На разных языках...

Нажми пальцем на курок и прощай Я чувствую любовь дулом пистолета на затылке Даже дитя в красном одеянии глотает слезы, напрямую сталкиваясь с реальностью. Так почему же? Почему же? Вновь и вновь. Это не может быть залечено. Так почему же? Почему же? Вновь и вновь. Мое мертвое сердце... Dir en grey - Dead tree Написав письмо отцу и разобравшись с бумагами, Аксель посмотрел на гонзака. Тот лежал неподвижно, прикрыв глаза. Аксель присмотрелся к нему внимательнее. Что-то было не так. Через секунду Аксель понял, что пленника трясет. Лихорадка достигла своего апогея. Гонзак начал прижимать к себе одеяло, словно дитя родное. Глазные яблоки под его веками бешено вращались. Как только Аксель подошел к кровати, гонзак вдруг начал что-то шептать. Но адъютант не понимал ни слова. Для него это звучало, как хриплое и едва слышное: - Ры-Ры-Ры. Рык. - Все будет хорошо, - попытался успокоить пленника Аксель. Тщетно. Аксель выругался и, схватив стакан воды со стола вместе с аптечкой, буквально впихнул в рот пленника аспирин, молясь, чтобы гонзак не подавился. Обошлось. Пленник замолчал, но дышал тяжело и продолжал кутаться в одеяло. Ему явно было холодно. Аксель тяжело вздохнул и, решившись, стянул через голову походную рубаху, юркнув под одеяло к гонзаку. Адъютант знал только один способ согреть в таких условиях - прижаться всем телом к замерзшему. Живое тепло - самое лучшее, что Аксель мог предложить пленнику. У него, конечно, не было пушистой шерстки, как у зверей, но и трупом он не являлся. Так что... Это был точно самый адекватный вариант. Аксель обнял гонзака крепко, прижавшись к нему тесно-тесно, и почти инстинктивно потерся скулой о подбородок пленника. Аксель не знал, что чувствовал гонзак, но ему самому стало почти мучительно хорошо. Он будто вернулся домой. Аксель представлял это особенно остро. Зима, его просторная комната, небольшая, аккуратная кровать с пологом, запах дерева и костра... И рядом огромный Василек, который только-только прибежал с улицы. С влажной шерсткой, жаркий, как печка, несмотря на то, что буквально несколько минут назад купался в свежевыпавшем снеге... Аксель мягко улыбнулся. Ему было так тепло и уютно! В воздухе отчетливо витал аромат спокойствия и дома. Аксель, шмыгнув носом, намертво оплел гонзака руками и ногами и сам не заметил, как крепко уснул. Очнулся Аксель от того, что все вокруг был влажным. Простынь, подушка, одеяло... Аксель медленно приоткрыл глаза. Гонзак лежал рядом и, кажется, спал. Аксель потрогал его лоб. Он был холодным. Хорошо. Пока они дремали, Аксель придвинулся к пленнику невыносимо близко. Он видел буквально каждую черточку лица гонзака. Акселю так и хотелось провести пальцами по белым ресницам и бровям. Пригладить еле заметную светлую щетину. У гонзака действительно были морщинки вокруг глаз и под носом. Но они не уродовали пленника, а делали его более настоящим, живым. Прекрасным. В дикой природе не было красивых зверей - прилизанных и искусственно пушистых. Все они были бродяжками по своей сути, которым приходилось бороться за свое существование. Со свалявшейся шерстью и выступающими ребрами... Но разве было что-то более восхитительное чем то, что создала сама природа? Вот так и Ёси... Его недостатки делали его только прекраснее. С ними он выглядел не как картинка в умной книге, каких сотни, а как нечто удивительное и уникальное. Смотришь на него и вдруг понимаешь - нигде в мире больше такого нет. И никогда не будет. Осознание этого било в самое сердце. Аксель не выдержал и провел тыльной стороной своей ладони по щеке гонзака. Красивый... Странное томление овладело Акселем. Ему захотелось вжать гонзака в свое тело. Чтобы буквально прочувствовать биение его жизни... Чтобы их вены стали общими. Аксель поерзал, придвигаясь к гонзаку ближе. Хотя, казалось бы, ближе просто некуда... И Аксель вдруг понял, что гонзак, наверное, чувствует на своем лице его дыхание. В штанах адъютанта стало мучительно, невыносимо тесно. И как только Аксель сквозь дурман осознал это, то настолько быстро выскочил из постели, что его сердце подпрыгнуло к горлу. Нет, нет, нет! Аксель упал на колени, больно стукнувшись ими о доски и тяжело дыша. Он никогда не обманывал себя, и поэтому, не смог свалить то, что произошло, на утреннее возбуждение. Потому что это было явно не оно. Мужское естество Акселя ожило, именно благодаря Ёси. Аксель смотрел на него, и... Это просто произошло. Аксель чуть не заплакал. Ему неважно было то, что у него встало на мужчину. Совсем. Его испугал тот факт, что гонзак может возненавидеть его. Пленник слаб, ему нужна помощь... А Аксель вместо того, чтобы подставить Ёси свое плечо, подставил ему... О Господи! Вот чем, скажите, Аксель был лучше Таубе?! Он тоже, пусть и косвенно, покушался на честь несчастного пленника! Но... Быть может, гонзак ничего не заметил? Аксель попытался повернуться, но в этот момент на его голову опустилась легкая рука. Аксель вздрогнул всем телом и резко посмотрел вверх. Прямо над ним стоял Ёси. Его пальцы пару секунд путались в рыжеватых кудрях Акселя, пока тот почти умирал от страха. Гонзак смотрел на него с непонятным выражением. Но абсолютно спокойно. У Акселя, кажется, остановилось сердце. Он совершенно не знал, что делать, но гонзак сам решил все за них. Пленник убрал руку, накинул на себя свою изорванную рубашку, которая валялась у кровати, и, покачиваясь, пошел к двери. Страх и возбуждение моментально покинули Акселя. - Куда ты? - почти с ужасом прохрипел он, - Стой! Ты болен! Я больше никогда... Никогда-никогда не сделаю подобное! Обещаю! Гонзак посмотрел на него почти насмешливо, как бы говоря: - А это можно контролировать? Но вслух пленник ничего не произнес. Просто взял Акселя за руку и вывел его из кабинета. Гонзак тяжело привалился к нему, но держал его ладонь уверенно. Пленник тащил его по лестнице - вниз, на улицу. - Куда мы идем? Ты хочешь сбежать? - робко уточнил у него Аксель. Гонзак молчал. Он упорно выводил его наружу, и Аксель вдруг понял, что если пленник захочет сбежать, то он... Поможет ему? По крайней мере, если это не навредит самому пленнику. Но гонзак не хотел бежать. Он молча и гордо дотащил адъютанта до гауптвахты. Аксель потерял дар речи. Зачем? Неужели гонзак так его боялся, что предпочел барак комфорту? Толстый офицер, увидев их, поперхнулся чаем. Они не обратили на него внимание, занятые друг другом. Гонзак спокойно зашел в камеру, отпустил ладонь Акселя и молча сел на пятки. - Почему? - тихо произнес Аксель, - Почему ты пришел сюда? Ты разочарован во мне? Думаешь, что я причиню тебе вред? Поверь... Аксель не успел закончить фразу. Гонзак вдруг дернул адъютанта за штанину, вынуждая его опуститься на корточки рядом с собой. После этого пленник тяжело вздохнул, приложил свои руки к собственному лицу, а потом коснулся ими губ Акселя. Что? Что это значило? Это не выглядело, как страх, обида или агрессия! Это было очень... Нежно? Спросить у Акселя не получилось. В камеру внезапно влетели полковник Рамзаи вместе с капралом Нироды. - Делагарди! - рявкнул полковник, - Капрал мне передал, что вы забрали пленника! Но как я вижу... Вы его, что, вернули? - Уверен, адъютант забирал пленника временно, - внезапно вставил Микаэль, - Он сменил ему повязку и вернул его обратно. Верно? Аксель молчал. Он желал, чтобы гонзак жил в его комнате! Здоровье пленника было очень слабым! Ёси вдруг сильно и незаметно сжал его колено. Чего он хотел? Что Аксель должен был сказать? Адъютант помялся пару секунд, а потом, наконец, недовольно произнес: - Верно. Микаэль предложил ему такой вариант явно не просто так. Полковник, успокоившись, кивнул, капрал перевел дыхание, а гонзак поспешно убрал руку с колена Акселя. Последний посмотрел на пленника шокировано. Интересно, мог ли гонзак вернуться сюда, потому что хотел защитить Акселя? Считай, своего врага? *** После того, как полковник уволок своего адъютанта, чтобы сделать ему выговор, пленник остался один. Правда, ненадолго. Буквально через несколько минут к нему заглянул Таубе. - А ты не такой грозный зверь, каким тебя рисуют, - хмыкнул прапорщик, - Но определенно умный. Выходит, ты совершенно не боишься за себя. Но Акселя Делагарди ты точно подставлять не хочешь, верно? Вот, оказывается, где твоя слабость. Ты прекрасно понимаешь, что свою жизнь тебе уже не спасти. Ты - живой труп. Но Аксель... Ты хочешь защитить его. Как замечательно, правда? Дает пищу для размышлений... Пленник, казалось, его не слушал. Он без всякого выражения на лице отрешенно пялился на противоположную стену.