Требования: возраст от 18; Обязанности: Размещение объявлений; -Все расходники предоставляются, Выплата каждый день, гибкий график. Возможно совмещать с учёбой! Требования: активность, трудолюбие, честность.
Таких вакансий — тысячи. Ничего особенного, обычная работа промоутера, на первый взгляд, но… она напряглась, когда взглянула на строку «работодатель»: «Церковь Ордена Гэша». Под ложечкой засосало. Это вполне мог быть её шанс узнать обо всём и понять, как вернуться домой. Ещё не обдумав до конца, пальцы сами набрали номер, указанный в объявлении, а холодная рука приложила телефон к уху. Сидни посоветовала бы не связываться с этим, однако по сдельной оплате отработать один день — всего лишь один! — и взглянуть на всё своими глазами — когда ещё будет такая возможность? Через некоторое время гудки прервались. Почему ей никто не отвечает на звонок? Нахмурившись, Мэрилин допила кофе и прочла адрес. Угол Саут-оф-Маркет и Портер-Стрит. Отсюда можно пешком добраться, главное — решится ли она? Покачав головой, девушка сложила вчетверо газету. А есть ли у неё выход?***
Хм, дом четырнадцать на углу Портер-Стрит… вот и он. С виду — ничего необычного. Персиковый фасад, табличка на углу, ряд машин стоит вдоль дороги. В доме всего две двери, обе — тяжёлые, шоколадного цвета, и ни над одной не указано, где и что находится. Мэрилин озадаченно осмотрелась. Она как-то не так представляла себе церковь… По крайней мере, здание точно должно выделяться. Здесь же — по виду обычный жилой квартал. Пока она вилась у дома номер четырнадцать, одна из тяжёлых дверей вдруг открылась, и оттуда стремглав выбежала, споткнувшись о порог, немолодых уже лет стройная женщина. Тёмные кудри упали ей на лицо. Она непременно бы упала, если бы не Мэрилин. — Осторожно!.. Незнакомка, которую она неожиданно ловко подхватила, подняла пугливый взор — зеленоглазый, конечно, искажавший своим космическим светом реальный цвет глаз. Тонких черт лицо вытянулось, и она, не поблагодарив Мэрилин, вырвалась из её рук и побежала вверх по улице, постоянно озираясь. Зато в приоткрывшуюся дверь девушка увидела то, что было куда интереснее… Она взбежала по ступенькам и вошла в небольшой предбанник зала, где, судя по звучному голосу мужчины, стоявшего на простой трибуне, читали проповедь собравшимся. Да, Мэрилин не ошиблась. Это была самая настоящая проповедь, которой жадно внимали сидящие на скамьях слушатели. Здесь собрались люди разных возрастов, от родителей с совсем маленькими детками на руках до глубоких стариков. Их ничего не объединяло, на первый взгляд: поразительно разномастная аудитория, к числу которой теперь присоединилась и Мэрилин. Кто-то обернулся, когда она вошла и замялась в дверях, но тут же медленно головы вновь обратились к трибуне. До Лины донеслись слова проповедника: — Наше беззаконие, грехи, пороки, самые тёмные помыслы и поступки не остались безнаказанными. Возмездие. Не раз наверняка каждый из вас просил у Господа справедливости, но воздавалось ли должникам нашим истинно по справедливости? Господь хочет, чтобы основанием нашей жизни было упование на Бога и Духа Святого, чтобы мы возлюбили ту жизнь, что он приготовил для нас. Случилось чудо, и каждый, кто искал для себя искушение смерти во грехе, ныне живет не прелюбодействуя в гармонии и радуется новому дню. Мы спасены через веру, и Бог хочет, чтобы мы возрастали в вере, но без послушания мы никто. Не только через любовь, как говорят то иноверцы, даёт Он нам постигнуть законы бытия, но и через сладость наказательную и понимание возмездия. За подобное возблагодарим Орден Ран и Разрезов, священных Хирургов с Той Стороны… Мэрилин опустилась на последнюю скамейку поодаль от пожилой женщины, утиравшей лицо тканевым платком. Священник был похож на католического. Одет в строгую чёрную сутану с белой колораткой-воротничком по шее, сухопарое лицо — одухотворено, глаза фанатично горят. С трибуны он говорил страстно, уверенный в каждом своём слове. -…пусть вас не введут в отчаяние те, кто не уверовал. Уверовавшие в праведности своей обретут истинное предназначение, а все враги их духовные и плотские будут повержены. Аминь… — Аминь, — прошелестело над головами сидящих. Мэрилин промолчала, наблюдая за тем, как причащаются по очереди все прихожане. Они подходят по очереди к священнику, и отче, кажется, даёт им вино… она нахмурилась и присмотрелась. Столпотворения нет, но всё же люди не только отпивают по глотку красное вино из общего серебряного кубка. Они протягивают раскрытые ладони священнику, и тот колет их руки большой иглой — до крови. Во вторую чашу они выжимают из уколотых пальцев каплю крови, после чего подходят к большому алтарю, возведённому в самом тёмном углу зала, и там, прикладываясь в поклоне губами к нему, наконец покидают церковь. Это всё так напоминало секту, что Мэрилин, до того момента разглядывавшая листовки на стенах, наблюдала искоса за происходящим, попросту опасаясь вмешиваться. Идея прийти сюда уже не казалась ей такой прекрасной. Однако к ней уже подошли, бдительно заметив в стенах церкви новое лицо. Женщина в простом тёмно-синем костюме из юбки и жакета, дешёво-хлопачтобумажных, и с простым широким лицом выглядела безумно знакомой, поскольку таких, как она, было множество среди рабочих после сорока пяти лет. — Добро пожаловать в приход Церкви Ордена Гэша, — голос был грудным и глубоким. Она улыбнулась, отчего в уголках глаз прорезались морщины. — Меня зовут Эмили, я помогаю отцу Патерсону присматривать за прихожанами, слежу за общественной деятельностью и делаю подобные нехитрые вещи, которые кто-то, тем не менее, должен выполнять, поскольку отче занят духовными делами и от материальных отвлечён… Мэрилин неловко улыбнулась и кивнула. Всё, чего ей сейчас остро захотелось — выйти из душного помещения, которое было окутано запахом ванили и почему-то — перца… Он дымно щекотал ноздри, его хотелось быстрее вычихнуть или стереть как пелену с лица. — Я так понимаю, милая, вы сюда пришли по объявлению? — Эмили вдруг проницательно взглянула ей в глаза. — Да-да, уж явно не по велению души… все мы здесь так оказались, каждый человек в приходе — волею случая. Здесь нет ненужных людей, всё предрешено волею Господа… Но я вижу, вы пока заинтересованы только в вакансии. Что ж, свободные руки всегда пригодятся! Если уходить, то прямо сейчас, но Лина замешкалась: точно ли она этого хочет, или всё же стоит остаться и узнать больше?.. — Работа у вас будет очень простая, — тем временем спокойно говорила Эмили и притронулась к локтю Лины, двинувшись с места и вынудив и её пойти за собой. — Помочь в написании и распространении церковных текстов, волонтёрская деятельность на фестивалях и общественных мероприятиях, ведение протоколов на общих собраниях. Помочь по мелочам отцу Патерсону, к примеру, купить свечи, иглы и булавки, обновить договор с цветочным поставщиком. Труд благодарный и простой, как я уже говорила, но Церковь готова выделить вам жалованье и даже составить хорошее рекомендательное письмо. Мы сотрудничаем со многими крупными компаниями, чьи кураторы благосклонно относятся к деятельности Церкви и готовы даже засчитать работу в ней за стажировку… И Эмили впрямь назвала несколько известных имён тех компаний, куда без блата или серьёзных рекомендаций не пробиться. Лина вскинула брови. Так может, действительно попробовать? Заняться ей всё равно нечем. Сходить с ума дома — невыносимо. А лучше работы сейчас она действительно не отыщет, стажировки часто не оплачиваются, а здесь даже жалованье начислят. И кроме того — и это самый главный плюс — она постарается узнать больше об этом Ордене и сенобитах, и кто знает, быть может, найдёт способ вернуться домой. — Я бы хотела поработать, — осторожно произнесла она, и Эмили кивнула. — Я предполагала, что вы благоразумны. Приятно, что на вакансию откликнулась такая порядочная девушка, сейчас молодёжь совсем никуда не годится, а те, кто ищет в себе духовный путь к Господу через страдания, конечно, рано или поздно становятся нашими прихожанами. Ведь это, поверьте, лучше, чем уничтожать себя день ото дня алкоголем, похотью и наркотиками, верно? — Да, я с вами согласна, — проронила Мэрилин, про себя усмехаясь. Были, конечно, в её мире в том числе знакомые ребята, который подходили под описанную категорию раздолбаев. Но такими были далеко не все. Подобная категоричность присуща всегда суждениям людей либо глубоко фанатичных, либо глупых, но Эмили глупой отнюдь не выглядела. «Как напоминает секту» — подумалось вдруг Лине. Тем временем, женщина вела её вдоль стен, увешанных плакатами со словами странных слоганов на них. Да откроет небесный огонь пути к праведности. Воскури дымом благодать ангелам Ада. Покайтесь, ибо во грехе своём вы познали искус плоти и духа. И ввергнуты будете в последние наслаждения, и пройдёте дорогой Ада, ибо есть жизнь ваша страдание. Число прихожан постепенно сокращалось. Пока отче принимал их и проводил причастие, Эмили остановилась вместе с Линой неподалёку от высокого тёмного алтаря, которому, как оказалось, кто-то из верующих делал подношения. Сам алтарь представлял из себя квадратный высокий стол, покрытый алой шёлковой тканью. Чёрные, белые и красные свечи были погашены. По углам на покрове тлели палочки благовоний. Две массивные шкатулки стоят по обе стороны алтаря. Рядом с ними — крохотное карманное зеркальце в изящном обрамлении. На фарфором блюдечке что-то лежит. Лина пригляделась и вздрогнула, во взгляде её затаился страх, когда она увидела там человеческие зубы. — А вот и отче освободился! — произнесла Эмили, не обратив внимания на её реакцию. — Ты можешь звать его отец Вейланд… Но когда Мэрилин встретилась взглядом с его карими глазами, ей стало не по себе, а затея прийти сюда уже не казалась блестящей. — По лицу сразу вижу, — произнёс он вдруг на удивление красивым, звучным мужским голосом. — Это юное создание, увы, не в нашу паству. Тогда чем обязаны вашему появлению здесь я и эта скромная обитель заблудших душ? — Мы давали вакансию, отец Патерсон, помните? — голос Эмили зазвучал заискивающе. — Искали помощницу, и вот откликнулась пока лишь эта леди. — Всё верно, вакансия! — руки сложены на животе, взгляд — пустой и холодный, и Лине кажется, что у него самого давно нет души. — Я от мирских дел отошёл, но несмотря на это, они все требуют моего участия. — Совсем немного, отче, — спохватилась Эмили и суетно сжала плечи. — Поскольку других кандидатов пока что нет, быть может, возьмём на карандаш… — Почему нет, — спокойно промолвил отец Патерсон. Сухощавое лицо, обрамлённое тёмными седеющими волосами, дрогнуло в сухой холодной полуулыбке. — Начнём с завтрашнего дня, а сегодня прошу извинить — дела Церкви требуют моего участия…***
Лина возвращалась домой уже ближе к четырём часам в задумчивости. Хотя отец Патерсон и велел подождать завтрашнего дня, но подготовка к работе началась уже сегодня. Эмили купила несколько готовых полуфабрикатов, забила ими морозилку и поставила в духовку один — куриные наггетсы в хрустящей панировке. Сперва быстро приготовила форму, выложила её хрустящим пекарным листом и уже только после принялась готовить… Чем заняться до прихода Сидни? Можно прибраться, можно подыскать закрытую одежду на завтрашнюю работу: о том говорила Эмили. Курица будет готова примерно через час, так что Мэрилин поднялась в комнату и задумчиво отворила дверцы шкафа. Что же ей выбрать? Плечики она складывала на постель, сравнивая одежду между собой и в итоге думая над простым брючным костюмом или закрытым платьем с рукавами-воланами. Но не прошло и сорока минут, как усталость дала знать. Мэрилин присела на краешек кровати и со вздохом упала на спину. Как она вымоталась за эти дни… интересно, будет ли плохо, если она позволит себе подремать хотя бы полчаса? Тело, кажется, потеряло вес, усталые мышцы расслаблялись. Лина прикрыла глаза и вздохнула. Полчаса, не больше… Она проваливалась в сон как в воронку, падала в бесконечную мглу, кружилась и теряла опору, чтобы затем со вздохом резко сесть на собственной кровати и осмотреться. Почему так темно? В окна уже смотрят сумерки. Неужели всё проспала… Но дома слишком тихо, прямо… мертвецки, и Лина насторожилась, всмотрелась и вдруг онемела. Обои. Как странно. Она прежде никогда не замечала, но рисунок их фантастическим образом повторялся и сплетался друг с другом. Ей всегда казалось, что их мотив хаотичен, но теперь она не согласна, ей кажется, что постоянный повтор лейтмотивом преследует всюду… И стоило ей подумать об этом, как стены вспыхнули по контурам рисунков странным, сияющим светом. Дым изошёл от них, точно от пазов в стене, и кажется, вся комната задрожала и покрылась седыми клубами пара. Девушка не смела пошевелиться. В приоткрытую дверь ванной комнаты она прекрасно видела, как сам по себе заработал умывальник, и из крана по белым фарфоровым стенкам тугой струёй хлынула кровь. Комната дрогнула снова, ещё сильнее, ещё неистовее. Точно от этого толчка, кровь из умывальника брызнула на белый кафель. В окна, прикрытые занавесями, хлынул мощный свет, словно бы от фар в ночной полумгле, и в центре комнаты вдруг возникла из ниоткуда шаровая молния и поднялся порыв холодного ветра. Мэрилин вскрикнула, когда ветер сбил её волосы в одну копну, а в складках воздуха, ощутимых до предела, замелькали синие искры… и вдруг из ниоткуда перед ней словно из воздуха выросла мужская фигура. Дым поедал его силуэт. Чёрное гибкое тело покрыто одеждой, и Лине кажется, что в прорезях её видна искалеченная розовая плоть, лишённая кожи… Руки сковало. Страх застил глаза и дышать заставлял через раз. Запах дыма, запах ванили… сладко-обречённый, сопровождаемый коротким странным звуком, точно зубы смыкаются друг о друга и щёлкают. Силуэт делает к ней шаг, просеивает своим телом дым, и физически вне зависимости от того, что испытывает разум, Лина чувствует, как внизу живота зарождается приятный тёплый узел. Короткий стук сводит с ума. Силуэт словно крадётся к её постели и застывает над ней, отчего Лина взволнованно понимает, насколько же он больше, выше и сильнее. Даже этот сон внушает ей безотчётный страх. Кольцо дыма покидает рука. Она тянется к Мэрилин, покрытая чёрной перчаткой, обнажившей лишь два пальца.; они касаются губ девушки, так стремительно, что она не успела увернуться. Мягкую плоть пальцы раздвинули: губы обхватили чужую руку словно против воли самой Мэрилин, и она жалобно взглянула наверх… Дым ударил в ноздри. Стук поглотил слух. Она провалилась в несознание, понимая, что не просто держит во рту длинные мужские пальцы, но ласкает их языком, прихватывает губами. Незнакомец в пелене дыма второй рукой касается её волос, пропускает их сквозь пальцы. Короткие щелчки заставляют Лину вытянуться по струне и податься к руке, когда вторая ловко выхватывает стальную цепь, звеньями острую настолько, что тугой локон остаётся в мужской ладони. — Лина?! … Голос Сидни как набат, зовёт и разрушает странный калейдоскоп запахов и звуков. Странный мужчина тотчас пропал, а сама Лина оказалась сидящей на постели. Недоумевая, она смотрит на ворвавшуюся в комнату подругу. Девушка кашляла и гневно отчитывала Лину, ведь курица сгорела до состояния угольков, и ладно сгорела — по всему дому стелется тонкая дымная пелена. Мэрилин спрятала лицо в руках, тихонько застонала. Как она могла так крепко заснуть и не услышать ни будильника, ни таймера? Но вопрос Сидни заставил её обескураженно поднять голову и смолкнуть: — Зачем ты выстригла себе прядь?..