***
— Ах, Кит, прекрати, прошу тебя! — звонкий смех Эйлы Секуры разнесся по каюте, заглушив шипение затворившейся двери. Блай тихо вошел в ее апартаменты и остановился в тени, слушая и наблюдая. Она стояла перед терминалом, как всегда кокетливо подперев рукой свои роскошные бедра, а конус голубого света, транслируемый голоприемником, имел вид самого отвратительного существа, которое Блай только мог себе представить. Улыбчивый человекообразный моллюск с огромными черными зенками и щупальцами на голове. Когда-то Эйла была влюблена в него. Клону было невдомек, как можно было влюбиться в такое чудовище?! — Ты помнишь ту миссию на Камино? — Ну, конечно я помню, Кит. — Помнишь, как ты упала в океан, а я бросился за тобой и разделил с тобой дыхание, чтобы ты не утонула? — Ты просто искал лишний повод меня поцеловать, — усмехнулась Эйла. — Но ты не возражала… — проекция монстра с улыбкой кинозвезды протянула руку и коснулась щеки джедайки. — Мне не хватает этих дней. Я тоскую, Эйла. — Прошлого не вернуть. — Но почему? Ты ведь так и не объяснила, из-за чего пожелала расстаться. — То, что мы делали, было против правил. — Знаю, но это было лишь на нашей совести, и мы никому не причиняли зла! Может, если мы оба останемся живы, и когда ты будешь в следующий раз на Корусанте, то сходим куда-нибудь? Выпьем, поговорим. Вспомним былое… Блай больше не мог этого выносить. Он громко откашлялся, и знаменитая генеральша тут же вытянулась по стойке смирно, как обычный рядовой. — Прости, Кит, мне пора бежать. И… — она нервозно сглотнула, потому что представляла, что ждет ее дальше, — и больше не звони мне. — Эйла! Эйла, подожди!.. Отвратительный монстр звал ее, но джедайка вдавила палец в кнопку отключения связи и обернулась к коммандеру. — Блай, я… — Свежие разведданные, — мрачно проговорил он и ткнул ей в грудь датападом. Скользнув виноватым взглядом по лицу своего заместителя, она взяла аппарат и начала изучать; и спустя секунду пришла в ужас. — Нужно немедленно готовиться к бою! Она, было, рванула прочь, но Блай поймал ее за плечо. — Я уже обо всем распорядился, генерал. Золотисто-карие глаза, обрамленные длинными черными ресницами, смотрели жестко и зло. Эйла любила эти глаза, но в те моменты, когда они смотрели вот так, ей следовало готовиться к худшему. Мужчина оттолкнул ее, и она налетела на стол связи, больно ударившись низом живота. — Блай, позволь мне все объяснить! — О чем… вы с ним… разговаривали? — он цедил слова сквозь зубы, словно они причиняли ему боль. Так и было. — Ни о чем! Кит… магистр Фисто вышел на связь, чтобы передать информацию о… — Лгунья! — Блай сжал джедайке горло и швырнул на пол. — Я видел! Ты с ним заигрывала! — Нет, Блай! — она закашлялась. — Я уже давно объяснила ему, что между нами ничего нет, но он… он все равно продолжает… — Значит, ты даешь ему повод! — Нет! Нет, детка, пожалуйста, — Эйла подползла к нему на четвереньках и, обняв его за ногу, умоляюще посмотрела в глаза… — выслушай меня! — ТЫ ЛЮБИШЬ ЕГО! Блай наотмашь ударил ее, и Эйла снова упала. Сжавшись в комок под столом, и содрогаясь в рыданиях, прикрыв лицо руками. Блай вытянул ее из убежища и поднял так легко, словно миниатюрная тви’лечка была тряпичной игрушкой. Она знала, синяков от его ударов не будет. За годы служения под ее началом, коммандер научился бить так, чтобы следов от побоев не оставалось. Только боль. Но и она проходила быстро, потому что Эйла быстро прощала. Она знала, на что шла, когда вступала в связь с этим клоном. Ее привлекла его воля, бескомпромиссность и мужественная, почти звериная сексуальность. Да, он был груб, часто давал волю агрессии, но он защищал ее с яростью льва, проявлял невиданную заботу и нежность, когда она не давала повода в себе усомниться, и был абсолютно невероятен в постели! Блай был настоящим мужчиной! Уверенным, стойким и целеустремленным. Для него не существовало ничего невозможного, и если он чего-то хотел, то просто брал это. Так он взял ее сердце. Усадив ее на столе связи, он разорвал на ней брюки и рывком располовинил откровенный топ; отстегнул и отбросил в сторону свой паховый щиток, раскрыл сегмент тельника, вытащил наружу отвердевшее хозяйство и пустил его в ход. Отчаянный крик женщины огласил комнату. Эйла плакала и умоляла, но вскоре жесткое и насильственное обладание превратилось в неистовую близость, потому что Эйла, несмотря ни на что, до сумасшествия любила Блая. И она была готова вытерпеть ради него любую боль! — Тебе хорошо? — дико скалясь, спросил он, болтая ее на себе. Она не могла ответить, поскольку задыхалась от восторга. Она обняла коммандера и потянулась своими губами к его, но тут же тяжелая ладонь обожгла ей щеку. — Конечно тебе хорошо! Хвостоголовая шлюха! — Я только твоя шлюха, Блай, — плача, шептала она ему на ухо. — Только твоя… Это признание заставило его остановиться. Рыча от злости, он извлекся и вновь ударил Эйлу по ее прекрасному заплаканному лицу. — А теперь ответь мне: ты помнишь, как умоляла впервые провести с тобой ночь? Помнишь, как стояла передо мной на коленях? — Да, Блай. Я помню… — Нихрена ты не помнишь! Но я освежу твою память! Он толкнул ее, заставив встать на колени, широко раскрыл ее рот своими пальцами и принялся неистово вторгаться. Женщине лишь оставалось глухо стонать, а из ее глаз градом катились слезы, густо размазывая косметику по лицу. Сколько это длилось — уже не имело значения. Блай разрядился — громко, обильно и долго — так, что его семя потекло прямиком из носа Эйлы. Тогда он больно схватил ее, измученную и глотающую воздух забитым горлом, за лекку и, протащив по полу, швырнул в незаправленную еще с прошлой ночи постель. Изнасилование продолжилось, но так считал Блай. Эйла же с готовностью и удовольствием принимала его, но, теша эго своего любимого, делала вид, что происходящее доставляет ей мучение. Сейчас ему нужно было утвердиться перед самим собой, что он всецело владеет ей, а она — его жертва, рабыня, которая заслуживает наказания. И она была согласна. Она всей душой раскаивалась перед Блаем, искренне веря, что в который раз сделала нечто ужасное, и, чтобы искупить вину, была готова и желала пройти сквозь эти сладостные пытки. Тогда Блай успокоится, и все снова станет, как прежде. Как это случалось не единожды. Блай был на грани, когда «Неустрашимый» сотрясла отдача от залпа главного орудия. Наручный коммуникатор на запястье коммандера загорелся тревожным алым свечением. — ДА! — Командир! Вражеский флот в зоне контакта! — Гипердрайв готов?! — Блай вскочил с растерзанной любовницы и, удерживая запястье у лица, принялся заправляться. — Еще десять минут! Мы не успеем! — Хаар’чак*! Что с эвакуацией? — Весь персонал покинул корабль, сэр но… Что это?! — комнату вновь затрясло, и динамик затрещал громогласным ором офицера. — ВНИМАНИЕ! СЮДА ЛЕТЯТ «В»-ВТОРЫЕ*! ПОВТОРЯЮ, ОНИ ВЫПУСКАЮТ «В»-ВТОРЫХ! БУДУТ БРАТЬ НА АБОРДАЖ! Раздался взрыв. Едва поднявшуюся с постели Эйлу бросило в сторону. Блай с трудом сохранил равновесие, но было очевидно — корпус пробит. Коммуникатор замолк. — Флеш! ФЛЕШ, НА СВЯЗЬ! Спустя пару мгновений, в динамике послышался треск и сбитое дыхание клона. — Сэр, они пробили дыру в броне, высаживаются… — Ты как?! — Жить буду, но нам нужна ваша помощь, немедленно! — Скоро будем! Где подкрепление, где Скайуокер?! Флагман снова тряхнуло, но не от собственного залпа или вражеского попадания. То была сверхзвуковая волна, коей обычно сопровождался близкий выход крупного судна из гиперпространства. — Они здесь! Сэр, они прибыли! — Давай координаты, мы уже в пути! Блай постоял пару секунд, собираясь с мыслями. Только сейчас он осознал, что, возможно, последние минуты свои жизни провел, избивая и насилуя самое близкое и дорогое существо, которое у него когда-либо было. Но теперь, когда на горизонте замаячила надежда пережить этот день, он понял, что не мог поступить иначе. — Ты! — он обратился к увешанной лоскутами генеральше, которая разыскивала под кроватью свой световой меч. — Быстро приведи себя в порядок — и на мостик! Поняла меня?! — Да, Блай! — она поднялась и, на ходу стягивая тряпки, направилась в санузел. Прежде, чем шагнуть прочь из каюты, клон-коммандер 327 «Звездного» бросил взгляд на обнаженную лазурную тви’лечку, склонившуюся над умывальником. Быть может, свой последний взгляд… на красивейшую женщину, о которой только мог мечтать. Если это была их последняя близость, он сожалел. Он всегда сожалел, когда приходилось делать ей больно, но с ней невозможно было по-другому. Она такая, какая есть — прекрасная, чувственная, очень добрая, но безотказная и оттого — распутная. Сколько раз Блаю приходилось в прямом смысле отгонять от нее клонов, когда она являлась на их междусобойчики и начинала обольщать своими чарами. Она совсем себя не контролировала, и сама это понимала. И нашла в нем, Блае, тот противовес, что помогал ей соблюдать баланс между долгом и желаниями, которые, будучи джедаем, так и не смогла обуздать. Он влюбился в нее, как только увидел. И поначалу его пленила лишь ее экзотическая красота, но когда он узнал, какая безмерно отзывчивая и сострадающая душа заключена в этом соблазнительном теле, то понял, что хочет провести с этой женщиной всю оставшуюся жизнь. Какой бы сложной и в то же время низменной Эйла не была — он любил ее. Любил всем сердцем.***
Прошло двое суток с тех пор, как небольшой экипаж крейсера, избежавшего резни в атмосфере Квелла, совершил жесткую посадку на неизвестной планете. Магистр Скайуокер был тяжело ранен в бою, а потому огромная удача, что на этой отдаленной планете вообще оказалась разумная жизнь. Особым дружелюбием эти маленькие енотовидные существа не отличались, но они оказали учителю неотложную медицинскую помощь, и за это Асока была им благодарна. Сегодня утром, Энакин, наконец, встал на ноги, и тут же, хромой и с перервязаной головой, принялся раздавать указания. Приоритетной задачей было налаживание аварийного маяка, чтобы силы Республики смогли как можно скорее определить местоположение терпящей бедствие команды и эвакуировать ее. — Рекс, подай-ка питание. — Сэр, я бы сперва замкнул вот эту цепь, — клон указал на незащищенный сегмент системы, который генерал упустил из вида. Энакин внимательнее всмотрелся в недра развороченного корпуса маяка и покивал. — Дело говоришь, капитан. — Чем занимаетесь, мальчики? Звонкий девичий голосок прозвучал из-за спины так неожиданно, что Энакин вздрогнул и уколол палец о торчащий кончик неизолированного провода. — Налаживаем связь, — недовольно пробурчал он, посасывая поврежденный палец. — Так ведь это полевой маяк ближнего радиуса действия! — Мы знаем… — И это все, что удалось вытащить с крейсера? Но он же ни на что не годится! С его помощью мы сможем разве что… — Потому и пробуем увеличить дальность сигнала, коммандер, — почтительно ответил Рекс и улыбнулся Асоке. Как всегда лучезарно и тепло. И она, было, улыбнулась ему в ответ, но он уже отвернулся, закрыв аппарат своей широкой спиной. — Вы позволите взглянуть? — Асока, мы и без тебя справимся. — Скайрокер, вы ведь сами научили меня… — Что значит, я разбираюсь в этом лучше! Энакин явно был не в духе. Можно понять: раны не зажили окончательно, ему больно и скверно от того, что люди, за которых он в ответе оказались на отшибе галактики, в мире, которого нет на картах, и без связи. Перспектива провести остаток жизни на первобытной планете Асоке тоже не улыбалась, но она верила, что Энакин и Рекс что-нибудь придумают, и очень хотела им помочь! А ее прогоняли… — Шпилька, если тебе нечем заняться, иди, поговори с местными. Уверен, у них найдется для тебя работа. — Но учитель! — Асока, ступай к лерменам и помоги им. Это приказ! Рекс, подкрути-ка вот здесь… — Как скажете, учитель. — Асока демонстративно надула щеки, но никому не было дела до ее недовольства. — А, кстати, куда делись командир Блай и магистр Секура? — Ушли патрулировать окрестности, — бросил Энакин. — Лучше бы они и меня с собой взяли… Наконец, Асока ушла. Придерживая пассатижами электронную плату, пока генерал производит сварку, Рекс бросил взгляд украдкой ей в след. — Бойкая девчонка, сэр. И умная. Растет не по дням. — Ага, — Энакин снял защитные очки и усмехнулся, — и наглеет тоже. Естественно, Рекс не озвучил другую, пришедшую ему в голову мысль: о том, что эта короткая юбчонка явно стала коммандеру Тано мала. Как и предсказывал Скайуокер, у местных жителей сразу же нашлось для нее занятие. Асоку снарядили двумя плетеными корзинами с огромными бутылями и отправили за водой. Идя по полю, обросшему высокими ростками злаков, она от нечего делать размахивала палкой, сбивая зрелые колоски. Как же плохо, когда твоя помощь никому не нужна! Почему никто не воспринимает ее всерьез? Ни учитель, ни другие джедаи, а иной раз ей казалось, что даже Рекс не признает ее авторитета, а ведь, фактически, он даже моложе нее самой! И, хотя он всегда был очень приветлив и заботлив, Асоке становилось досадно от мысли, что таким он мог быть с ней лишь из соображений субординации. Спустя несколько минут пути, падаванка вышла к речке — узкой, мелкой, но быстрой и кристально чистой; она сняла со спины бутыли, поднесла горлышко к прозрачной воде и стала ждать, пока сосуд наполнится. Когда один был готов, Асока, кряхтя, вытянула его на гальку, закупорила и водворила в корзину. Настал черед второго. Но, только она начала наполнять его, как ее ушей достиг странный звук. Поначалу она подумала, что это птицы щебечут в зарослях дикой ржи, но прислушалась, и поняла, что вовсе это не щебетание, а переливчатый женский смех. Любопытно… Асока положила бутыль на камни, чтобы не отнесло течением, и поспешила на звук. Он был все ближе, громче, но затем стал теряться во все нарастающем шуме воды. Она вскарабкалась на возвышенность, откуда открывался вид на водопад, и затаилась за валуном. Ей показалось что в стене бурлящей воды она видит мираж, но он обрел абсолютно явные и четкие формы, когда из него, томно омывая свои лекку, вышла обнаженная магистр Секура! Асока отвернулась и скрылась за камнем. Нет, она не должна смотреть, ведь подглядывать за голыми людьми неприлично, но образ этой женщины отпечатался перед ее мысленным взором и исчезать не собирался. Ее тело было настолько совершенно, что Асока не удержалась и высунулась из-за валуна, чтобы запечатлеть восхитительную джедайку вновь. Полная, идеально очерченная грудь, тонкая, словно горлышко вазы, талия и широкие бедра, оканчивающиеся длинными стройными ногами. А меж ними — место, которое самой Асоке с недавних пор стало доставлять беспокойство своим трепетом. Оно казалось таким чувствительным и нежным. «Эта женщина прекрасна!», — с восхищением подумала она, и в то же время позавидовала магистру Секуре. Ведь ей самой не терпелось поскорее обзавестись такой же фигурой, чтобы кто-то, кто ей очень сильно нравится, перестал, наконец, смотреть на нее, как на ребенка и называть «деткой». Эйла Секура нежила свое роскошное тело в стене теплой воды, когда из-за нее показались две массивные мужские ладони, и объяли ее бюст. Они сжимали и массировали его, а Эйла улыбалась от удовольствия, гладя эти смуглые мускулистые руки, следом за которыми из водопада выглянула коротко выбритая голова командира Блая! Асока была поражена настолько, что на секунду потеряла дыхание. До нее доходил слух, что Эйла Секура не являлась самым безупречным джедаем и довольно легкомысленно относилась к Кодексу еще задолго до начала войны. Все в Ордене были наслышаны об ее интрижке с Китом Фисто, которая продолжалась на протяжении долгих лет, но когда началась война, об этом перестали судачить. И теперь Асока понимала почему. Ей стало немного стыдно от того, что она не осуждала ее, но ощущала с ней некую солидарность. Ведь и сама грезила о клоне. А тем временем действо у водопада обретало все более жаркий характер, и чутье подсказывало Асоке, что вскоре ее ожидает настоящее откровение. Продолжая водить ладонями по фигуре магистра Секуры, коммандер мягко отвел ее пышный лекку и стал покрывать нежными поцелуями тонкую изящную шею, опускаясь к плечу. Женщина блаженно улыбалась и что-то шептала возлюбленному, который так искусно и плавно ласкал ее под струями воды. Когда командир Блай полностью вышел из водопада, сердце Асоки заколотилось в бешеном темпе, а по телу разлился сладкий жар, источник которого находился у нее в трусиках. И, если Эйла Секура была прекрасна, то этот мужчина — просто божественен! Юная Асока была заворожена красотой его большого, тренированного, идеально пропорционального, загорелого тела. Он был настоящим титаном, излучающим силу, уверенность, надежность… и пробуждающим желание оказаться в его власти. Асока впервые увидела воочию мужское достоинство и — о, Сила! — до чего же оно великолепно! Оно такое… такое большое, крепкое, красивое и так агрессивно направлено вверх, словно орудие, взведенное для залпа. Клон подхватил джедайку на руки и расположил на покатой скале, покрытой теплым конденсатом. Их влажные красивые тела сплелись в объятии, а губы — в поцелуе. Эйла смеялась, на ее лице сияло выражение чистейшего восторга, когда командир продолжил путь из поцелуев все ниже по ее телу. Его голова скрылась за ее бедрами и стала плавно, размеренно двигаться. Асока не видела всего, но понимала, чем именно занят Блай, и представляла, как хорошо от этого было магистру Секуре. Она сама не раз играла с собой в душе, и по ночам, в кровати, когда ее настигало очередное сновидение, главным героем которого являлся капитан ее родного батальона. Блай встал, раскинул ноги Эйлы и вторгся в нее своим бесподобным орудием. Ее сладкий стон утонул в его губах, и он начал двигаться — размеренно и грациозно, напрягая все свое умопомрачительное тело, чтобы доставлять любимой радость. Она обняла его, выгнулась ему навстречу и стала принимать. Они улыбались, смеялись, хмурились и стонали. Целовались, ласкали друг друга… Асока так завидовала им! Как ей хотелось испытать те же ощущения, которые сейчас испытывает Эйла Секура, как ей хотелось, чтобы такой же мужчина взял ее в свои крепкие и сильные объятия и овладел ей! А, ведь, все клоны идентичны друг другу… Разница проявляется лишь в их личностных качествах, но физически — они абсолютные копии. Значит ли это, что покоцанная броня Рекса и его предельная воля скрывают под собой такое же совершенство?! Движения Блая стали быстрее и порывистее, его угловатые мышечные ягодицы задвигались быстрее, заставляя магистра Секуру вздрагивать в блаженной неге. Он втянулся в нее максимально глубоко, выгнул спину, зажмурился, и его стон и ее крик слились в единый звук, ознаменовавший торжество их чувств друг к другу. Их близость достигла своего апогея.***
— Я люблю тебя, Блай. В который раз познав таинство сладкой и запретной любви, клон и джедайка расположились на матерчатом пологе у берега реки. Блай обнял Эйлу, взяв ее под свое крылышко, и покровительственно поцеловал в лоб. — Я тоже люблю тебя, малышка. Несколько минут они пролежали так — в тишине, закрыв глаза, слушая дыхание и биение сердец друг друга. Отдыхая и упиваясь наслаждением, которое дарило им осознание того, что они нашли друг друга в этой вселенной. — Эйла… — Да? — Я клянусь, что больше никогда не подниму на тебя руку. Прости, за то, что я делал с тобой. Мне самому было не по себе каждый раз, но я… я никак не могу понять — что для тебя наша связь? Это и вправду любовь или просто развлечение? — Блай… — Я хочу, чтобы мы всегда были вместе, — клон крепко прижал руку Эйлы к своим губам и поцеловал. — Просто мне надо знать, хочешь ли ты этого так же, как и я. — Ну, конечно, я хочу, Блай! — джедайка погладила покрытую жестким темным волосом грудь коммандера и, привстав на локте, посмотрела ему в глаза. — Когда эта проклятая война закончится, я уйду из Ордена. — Ты серьезно?! Эйла улыбнулась и покивала. И, хотя улыбка все еще вызывала боль в челюсти, джедайка не обращала на нее внимания, потому что была счастлива и влюблена. — Я хочу всегда быть с тобой. Ты — мой свет, моя надежда, ты — лучшее, что случалось со мной за всю мою жизнь! Прости и ты меня. Любимый… — они поцеловались, и Эйла улеглась на плече Блая, устремив в небо мечтательный взор. — Мы переедем на Альдераан. Там очень приятный климат и замечательная природа. Ты, скорее всего, станешь наемником или вышибалой… — Значит вот так ты обо мне думаешь, — нарочито угрюмо отозвался Блай и насупился. Эйла игриво пробежалась пальцами по его ребрам, заставив клона смеяться и ворочатся. Могучий Блай был таким милым, когда она принималась его щекотать. — А я буду сидеть дома, — продолжила джедайка, вновь устроившись у любимого на плече. — Готовить еду, шить одежду, заниматься садом и воспитывать наших малышей. — Я слышал, дети тви’леков и людей получаются очень красивыми, — довольно заметил Блай. Такая перспектива ему нравилась. — А наши будут самыми красивыми! Раньше он не представлял, какой станет его жизнь, если он выживет на этой войне. Что будет со всеми клонами? Натурализируют ли их, или они так и останутся во власти Системы на правах навечно законтрактованных военнослужащих. Блай был всецело предан Республике и не считал себя ее рабом; в глубине души он понимал, что, скорее всего, эта верность была вложена в него искусственно, но он считал себя свободным человеком, и выбрал бы служение Республике все равно. Однако, ради Эйлы… Ради ее любви и преданности, ради жизни с ней без вечного страха разоблачения и наказания, ради того, чтобы увидеть, как округлится ее животик, в котором будет расти маленькое существо — продукт их бесконечной любви друг другу, и, когда оно появится на свет, взять на руки это прекрасное создание и прижать его к сердцу… ради этого он мог бы стать дезертиром. — Малышка, я так люблю тебя. Они вновь слились в поцелуе — долгом и страстном, но, внезапно, Эйла остановила его; облизнулась, оглянулась и посмотрела на Блая — встревожено и одновременно воровато. — Блай, по-моему, за нами наблюдают. — Кто, эти недоделанные белки? — Нет, — джедайка прикрыла глаза, — нет… Это Асока. — Коммандер Тано?! — Тише! — Прикажешь мне пристрелить ее? — пробубнил он ей в руку. — Не волнуйся, она ничего никому не расскажет. — Эйла улеглась рядом с командиром и обняла его. — Потому что и сама влюблена… — На мгновение она снова закрыла глаза и сделала глубокий вдох. — И пока что даже не представляет насколько. — Только не говори, что в меня, — усмехнулся Блай. — Нет, но ты почти угадал.***
Асока вернулась в поселок на дрожащих ногах. Всю дорогу она не переставала думать о том, что увидела. Магистр Секура и командир Блай! Это немыслимо и в то же время так прекрасно! За все то время, что они занимались любовью у нее на глазах, Асока прониклась к этой паре пониманием и теплотой. Она болела за них, искренне желала им счастья и очень хотела, чтобы у нее все произошло точно так же! Они были так красивы и так любили друг друга, и Асока мечтала, что когда-нибудь, очень скоро, когда она еще немного подрастет, а ее фигура как следует оформится, то, открыв душу своему любимому клону, сможет рассчитывать на столь же пылкую взаимность. Она специально сделала небольшой крюк, чтобы по дороге не столкнуться с любовниками, и, когда оказалась в поселении, они уже были на месте. Отдав лерменам воду, Асока последовала к шатру, у которого собрался их небольшой отряд. Магистр Секура делала Энакину перевязку, сексуальный командир Блай занял его место у передатчика, и теперь двое клонов — блондин и брюнет, ковырялись в устройстве, о чем-то деловито переговариваясь по-мандалорски. Асока села на бревно напротив, подперев лицо руками; она больше не просилась помочь — сейчас ей больше хотелось наблюдать. Рекс отвернулся, чтобы взять какой-то инструмент. В этот момент Блай заглянул внутрь маяка и, когда Рекс повернулся обратно, плечевые щитки их доспехов звякнули друг о друга, а лица оказались в такой близости, что клоны практически соприкоснулись скулами. Какие же они все-таки одинаковые, но при этом абсолютно разные. Блай сразу представился Асоке очень импульсивным и агрессивным человеком. Стиль его общения с магистром Секурой до и во время крушения, показался ей резким и даже неуважительным. Но, как оказалось, эти двое были настолько близки, что, наверное, Эйла могла позволить коммандеру подобное поведение в стрессовой ситуации. Но Рекс не такой. Абсолютно спокоен — всегда и при любых обстоятельствах. Долг, честь и субординация для него на первом месте. Никогда не повышает голос на вышестоящих, хотя и подчиненным спуска не дает. Предельно уважителен и учтив, однако, он вовсе не чопорный уставопоклонник, привыкший все делать по учебнику. Он смекалистый воин и хороший друг, с прекрасным чувством юмора и очень милый… и еще он блондин. Асоке нравились блондины. Заметив ее, Рекс, как всегда, улыбнулся и кивнул, приветствуя ее. — Где была, детка? — У речки, — нехотя ответила она, опасаясь, что дискредитирует себя перед Блаем. И тут же добавила: — Набирала воду для лерменов. Командир в горчичной броне вскинул на нее взгляд исподлобья. Нехорошо. Видимо, он все-таки что-то заподозрил. Однако его жесткий взгляд сменился нахальным, а на брутальном щетинистом лице появился хищный оскал белоснежных зубов. Как пить дать, он узнал, что она следила за ним и магистром Секурой! Но тогда… какой стыд! И все равно Асока не могла заставить себя не думать о том, чему стала свидетелем. Скользнув взглядом по фигуре коммандера, она невольно представила себе его восхитительное тело, которое сейчас скрывалось под доспехами. И ее собственное тело задрожало от этих мыслей. — Наик*! — Блай отрицательно покачал головой, вытер испачканные смазкой руки о тряпку и с ненавистью бросил ею в аппарат. — Этот передатчик бесполезен! Нам не удастся послать с него сигнал даже за пределы континента! — Ты уверен? Может все-таки… — Нет, Рекс! Он ни на что не годен, и мы сможем переделать его разве что под, — командир пнул несчастный маяк, — микроволновку! Пойду, обрадую генералов. Блай резко встал и направился к шатру. Но, проходя мимо Асоки, остановился. — Эй, коммандер? — Да? — она старалась не смотреть ему в глаза. — В чем дело, вы замерзли? — Что, простите? Он довольно ухмыльнулся и скользнул взглядом по подтянутым округлым грудям юной девушки, соски на которых отвердели и проявили свои силуэты под тонкой полоской бордовой ткани. Асока этого не заметила. Но заметил Рекс. — Эй, вод*, — капитан серьезно посмотрел на товарища и категорично кивнул в сторону, советуя ему следовать своей дорогой. Блай усмехнулся, определенно сделав для себя кое-какие выводы, и пошел дальше. После этого сального смешка, командир «327» несколько упал в глазах Асоки. Очевидно, ему была чужда та порядочность и тот такт, которыми в полной мере обладал Рекс. Блай был неотразимым головорезом, а вовсе не праведным рыцарем, коим являлся капитан «501». Именно поэтому Рекс так нравился Асоке: порядочный, серьезный, с собственным кодексом чести и, к сожалению, такой неприступный. Он улыбнулся ей вновь и, вернув поваленный Блаем маяк в вертикальное положение, продолжил работать.