***
— Господин? — девушка бесцеремонно проходит в комнату, присаживаясь напротив мужчины и скрещивая ноги. Она беззастенчиво рассматривает вампира, подмечая для себя совершенно незнакомое выражение лица. — Ты взбешен. — Нуждался в твоем диагнозе, — шипит мужчина, прикрывая глаза. Мышцы ходят ходуном под пронзительным взглядом ведьмы. — И не «тыкай» мне, дорогая, слишком молода для этого. Девушка ухмыляется, в упор смотря на вампира. Она что-то шепчет, применяя свою силу и заставляя мужчину корчиться в муках. Ведьма беспощадно кипятит кровь в организме мертвеца, прекрасно понимая, что такой прием причиняет невозможную боль. Секундное помутнение рассудка, и вот уже самый древний вампир готов сдаться в твои руки. — Для профилактики, Эннис, — произносит довольная собой девушка. — Ты ведь знаешь, что я могу с легкостью иссушить тебя. Не забывай об этом. — Ты слишком горделива, Брейден. Однажды тебе это выйдет боком, — шипит вампир, выставляя на показ острые клыки. Он бы с удовольствием перекусил ей шею, но что-то постоянно останавливает его. — У меня к тебе есть небольшая просьба. — Что, братишки и сестрички уже не справляются со своей задачей? — усмехается девушка и падает спиной на теплый ковер. Она расслабленно закидывает руки за голову, устраиваясь удобнее. — Ох, нет, тут дело в другом. Неужели Кали перестала давать? Она произносит это с такой издевкой, что вены на лбу Энниса набухают с удвоенной силой. Еще чуть-чуть, и эта девушка доведет его. — Твой сарказм неуместен в данных обстоятельствах, — пытаясь сохранить беспристрастное лицо, отвечает вампир, поднимаясь со своего места и подходя к древнему книжному шкафу. Взгляд бегает от одной книги к другой, будто что-то ищет, но исходного так и не обнаруживается. — Я пригласил тебя по делу, которое непосредственно касается нашего клана и его будущего. Для того чтобы присвоить этот несчастный клочок земли, что называется «Бейкон Хиллс», мне понадобиться вся твоя магия. — Мне послышалось? — Брейден поднимает голову, перевернуто смотря на мужчину. — Ты только что назвал Бейкон Хиллс «клочком несчастной земли»? Ууу, дорогуша, ты настолько ошибаешься, что даже твое эго представить себе не может. Эта «несчастная земля» носит в себе силу моих и твоих предков. В ней магии больше, чем во всем мире. Даже не знаю, помочь тебе, услышав это заявление, или все-таки дать тебе подзатыльник? — Не забывайся, ведьма, — озлобленно произносит Эннис, оголяя клыки. — Поверь, меня уже не раз расстраивали своим неповиновением, поэтому тебе следует последить за своим языком. — Окей-окей, — девушка примирительно поднимает руки вверх и, опираясь на ноги, ловко подпрыгивает. — Что от меня требуется? Заклинание? Обряд? Я и так уже развлекаю себя подручными средствами. Знаешь, порой забавно испытывать магию на оборотнях и людях. Брейден жутко скалится. В ее глазах загорается нездоровый блеск, который напоминает пламя огня. — Сначала расскажи мне про современную носительницу крови предателей. Где она находится, и как от нее избавиться? Не пытайся увиливать от моих вопросов, я знаю, что вы поддерживаете связь. На лице девушки проскальзывает тень сомнения. Неужели разгадка уже в руках Энниса?***
Эллисон прикладывает холодную тряпку к голове, которой здорово стукнулась во время падения. Немного затуманенным взглядом она находит Лидию и ободряюще улыбается подруге, что вцепилась в Стайлза. Парень старательно отворачивается, не смотря на девушку. Как подсказывает чутье, ему неприятен запах крови, чувствующийся даже человеку. Эллисон непроизвольно сжимает руку Скотта, который все это время находится рядом. — Что с тобой произошло? — Я не знаю, — с запинкой выдает девушка, старательно пытаясь вернуть воспоминания с неприятного случая, но память упорно не хочет воспроизводить то, что послужило тревожным фактором. — Правда, я не могу вспомнить. Какой кошмар. — Все в порядке, — утешающе произносит Скотт, уверенно сжимая мягкую ладонь. — Может, это переутомление. — Да, а еще влияние эльфийских флюидов, — саркастично замечает Стайлз. Он изо всех сил сдерживает себя и свои позывы, потому что запах свежей крови так сладок, что хочется испить ее, забив на то, что донорская диета — теперь основной источник сил и энергии. — Святые птенцы, Скотт, у тебя такое выражение лица, будто ты реально веришь в то, что Эллисон свалилась в обморок из-за переутомления. Это ж ясно, что тут замешаны злые силы, которые пытаются захватить наш рассудок. — Ты хоть сам понял, что только что ляпнул? Иисусе, Стайлз, не позорься, — раздраженно выдыхает Лидия, откидывая копну волос за спину. — Сейчас твои милые ноготки окажутся у меня в плоти, тебе так не кажется, милая? — сладко тянет парень, жалуясь на неощутимую боль в предплечье, в которое так резво вцепилась Лидия. Она ойкает и перестает так активно сжимать руку Стайлза. — Так-то лучше. А теперь поговорим о том, что я предположил. Не знаю, как объяснить, но меня не покидает ощущение, будто какой-то человек замешан в этом. Как предчувствие. Помните, у Человека-паука есть чуйка? Когда что-то должно произойти — что-то, что не дает рецепторам успокоиться. Может, у меня такой дар? Скотт скептически смотрит на друга, пока Лидия забавно фыркает. Он не разбирается во всех этих вампирских штучках, но что-то ему подсказывает, что Стайлз опять увлекся безумной идеей. Безопасность Эллисон — вот, о чем переживает оборотень. Хотя он тоже улавливает какой-то запах, что очень смахивает на аромат сушенных трав — прям как в ветеринарной клинике Алана Дитона. Но слабо верится в то, что его девушка упала в обморок из-за каких-то там злых сил. Нет же? — Как хотите, а я выясню это сам, — Стайлз ловко изворачивается, выскальзывая из хватки Лидии, и ретируется на встречу странному чувству. Скотт только пожимает плечами, понимая, что уже не в силах остановить своего друга. После его превращения стало невероятно сложно. Будто весь привычный мир перестал существовать, уступая место странным наклонностям. Стайлз стал задумчивым — если так можно охарактеризовать вечно болтливого мальчика, которого он знал с малых лет — и невероятно амбициозным. Складывается ощущение, будто со сменой сущности пришли и другие — несвойственные — качества, которые меняют друга так стремительно, что даже сверхъестественные силы не могут угнаться за ним. В последний чувственный разговор, что состоялся в туалете в день появления Стилински, было столько эмоций, столько переживаний и столько надежды на опору лучшего друга, что все это оказалось простым глотком свежего воздуха, необходимого каждому из них. Накопившиеся переживания и события, которые сжимают горло в узкие тиски, лишая возможности вдохнуть полной грудью, в тот момент исчезли, уступая долгожданному моральному отдыху — осознанию близости родного человека. Нет, Скотт не хочет признаваться в том, что Стайлз перестает посвящать его в свои планы, ограничиваясь лишь бытовыми темами: переживающая семья, тайные походы в больницу за донорской кровью, потому что животная — противная, хмурый Дерек, что вообще пропал из виду, будто скрываясь от обновлений. Про Альфу они иногда обмениваются мыслями — только по поводу происков новых жертв и каких-то пикантных подробностей. Но стойкое ощущение отдаления присутствует в каждом движении, поступке, фразе Стилински. МакКолл не хочет даже думать, что может случиться, если они перестанут поддерживать друг друга — отстранятся от всего, что связывает их. — Алло, там кто-то есть или я со стенкой разговариваю? — его размышления прерывает звонкий голос Лидии, которая уставилась на него с грозным видом. — Ты позволил ему просто уйти? А если он пострадает? Или кого-нибудь покалечит? Я лишь одна замечаю, что Стайлзу нужна помощь и поддержка? У него на лице написано, что не все в порядке! — Думаю, что не стоит наседать на Стайлза, — подается вперед Эллисон, опуская руку с тряпкой. — Ему и так сложно привыкнуть к новому себе. Голод, страх, непринятие — все сопровождает его сейчас, хоть он пытается казаться сильным и независимым. Нам просто нужно быть рядом. — Видела, как он вчера забыл вытереть губы? От крови? Я думала, что у учительницы приступ на месте случится. А Стайлз еще сказал, что это он у меня взял помаду поэкспериментировать. Чудак. Ведь все же заметили, что это кровь? И где он опять начудил? — Знаете, — Скотт встает, шаркая ногой, и складывает руки на груди, — мне не хочется обсуждать друга. Особенно в компании девчонок. Поэтому пойду и посмотрю, что Стайлз придумал. Он быстро чмокает любимую в щеку и скрывается в толпе, пытаясь незаметно учуять ядреный запах Стайлза.***
Найти причину этого несвойственного для школы аромата оказалось довольно-таки просто. — Если это вообще можно назвать «просто», — пыхтит Стайлз, оседая на пол и чувствуя, что все его силы куда-то начинают уходить. — Просто отлично, а вампиры могут умереть? А как, если мы и так мертвее мертвых? Ну и вонь. — Последи за языком, мальчишка, не думаю, что все захотят узнать, что в их школе учится один из представителей древнейшего рода, — насмешливый голос врывается в сознание, на удивление, разводя туманную дымку. Стайлз открывает глаза и замечает высокую девушку атлетичного телосложения. Она забавно усмехается, ставя ногу на стул и облокачивая на нее. Ее глаза цепко рассматривают сидящего на полу вампира, что в неловкой позе пытается осознать, что с ним происходит. — Хм, а это оказалось сложнее, чем я думала, — хмыкает Брейден, незатейливо крутя запястьем, на котором звонко сталкиваются друг с другом серебряные браслеты. — Ты будешь огромной проблемой, если мы не придем к сотрудничеству. — О, так ты поболтать решила? А обязательно было усыплять травками и переработанными веществами? Неужели с тобой по-другому никто не общается, — кряхтит Стайлз, потряхивая головой, пытаясь избавиться от дурмана. Ведьма щелкает пальцами, заставляя парня вздрогнуть от резкой боли. Это продлилось всего секунду, но ощущения, конечно, незабываемые. — Вы все такие нервные, Боже. — Ты такой болтливый, как тебя друзья выносят? — насмешливо спрашивает девушка, сверкая естественным цветом радужки, радуясь незатейливому собеседнику. Конечно же, в слух она этого ни за что не произнесет. — Не суть, меня это не волнует. Она отмахивается рукой, приземляясь на скрипучий стол. Он чуть шатается, но стойко выносит свалившееся на него счастье. Девушка гостеприимно указывает ладонь на стул, приглашая присесть и поговорить, как нормальные сверхсущества. Стайлз настороженно замирает, пытаясь отыскать хоть крупинку подвоха, но чувства притупляет какая-то уж очень пахучая трава, поэтому это выходит нелепо. — Ты сейчас похож на дикаря, знаешь ли, — усмехается Брейден, скалясь. — Меня это мало заботит, — копируя манеру произношения, говорит Стайлз, легким шагом оказываясь на соседнем столе. Он прищуривается, изучая расслабленное лицо девушки и подмечая, что жизнь ее знатно потрепала. — Я так понимаю, ты хочешь поговорить о новенькой ведьмочке — Шейле. Тебя случайно не казнят, если узнают, что говорила со своим потенциальным противником? — Не смеши, вампиренок, — девушка удобнее устраивается на парте, откидываясь на руки. — Мне ничего не будет, ведь ты ничего и никому не скажешь. — Мда? — Стайлз склоняет голову к правому плечу, забавно кривя губы, будто ему и впрямь жаль, что собеседница не очень хорошо его знает. — Уверенности тебе не занимать, понял. И хоть ты мухлюешь, находясь со мной наедине, это лишний раз подтверждает, что ты безумно боишься. Страх перед нечеловеческим существом присутствует в тебе — ощутимо и через запах магической травки. Резкая боль прерывает парня, заставляя его скрючиться в жутких муках. Такое ощущение, будто вся кровь в организме вскипает, доходя до запредельной температуры. Хочется растерзать себя, расчесать кожу, наизнанку извернуться, лишь бы не чувствовать этот ужас. В голове стучит набатом, а глаза болят так, будто собираются покинуть свое пристанище. Мир сужается до состояния атома, в котором обитают агония, боль, ненависть, страх и мучения. Все перестает иметь значение, но все резко проходит, стоит ведьме прервать свое заклинание. В себя приходить — просыпаться после странного сна, наполненного разочарованием и физической болью. — Попробуй еще раз разобраться во мне — испытаешь всю мою злобу, — шипит девушка, спрыгивая с парты. Она не собирается отчитываться и слушать все то, что и сама прекрасно знает. Новообращенных следует опасаться, поэтому не стоит говорить с ними напрямую — без применения магии. Хоть и вампирский гипноз не работает на ведьмах, все равно стоит быть начеку. — Я пришла обсудить все спокойно, но, видимо, тебе хочется испытать острых ощущений. Мои травы лишь ограничивают тебя в быстроте реакций, исцелении и других способностях вампира. Я чувствую, что в тебе есть что-то, что меня пугает. — Например, обаяние? Да, тебя такое может напугать, — Стайлз ухмыляется, в голове анализируя все, что сказала ведьма. Вот почему он полагается на свою интуицию и мыслительные процессы. Не зря ему показалось, что специфический запах напомнил ему что-то. Такое знакомое, будто раньше парень постоянно находился близко к его источнику. — Итак, — девушка отходит на приличное расстояние от вампира, держа его в своем поле зрения, дабы тот ничего не выкинул, — у нас возникли небольшие проблемы.***
Скотт наконец-то доходит до предполагаемого места пребывания Стилински, как сразу же слышит приглушенные голоса. Какая-то девушка явно недовольна тем, что вампир влезает в ее личную жизнь и что-то твердит про страх. Хоть МакКолл пришел немного позже, он уже понимает, что Стайлз умудрился кого-то довести до точки кипения. Мягкая улыбка непроизвольно растягивается на лице оборотня. -… у нас проблемы, — произносит незнакомый женский голос твердо и четко, будто она была командиром взвода. Оборотень аккуратно — если этот грохот можно так назвать — выглядывает из-за дверного косяка, замечая сидящего на столе Стайлза, что как-то странно вытирает напряженный лоб. Впереди него стоит девушка, которую Скотт впервые в своей жизни видит, но она уже ему не нравится. От нее исходит непонятная аура, что заставляет колыхаться все чувства и рефлексы. — Кое-кто догадывается о том, что Шейла — не та, за кого так старательно ее все воспринимали, — таинственно говорит девушка, заставляя Стайлза напрячься. — Ребусов начиталась что ли? Что за загадки, можешь нормально объяснить? — раздраженно восклицает парень, спрыгивая с парты и приближаясь к ведьме. Скотт удивленно приподнимает брови, когда замечает, как глаза вампира расширяются по мере поступления информации. Стайлз ошарашенно смотрит на девушку, забавно хлопая ртом. Сейчас он стал больше походить на человечного Стилински. Того самого, что постоянно устраивал шабаши, ставил всех на уши, мог споткнуться об собственную ногу и, вдобавок, расквасить себе нос. — Хочешь сказать, что самая могущественная ведьма — это… — Фамилия «Гайос» тебе ничего не напоминает, а, Стилински? Скотт морщится, пытаясь вспомнить, где он такое уже слышал. Такое знакомое, вот оно, практически на кончике языка ощущается, как бы схватить. Осознание приходит сразу в две головы — одновременно. — Это же-… — Моя мама, — вторит своему другу Стайлз, неосознанно хватаясь за руку девушки, что сочувственно — впервые за весь разговор — подставляет ее для опоры.***
Оглушительный крик раздается на всю округу, пугая стаю осевших птиц. Они черным веером взлетают ввысь, будто сбегая от всего ужаса, что творится в самом низу. Девушка душераздирающе визжит, бьется в конвульсиях и пытается хоть как-то дать отпор противнику, но все четно — он явно имеет преимущество. Только недавно алые губы превращаются в бледные и безжизненные, а русые волосы смешались с противной грязью, но обладательнице уже все равно. В уголках глаз застыли непрошенные слезы, что уже никогда не будут бежать ручьем по прелестному личику. Стеклянный взгляд направлен на темное небо, на котором видны все звезды, создавая атмосферу безмятежности — изумительно красиво. Неестественная поза кричит о том, что последние минуты жизни были мучительными и невероятно страшными. Окровавленное запястье не сравнится с отрезанными пальцами большими пальцами и одним указательным. Словно убийца ведет отсчет. Вот только…до чего? Женщина вытирает окровавленный рот, причмокивая и кривя его так, что мурашки бегут по спине от такого зрелища. Она кидает последний взгляд на опустошенное тело, которое вызывает лишь презрение. Сразу ощущается превосходство над низшими и падшими. Женщина уходит, ни разу не обернувшись, потому что это уже не ее заботы. На этом работа окончена — она может себе позволить раствориться во тьме.