Вся жизнь - борьба за выживание, А жить когда, скажите мне? В надменном этом мироздании Легко с ума сойти душе... Я не сошёл, так вот, не вышло - Дала природа крепость мне, Чтоб жил я в странном этом мире, Стремился к призрачной мечте. И не беда, что цель далёка, Есть смысл бороться за неё? Пока есть силы, в бой пусть рвётся, Сердечко храброе моё.
Проснуться однажды и понять, что ты оказался в чужом теле? М-м… Нет, не наш вариант. Открыть глаза после лихорадки, которая длилась неделю, под белой простынёй, лежащей на увозящей её из приюта холодной кушетке прямо после того, как время и дату смерти уже записали? Да, отлично! Прекрасный выбор! Кажется, слова «жизнь дерьмо, а мы в ней мухи», сказанные когда-то Марией ещё в своей прошлой жизни аукнулись ей в небесной канцелярии, когда обдумывали, куда кинуть её бренную душу. Иного ответа у Воскресенской нет, потому что проснуться после, считай, уже двух смертей, осознав, что ты теперь девятилетняя соплюха – это то ещё искусство. Грязное, похожее на клоаку Сатаны, но искусство. Что же, кажется, ей не одной не понравилось её «воскрешение» –какая же чёртова ирония судьбы – иначе как объяснить подозрительные взгляды в её сторону на протяжении уже целого месяца? Хотя, некоторые люди, конечно же, даже не скрывают своего отношения – та же Миссис Бакер, отстёгивает болючие оплеухи и орёт как кошка драная, каждый раз, как видит саму Мэри. Также это может происходить из-за того, что большинство детей в приюте подкосила Дифтерия, и из всех нормальных детей выжила именно «контуженная», хрен этих британцев поймёшь. Хоть вакцина уже была создана, она была достаточно дорогой – по крайней мере так говорила мисс Коул, подозрительно нервно покусывая губу, что говорило о её явном попёздывании на данную тему – поэтому её чаще всего не делали в приютах. Так или иначе, из двадцати беспризорников на данный момент осталось всего меньше десятка детей, каждому из которых спустя некоторое время Мэри дала краткую характеристику: Эми Бэтсон — вечно ноющая не по делу девчонка, бесящая, в прошлом, Машу одним своим существованием; Денис Бишоп — наиотвратительнейший малец, постоянно раскидывающий свои вещи где попало; Билли Стаббс — тупой осёл без чувства самосохранения и малейшего проблеска ума; Эрик Уолли – единственный нормальный ненормальный здесь, просто кочующий по зданию и не издающий звуков призрак, а так же… Том, мать его, Реддл – на данный момент самый младший из воспитанников, но всё такой же ужасающий со слов вечно бурчащего под нос Директора Вула. Смешное совпадение имени и места жительства мальчишки в первые дни заставляло Орлову нервно икать, надеясь, что мир магии и волшебства всё же является правдой, но по прохождению целого месяца, живя с шестилетним мальчишкой в одних стенах здания, Томас – ирония судьбы, не иначе – не нашла в его действиях ни малейшего «устрашающего» подтекста магической деятельности. Впрочем, Мэри не то, чтобы следила за кем бы то ни было – ей не давали этого сделать учебные занятия с утра до трёх дня, а уже после – домашняя работа, но, живя в одном замкнутом пространстве, нелегко было игнорировать окружающих её людей. Несмотря на то, что, однажды проснувшись, уже взрослая женщина вдруг поняла, что является ребёнком с новым именем, пропиской и местом жительства – привыкнуть было несложно, в меру человеческой приспосабливаемости и её змеиного, вечно готового к любым подставам мироздания, характера. Так что уже спустя несколько дней было легко просыпаться под окрик Мисс Коул, завтракать по расписанию, а после идти на утренние занятия, лишь по воскресеньям выбираясь за громоздкие чёрные ворота, ходя в церковь на пару часов, возвращаясь в душное здание под вечер. Чёткие рамки поведения раздражали, отчего привыкшая к раскрепощённости в словах, поведении и одежде Мария мысленно скрипела зубами от несуразной серой школьной, да и в общем-то любой, формы, но, готовая жрать землю ради своего будущего благополучия, девушка – иначе нельзя назвать живущую в детском теле старушку – следовала каждому правилу, заучивая устав школы и приюта до такой степени, что могла рассказать каждую точку и запятую. В скором времени часы, проведённые за чёрным столом библиотеки, болящая от беспрерывно поступающей информации голова и частые кровотечения из носа окупились – к концу месяца после осмысления её перерождения, Томас была одной из лучших учениц на потоке, на что не раз пискляво ссылались профессора, ставя ту в пример другим, что крайне неэтично со стороны взрослого, но ничего с этим поделать Маша не могла. А уже узнавшие о «подвигах» Воскресенской воспитательницы могли лишь сжимать зубы до скрипа, слушая речь Директора Вула, которого до этого расхваливали педагоги младшей школы, в которой учится Маша, о том как она хороша и важна для их приюта. Прыгнув выше головы, Мэри мигом стала любимицей Мистера Вула, отчего крики и шлепки Мисс Бакер прекратились. Не могло быть и лучше… ... если не смотреть на резко ухудшившееся отношение приютских. Являясь примером, но не одной из старших, Томас постоянно получала больные тычки под рёбра от мальчишек, чьи жидкие мозги не могли дойти до той лёгкой истины, до которой дошла она: если ты являешься «светом», то тебя никогда не заподозрят в плохих делишках, чем и пользовалась Мэри, даже не скрывая своего выгодного положения. Хулиганов это злило, но больше всего их бесило именно отношение воспитательниц к Орловой – те сразу наказывали идиотов, если видели их подначки по отношению к Маше. В конечном итоге, по истечению уже трёх месяцев после «победы» над болезнью, а вместе с этим и поступлению на четвёртый курс обучения в младшей школе – Воскресенская чуть не взвыла от системы образования в стране её нынешнего проживания – между ней и детьми приюта установился нейтралитет. Она их не трогала и не шла на контакт, в то время как они игнорировали её существование и не трогали без повода. Хотя, повод, конечно, было можно найти любой, но не готовые напрягать свои извилины дети всё же не догадались этого сделать, отчего её просто не трогали. Отношения же воспитанников приюта Вула её не трогали, по крайней мере до того момента, когда решившие отыграться старшие мальчишки не выбрали своей жертвой младшего ребёнка. Из-за неё. Постоянные пинки, сталкивания с лестниц и горячий чай за шиворотом форменного пиджака в скором времени стали типичными «шутками» для мальчишек, вдвое старше Реддла. Том, в силу своей бараньей упрямости, не говорил о травле взрослым, но каждому воспитаннику приюта было понятно, что нашедшие игрушку Бишоп и Стаббс не перестанут, пока не получат по шапке. Реддл не рассказал ни о побоях, ни о сломанных вещах – принимал каждый удар с яростно горящими глазами и оскалом сломленного щенка, что молча скрипя зубами поднимался после каждого удара и уходил в свою комнату, зализывая там свои раны. Знающая цену любой помощи, Орлова каждый раз хотела помочь совсем ещё юному мужчине, которому не раз попадало лишь из-за его несвоевременно открытого рта. Вот только каждый его вздох и взгляд, который был направлен в её сторону буквально говорил «Не лезь, я тебя сожру!» Поэтому, смотря на очередные синяки на детских коленках, тонкие порезы на руках и лице, Воскресенская могла лишь мрачно качать головой, ожидая, когда же маленький горделивый щенок решит попросить хотя бы маленькую услугу. Не решаясь сделать больше, чем ей позволят – хоть материнский инстинкт буквально вопил о том, что мальца нужно защитить, укрыть тёплым одеялом и накормить мяском, а то больно щуплый – Мэри оставляла нужные лекарства под дверью реддловской комнаты, которые периодически воровала из медицинского кабинета, надеясь, что они пригодятся. Так бы всё и продолжалось, пока однажды не выдержавшая ужасного отношения к ребёнку Мария всё же не решилась вступиться. — И зачем вы это делаете? – спрашивает в который раз девушка, дописывая последнее предложение в сочинении, которое нужно сдать до конца недели, чтобы его отправили на школьный конкурс, — Вы же понимаете, что издеваетесь над заведомо неравным противником? – уточняя, Томас откидывается на жёсткую спинку стула, которая больно впивается в выступающие на спине позвонки, с напусклым равнодушием смотря на притихших мальчишек, в чьих ногах сейчас сидел облитый молоком Том, чей огненный взгляд почему-то заставлял верить в то, что ещё чуть-чуть и одежда на хулиганах загорится. Переглянувшись, Денис и Билли лишь раздражённо закатывают глаза. — А тебя это касалось, чокнутая? – фыркает Бишоп, складывая руки на груди, отчего Орлова поддаётся в его сторону на несколько градусов, распознавая в фигуре мальца защитную стойку, - Если не хочешь получить, то лучше заткнись и продолжай калякать свою домашку, сумасшедшая! Фыркнув, Мэри приподымает одну бровь, насмешливо оглядывая тонкокостную фигуру, похожего на Палочника, Бишопа, отчего тот заливается злым румянцем. —Ты уверен, что хочешь мне угрожать? – укладывая на сложеный кулак подбородок, Воскресенская глумливо улыбается уголками губ, - Точнее, ты уверен, что сможешь потом отвечать за свои действия? – склонив голову в бок, Томас ничуть не коверкала свои слова – она и впрямь была удивлена его глупыми словами. Все в этом приюте знают положение Мэри, ведь даже воспитательницы прибегают, стоит ей только позвать их по имени. —А что ты мне сделаешь? – самодовольно гоготнул Денис, кивая Билли, чтобы тот подошёл ближе к Орловой, на что та лишь заинтересовано приподняла вторую бровь, —Опять включишь свои «способности»?– поиграв голосом, словно пародируя что-то мистическое, Бишоп хлопнул в ладони, словно что-то вспоминая, — Ну, как знают здесь все, в последний раз после твоих «странностей», ты провалилась на кушетке, почти умерев! Мальчишка был прав – Мария частенько до того, как осознала своё перерождение, отключалась от реальности, видя странные галлюцинации, из-за чего пару раз чуть не попала в опасные для жизни ситуации. Последний раз, как считал юный «Шерлок» , и впрямь привёл к клинической смерти – игнорируя простые биологические функции тела, она перестала дышать, забывшись в воспоминаниях двух душ. Надменно фыркнув едкое –« готов проверить?», Орлова была готова к ответной реакции. Всего одной секунды хватило Мэри, чтобы распознать то, что мальчишки решили ей надавать затрещин: поднятая рука Билли и яростно раскрытые крылья носа Дениса слишком явно говорили о их намерениях. Столько же нужно было для придумывания плана. Не успевшие даже добежать, мальчишки уже наблюдали за тем, как вскакивая из-за стола, Мэри громко кричит, хватая стоящую рядом чернильницу, лёгким движением расплескав тёмную жидкость по ранее красиво оформленным листам с ровным, почти взрослым почерком, пока ранее стоящий, как каменная скала, стул падает с оглушительным грохотом на пол. Не проходит и пары секунд, как слышится топот ног, под который Воскресенская с равнодушным лицом кидает в сторону мальчишек уже пустой бутылёк, который подхватывает замерший рядом Стаббс. В то же время притихший до этого Реддл наблюдает, как Томас быстро присаживается рядом с опрокинутой мебелью, ровно за одно мгновение до того, как в гостиную забегают две старшие воспитательницы. Слишком поздно понявшие что происходит, мальчишки смотрели в глаза своим будущим проблемам – Миссис Бакер и Мисс Коул. Не разбираясь ни в чём, старшая из женщин подхватила паникующих Билла и Дениса за уши, вытягивая тех из комнаты. —Что произошло? – устало выдыхает Мисс Коул, массируя виски. —Мэ… - начинает Том, чей голос тут же тонет в громком выкрике Мэри. —Эти мальчишки взбесились! – дрожащим голосом вскрикивает Воскресенская, стараясь играть истерику, —Вначале облили Реддла молоком, а после решили ещё и меня припугнуть! –сверкающие от слёз глаза мгновенно наполнились влагой, которая тут же потекла по по-детски припухлым розовым щекам, — Я уже дописывала сочинение, как этот гад – Билл выхватил мою чернильницу! Разлил всё на конкурсную работу, которую я писала не один день! – дрожащими руками Томас прикрывает лицо, пару раз надрывно всхлипывая. Не решаясь успокаивать пострадавших детей, женщина тяжело выдыхает: —Я вас поняла. Приведите себя в порядок, а чуть позже я позову вас на разговор… - и не слушая недовольный цык со стороны Тома, уходит. Как только шаги затихают, заканчивается и игра Мэри – девушка утирает слёзы, а после, кряхтя встаёт с чистого, но холодного пола. —Вместо того, чтобы постоянно скалиться как дворовой щенок, лучше бы подумал о том, как можно задавить тех, кто тебе доставляет неудобства... – поучительно фыркает Воскресенская, подходя к развалившемуся Реддлу, вместе с тем протягивая руку с хлопковым платком, надеясь вытереть уже подсыхающее молоко. —Лицемерка! –гневно шипит мальчишка, вскакивая на ноги. Эти слова больно кольнули сердце Орловой раскалённой иглой, отчего она незаметно нахмурилась. Покачав головой, Мэри кидает в лицо Тома сухую ткань, игнорируя злые слова. Зная, что дети зачастую пытаются больней укусить того, кого считают опасным для себя или же тех, кому они не могут доверять, было легче переживать подобные выпады, но это не значит, что неприятно не было – ещё как было. —Думаешь, тебе это сойдёт с рук? – продолжает жалить Реддл, - Они расскажут правду, и ты сразу получишь наказание, а после ещё тебя поколотят Денис и его шайка! — Не думаю... – улыбается Мария, уже знающая то, что будет с тронувшими её хулиганами. —Что? – раздражённо хмурится ребёнок, от чего Орлова умилённо начинает ворковать себе под нос, прерываясь только после громкого окрика. —Том, я в хороших отношениях с директором, воспитателями и преподавателями… – решила разложить всё по полочкам девушка, — Лучшая ученица, а так же, со слов Мистера Вула –его главная гордость… Как думаешь, кому поверят? – на удивлённый взгляд, Мэри отвечает, — Кому поверят – хорошей ученице и послушной девочке или двум хулиганам, постоянно влипающим во всякие передряги? В то время, как улики находятся прямо в их руках… Поражённый вздох Реддла, начинающего понимать происходящее, был ответом уже ушедшей Томас, понимающей что принимать помощь мальчишка ещё не намерен.Пыльные шестерёнки времени с грохочущим скрипом завелись, посылая импульсы в часы судьбы. Начав свой ход, время быстротечно меняло события будущего, отчего видящие всего мира разом вздрогнули. Грядёт что-то колоссальное. Но плохо ли это? Решать только тем, кто примет в этом участие.