Дело о зельеваре

- Ты еще вернешься ко мне, Гарри, - выкрикнула она напоследок, и громко хлопнув дверью, подняла вверх густую пыль…. И он вернулся. *** Осень в этом году наступила рано. Кленовые листья, заброшенные ветром золотистой россыпью украшали дорожку на Кинг-Кросс, ведущую к Хогвратс-экспрессу. На вокзале как всегда первого сентября было шумно: здесь царила какофония детских радостных вскриков, родительских монотонных увещеваний о том, что все будет хорошо, урчаний недовольных сов и звона тележек, груженых багажом. Гарри уже обнял на прощание своего второго сына – Альбуса Северуса, который, как все говорили, был очень похож на него, когда его взгляд ухватил в толпе знакомую высокую фигуру. Драко Малфой, одетый в темную мантию, застегнутую наглухо, стоял рядом с женой и сыном и в первый раз провожал своего отпрыска в Хогвартс. Малфой, видимо почувствовавший на себе тяжелый взгляд, обернулся и, чуть нахмурившись, посмотрел на Поттера. Гарри, не отрываясь, смотрел на него, пытаясь найти в серых глазах давно мучивший ответ, но Малфой лишь сухо кивнул и тут же отвернулся. Гарри, отвлеченный сыном, обернулся к Альбусу и, окончательно попрощавшись, посадил его и Джеймса на поезд. Когда Хогвартс-Экспресс скрылся из виду, он снова повернулся к тому месту, где стояла чета Малфоев, но там уже никого не было. После прощания с Роном и Гермионой, краткого разговора с Джинни о том, что он будет есть на ужин, и поцелуя дочери Лили, продолжавшей сокрушаться по поводу того, что она поедет в Хог только через два года, он аппарировал на работу. Справившись с делами, он вернулся домой ближе к вечеру. Проведя обычный ритуал, который выработался за время их семейной жизни, Гарри поужинал, поиграл с дочерью, и, пока Джинни укладывала Лили спать, уселся в любимое кресло-качалку и закурил. В тишине, густой от медовых запахов цветущих за окном растений, в голове сразу возникли мысли, которые он отгонял от себя целый день. Сегодняшняя встреча с Малфоем немного выбила его из колеи, выдернула из привычного состояния равнодушия или спокойствия, как сам он это предпочитал называть. Невзирая на то, что он видел его впервые за четырнадцать лет, это все равно оказалось тяжело, неприятно потому, что напоминало о ноющей боли в груди, которая была его частью, но на которую он уже давно не обращал внимания. К тому же эта встреча невольно тянула за собой воспоминания одних из самых ужасных дней в его жизни. Он хорошо помнил, как несмотря на объяснения с Джинни, несмотря на всю тяжесть чувства вины, он с нетерпением ждал, когда же Драко появится у него дома и, наконец, скажет, что он остается с ним. Ему даже приснилось, что Драко пришел. Но прошел день, потом другой, потом еще и еще и, забеспокоившись, он послал сову в Малфой-мэнор. Ответ пришел почти сразу. На белоснежном листе пергамента одной строкой было написано «Между нами все кончено. Не пытайся вернуть меня. Д.М.». Поттер не был бы Поттером, если бы даже сухой и однозначный ответ, заставил его сдаться. Он злился на Малфоя, почти снова ненавидел, особенно за тот кивок перед камином, который подарил ему надежду, впитавшуюся в кровь, но теперь медленно травившую, но не мог отпустить его так просто, без объяснений. Поэтому он несколько раз приходил к мэнору, но сталкивался лишь с домашними эльфами, которые неизменно отвечали, что хозяина нет дома; несколько раз посещал его зельеведческую лавку (потом выяснилось, что у нее появился новый хозяин), но Малфоя там тоже не было. Гарри уже начал приходить в отчаяние, но остановиться искать не мог. Узнав от Гермионы адрес Малфоев во Франции, которая, работая в Министерстве, имела доступ к такой информации, он получил порт-ключ и отправился туда. Решительным шагом подходя к остроконечным кованым воротам, за которыми в отдалении виднелся огромный замок, он резко остановился, увидев принесенную ветром страницу французской газеты, зацепившуюся за прутья. На этой странице прямо в центре была помещена колдография Астории Гринграсс в свадебном платье под ручку с Драко Малфоем в светло-голубом костюме, невероятно его красящего. Чуть жмуря глаза от ярких фотовспышек, они, приподняв уголки губ вверх, улыбались. С этого момента Гарри больше не старался встретиться с Драко. Вернувшись из Франции, Гарри, выступив на суде по «делу о зельеваре», преступников, причастных к которому, осудили на длительные сроки в Азкабане (отпустили лишь Трумана), взял продолжительный отпуск и отправился в путешествие. Видеть и разговаривать ни с кем не хотелось, поэтому для отдыха он выбрал уединенный остров в Тихом океане. Целыми днями Гарри сидел в арендованном домике и курил. Поттер снова вернулся к этой дурной привычке, чтобы успокоиться и забыть. Сначала он продолжал чувствовать металлический привкус на языке, но вскоре тот испарился под натиском горьковатого привкуса дыма от огромного количества сигарет. На этот раз курение помогло ему не только забыться, но и согреться. В последнее время Гарри постоянно мерз, его пробивал озноб даже когда он стоял под жарким палящим солнцем. Немного тепла подарила ему и неожиданно появившаяся на острове Джинни Уизли, которая, как понимал Гарри, могла выяснить место его пребывания только у Гермионы – единственного человека на всем свете знавшего, где он был. Поначалу он злился на обеих женщин, но вскоре и сам понял, что с появлением Джинни немного успокоился. Гарри был сильно благодарен ей за то, что она не пыталась выяснить, что с ним происходит, не старалась вернуть их отношения, и вскоре он свыкся с присутствием девушки. Большую часть времени они проводили за ничегонеделанием, лишь сидели на пляже, смотрели на спокойный или наоборот бушующий океан, а по вечерам на уходящий за горизонт ярко-оранжевый закат. Однажды они засиделись так долго, что вместо скрывшегося за горизонтом солнца и темноты, такой черной, что не было видно даже рядом сидевшего человека, на небе появилась огромная круглая луна. Бледная, с серебряным сиянием она почему-то вмиг напомнила Гарри о Малфое, о котором он старался не думать все это время. Внутри тут же вспыхнула яркая боль, как будто кто-то засунул руку в грудную клетку и пытался вырвать сердце, и он, не сдержавшись, притянул к себе колени и, уткнувшись в них, позволил эмоциям взять вверх. Гарри не хотел ничего чувствовать, но предательские слезы все текли из глаз и никак не хотели останавливаться. Это был последний раз в его жизни, когда он позволил горьким эмоциям взять вверх. Когда слезы высохли, его вдруг охватил такой сильный холод, что начали стучать зубы. Не имея сил больше терпеть этого, он сам попросил у Джинни тепла. После окончания отпуска Поттер не знал, что делать с их возобновившимися отношениями, он не мог продолжать ей врать и говорить, что любит, но когда они вернулись домой, выяснилось, что Джинни была беременна. Как только все мелкие дела были уложены, они поженились. В отличие от первоначальных планов свадьба прошла очень тихо, на ней присутствовали лишь самые близкие родственники. Когда родился Джеймс, Гарри снова понял, что может чувствовать и слышать, как бьется молчавшее до этого сердце. Последующее появление на свет Альбуса и Лили и того сделало его счастливым, насколько это вообще было возможно. Дети стали его светом в темноте, его маяком к которому он всегда стремился. Скрежет по стеклу выдернул Поттера из далеких воспоминаний. Тяжело поднявшись, он открыл окно, покормил незнакомую сову и, отпустив ее, вернулся в кресло. В последние месяцы Гарри начал мучить постоянный кашель, который постепенно становился все сильнее и сильнее. Обычные зелья не помогали, поэтому он решил сходить на обследование. Не желая, чтобы кто-то еще был в курсе его проблем, он отправился в обычную Лондонскую больницу, правда, оказалось, что там работал маг, который и прислал ему сову. Пожелтевшими пальцами он разорвал конверт и достал оказавшиеся внутри лист бумаги и карточку с анализами. Развернув письмо, Гарри поначалу никак не мог прочитать, что там было написано, потому что перед глазами все расплывалось. Наконец, сморгнув пелену, мешавшую ему, он, чуть прикусив губу от напряжения, начал читать. Мелким размашистым почерком на листе были представлены неутешительные результаты обследования. Рак легких. Опасная и тяжелая маггловская болезнь, с высоким процентом смертельных исходов. Гарри даже видел, как она проявляется. Один из соседей Дурслей - одинокий и чахлый старик, над которым издевались почти все дети, потешаясь над его скрюченной, словно буква «с» фигурой, в те моменты, когда появлялся на улице постоянно кашлял, брызгая по сторонам бледно-розовой слизью. Гарри помнил, как он боялся подходить к нему близко, потому что думал, что может заразиться, но в тоже время и жалел, видя неспособность старика противостоять мелким хулиганам, бросавшим в него камни. Много позже, когда старик уже умер, Гарри слышал, как тетя Петунья пугала им Дадли, начавшего курить, уверяя, что «он тоже может заработать рак легких». Сейчас же еще раз прочитав поставленный ему диагноз, Гарри понял, что ничего не чувствует; его хватило привычное безразличие и он. лишь сильнее затянувшись, аккуратно сложил письмо и карточку с анализами обратно в конверт. Минуту повертев его в руках, он о чем-то сосредоточенно размышлял, а потом вдруг достал из чехла волшебную палочку и в следующий миг испепелил принесенное совой послание. Никто не должен был об этом знать. Не то чтобы Гарри собирался умирать, но провести месяцы в больницах, видеть на себе жалостливые взгляды, читать про себя в газетах, которые даже после стольких лет не оставляли его в покое - это последнее, чего он хотел в этой жизни. Услышав шаги на лестнице, он быстро испепелил сигарету и очистил воздух от дыма (Джинни все еще не терпела, когда он курил) и, взяв книгу, лежавшую на тумбочке, принялся ее перелистывать. - Лили, наконец, уснула. Она стала такая беспокойная, - только появившись, произнесла Джинни. – Думаю, ей стоит провести время на юге у Билла и Флер. Возможно, на солнце и рядом с морем ей станет немного лучше. Продолжая хмуриться, она подошла к столу и начала убирать грязную посуду, оставшуюся после ужина, в мойку. - Может быть, - согласился Гарри, хотя был не уверен, что именно это может помочь его дочери. Лили была очень эмоциональной девочкой, Гарри даже подозревал, что, возможно, она была эмпатом; она прекрасно чувствовала, что происходит с людьми и, конечно, не могла не заметить холодно-равнодушных отношений между родителями, периодически переходящих в ссоры. Действительно, взаимоотношения между Джинни и Гарри в последние годы становились только хуже. Джинни все чаще раздражалась, срывалась на нем. Это проявлялось в том, что она либо не разговаривала с ним или наоборот кричала, упрекая в безразличии к ней, жалуясь, что из-за него она стала домохозяйкой и загубила перспективную карьеру. Правда, за всю их семейную жизнь Джинни никогда, за что Поттер был ей безмерно благодарен, не вспоминала о его любви к неизвестному мужчине, хотя невольно все равно выражала свое отношение по этому поводу. Еще до того, как они разъехались по разным спальням, Поттер чувствовал, как лежа с ним в постели, ее иногда что-то накрывало, Джинни отодвигалась от него как можно дальше, и он тут же понимал, что ей было противно даже прикоснуться к нему. Поэтому, немного поразмышляв, Гарри принял решение, которое он надеялся поможет и ему с Джинни, и Лили. Отложив книгу, он встал, чтобы помочь Джинни с посудой и поговорить, но вдруг тяжело закашлялся. Его жена, услышав грубый кашель, недовольно обернулась к нему. - Гарри, сколько можно кашлять?! Ты можешь уже принять зелье? Поттер кивнул и, взяв в одном из шкафов обычное Перцовое, выпил. - Джин, я хотел поговорить с тобой, - когда они закончили мыть посуду, он повернулся к ней. - Я знаю, что ты меня поймешь. Мы уже давно к этому шли. Завтра я соберу вещи и перееду на Гриммо. Детям я объясню все сам. Его жена крепко смяла в руках ажурную салфетку, лежавшую на столе, и выплюнула. - И что же ты им объяснишь? Гарри ждал этого вопроса, хотя не очень хотел на него отвечать. - Я объясню им, что несмотря на то, что я люблю тебя, ведь ты подарила мне замечательных детей, несмотря на то, что я благодарен тебе за все, что ты для меня сделала, мы уже не можем жить вместе. Я скажу детям, что хочу видеть тебя счастливой, чего я, к сожалению, сделать не могу, и что ты по-прежнему очень красивая женщина и достойна другого мужчины. Джинни сжала побледневшие губы и резко отвернулась от мужа к шкафу, куда дергаными движениями начала складывать тарелки. - Прости, - выдохнул он и отправился в сад, который они пристроили к дому во второй год их совместной жизни. Здесь даже зимой цвели пионы и розы, посаженные Молли Уизли. Закурив в последний раз (он не собирался лежать в больнице, но и не собирался приближать смерть), Гарри, слушая размеренный стрекот кузнечиков, смотрел вперед. Он глубоко затянулся и вспомнил, что завтра еще собирался сходить к министру, чтобы отдать тому заявление об увольнении. Шеклболт будет явно недоволен уходом Главного Аврора, должность которого Поттер занимал вот уже как восемь лет, но Гарри знал, что это было его окончательное решение и он будет непреклонен. Вообще-то, он уже давно собирался увольняться из Аврората, но все что-то тянул и вот теперь, наконец, настала пора уйти. К тому же пару недель назад он написал МакГонагалл, которая продолжала оставаться несменным директором Хогвартса, и попросил принять его на место тренера по полетам на метле (он слышал, что мадам Хуч по семейным обстоятельствам недавно покинула школу). Сегодня утром он даже успел получить от нее письмо, где она написала, что с удовольствием примет его на эту должность. Гарри был рад получить этот ответ, тем более теперь, после известий из больницы, ведь не было ничего лучше, чем провести оставшееся время (сколько бы его там было не суждено) рядом с детьми. Это назначение и ко всему прочему радовало Поттера тем, что он мог заняться чем-то новым, отличным от вечной борьбы и войны с преступниками. Он слишком устал от этого, а преподавание в школе было как раз то, чего он хотел. Где-то рядом раздался протяжный крик совы Джинни, выпущенной на ночную охоту, отвлекая Гарри от размышлений. Подняв докуренную сигарету вверх таким образом, что она закрывала от него диск полной луны, на которую он перестал смотреть много лет назад, и, словно затушив об нее окурок, бросил его в траву. И под звуки засыпающей природы вернулся в дом.