Потерянная

— Очень интересное место, — с отвращение протянул Тома, оглядывая кухню. Надо сказать, что посмотреть было на что. Посмотреть и тут же помыть себе глаза с мылом. Ни близнецы, ни Пит особой чистоплотностью не отличались. Но если во время их проживания в Норе все следы их крайне свинского характера убирала миссис Уизли, то сейчас делать это было некому. Поэтому в раковине грязная посуда была навалена горкой, на столе валялись крошки, а в холодильник можно было даже не заглядывать. Вряд ли он вообще был включен. Тома скинул с плеч пиджак. Находиться в нем было уже невозможно — в мансарде было слишком душно. Как будто ее обитатели имели что-то против свежего воздуха и специально не открывали окон. Ловким движением он закатал рукава рубашки по локоть и подошёл к раковине, чтобы умыться. Со стороны дивана раздалось копошение, а следом тихий стон боли. Прежде чем обернуться, он тщательно вытер руки о ткань штанов. Рисковать и использовать валяющееся на столе полотенце не стал. — Почему так плохо, — еле размыкая губы пробормотала Корделия. — У тебя температура поднялась, — ответил Тома, а затем добавил, увидев, что она собралась встать: — Лежи. Упаси Мерлин, опять в обморок грохнешься. — Где Пит? Ей было не видно, как Тома скривился. Иначе бы она точно сказала ему пару ласковых. Этот недоумок его раздражал. У него на лбу большими красными буквами было написано: «Тупой как пробка». Он не любил глупых людей. Но Корделия притягивала к себе разного рода тупиц магнитом и стояла за них горой. Будто действительно их любила. — Ушел за помощью. Тома оглянулся по сторонам, пытаясь найти что-нибудь, из чего можно было бы сделать холодный компресс для Корделии. Но не нашел ничего, кроме того подозрительного на вид полотенца, так и валяющегося на столе. Пришлось взять его, брезгливо зажав двумя пальцами. — Причем ушел в прямом смысле этого слова. Как так получилось, что твой друг не сдал экзамен по аппарации? — Долгая история, — пробормотала она, переворачиваясь на другой бок. Лба коснулось что-то холодное. Корделия раскрыла глаза, и взгляд тут же наткнулся на Тома. Он сосредоточенно промачивал ее лицо мокрым полотенцем. Такой спокойный, с плотно поджатыми губами. Получить подобное проявление заботы от такого как он — странно, как минимум. Не услышать при этом поток уничижающих эпитетов — странно вдвойне. Но ведь и ее редко можно было увидеть в таком беспомощном положении. — Почему Кассандра сказала, что темная магия чуть тебя не погубила? Слова застыли в воздухе. Тома замер, а на его лицо набежала тень боли. Она плескалась в глубине его темных глаз, виднелась в скоплении морщинок, собравшихся на лбу. — Сейчас не подходящий момент для обсуждения моего прошлого. — А когда будет подходящий? — Никогда, — припечатал Тома, почти по-волчьи оскалившись. Он поднялся с места слишком резко и отбросил в сторону полотенце. Прошлое должно оставаться в прошлом. Зачем его ворошить, зачем бередить старые раны, которые только недавно начали заживать? Тома чувствовал, как внутри начала клубиться злость. Она нарастала волнами, а ярость плотной пеленой застилала глаза. — Ты знаешь обо мне все. Я о тебе — ничего, — наседала Корделия, приподнявшись на локтях. — Это нечестно. Мы команда и долж… — Команда? — он резко обернулся. — Тебе жар остатки мозга расплавил, убогая? Никакая мы не команда. Я оставлю тебя умирать, если спасать тебя будет не в моих интересах, поняла? И уж тем более я никогда не стану рисковать ради тебя своей жизнью. Мы не команда. Ты — балласт, за которым Кассандра мне приказала приглядывать. А если ещё раз ко мне в душу полезешь — без сожаления сдам тебя аврорам! Корделия такой тирады не ожидала. Она растерянно моргнула несколько раз, прежде чем снова лечь на диван. Тома походил на раненого зверя. Метался из угла в угол, не в силах совладать с эмоциями. Напуганный, поломанный, потерянный. Как и она. Только он этого признавать не хотел. Храбрился, хохорился, а на деле был готов расплакаться при одном лишь упоминании о своем прошлом. Корделия видела это. Рыбак рыбака, как говорится. Она не готова была забыть боль, навсегда застывшую на обезображенных лицах родителей. Залитая кровью гостиная до сих пор стояла перед глазами. А чувство вины так и тянуло вниз грузом. Если бы только не отмахнулась тогда от матери. Если бы не пошла на этот проклятый экзамен. Сейчас она уже и забыла о том, что когда-то мечтала стать мракоборцем. Это казалось таким неважным. — Что бы там ни было, Тома, мне жаль, что это принесло тебе боль. — Не говори о том, чего не знаешь! — огрызнулся он и вышел из комнаты, не забыв выключить свет. Следующие минут сорок для Корделии прошли в забытье. Она то засыпала, чувствуя, как все тело наливается свинцом, то просыпалась и тупо пялилась в потолок. Фред и Джордж, а она не сомневалась, что это именно они, налепили на него звёзд — они светились в темноте зеленоватым сиянием. Как в детстве, когда они впятером лежали на траве рядом с Норой и смотрели на звездное небо. Но в какой-то момент ее окончательно разбудил тяжёлый топот. Кто-то поднимался по лестнице вверх и вскоре оказался в комнате. — Нужно уходить, — это был Тома. Он зажёг свет в комнате и мгновенно оказался рядом с диваном. — Твои друзья прислали патронус. — Что случилось? — мозг после сна работал плохо, поэтому она даже не сопротивлялась, когда его руки начали поднимать ее с дивана. — Мракоборцы нанесли визит твоим друзьям в Норе, а сейчас они направляются сюда. Нужно уходить. Он без особого труда поднял ее на руки. Выключив свет в комнате и закрыв дверь, он быстро начал спускаться по ступеням, стараясь не упасть вместе со своей ношей. В магазине было темно и тихо. Как будто они вдвоем лишились сразу двух органов восприятия: слуха и зрения. Но ко мраку глаза вскоре привыкли. Даже можно было различить очертания полок и стеллажей, на которых располагался товар. — Кто прислал патронус? — Я, по-твоему, знаю патронус каждого твоего друга? — Тома злостно оскалился. Тон его голоса сменился с обеспокоенного на раздраженный. Но, несмотря на это, говорил он все также вполголоса, будто боясь, что его могу услышать; в тишине магазина его речь и правда казалась громогласной. — Кто это был? — настаивала она. Почему это было для нее так важно, — она не знала. Как будто бы что-то изменилось, зная она Джордж это, Пит или Фред. — Какое животное? — Уродливое такое, — он задумчиво повел плечом. — Гиена, кажется. Осмыслить услышанное она не успела. На улице раздались голоса, в окнах забрезжил свет от волшебных палочек. Тома напрягся. Они уже стояли внизу, у самого основания лестницы, и не знали, в какую сторону податься. Это был уже не страх — в калейдоскопе всех красочных событий этого дня для него уже не осталось места. Они запаниковали, но не испугались. И что было бы в этой ситуации лучше, сказать трудно. — Тут есть черный ход? — Понятия не имею, — раздраженно отмахнулась Корделия, а потом задумалась. О любви Фреда и Джорджа к тайным проходам, переходам и туннелям знал абсолютно каждый, кто был с ними знаком. В Хогвартсе они знали каждую лазейку и гордились своей осведомленностью неимоверно. Так может, и здесь без этого не обошлось? — Хотя, зная близнецов, — вполне вероятно. Но мне об этом ничего не известно. — Куда твои друзья могли бы спрятать тайный ход? — Тома быстрым шагом прошел в другую комнату, за стенкой скрываясь от обзора окон и входной двери. — Думай, убогая! — Да я весь день только и делаю, что думаю! — огрызнулась она. Тем не менее, взгляд скользнул по магазину, пытаясь разглядеть хоть что-то в его темноте. В его внутреннем убранстве было что-то зловещее. Это при свете дня, когда толпы посетителей заполняли комнаты, магазин казался ярким, весёлым и дарящим людям радость. А сейчас красок не было. Он был сер и уныл. По-настоящему зловеще в темноте смотрелись улыбающиеся рожи клоунов и все эти нелепые игрушки, вроде бумажных драконов на потолке или деревянных масок животных, висящих на стенах. И ещё эти парящие под потолком ярко-красные руки, пальцами указывающие направление нужного отдела. Она тряхнула головой, вновь обводя помещение взглядом. Что-то упорно не давало ей покоя. Выделялось, если можно так сказать, из всего этого абсурдного хаоса. Как будто кто-то намеренно оставил ей подсказку, которую она никак не могла отыскать. — Мерлин, это же оккамий! — кажется, чересчур громко воскликнула Корделия и в следующий же момент испуганно закрыла себе рот рукой. — Оккамий, Тома! — И что? — огрызнулся он. — Я, по-твоему, их не видел никогда? — Нет, ты не понял! Она несколько раз ладонью стукнула его по плечу, требуя опустить на землю. Поврежденную ногу она предусмотрительно поджала, а одной рукой вцепилась в Тома. В дальнем конце комнаты волшебному существу был посвящен целый стенд. Множество мягких игрушечных фигурок стояло на полках. Висящая рядом табличка гласила, что игрушку нужно погладить — тогда она увеличиться в размере. Прямо под полками стояла внушительных размеров корзина, доверху наполненная серебряными яйцами.

Вырастить оккамия в ванной? Легко! Положи яйцо* в воду, не трогай его. Подожди ты дня три, чтоб он успел подрасти. Готово! Теперь он футов пятнадцать — смотри!

*Не является продуктом животного происхождения

Табличка с шуточным стихотворением была прикреплена к корзине так, чтобы сразу бросаться в глаза. Но привлекло внимание Корделии совсем не это. На стене над стеллажом висела небольшая картина. Не совсем в том классическом понимании слова, которое тут же приходит на ум. Она не была написана красками, на ней не было следов туши или угля. Это было скорее маггловское изобретение, которым развлекались дети. И размером она была чуть больше кирпича. На ней был изображен оккамий, и он менял положение своих крыльев в зависимости от угла зрения. У магглов это называлось стерео-картина, и откуда она взялась у Фреда и Джорджа, приходилось только догадываться. Но она, висящая одиноко на стене, смотрелась довольно комично. — Мы здесь не на курорте! — прошипел прямо на ухо Тома и неожиданно одним движением резко опустился на пол, а за собой утянул и ее. Ослепляющая боль прошла вверх по ноге от вывихнутой лодыжки, и Корделия вскрикнула от того, как сильно она прострелила. Кто-то начал дёргать входную дверь, поворачивая в разные стороны ручку. Голоса слышались уже совсем рядом. Перед глазами от боли потемнело, а приток кислорода к лёгким как будто перекрыли. Но спустя мгновение она несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, чтобы успокоиться. Нога все ещё пульсировала, но уже не настолько сильно. — Знаю! Просто… — она задумчивым взглядом вновь обвела этот необычный уголок, задерживаясь на картине. — Мой патронус — оккамий. Это не может быть совпадением! — Ну так узнаешь об этом у своих женишков после того, как мы отсюда выберемся! — он крепко зажмурился, словно в попытках придумать что-то вразумительное. Но ничего не получалось, отчего Тома начинал злиться ещё больше. Впрочем, наблюдать за его потугами Корделии было совсем не интересно. Ее внимание почему-то снова и снова возвращалось к картинке с изображенным на ней оккамием. Стараясь не тревожить ногу, она доползла до стены, а затем, держась за нее, поднялась, чтобы оказаться с картинкой на одном уровне. Если наклонить голову влево — оккамий взмахивает крыльями вверх, а если вправо — вниз. — О, Мерлин! — она наклонила голову ещё дальше вперёд, чуть ли не утыкаясь в стену носом. — Смотри, там же дверь! Вот так ее нет, а так — есть! — Просто прекрасно, — буркнул Тома. Корделия коснулась оккамия рукой, чуть надавливая на картинку. И та поддалась. — Добро пожаловать, дамы и господа! — раздался громогласный и слишком знакомый голос. Дверь открылась, а на пороге появился один из близнецов. В темноте невозможно было точно разобрать, кто именно это был. — Чувствуйте себя как дома, но не слишком. Нам завтра ещё открываться. В этот же момент отъехала в сторону часть стены вместе с полками, а на ее месте образовался проход. Небольшой, но если встать на четвереньки — вполне можно было бы пройти. — Мистер, будьте аккуратны с этой клеткой! — весело прокричал рыжий. В следующий же момент раздался сильный грохот, а затем, видимо та самая клетка, с громким шумом и визгом начала кататься по полу. — Я же предупреждал! Карликовые пушистики не очень любят, когда их тревожат! — Это безопасно? — шепотом спросил Тома, пытаясь не обращать внимание на возню в другом конце магазина. Мракоборцы уже давно разбрелись по всему помещению, и это было вопросом времени, когда они доберутся сюда. — В этом магазине ничего не может быть безопасным. Тома пропустил ее вперёд, позволяя пролезть враскорячку и вперёд спиной, чтобы волочить больную ногу за собой. Когда он полез сам, в комнате раздались шаги. — Быстрее! — шикнула Дели, заметив свет от волшебной палочки где-то за его спиной. Тома сморщился, когда головой случайно задел паутину. Она порвалась и осталась свисать с его волос. В ладони впивались мелкие камни и песок, а глаза слезились от количества пыли. — Шевелись! — Заткнись! — сквозь зубы прошипел он, наконец оказываясь в проеме полностью. Туннель был для него слишком узеньким и маленьким, так что, даже двигаясь на четвереньках, Тома пришлось пригнуться. Особенно смешно было наблюдать за тем, как он корячился для того, чтобы закрыть проем. — Чтобы я ещё хоть раз… — начал было он свою тираду, чуть ли не скрипя зубами от злости. Но договорить не смог — в нос попала пыль, и Тома громогласно чихнул. — Как думаешь, мистер-я-знаю-все-на-свете, здесь хорошая звукоизоляция? Он бросил на нее полный раздражения взгляд, но промолчал. Дальнейший путь они проделывали в тишине, стараясь лишний раз не издавать посторонних звуков. — Там впереди свет, — шепнул Тома. Корделия обернулась. Выход не был закрыт. Но настораживало совсем не это, а раздающиеся с той стороны голоса. Они звучали приглушённо, и разобрать слова или определить говорящего было невозможно. — Чё-ёрт, — протянул Тома раздражённо, а в следующий же момент слишком резко дёрнул голову вверх и ударился ею о потолок. Корделия испуганно замерла. Голоса на том конце тоже замолкли. Когда ее сердце от испуга уже было готово провалиться куда-то в область желудка, в проеме показалась рыжая шевелюра. — Вы долго! — парень ухмыльнулся от уха до уха и просунул в проем руку, позволяя Корделии в нее вцепиться, а потом буквально выдернул ее наружу. Обладателем рыжей шевелюры оказался Джордж Уизли, а его собеседником — Пит. Оба были так рады ее видеть, что по очереди сжали в своих объятиях почти до хруста костей. — Как я соскучилась! — приглушённо пробормотала Корделия, уткнувшись Джорджу куда-то в область шеи, когда он на радостях подхватил ее на руки. После этих слов его он сжал ее в объятиях крепче. — А мне порцию объятий? — весело протянул Пит, выглядывая из-за плеча Джорджа. Корделия не смогла сдержать смешок, а сама готова была расплакаться от счастья. — Как вы узнали, что мы будем здесь? — вопрос так и вертелся на языке, но задать она его смогла, только когда Пит наконец поставил ее на землю. — О, это было совсем не трудно, — махнул рукой Джордж, но потом все же пояснил: — Мы были уверены, что ты догадаешься о наличии тайных проходов в нашем магазине. — Но ведь этот… — На некоторых из них мы испытали наше новое изобретение. Название у него пока ещё нет, да оно и не запатентовано все ещё… Это такие чары, которые влияют на твое восприятие. Тебе показалось будто что-то не так, и ты действительно была права, — Джордж задумчиво взмахнул рукой, не зная, как правильно выразить свою мысль. — Эти чары должны заставить человека взять или потрогать, или, в твоём случае, нажать на предмет, на который они наложены. Мы наложили их на ту картинку с оккамием, — он улыбнулся от уха до уха, а потом чересчур весело добавил. — Как она тебе, кстати? — Ты сказал на некоторые? — Ну, пришлось надеяться на твоём любопытство. Вряд ли ты бы смогла пройти мимо стенда с оккамием. — И как давно вы их наложили? — Пару недель назад. Ещё даже не испытывали их. Корделия возмущенно несколько раз открыла и закрыла рот, а Джордж, кажется, осознав, что сказал, неловко почесал затылок. — Вы опять использовали меня в качестве подопытного кролика?! — она резко повернулась лицом к Питу, который побледнел на глазах. — И это снова была твоя идея?! Он помотал головой в разные стороны и слегка стыдливо улыбнулся, так что сомневаться в его участии в этой авантюре не приходилось. Тома вылез следом спустя несколько минут. Шкодные улыбки на лицах парней тут же померкли, но он тоже был не очень рад их видеть, о чем свидетельствовало выражение его лица. Однако интерес к ним он тут же потерял и принялся тщательно отряхивать свою одежду от следов пыли и паутины. — Эй, Дел, ты где подобрала эту принцесску? — весело спросил Пит. Она бросила на него осуждающий взгляд. — Тома много раз спасал мне жизнь. Я перед ним в долгу. Пит закатил глаза, а Джордж с готовностью протянул новому знакомому руку. — Джордж Уизли. — Тома Йордан, — на рукопожатие он ответил, а спустя мгновение поспешил добавить: — Не буду врать, что рад знакомству.

***

— Ох, милая моя! — вокруг лежащей на диване Корделии во всю суетилась миссис Уизли. Для начала она дала ей какую-то мерзкую на вкус настойку, которая тут же сняла ей жар. А следом, практически сразу ей пришлось заглотить зелье, справляющееся с вывихами. — Ну ничего, через пару часов все пройдёт. Остальные представители семейства Уизли, а так же Гарри и Гермиона, убирали причиненный мракоборцами бардак. Сказать по правде, работы было невпроворот. Ребекка сидела рядом и держала сестру за руку, не желая отпускать ни на секунду. Столько всего хотелось рассказать и обсудить, столько всего нужно было узнать! — Ребекка, мне больно, — шепнула ей Корделия, когда та сжала руку слишком сильно. — Прости, — прошептала она одними губами. Тома сидел за столом. Когда перед ним поставили тарелку с едой, он на нее практически набросился. Кажется, сегодня он совсем забыл такое слово, как «манеры», потому что его чавканье Дели слышала даже с дивана. — Ну все, а теперь отдыхай, — миссис Уизли закончила обрабатывать ее царапины и на секунду остановилась у того места, где лежала голова Корделии. — Как же ты изменилась, милая. — Я все такая же, миссис Уизли, — она улыбнулась самыми уголками губ, но, честно говоря, ей было совсем не до смеха. — Спасибо за помощь. — Отдыхай, — миссис Уизли положила ей на щеку свою теплую ладонь и в мимолётном жесте наклонилась, чтобы оставить на лбу Корделии поцелуй. Говорят, что не бывает чужих детей. Тот, кто это сказал наверное был женщиной. Такой же, как и миссис Уизли, для которой все дети, что гостили в ее доме, были как родные. Она любила Гарри и Гермиону так же сильно, как любила Рона и Джинни, а Корделию, Пита или Бо так же, как Фреда или Джорджа. В ее сердце любви было столько, что ее хватало каждому живому существу. В доме миссис Уизли никто и никогда не чувствовал себя обделённым, ненужным или одиноким. — Я позову Пита, чтобы он помог тебе подняться наверх, — она напоследок грустно ей улыбнулась и ушла, оставляя после себя лишь лёгкий аромат выпечки. Однако ее слова долго ещё не выходили у Дели из головы. «Как же ты изменилась» Когда тебе такое говорят, не задумываться об этом просто невозможно. А что же, собственно, изменилось? Может, в Болгарии она слегка загорела? Волосы могли слегка пожелтеть на солнце. Или дело все же не во внешности? Может, ее взгляд стал жёстче или выражение лица — суровее? Что же вы имели ввиду под этими словами, миссис Уизли? А самое главное, что же ей со всеми этими изменениями делать? Пит подкрался к ее дивану совсем незаметно. От него за милю разило сигаретами, и это казалось правильным. От Пита должно пахнуть сигаретами и лимонными шипучками, от Фреда и Джорджа — порохом, а от Бо — лавандой. Так она чувствовала, что никогда отсюда не уезжала. — Готова? — Да, — пробормотала Корделия и в следующий же момент оказалась на его руках. — Только не реви, дуреха, — протянул Пит, заметив этот взгляд. У Дели в глазах стояли слезы, а затем тихо-тихо себе под нос добавил: — у тебя ж от сырости плесень может вырасти. Она не смогла подавить смешок и лбом уткнулась ему в плечо. — Что это? — Мне мама так говорила. Корделия понимающе кивнула, а на футболке Пита в следующий момент начало образовываться мокрое пятно.

***

— И Ингбли возвращает квоффл Уилсону! — кричал комментатор. — Джони Уилсон… перед ним только голкипер… Бросок! а-а-а. Вратарь Квиберонских Квоффельеров поймал мяч и кинул его своей команде. Трибуны ревели, болельщики обеих команд затягивали песни, одна громче другой и каждая сторона на свой лад. От этой какофонии звуков могло бы быть неуютно, но Бо чувствовала, что она наконец-то в своей тарелке. — С квоффлом Лоран, Венсан Лоран приближается к кольцам, он уже недосягаем для бладжеров, перед ним только голкипер… Восторженный рев на трибуны Квоффельеров. Квоффл пролетел прямо между рук вратаря Метеоров, угодив в среднее кольцо. — Квоффельеры забили гол, но Метеоры все ещё впереди! — раздался голос комментатора среди воплей и свиста болельщиков. — Счёт пятьдесят — тридцать, а до конца первого тайма между тем остаётся всего десять минут! — Мяч у Картера, и он стремительно продвигается вперед, — голос комментатора буквально тонул в гвалте. — И снова Лоран, — орал он, — пасует Дюпону, Дюпон обходит Тейлор Вебер… Давай Ингбли! Нет, Дункану Ингбли не удалось перехватить квоффл. Так-так, отличный бладжер от Мура, и Лоран роняет квоффл, его подхватывает Вебер… и тоже упускает… с квоффлом Виардо, капитан Квиберонских Квоффельеров. Виардо несет квоффл, летит к кольцам… голкипер Метеоров вновь упускает квоффл. Годар сегодня не в форме! Так-так, подождите, что это? Кажется, на поле происходит замена! Тренер Метеоров сажает Джони Уилсона на скамью. Кто же выходит вместо него? Ого, неужели это Пенелопа Браун! Кажется, на поле мы не видели ее целый сезон! Не растеряла ли она хватку? И Пенелопа демонстрирует нам крайне неприличный жест, дамы и господа! Кажется, игра становится все жарче, ведь все мы помним крайне жесткий стиль игры Браун! Трибуны Метеоров ревели, а пение их голосов напрочь заглушало Квоффельеров, несмотря на то, что счёт у них был равный. — И Дюпон снова уходит от Ингбли и устремляется к кольцам… Годар отбивает мяч, молодец! Со стороны Квиберонских трибун раздался протяжный стон, а прямо рядом с Бо раздались громкие свистки и аплодисменты, и Метеоры запели громогласнее. — Вебер финтом оставляет позади Дюпона, уходит под Виардо — отличный вираж, Тейлор! Обводит Лорана, она мчится к кольцам, вперед, пас Ингбли… ГОЛ! Шестьдесят — пятьдесят в пользу Метеоров! Бо радостно засвистела, поддерживая всеобщую радость. — …Дюпон отдает Лорану, Лоран — Виардо, Виардо возвращает его Дюпону… Ингбли перехватывает квоффл, пас на Вебер, прекрасно… но нет, ее настиг бладжер Мерьеля, и вновь мяч у Дюпона… Вдруг неожиданно трибуны Метеоры разразились восторженными воплями, с вместе с ними прямо в микрофон заулюлюкал комментатор. — Бартон Бирч поймал снитч! Ловец Метеоров поймал снитч прямо за две минуты до конца первого тайма! А это значит, дамы и господа, что на второй мы с вами уже не встретимся! Бо двигалась по течению толпы, стремясь покинуть трибуны. Давка была ужасная, но люди вокруг были так счастливы! Продолжали радостно кричать, переговариваться и махать в воздухе флагами Метеоров. Однако на входе стадиона все уже не было так радостно, потому что болельщики двух команд решили затеять потасовку, и только чудом дело не дошло до непростительных — их успели разнять. Бо остановилась у ларька, в котором продавали засахаренные крылья бабочек. В Англии они были не очень вкусными, а вот в Америке их делали просто превосходно. Не настолько сладкие, чтобы оставить во рту неприятную оскомину, но и не слишком пресные, чтобы ощущалась горечь самих крыльев. Дункан нашел ее сам, когда сладость уже была наполовину съедена. — Скажи, ты читала о том, что случилось с Фичбургскими зябликами? — начал он издалека, незаметно стырив из тарелки Бо одну сладость. — Ммм, — она задумалась. На улице уже было не так много людей, но им с Дунканом все равно пришлось остановиться, когда на него толпой налетели болельщики, требуя автограф. Каждому он подарил свою улыбку, а с особо разговорчивыми успел обменяться парой слов. Ушли они только спустя минут пять, и тогда Бо продолжила: — Что-то слышала. Майкл, кажется, говорил, что у них охотник использовал допинг. — Да. Знаешь, что это значит? — Что они выгонят его из команды, — она резко остановилась и повернулась к Дункану лицом. — К чему ты ведёшь? — Случилось так, что капитан Зябликов мой старый друг… — Нет, — Бо побледнела на глазах. — Ты не мог, Дун! Он ей не ответил. Только подмигнул, а потом помахал кому-то за ее спиной. — Не подведи, — Дункан положил свои широкие ладони ей на плечи и резко развернул к себе спиной. — Привет, Колин! Парень, который к ним подошёл, был едва ли старше самой Бо. Он был чуть ниже Дункана, но зато широк в плечах и довольно крепок. И все было бы ничего, только выражение его лица была настолько грозным, что по ее спине невольно пробежал холодок. — Здравствуй, Дун, — они пожали друг другу руки. — Это тот охотник, про которого ты говорил? — он внимательно осмотрел Бонни с ног до головы, а потом прищурился, останавливаясь в области ее ног. — Хиленькая она какая-то, Дун. Уверен, что не знаешь лучше? — Уверяю тебя, Колин, охотника лучше нее ты не найдешь, — он панибратски закинул руку ей на плечо и притянул ближе. — Играет не хуже Хайнриха Шрёдера. — Он играл сто лет назад, Дун. — Но с тех пор лучше него нет никого, верно? Колин ещё раз окинул фигурку сжавшейся Бо скептическим взглядом, а затем махнул рукой в сторону стадиона. — Пошли, Шрёдер. Посмотрим, на что ты способна. Бонни, однако, испуганно вцепилась в руку Дункана и отпускать ее, кажется, не собиралась. Она все ещё плохо понимала, что происходит, но от испуга не могла вымолвить ни слова. Во что он ее втянул? — Она же не тупая, Дун? — Не тупая, — огрызнулась Бо, наконец подавая голос. Почувствовав, как Дункан сжимает ее руку, она нехотя добавила: — Извините. Я просто не люблю трепаться не по делу. — Тем лучше, — он хмыкнул и протянул ей руку. — Я Колин Моррис, капитан Фичбургских зябликов. — Бонни Торнтон, — она ответила на рукопожатие. — Выпускница Когтеврана и бывший школьный капитан команды по квиддичу. Он удовлетворенно кивнул и снова указал в сторону стадиона. — Покажи что умеешь, и я подумаю над тем, чтобы взять тебя в команду.

***

Просыпаясь утром, Корделия никак не думала, что так сразу увидит перед собой лица друзей. Два из них были абсолютно идентичны, а вот третье, которое находилось посередине, заметно от них отличалось. Но выражения на них у всех троих были до невозможности шкодные. — Какого чёрта? — Не могли дождаться, когда ты проснешься! — ответил ей один из близнецов, которого спросонья опознать она не смогла. — Дождались? — прохрипела Корделия. — Теперь проваливайте! По утрам мне меньше всего хочется наблюдать ваши хитрые рожи. — Ой-ой-ой, — Пит закатил глаза. — Ты свою-то рожу видела? Одинокая нога высунулась из-под складок одеяла и ударила Пита прямо в грудь, так что он слегка подался назад. Один из близнецов рассмеялся, взлохмачивая ему волосы. — А ты чего смеёшься? — Корделия резко перевела на него взгляд. — Ты, Фред, на первом месте моего чёрного списка. — Я — Джордж, — пропел он, невинно хлопая ресницами. — И кто-то на это до сих пор покупается? Она откинула в сторону одеяло и приняла сидячее положение. Мальчишки тоже поднялись с пола, предусмотрительно отходя подальше от ее постели. Вывиха как не бывало. Она снова могла двигать ногой в разной стороны, не испытывая при этом ужасной боли, к которой за целый день успела привыкнуть. Корделия улыбнулась от облегчения. Но потом, когда она подняла взгляд вверх и заметила, как все это время смотрел на нее Фред, — тут же посерьёзнела. На его лице было какое-то непередаваемое, трогательно-нежное выражение. И взгляд добрый-добрый, как у самого преданного пса. Она поднялась. Немного пошатнулась в сторону, по привычке подогнув ногу, но тут же выровнялась. Их разделяли считанные шаги — протяни руки и дотронешься. Джордж и Пит отошли к двери и даже завели какой-то разговор. Видимо очень хотели дать им побыть наедине. Жаль только, что значение этого слова понимают они не очень хорошо. Вот он Фред. Совсем рядом. Такой родной и теплый. От него пахнет шоколадом и совсем чуть-чуть — порохом. В его объятиях — дом. Она точно это знала, пускай даже не бывала в них так давно. Фред развел руки в стороны, будто приглашая уткнуться носом в колючую ткань свитера и наконец почувствовать тяжесть таких родных рук на своих плечах. Но он, как всегда, забыл одну маленькую, почти незначительную деталь. Обижаться Корделия Морган могла очень долго. И иногда очень болезненно для окружающих. Первый удар Фреду пришелся в пах — она зарядила ему прямо с колена. Он издал болезненный стон и согнулся пополам, схватившись руками за место удара. Теперь они стали почти на одном уровне, поэтому в следующий же момент плотно сжатый кулак заехал ему по носу. Папа учил ее всегда стоять за себя. Особо приставучих — бить в пах, а тем кто обижает — разбивать носы. И Фредерику Уизли, к сожалению, очень не повезло оказаться сразу в двух категориях. — Ты что творишь, дурная? — пробормотал он, проводя ладонью над губой, куда хлынула кровь из разбитого носа. — Как я сказала, Фред, — она специально выделила его имя. — Ты сейчас находишься на первом месте в моем черном списке. Поэтому держись от меня подальше. Целее будешь.