Not entirely human

      – Аа, вот дерьмо, – Колл резко останавливается.       Мгновение спустя Рипли безмолвно возникает рядом. Своей крадучей поступью и плавными движениями она напоминает ночное животное. Идут они теперь и по ночам, останавливаясь только когда ей действительно нужен отдых. Выносливости Рипли, впрочем, не занимать: за последние восемь дней спала она трижды, вытягиваясь на земле под солнцем и неизменно, как от толчка, просыпаясь к закату. После дневного пекла ночи в пустоши кажутся ледяными, и вдобавок просыпается редкая живность – движение безопаснее. Пока она спит, Колл сидит рядом и прогоняет бесконечные диагностики, отслеживая все возрастающий урон в системе. Оповещения о критическом состоянии выплывают перед глазами практически непрерывно.       – В чем дело?       – Теплопередатчик опять включился.       Рипли привычным жестом стягивает через плечо оружие и стаскивает куртку. Куртку ей одолжила Колл, ту самую, с отпечатками ее зубов на рукаве. Свою температурную восприимчивость она отключила в первую же ночь – слишком много на нее уходит энергии, да и эмуляция холода приятного не добавляет. Рипли неплохо приспосабливается к перепадам температуры, но все же не так хорошо, как андроид. Даже если его система трещит по швам и выдает ошибку за ошибкой. Такие бытовые починки становятся чуть ли не ежедневной рутиной и проводятся на ходу.       – Давай.       Колл беспрекословно подчиняется. Когда она поднимает майку, область вокруг пробитого бока покрыта гусиной кожей. Эмулятор снова работает на полную. Рипли придерживает ее за правое плечо и запускает ладонь внутрь – Колл шипит.       – Брось, тебе не больно.       – Я все равно тебя чувствую.       Подсказок уже не требуется, слишком многое за последние дни приходилось отключать вручную. Один только теплопередатчик произвольно включался раза два. Рипли ориентируется в системе Колл вслепую, находя знакомые пути. Еще секунда, и датчик щелкает.       – Готово, – она тянет руку назад, но Колл удерживает ее за запястье.       – Нет.       – В каком смысле?       – Датчик работает.       – Уверена?       – На сто чертовых процентов, потому что мне все еще холодно.       Рипли хмурится и снова нащупывает нужный блок. Несколько раз повторяет процедуру, прикладывая большую силу. Колл дергается от резких движений, клацая зубами. Она прикрывает глаза, ощущая, что результата нет.       – Бесполезно, не работает... Мать твою!       Рипли выуживает ладонь. Жидкий проводник серебристо отблескивает на пальцах – изнутри он частично покрывает биокомпоненты, но область у опорной конструкции-позвоночника рядом с главным процессором практически пересохла. Что это значит, догадаться нетрудно; перебои питания вызывают целый шквал неполадок.       Колл натягивает ткань поверх пробоины и в изнеможении садится на землю, внезапно ощущая, как сильно ее измотали последние дни. Любой человек давно бы отключился, мелькает в голове мысль. Нет, не отключился. Умер. Когда она поднимает глаза, Рипли задумчиво слизывает с пальцев остатки субстанции.       – Боже, обязательно тебе всю дрянь в рот тащить?       Вместо ответа следует неопределенное пожатие плеч. Внутри против воли ворочается что-то агрессивное и жалящее, так и ждущее уколоть.       – Крысы и синтетическая кровь, хороша диета.       – Крысы не так плохи, – спокойно отвечает Рипли, стирая с ладоней блестящие следы. – Да и потом, больные пахнут иначе. Их я не трогаю.       – Молодец, – раздраженно бросает Колл, отворачиваясь.       Звезд на небе не видно, луна едва разгоняет сквозящую вокруг темноту. Ветра почти нет; воздух сам по себе отдает стылостью и холодит кожу. Где-то неподалеку слышно движение: падальщики никогда не выпускают их из поля зрения слишком надолго. Никогда не перестают подгонять.       – Готова идти?       У Колл вырывается истеричный смешок.       – Нет, не готова, – она с вызовом смотрит на высокую фигуру рядом. – Все мои системы выходят из строя, а теперь я еще и мерзну. Ни к чему я не готова.       Ей видно, как Рипли сдержанно кивает. Помедлив несколько секунд, она поднимает с земли брошенную куртку и опускается на песок рядом с Колл, оборачивая ее плечи и придерживая руками. Колл чувствует совестливый укол благодарности, покрепче стягивая на шее воротник, но этот укол быстро гаснет среди общей усталости и нервозности.       – Я выживаю. И ты сможешь.       – Я запрограммирована на человеческие пороги, Рипли. Ты не человек.       – Оу, – в голос прокрадывается едва уловимая улыбка, – не знала, что у тебя есть настройка дружелюбия. Тоже отключилась?       Колл дрожит, и не сразу понимает, что от злости. Все эмоции на пределе истощения смешиваются воедино, ошпаривают внутренности. Она даже не уверена, эмулятор это или она сама. Она резко стряхивает руки Рипли и вскакивает.       – Знаешь что, иди к черту! Я очень рада, что ты можешь выживать на крысах. Иди, выживай. Я ни о чем тебя не просила, чего ты вообще со мной возишься?       В ее голосе столько обвинения и обиды, которых она на самом деле не чувствует, что ей самой удивительно слышать себя со стороны. Она знает, что ведет себя необоснованно, и это ее тоже бесит. Чертова система прогоняет через нее миллионы импульсов за миллисекунду, и разобраться в них так же тяжело, как в эмоциях. Колл отворачивается и встряхивает кисти рук, пытаясь успокоиться.       – Потому что это ты.       Она оглядывается через плечо в замешательстве. Взгляд Рипли упирается в нее снизу вверх и от этого кажется непривычным. А может, дело в выражении неподвижных глаз. Недовольное чудовище внутри Колл глухо рычит, уставшее от ее привычки никогда не объяснять своих слов.       – И что это значит?       Рипли медленно моргает. Легонько покачивается, упираясь ногами в песок и приподнимая носки, растирает ладони. Не торопится отвечать.       – Это похоже на… инстинкт.       – Инстинкт? Какой еще инстинкт?       – Такой, который скажет мне умереть, если это спасет тебя.       Ее голос звучит так ровно, что Колл сначала не уверена, правильно ли она расслышала, так мало весомость сказанного вяжется с обыденным тоном. В недоумении она разворачивается всем корпусом, забывая о том, что под кожей бегают ледяные иголки.       – Почему? – недоверчиво спрашивает она.       – Твое лицо было первым лицом, которое я увидела.       Колл непонимающе хмурится.       – Вовсе нет. Ты несколько недель провела на «Ауриге» до нашего прибытия. Ты видела людей.       – Первым лицом, которое я действительно увидела.       – В каком смысле?       – Я говорила, – Рипли едва заметно пожимает плечами. – Словно весь мир спит, кроме меня. На «Ауриге» не было никого живого. Ты была другая.       – Не человек? Ты это имеешь в виду?       – Нет.       – Тогда что?       Она смотрит, как Рипли со вздохом трет одной рукой костяшки другой. У нее на лице снова появляется отстраненное выражение, как будто она прислушивается к себе.       – Я не знаю, как это работает, – помедлив, говорит она, – просто работает. Как будто твое лицо отпечатывается в каждой клетке тела сразу и остается там. Куда бы я ни шла, оно внутри. Что бы ни делала, оно внутри. Не отпускает меня, привязывает. Не дает уйти. У меня нет над этим контроля.       – Когда я вернулась к шаттлу, ты пошла за мной.       – Да.       Какое-то время Колл сосредоточенно обдумывает ее слова.       – Ты была связана с чужими.       – И?       – Ты даже… испытывала к ним что-то вроде материнского инстинкта.       – Нет, – усмехается Рипли, понимая, куда она ведет. – Матерью я была, в каком-то смысле. Не помешало мне убить своего ребенка.       Что-то в ее голосе до сих пор горчит, когда она говорит об этом. Колл не знает, что еще сказать. Она чувствует себя неуверенно: материнство никогда не было для нее знакомой территорией. Андроиды создаются для задачи, а не для потомства. Ни эмоционально, ни физически к материнству они отношения не имеют. Впервые эта прореха в понимании кажется важной.       – Они были у меня в голове, – Рипли касается волос кончиками пальцев. – Были частью меня, частью моего сознания, всегда на фоне. А потом пропали. Ты никуда не уходишь.       Колл чувствует, что мелко трясется, но вовсе не потому, что температура ночного воздуха продолжает падать. Перегруз, это просто перегруз. Эмулятор забирает всю энергию, пытаясь разобраться в том, какие эмоции должны передаваться импульсами, и не может подобрать ничего подходящего. Мало что подходит, когда стоишь посреди ночной пустоши в руинах человечества рядом с опасным хищником, пройдя путь от желания убить до того, чтобы доверить ему свою жизнь и сохранить его; и вдруг теряешь уверенность в том, что его человеческое лицо – только оболочка. И твое собственное, раз уж на то пошло, тоже. Потому что машина не может выдержать столько эмоций, а если и может, то лишь став на шаг ближе к человеку. Потому что эмулированные чувства не идут ни в какое сравнение со своими.       Живыми.       Она не замечает, когда с одной стороны горизонта начинают появляться светлые пятна. Воздух все еще прохладный в глотке. Колл прячет руки поглубже в рукава, подходит к Рипли и садится рядом с ней, плечом к плечу. В поредевшей темноте у нее прежнее лицо и прежний затянутый стеклом взгляд. Только кажется, что в этот раз стена между ней и миром становится тоньше.       – Это… похоже на любовь?       – Очень похоже, – Рипли склоняет голову набок, размышляя, и хмурится. – Совершенно не похоже. Это… не человеческое чувство. Глубже, сильнее.       – Их чувство?       Вместо ответа звучит исчерпывающий фыркающий смешок. Да уж, едва ли.       – Тогда откуда тебе знать, что оно реально?       – Я живое существо, Колл. Меня не программировали его испытывать.       Звук имени удивил бы Колл, если бы у нее остались силы удивляться. Ее удивила бы и многословность Рипли, которая обычно бросается короткими фразами, и все происходящее в целом. И то, что она продолжает сидеть на месте, пока перед глазами безмолвно сверкают настойчиво-красные предупреждения.       – Знаешь, в последнее время я чувствую много такого, на что меня не программировали.       – Обучаешь систему? – звучит едкий голос.       – Скорее, барахтаюсь в свободном падении. С тобой всегда так, Рипли.       Несколько минут они сидят в тишине, смотря, как воздух становится прозрачнее и светлее. Высушенная земля вокруг окрашивается желтоватой охрой. Далеко позади, «Бетти» тоже постепенно приобретает песчаный оттенок. Колл лениво раздумывает, выцветет ли ее собственное покрытие, ее кожа, под ветром, колющим мелкими крупинками.       – В общем, не вздумай умирать, – Рипли поднимается на ноги и тянется за валяющимся рядом оружием.       Колл хочет сказать ей что-то важное, но отключается.