улицы, бесконечно шумные, заполненные местными работниками и туристами вперемешку, и буквально теряешься в непрекращающемся ни днем, ни ночью потоке голосов и движений.       Элиотт на предупреждения водителя лишь грустно кивнул. Знал ли он об этом? Конечно. Он сам взвешивал все «за» и «против», выбирая место, где они поселятся на время командировки, и о многолюдности Куты он начитался вдоволь. Однако она выигрывала многим другим: дешевизной, компактностью и демократичностью. Люди здесь простые, будто после аристократичных парижских улиц попадаешь загород, где тебя, конечно, прекрасно понимают, но смотрят все равно по-другому.       Теперь Кута выигрывала и кое-чем другим. Кое-кем.       Он улыбнулся собственным мыслям. Удивительно, как выбор, основанный по факту лишь на каких-то его внутренних порывах — Янн несколько раз предлагал сменить место — решительно меняет его жизнь. Как колючий мальчишка, пинаясь и фыркая, медленно проникает ему в мозг. Под кожу. В каждую нервную клетку, в каждую случайно возникшую в голове мысль. В его жизнь.       Иронично, ведь на Бали решили отправить именно его из целей экономии времени, полагая, что уж его-то точно ничем не выбить из рабочей колеи. И вот он здесь — сидит, уже несколько заведенный, вспотевший от нестерпимой жары в салоне не самого нового автомобиля, среди самых разных видов транспорта — от велосипедов и скутеров до причудливой формы повозок и грузовиков, и от одной корявой фразы таксиста про здешние дороги мысленно все равно пришел к нему. К Луке.       Зачем он попросился на эти тренировки? Расскажи об этом любому встречному, и тот поймёт, что не ради серфинга. Тот шёл приятным дополнением, но никак не основной целью. И где-то глубоко внутри он улыбался от того, что и Луке это, скорее всего, хорошо известно. Что это читалось в его глазах и слышно в его голосе. И так хотелось надеяться, что именно по этой причине он согласился, ведь Элиотт старался подать эту просьбу так аккуратно, как только умел.       Он был не слишком хорош в ухаживаниях и поиске подходов к людям. Был из тех людей, кто, знаете, если и чувствовал симпатию к человеку, то намекал ему на это выразительными, мечтательными и сразу же, как их заметили, убегающими куда-то в сторону взглядами, неловкими касаниями — случайными, конечно случайными, но тот человек ведь обязательно должен был почувствовать, что это знак его серьёзных чувств. А если не почувствовал — что ж, пускай, не судьба.       За все время учебы в университете он ни с кем не встречался. Нравился многим, но никто из этих многих не нравился ему. Не то чтобы это сильно его мучило — было чем заняться. Кто знает, решись он тогда прийти с чувствами к кому-то с факультета, может жизнь его понеслась бы совсем в другое русло.       После получения диплома у него было несколько отношений. И они шли слишком гладко, приторно-сладко и скучно, и в конце концов один из них просто не выдерживал и уходил, и выходило так, что второму было на это все равно. Закрыв на это глаза, Элиотт говорил, что опыт у него, какой-никакой, есть.       О том, что он чувствовал, когда на горизонте появлялся Лука, он боялся даже думать. Тянулся к нему бездумно. К такому живому и увлеченному, такому, чего тут думать, изящно красивому, такому непонятному и немного странному. К тому, о ком он знает ровным счётом ничего.       Он как волнующийся океан — неизведанный, со своими загадками и легендами из родных мест, что спрятаны глубоко на глубине. И там, у самого края, где ты, посмеиваясь, стоишь, решая — ускользнуть от волны или дать ей намочить уставшие после долгой дороги ступни — именно там она разбивается в бурлящую пену, позволяя почувствовать покалывание пузырьков на коже, открываясь. А потом она скромно уползает обратно в океан. Оставляя мокрый след на песке. Пропуская глубже, давая пройти чуть дальше. Пока следующая волна не попытается сбить тебя с ног.       Элиотт обернулся к сидящей на заднем сидении Люсиль. Та выглядела непривычно нервной и взволнованной, такой он ее не видел, кажется, ни в одной поездке: девушка наблюдала за сменяющимися видами за окном, но смотрела будто сквозь них и нервно сжимала в руке телефон, постоянно проверяя его.       Почувствовав на себе чересчур внимательный взгляд, она лишь успокаивающе кивнула и кротко улыбнулась Демори, а потом снова отвернулась к окну. Конечно, сейчас не время и не место задавать вопросы. Вдобавок ко всему Элиотта самого нехило потрясывало с того момента, как они выбрались из последней пробки и виды вокруг стали все больше напоминать ему многочисленные фото, которые он видел в блогах путешественников, что значило лишь одно — они уже близко.       На месте их встретили двое — парень и девушка, очевидно, работники отеля, в фирменной одежде. Объяснившись с Элиоттом на хорошем, в сравнении со многими акцентами, что им довелось слышать, английском, их повели внутрь. Мимо уютных белых домиков, покрытых черной черепицей, окруженных густой растительностью — сложно представить, сколько видов растений можно найти на острове, если Элиотт, привыкший вглядываться в каждую мелочь, каждый раз замечал что-то новое.       Работники провели их по основным точкам — ресепшен, столовая, холл, несколько номеров и бассейн. Элиотт осматривал то, что ему было нужно, и озвучивал комментарии, которые Люсиль старательно записывала.       Владельца отеля они застали в своем кабинете: тучный мужчина с густой, но уже начинающей седеть шевелюрой, сидел за огромным столом, спиной к двери, у распахнутого настежь окна с видом на морскую гладь и, задумчиво, потерявшись где-то в своих мыслях, будто и не ждал никого, курил. Элиотт пригляделся — испанские «El Guajiro» — и мужчина, повернувшись к ним лицом, уловил его впечатленно поднятую бровь и, аккуратно отложив сигарету в специальный футляр, пожимая плечами улыбнулся. — Никак не могу привыкнуть к местным, — указывая вошедшим на свободные стулья, с усмешкой сказал он, — все не то.       Элиотт еще на этапе изучения документов задумался над его именем — Хуан Фариас. Чисто испанское имя, но он позволил себе не задумываться об этом, поскольку имя далеко не всегда имеет прямую связь с национальностью. Но сейчас все его догадки сложились в одно — владелец отеля был испанцем. И не просто по крови, а приезжим.       По факту это не имело никакого значения для их общего дела, но именно этим мужчина пробудил в Демори искренний интерес к своей персоне: ему всегда было любопытно, как люди оставляют родину ради бизнеса, что ими движет и что они чувствуют. Каково это — оставить привычную жизнь, работу, может даже семью и переехать в чужую страну? Ради чего?       Несмотря на свою внешнюю скромность и улыбчивость, Хуан был просто бешеным переговорщиком — эмоциональным, реактивным и в то же время не поддающимся ни на какие провокации со стороны. И Элиотт ему не уступал. Как два взбешенных черта, они встретились на узком мосту и бились за установление компромисса в ценах и количестве номеров, которые должны будут сданы в аренду. Даже Люсиль, имеющая за собой привычку вставлять свое слово и шептать что-то на ухо Демори в перерывах, сидела и отмалчивалась, прикусив кончик ручки, которой делала пометки в своем блокноте.       Однако во время очередной паузы Люсиль все же набралась смелости и предложила Элиотту несколько снизить планку. У них всегда были хорошие продажи туров, и если все пойдет по плану, то Хуан сам увидит выгоды от сотрудничества с ними и предложит больше. Судя по тому, как вскипятились оба, бессмысленно было биться, а вот риск остаться у пустого корыта с каждой минутой становился все больше.       Сделав глоток воды, чтобы остыть, Элиотт задумался над ее словами и через минуту кивнул. Довольная улыбка, с которой Фариас расписывался в договоре, выводила его из себя, но он понимал, что иначе нельзя, и лишь крепко сжимал кулаки под столом. — Вот и славно, — сказал Хуан, складывая бумаги в папку, после чего потянулся снова за сигарой, — как вы смотрите на то, чтобы выпить чашечку кофе в нашем скромном кафе? Тут рядом. — Кофе сейчас бы не помешал, — Элиотт кивнул, отдавая свою копию договора Люсиль и наблюдая, как табачный дым снова заполняет кабинет.       После упрощенного, модернизированного дизайна отеля обстановка кафе показалась Элиотту в какой-то степени домашней: прибитые к стенам серфборды, воодушевляющие плакаты с изображением пляжных атрибутов и много-много горшков с цветами. Напоминало Куту, но было одно отличие — люди. Все сидящие за миниатюрными деревянными столиками были заняты, судя по их лицам, каким-то важным делом, и невозможно было представить, чтобы кто-то пришел сюда в пляжных шортах и шлепках: костюмы из-за жары никто, конечно, не носил, но стиль одежды был деловой.       Очевидно, официанты Хуана знали хорошо, поэтому они ненадолго задержались у их столика и, выяснив, какой кофе предпочитает Элиотт, удалились.       Чуть позже с двумя чашками кофе вернулась женщина. Ее одежда выдавала то, что она не была официанткой: то была традиционная балийская одежда. Нежного персикового цвета саронг и кибайя — кусок ткани, повязанный на поясе и достающий почти до щиколоток, и приталенная блуза с длинными рукавами. Волосы ее, чёрные, как крыло ворона, были завязаны в тугой пучок и украшены небольшими цветочками — соцветия белых лепестков, к центру цветка переходящих в жёлтый. Ее уже нельзя было назвать молодой, но уверенный взгляд и скромная улыбка несомненно привлекали.       Заметив ее, оба мужчины встали, и Хуан, приобняв пришедшую за плечи, представил ее Элиотту. — Знакомьтесь, моя жена Сари. — В его глазах читалась такая нежность, а пальцы, с трепетом поглаживающие изящные плечи, будто держали самое важное в своей жизни. Фариас при виде жены в момент смягчился. — А это Элиотт Демори, мой новый компаньон, и его спутница Люсиль, — он кивнул головой в сторону Люсиль, и та тут же с широкой улыбкой вскочила со своего места, протягивая руку женщине.       Та в ответ лишь скромно улыбнулась и села рядом с мужем. — Догадываюсь, какой вопрос Вас мучает, Элиотт, — внезапно произнёс Хуан, заметив изучающий их пару взгляд. Демори, смутившись, опустил глаза к своей чашке и сделал небольшой глоток. — Тяжело ли переехать и начать здесь свое дело? — Заметив смущение, лишь подтвердившее его мысли, продолжил Фариас, глядя прямо перед собой. — Знаете, я еще не совсем чокнутый старикашка, замкнутый в реалиях, в которых меня растили, и не хочу вам говорить, что это невозможно. Что у молодых нет шанса пробиться. Что все места заняты нами, обжившимися здесь прохвостами, и нам не нужны лишние рты.       Элиотт молчал, теребя в руках край скатерти и ловля на себе тревожные взгляды Люсиль. — И в то же время, — продолжил мужчина, — я не разделяю все эти возгласы современной молодёжи о том, что возможно все. Не все, — отрезал он, мягко, но уверенно кладя руку на стол. Сари накрыла ее своей. — Одного желания недостаточно. Если бы все было так просто, наверное, не испытывали бы Вы сейчас такого смятения, верно? Ниточки, связывающие Вас с привычным миром, их много — сотни, а то и тысячи. И оставляя их ради нескольких из нового, но такого влекущего мира, Вы чувствуете, как неприятно тянет в груди. А если еще и эти несколько норовят обрезать чьи-то ненавидящие испанцев родители, — он с тёплой усмешкой посмотрел на жену, на что та сверкнула глазами в его сторону с едва читаемым упреком, — то вообще теряешься. Прислушайтесь к себе. Не обязательно менять всю свою жизнь в один момент, зато потом можно горько пожалеть о том, что даже не попробовали улучшить ее хотя бы частично.       Подняв глаза, Демори заметил две пары глаз напротив, пристально вглядывающиеся в его реакции. — То есть вы думаете, — он неуверенно замотал головой, теряясь в потоке внезапных, новых мыслей, обрушившихся на него, — что у меня есть шанс?       Хуан отрицательно покачал головой. Сари встала и предложила Люсиль отойти — Демори заметил, что даже заключенный договор ее не успокоил и девушка по-прежнему чувствовала себя словно не на своем месте. — Я такого не говорил, — Элиотт напрягся от его слов, — но то, что вы уже здесь, сидите со мной и пьёте кофе, говорит о многом. В вашем возрасте я еще искал. И у вас еще вся жизнь, чтобы искать и пробовать. Только вот шансы искать не нужно, нужно давать их самому себе.       Задумавшись, Элиотт посмотрел в сторону Люсиль. Той уже вплетали в густые темно-каштановые волосы крохотные франжипани лилового цвета, и от улыбки, что так давно не появлялась на ее лице, стало так тепло в груди.       Пахло чем-то цитрусовым. Как оказалось, в многочисленных горшках росли не только цветы, что привычно благоухали на всем острове, но и лимоны, за которыми заботливо следила сама Сари. Элиотт глубоко вдохнул, наслаждаясь свежими нотками в воздухе.       Он был счастлив, что его помощницей была именно эта девушка — за все время работы она стала для него настоящим другом, но было чувство, что он таковым для нее стать так и не успел. И сейчас, когда ее что-то так волнует, так беспокоит, он даже не мог предположить, что происходит.       Тут он почувствовал, как в его левую руку что-то упирается — Хуан, двумя пальцами двигая по поверхности стола, протащил к нему крохотную визитку: неподалёку от этого места сдавался небольшой офис — вернее сказать, пока только здание, и судя по тому, каким потрепанным был кусочек бумажки, заняться им долгое время никто не решается. Фариас многозначительно кивнул и тут же вернулся к своему кофе, будто не сделал ничего такого.       Благодарно улыбнувшись, Элиотт бережно засунул визитку в карман джинсов, и они попрощались. Сари расцеловала обоих и пожелала удачи, а Хуан после их ухода долгое время задумчиво смотрел им вслед.       На обратном пути Элиотт попросил таксиста чуть сменить дорогу, чтобы они могли остановиться у местной святыни — храма Улувату. Здесь, рядом с храмовыми строениями, была проложена смотровая тропа, с которой открывался невероятный вид на окрестности: покрытые зеленью скалы, местные деревеньки и бушующий сотней метров вниз под ногами океан.*       Пока надоедливые обезьяны, активно снующие в этих местах, пытались вытащить все цветы из волос Люсиль, Элиотт, сощурившись от светящего прямо в глаза солнца, смотрел вниз. С такой высоты люди, бродящие по берегу, кажутся ничтожно маленькими, а природа — бесконечно огромной, всеобъемлющей. От таких видов захватывает дух — начинаешь понимать, как незаслуженно много строит из себя человек, забывая о том, что он здесь всего лишь гость.       Огромные волны, стремительно скользящие по лазурной глади, с шумом разбивались о берег. Вдребезги. На миг Элиотту показалось, что он даже почувствовал на лице мощные брызги одной из самых высоких волн, что он видел за прошедшие несколько дней.       И лишь приглядевшись, он заметил на воде с десяток крошечных человеческих фигур. С привычным упорством и смелостью, со знакомым задором и желанием добиться своего, группа сёрферов пыталась обуздать стихию.

***

      Вернувшись в Куту, Элиотт отпустил Люсиль к себе, отдыхать. Вид у нее был измученный, если не сказать болезненный, а с оставшейся на этот день работой он был способен справиться сам. Лишь забрал у нее документы, которые они привезли с Букита.       Первой мыслью было, конечно, устроиться на пляже — какие бы болезненные воспоминания ни вызывал вид пляжного моря, вполне известная ему сила теперь тянула его туда. Но не желая выглядеть навязчивым, Элиотт отказался от этой идеи и решил устроиться около бассейна.       Людей здесь было удушающе много, но он нашёл место неподалёку от бара и, воспользовавшись этим, заказал коктейль. Охлаждающий напиток помог прочистить мысли и сконцентрироваться на бумагах. Договор, к которому он стремился столько времени, теперь был у него в руках, а это значит, что еще немного — и у стольких людей будет возможность разделить его восторг от того места.       В такие моменты Элиотт сильнее всего чувствовал, как влюблен в то, чем занимается. В старшей школе он подумывал посвятить себя творческой профессии, так как долгое время практиковался в рисовании, но потом бросил. И все же сердце все равно привело его к творчеству — как ни крути, если желание создавать что-то сидит в тебе, оно будет прорываться.       Даже если не в написании великих картин, а в планировании и организации туров. Элиотт искренне считал, что для этого нужно все то же самое, что и художнику для создания его шедевров: фантазия, предприимчивость, любовь к красоте и стремление к культуре. Разве что работали они разными инструментами.       Приятные мысли прервал знакомый недовольный голос. Лука.       Элиотт огляделся. Лука стоял недалеко от другой стороны бассейна, в тени пальмовых зарослей, и взволнованно и возмущённо, активно жестикулируя, возмущался перед каким-то мужчиной — тот стоял спиной, и Демори никак не мог понять, кто это. Лишь когда он чуть повернулся в профиль, стало ясно — это директор отеля. Элиотт видел его только на фото, но, обладая хорошим зрением, смог признать его и с такого расстояния.       Ему стало интересно узнать, в чем дело, и он решил пробраться поближе. Но как только он обошёл бассейн и оказался буквально в трех метрах от ругающихся мужчин, Лука заметил его. Говоря уже тише, он одними только глазами указал Элиотту оставаться на месте, и тот послушался. Еще пару минут они разговаривали, почти шёпотом, но чувствовалось, что все так же напряжённо, после чего директор безразлично махнул на парня рукой и ушел.       Когда Элиотт подошёл, Лука был так взбешен, что крылья его носа вздымались от напряжения, а глаза метали молнии. — Какие-то проблемы? — неловко пожав плечами, поинтересовался Демори. Он уже успел пожалеть о том, что снова вмешался, куда не просили, но отступать было некуда. — У меня нет никаких проблем, — наотрез ответил Лука, раздраженно хлопая своими длинными ресницами. — Значит, завтра все в силе? — Разумеется, да, — он закатил глаза и посмотрел в ту сторону, куда ушел только что разговаривавший с ним мужчина, а потом чуть спокойнее добавил: — Только не светись особо.       Элиотт не стал спрашивать, что он имел в виду. Обычно у таких тренировок имелись наблюдатели, в этом не было ничего удивительного, учитывая, сколько народу здесь обитало. Тем не менее он просто понимающе кивнул. — Тогда до завтра. — Попрощавшись, Элиотт устало побрел в свой номер. Настроение заниматься делами у бассейна покинуло его.

***

      Утром на площадку для йоги Элиотт пришел раньше всех. Удобно устроившись под каким-то деревом, он отыскал идеальное место для обзора.       Собираясь с утра, ему в голову пришла мысль, о которой он не задумывался уже долгое время — взять с собой скетчбук. Элиотт брал его во все командировки — скромный, потрепанный жизнью блокнот с порванными бумажными углами, выцветший на солнце и заброшенный уже несколько лет назад. Ждал своего часа.       Лука, пребывая в каком-то нервном возбуждении, прибежал за несколько минут до назначенного часа, когда почти все уже были в сборе. Когда их взгляды пересеклись, Лука сиял.       Он представился и кратко рассказал о себе. И, на удивление Элиотта, совершенно не спешил начинать настоящую тренировку — с упражнениями на ковриках, разбором стоек и всем таким. Лука просто говорил, причём говорил так увлечённо, что ни у кого и в мыслях не было прервать его. Элиотт, до этого в основном лишь наблюдавший за парнем, прислушался.       Заповеди серфинга. Ну разумеется.       Разве мог он, этот влюблённый в океан мальчишка, впустить в мир, глубоко им любимый, людей, не имеющих понятия о том, с чем они решили связаться?       Разве мог он начинать с мелочей? Разве мог допустить, чтобы первое впечатление сложилось после поднимания ног и рук на траве, когда для него серфинг — отдельный вид терапии?       Разве мог тренировать тело, не позаботившись до этого о душе?       Уважай океан. Потому что именно он позволяет тебе взять власть над стихией. Потому что если ты не относишься к океану, как к равному, полноценному участнику занятий, не стоит брать в руки серф.       Уважай окружающих. Не подрезай, не забирай чужие волны. Не груби. Общайся. Даже если вы чужие люди, океан сделает вас родными.       Следи за состоянием доски. Лука принёс свою жёлтую доску и с нежностью и гордостью в глазах покрутил ею перед всеми, а потом осторожно положил рядом с собой на землю. Потому что она — твой главный друг, и если ты к ней невнимателен, она может причинить вред и тебе, и остальным.       Заповедей всего было штук десять, но те были скорее технические, поэтому Элиотт их не запомнил. Зато эти три вывел аккуратным почерком на новой, чистой странице скетчбука и, держа в голове горящие глаза Луки, попытался запечатлеть его на бумаге, лишь иногда поглядывая в сторону парня, чтобы вглядеться в детали.       Дело шло с трудом. Те годы, что он не притрагивался к карандашу и бумаге, давали о себе знать. Но Элиотт не сдавался — его это скорее заводило. То агрессивно стирал плохо получившиеся линии, то, закусывая ластик зубами, медленно выводил каждую мышцу, каждый изящный сустав, глаза, ресницы, уши. Лёгкими движениями кисти набрасывал очертания его беспорядочных волос.       И так увлёкся, что перестал замечать что-либо вокруг себя. Как же можно оставить портрет, который не походит на реальность? Как можно допустить, чтобы его кривое исполнение создавало этот диссонанс, когда он возвращался взглядом к Луке и понимал, что просто не способен передать всю его красоту?       В порыве злости на самого себя и невозможного упрямства он решил посмотреть на серфера еще один раз. Но обнаружил, что тренировка уже кончилась, в то время как Лука стоял прямо над ним и с интересом наблюдал за происходящим на бумаге. Элиотт даже не успел прикрыть свои попытки специально приготовленными для этой цели старыми версиями документов, что лежали рядом на земле. — Пиздец, — прокомментировал Лука, с ухмылкой глядя на него, — скажи честно, ты маньяк или да?       Элиотт почувствовал, как краснеют его щеки и уши, и попытался натянуть на себя подобие улыбки. Получилось так же криво, как портрет. — Потому что если так дальше пойдет, мне страшно представить, на что я подписался. — Он сел рядом, с довольной улыбкой наблюдая, как смущенный Элиотт закрывает блокнот и прячет свое творение подальше от его глаз. — Ты хотя бы за тренировкой следил?       Демори не помнил, когда ему последний раз было так стыдно. Он ведь действительно не запомнил ни одного из тех упражнений, что они тут делали все то время, что он пытался нарисовать Луку. Он даже не пытался смотреть на кого-то еще. — Если честно, то не очень, — ожидаемо выдал он, понимая, что сейчас как никогда стоило быть честным. — Зачем тогда просился? — Чертенок. Сидел и наблюдал, как Элиотт мучается, и без него зная все ответы.       Нужно давать шанс самому себе. — Я бы хотел узнать тебя получше, Лука, — честно, почти с вызовом, сказал Элиотт. — Я знаю, как глупо выглядят мои попытки, но, кажется, по-другому я просто не умею.       Довольный, как чеширский кот, Лука похлопал его по плечу и, оперевшись на него, встал на ноги и отошёл на несколько шагов в сторону, взглядом намекая следовать за собой. — Мой рабочий день окончен, — играя бровями, сказал он.       Элиотт рассмеялся, неловко опуская голову. Глупая, ужасно глупая ситуация, но почему же он чувствует в груди такую приятную лёгкость? — Значит ли это, что мы можем пообедать вместе? — подняв взгляд на парня, с широкой улыбкой спросил он. — Приглашаешь? — Лука топтался на месте, будто его звали не меньше, чем на выпускной бал, и якобы смущённо смотрел на руки. Но взгляд хитрых глаз, который он бросал на Элиотта исподлобья, ставил все это смущение под огромное сомнение. — Приглашаю.       Пригласить-то он пригласил, только место для обеда все равно выбирал Лука. Со всей серьёзностью. Те заведения, что находились около центральной части пляжа, ему по какой-то причине совсем не нравились. Он недовольно махал в их сторону, и Элиотт в конце концов отчаялся предлагать и просто шёл следом.       Пройдя пешком не меньше километра вдоль пляжа, они остановились у неприметного на первый взгляд ресторана — он не привлекал неоновыми вывесками, вызывающими изображениями у входа и громкими речами для призыва посетителей. Это было простое деревянное здание, покрашенное в нежно-коралловый цвет, с большой темно- синей крышей, кое-где украшенное морской атрибутикой.       Внутри было просторно, и многие столики пустовали. Лука сказал пару слов официантке, и та, кивнув, вручила им меню и ушла. Через минуту в зал влетела пышная женщина в фартуке, измазанном каким-то красным соусом, и, едва завидев гостей, подлетела к их столу. — Ну надо же, Лулу, — воскликнула она, красноречиво вскидывая руки, — какими судьбами? Сколько же тебя здесь не было.       Его щеки стали малинового цвета от этого обращения. Что-то вспыхнуло у Элиотта внутри от осознания, что этот же самый человек не больше часа назад буквально издевался над ним. — Ох, Мэри, я вам клиента привел, а вы со своими детскими кличками, — закатив глаза, возмутился он, но тут же оказался в тёплых объятиях женщины. — Как удачно ты успел его привести до закрытия, — вздохнула Мэри, выпуская его, — ты же в курсе, что мы закрываемся недели через две-три? — Совсем закрываетесь? — Совсем, как же еще. Сам видишь, — она окинула взглядом пустующий зал, — и это почти час пик. В обычные будни здесь никого не бывает. Наша прибыль, увы, перестала покрывать наши расходы.       Лука заметно погрустнел и тяжело вздохнул, заглядывая в меню. Бегая глазами по строчкам, будто это единственное, на что он мог отвлечься. — Ты что будешь? — внезапно спросил он, поднимая глаза на Элиотта. Тот заглянул в меню, где снова встретил тьму незнакомых названий. Занервничав от того, что не мог ничего выбрать, он уже хотел заказать просто кофе, но Лука его опередил: — Хотя знаешь, давай закажем тум. Он здесь отменный. Мэри сама выращивает бананы, — женщина на этих словах смущённо и нежно улыбнулась, взлохмачивая пареньку волосы, — а ты, будь я проклят, если это не так, точно заказал бы что-то типа чашки эспрессо и никогда бы в жизни не познал настоящего вкуса. — Элиотт густо покраснел на этих словах и утвердительно кивнул.       Мэри забрала у них меню и быстро засеменила обратно на кухню. Несколько минут они молчали, вглядываясь в океан за окном и впитывая его запах вперемешку с ароматами местных специй. — Так что тебе интересно, бизнесмен? — Лука первым прервал тишину, заставив Элиотта снова поморщиться от этого обращения. Он уже, было, хотел спросить про него, но передумал. — Где ты научился серфить?       Лука подозрительно сощурился, будто оценивая, насколько правдивых ответов заслуживает его собеседник. — Мама научила, — гордо ответил он, прикусывая щеку изнутри, — она была здесь лучшей. — Была? — Черт, это был худший вопрос, который можно задать такому непостоянному вихрю, как Лука, но единственный напрашивающийся.       Однако Лука и глазом не повел, словно только этого и ждал, словно на этот вопрос и рассчитывал. — Умерла, когда мне было двенадцать, — так просто, как о погоде, на одном дыхании выдал он, крепко сжимая челюсти. — А отец? — Работает на острове. Ничего особенного. Может, сменим тему? Тут нечего обсуждать. — Он облокотился на стол, постукивая кончиками пальцев. — Лучше расскажи, с кем ты приехал.       Элиотт знал, о чем думают люди, когда такие, как он, говорят, что приехали с секретаршей или помощницей. Натыкался на эти грабли: косые, но якобы все понимающие взгляды встречали их почти везде, где им приходилось представляться. Будто люди не могут просто работать вместе и хорошо относиться друг к другу.       Демори тяжело вздохнул, соединяя кончики пальцев. — С моей коллегой, — ответ получился гораздо более сухой и равнодушный, чем он планировал изначально.       В этот момент вернулась Мэри с двумя аппетитными блюдами в руках. То ли за неимением других гостей, то ли потому что Лука был ей слишком дорог, женщина решила обслуживать их сама.       Развернув листья банана, в котором подаётся блюдо, Элиотт обнаружил так называемый тум, приготовленный из мясного фарша с различными овощами и специями. На вкус, несмотря на кажущуюся простоту содержания, это было изумительно, и Демори не постеснялся сказать об этом Мэри, которая, стоило полагать, и была поваром. — С коллегой, значит, — задумчиво протянул Лука, когда женщина, довольная, оставила их. Всеми фибрами души Элиотт надеялся избежать острого комментария с его стороны, и парень оправдал его надежды: — И чем вы занимаетесь? Надолго тут?       Лука смотрел на него внимательно и лишь изредка ковырялся в еде вилкой. — Замахнулись на Улувату, — гордо сказал Элиотт, отвлекаясь от тарелки, — сегодня подписали договор с отелем. Если все пойдет, как надо, через пару месяцев сможем отправить сюда реальных людей — путешествовать, веселиться, узнавать новое. Кто знает, — он весело дёрнул бровями, — может и серфить.       Лука коротко и несколько снисходительно улыбнулся. С выражением лица «ну, пусть попробуют». Но глаза смотрели прямо и серьезно. — А вы тут надолго? — особенно выделив это «вы», спросил он, — сколько длятся ваши поездки? — Я пробуду здесь еще примерно месяц, — заканчивая с едой, произнёс Демори. И почувствовал, как стало грустно. И в глазах напротив, и в его собственной душе. Будто этим самым ответом завел таймер с обратным отсчетом. Где-то в районе сердца.       Парень напротив смотрел будто сквозь него, пытаясь поспеть за собственными мыслями, а потом снова посмотрел в окно. Погода разыгралась, и от утренней облачности не осталось ни следа. Мощные волны в размеренном ритме прибивало к берегу. — Пойдем на пляж, — предложил Лука, не отрывая взгляда от вида за окном, — с этой болтовней как-то соскучился по морю.       Они поблагодарили Мэри и под ее недовольные возгласы вышли из ресторана. Элиотт почувствовал, что и сам после этих двух дней отчего-то безумно соскучился по ровному шуму приходящих волн, по обжигающему песку, по далекому горизонту, который был виден так четко только здесь.       Они сели, как и тогда, у самого края. Туда, куда волны не могли достать совсем немного. Лука снял обувь и протянул ноги вперёд, блаженно выдыхая, когда волны нежно укутывали их. И просто наслаждались тем, как солнце касается кожи длинными лучами, будто проникая под нее, согревая изнутри. — Оставишь номер телефона? — неожиданно спросил Лука, дергая пальцами ног в воде, — если ты, конечно, еще планируешь хоть как-то посещать тренировки.       Лёгкая улыбка коснулась губ Элиотта. Ему не просто позволяли. Его практически звали. Он неуверенно пожал плечами, хоть и знал, что воспользуется любой возможностью.       Возможностью видеть его. Слышать. Возможностью понять. Потому что чем дольше они сидели рядом, тем глубже каким-то магическим образом этот парнишка проникал в его душу, в его мысли, и занимал там все свободное пространство, что мог найти.       Воспользуется, потому что даже в бушующее море можно зайти, если двигаться осторожными, но уверенными шажками, когда волна откатывает обратно в океан, а не грубо бьёт, толкая к берегу и сбивая с ног.       Под удивлённый взгляд Луки, который ожидал, очевидно, что тот достанет скетчбук и вырвет листок из него, он нашёл небольшой прутик в песке и занёс его над мокрым песком, что был сейчас таким идеально ровным после того, как море обласкало берег. — Успеешь запомнить, пока не смыло волной? — с улыбкой спросил Элиотт, аккуратно выводя цифры на песке.       Лука коротко кивнул. И никогда до этого он не смотрел на Элиотта так заинтересованно. *Улувату: https://sun2-4.userapi.com/SJ4LXg-nY2EqfZFIB0wHph9YXeANj1Ff3EV3xQ/OHNPNXZgjdw.jpg в коллаже к главе тоже есть кусочек: https://sun1-47.userapi.com/TQk_DC2xjxS49srGiBaJYkrj0yZtlwPQsEYmUA/RcSHREN4y3A.jpg