Вне пределов созданной природы

Эффиа лежал, откинув голову на подушку, пока Беврон целовал его шею и гладил во всех местах. Возбуждённый член любовника касался его собственного. - Я люблю вас, - шептал Беврон. – Каждую вашу веснушку… - У меня нет веснушек, - возмутился Эффиа, даже глаза приоткрыл. Он потратил столько денег на отбеливающие мази, чтобы вывести веснушки. - Ладно, - легко согласился Беврон, целуя бархатистую кожу возле ключиц. – Я люблю даже ваши несуществующие веснушки. Когда член проник в него, Эффиа только едва заметно нахмурился. Когда Беврон задвигался, Эффиа стиснул зубы, чтобы не стонать. Но Беврон, не прекращая ритмичных движений, наклонился к нему и заставил его губы приоткрыться. Эффиа сделал вид, что не хочет отвечать на поцелуй, но быстро сдался. На пике возбуждения они позабыли, что нельзя шуметь, но вряд ли их стоны были слышны за пределами спальни. Толстые стены замка помогали хранить секреты. После секса Беврону пришлось вернуться к себе, словно любовнику, который должен разминуться с мужем. Лунный свет лежал на каменных плитах, тёмной эта ночь не была. Беврон считал двери, которые проходил. Потому что Эффиа сказал, что спальня для почётного гостя будет за пятой. Когда кто-то коснулся его плеча, Беврон не испугался. Подумал, что заблудился. И это слуга хочет указать господину верное направление. Но когда Беврон обернулся, сзади никого не было. "Показалось", - решил Беврон, но в памяти тут же всплыли рассказы Бланкара. Стало ощутимо прохладнее. Волоски на руках встали дыбом, тело покрылось мурашками. Беврон ускорил шаг. Прежде чем он укрылся в своей спальне, ещё раз ощутил прикосновение к плечу. Но рядом по-прежнему никого не было. Эффиа провёл совершенно обычную ночь. Его тревожили только воспоминания. Спальня, предназначенная хозяину замка, успела увидеть двух его предшественников. Сначала здесь спал маршал - первый маркиз д’Эффиа, после его смерти – второй. А теперь – третий. Четвёртый никогда не родится на свет. В отличие от большинства дворян Эффиа не был озабочен продолжением своего рода. Не хотел продолжать цепь безумия. Когда он открыл глаза, в узкую щель между ставнями просачивался солнечный свет. Эффиа перекатился на край постели и потянулся к невысокому столику за колокольчиком. Через минуту в спальню вошёл слуга – один из тех, кого маркиз взял с собой из Пале-Рояля. Он открыл ставни и заждавшееся солнце хлынуло внутрь. Осветило гобелены на стенах, парчовую обивку мебели – алую с золотыми узорами, осветило портреты. Вот благодетель семьи - Мартин Рюзе де Больё, государственный секретарь, рядом висит маршал: русые волосы, рыжеватая бородка, серые глаза хитро глядят на внука. Эффиа тоже глядел на него с минуту. Дед умер за шесть лет до его рождения, но постоянно фигурировал в разговорах всех обитателей замка, а потому Эффиа казалось, что он лично знал маршала. - Желаете умыться, господин маркиз? – прервал его размышления слуга. Эффиа ответил утвердительно. За завтраком Беврон был непривычно тих. Эффиа не стал выпытывать причину этого. Наверняка скоро Беврон не выдержит и сам всё расскажет. - Вы поедете со мной к травнику? – спросил он, отрывая кусок от тёплой ароматной булки и закидывая его в рот. Обычно на завтрак Эффиа выпивал чашку бульона и съедал несколько яиц, сваренных вкрутую, но был не против отклониться от заведённого порядка. Правда, не хватало горячего шоколада, к которому его пристрастил Месье. Но где возьмёшь это лакомство здесь? Всю Овернь можно объехать и остаться с пустыми руками. - Разумеется, - рассеянно ответил Беврон. – Что ещё мне делать? За весь завтрак он в лучшем случае съел половину булки. Рассказать Эффиа о том, что его озадачило, Беврон не решался. Ведь маркиз непременно решит, что Беврон просто слишком восприимчив. Наслушался разговоров, теперь ему мерещится всякое. И хуже всего то, что так оно и было. На улице хандра испарилась. Беврон радовался, что весна в этом году ранняя и тёплая. Сейчас апрель, а кажется, что май. Эффиа тоже наслаждался тем, как грело солнце. Но на всякий случай надвинул шляпу пониже, чтобы тень падала на лицо. Проклятые веснушки были противником упрямым, не сдавались до последнего. Кавалеры пустили своих лошадей шагом. Торопиться некуда. Тома Мийо, увы, никуда не денется. А сколько впереди таких спокойных солнечных дней – неизвестно. Ведь скоро снова на войну*. - Почему озеро фей так называется? – спросил Беврон. - А как вы думаете, Шарль? – улыбнулся Эффиа. – Давным-давно кто-то ляпнул, что видел странное свечение за деревьями. Чернь решила, что это феи устроили пирушку. Прошли десятилетия. Если не столетия. Теперь на озере живут только лягушки да этот Тома Мийо. Но легенды, словно сорняки, ничем их не вытравить. - Вы не очень-то верите в подобное, - покосился на него Беврон. - Совсем не верю, мой дорогой. Но когда Эффиа был ребёнком, он верил. Однажды сбежал в лес, надеясь, что феи его увидят и заберут с собой. Ведь он такой пригожий мальчик. Такие должны нравиться феям. Но за Эффиа никто не пришёл, хоть он прождал на берегу озера целый день. Точнее, пришёл, но только слуга, чтобы увести его в замок. Обратно к отцу, который так пугал Эффиа. - Мне нравится этот лес, - сказал Беврон. – Наверняка охотиться здесь одно удовольствие. Почему вы не охотитесь, Антуан? - Отчего же? – пробормотал Эффиа, падая в прошлое, как в тёмный колодец. – Иногда бывает… В тот день, когда погибла его мать, как раз была охота. Сумасшедший маркиз принял жену за кабана. По крайней мере, так он утверждал. Разобраться в случившемся никто не успел, потому что в тот же день Мартин выбросился из окна. Что ему снова привиделось? Или, наоборот, его сознание ненадолго прояснилось? И он ужаснулся содеянному… Став взрослым, Эффиа задавался вопросом, почему отцу вообще дали в руки оружие. Почему он не сидел взаперти под присмотром? Эффиа мог бы спросить об этом у бабушки, но не хотел терзать её лишний раз. Моргнув, он вернулся в настоящее. На него обрушились звуки леса: птичий щебет, стрекот насекомых и шум ветвей при порывах ветра. - Что вы сказали, мой дорогой? – спросил Эффиа. - До истории с Сен-Маром ваша семья была богата? - Ах, да, весьма, - ответил Эффиа. – Родственник деда оставил ему огромное состояние. При условии, что дед и его потомки будут носить фамилию Рюзе. Но я и сейчас богат. Спасибо моей бабке. Она вполне могла бы стать суперинтендантом финансов. Госпожа маркиза нашла способ сохранить большую часть денег. Но всё-таки кое-что мы потеряли. - Вы ничего не говорите о своих родителях. - Мой дорогой, мне было шесть лет, когда их не стало. Они были самыми обыкновенными людьми и никому не запомнились. К слову, вы обещали не терзать меня вопросами. - Простите, - сказал Беврон, отметив про себя, что любовник нервничает. - Вот и озеро, - сменил тему Эффиа. Когда подъехали ближе, Беврон понял, почему его называют озером фей. Потому что такие озёра могут быть только в сказке. Вода, ничем не тревожимая, словно зеркало отражала деревья. И тишина вокруг царила необычайная. Как будто лесные обитатели не решались шуметь в этом месте. А ведь, если отъехать немного назад, звуки вернуться. Но где же дом? На берегу его не было. - Кажется, за деревьями, - прищурился Эффиа и направил лошадь туда. Представшее их взглядам строение было старым. Тома Мийо постарался починить крышу, поросшую травой, заделал дыры в покосившихся стенах. Но всё же жить здесь мог только человек непритязательный. Дым, валивший из трубы, указывал на то, что Мийо сейчас внутри. Эффиа и Беврон спешились. Эффиа постучал в ветхую дверь. "Зачем он это делает?" - удивился Беврон. Ведь всё, что есть на этой земле, принадлежит ему. - Господин Мийо! – позвал Эффиа. Беврон фыркнул. Господин Мийо! Такое в свой адрес травник наверняка слышит в первый и последний раз. Через минуту дверь со скрипом отворилась, на улицу вышел мужчина. Увидев Эффиа, он стянул шляпу с головы. - Господин маркиз, - сказал тихо. – Какая честь. - Откуда вы знаете, что я – это я? – спросил Эффиа. - Если в лесу видишь благородного господина, кто ещё это может быть, если не хозяин? – ответил Мийо. Затем добавил: - Я слышал, что маркиз д’Эффиа молод, красив и живёт при дворе. Вы – молоды, красивы и костюм ваш… Только для танцев и годится. Беврон подумал, что этот Мийо не нравится ему. Не старый, а почти все волосы седые. И серые глаза смотрят внимательно, без страха. - Пришлось бросить танцы и мчаться сюда, - сказал Эффиа. – Из-за вас, господин Мийо. - Из-за меня, господин маркиз? - Вам прекрасно известно, что вас боятся. Считают колдуном. Ещё чуть-чуть и подожгут ваш дом. Или вздёрнут вас на дереве. Вы должны уйти, господин Мийо. Я хочу, чтобы вы ушли. Яркие глаза травника впились в лицо Эффиа. - Господин маркиз, я никому не делал зла. Наоборот. Я пытаюсь помогать. Лечу недуги... - С вашим приходом начались неприятности, - перебил Эффиа. - Это простое совпадение, но кому какое дело? - Позвольте остаться хотя бы ещё на несколько дней. Моя нога… - Что с ней? - Неудачно упал, господин маркиз. Мийо сделал несколько шагов, доказывая, что хромает. - Печально, - сказал Эффиа. – Но это не моя забота. Мийо склонил голову. Понял, что просить об отсрочке бессмысленно. Эффиа не нравилось быть жестоким, но обстоятельства того требовали. Тома Мийо должен уйти. Это самое простое решение проблемы, которая возникла только из-за его присутствия. Ведь, по сути, ничего серьёзного в замке и деревне не происходит. Люди просто нашли того, кого могут обвинить в обрушившихся на них бедах. Так ведь проще – когда кто-то виноват. Неважно, есть у него мотивы творить зло или нет. Он продал душу дьяволу, этим всё объясняется. Углубляться в тонкости нет нужды. Поняв, что продолжает смотреть на Мийо, Эффиа отвёл взгляд в сторону. Он догадывался, почему травник не хочет уходить. Потому что вся его жизнь – поиск места, где можно осесть. Где люди будут судить его по делам реальным, а не воображаемым. Но люди всюду одинаковы. Мийо выпала незавидная судьба. В любой деревне терпеть его будут ровно до того момента, пока не начнётся засуха или сильные холода, или какая эпидемия. Ему следовало родиться в семье сапожника или обойщика. Тех, чьё ремесло понятно и не пугает. Забравшись в седло, Эффиа тронул лошадь. Нет, Тома Мийо нельзя остаться и даже повременить с уходом нельзя. Иначе придётся задержаться Эффиа. И тогда случится ужасное. Очередная скоропостижная смерть в семействе Рюзе. Третий маркиз умрёт от невыносимой скуки.