Midnight Illusion (Полночная Иллюзия)

      Рассвет.       Мерцание звёзд померкло в драгоценном золоте. Наконец-то долгожданный рассвет сменил долгую ночь на Гардиан.       День за днём, как в неизменном законе, пробуждалось солнце, готовясь отдать миру свой поцелуй. Как тот, которым одаривают девицу, погрязшую в порочности… — Ри… ки…       Чуть слышно проговорил Юнка, вцепившийся за край униформы Рики. — Что случилось? Ты опять это сделал?       Глаза Рики расширились от удивления. Юнка стыдливо опустил голову и сильнее сжал ткань. — Ничего не поделаешь. Давай снимай их.       Юнка бросил мокрые штаны и майку в корзину для белья. Затем Рики поднялся на второй ярус, чтобы поменять пелёнки, а Юнка возился где-то внизу. Переодевшись, он стал терпеливо ждать Рики.       Привычная картинка с утра… Если можно так сказать. И любопытные глазки, наблюдавшие в стороне, не исчезали.       Прошло две недели с той поры, как Рики приставили к Юнке в роли Старшего Брата. Тогда-то, что вполне ожидаемо, Блок F погрузился в до жути полную тишину. Она распространялась и оседала, как залитый в яму бетон. — Юнка, ты так… Беспокоишься о чём-то?       Каждое утро у Юнки всегда были красные глаза.       Поначалу Рики думал о красноте его глаз, как результат рёва Юнки ночь напролёт под одеялом, но похоже, что это не так. Так прошло три дня, и Рики начал волноваться.       Может, Мать тоже донимала Юнку тем же вопросом? Юнка открывал и закрывал рот, будто бы пытался что-то сказать, но, так и не успев сложить их в цельные предложения, слова разлетались с дрожащих губ в разные стороны.       Как бы там ни было, Рики не был ни зол, ни разочарован Юнкой. Как-никак он Старший Брат и принимать подобные вещи такими, какие они есть. Его роль временна, и Рики понимал это. Поэтому Рики не был заинтересован в борьбе с Асутой и не обращал внимания на Харуку.       Зато роль Старшего Брата… Она оказалась довольно хлопотной. Это то, что он уяснил.       Вдруг Рики почувствовал, как кто-то сильно потянул его за одежду. Он медленно обернулся. И… — Юнка писается в штаны, когда Харука плачет.       Мгновенно глаза Рики широко распахнулись. Было странным не то, что ему пытались сказать, а то, что это сказал именно Шелл.       Из-за загадочной и сложной болезни Шелл был намного меньше и более хрупким по сравнению с остальными Десятилетками. Поэтому, если сказать кому-то неосведомлённому, что Шелл одногодка четырёхлетнего Юнки, то он бы безоговорочно поверил в это.       Более того, его считали аутистом и верили, что он эмоционально привязан к Робби, и только к нему. В Блоке F Шелл, как и Рики, хоть и по другой причине, считался изгоем. Рики никогда не видел, чтобы Шелл общался с кем-то, кроме Робби. Никогда. Именно по этой причине Рики пригляделся, чтобы убедиться, что это действительно Шелл. — Ч… Что?..       Несмотря на испуганный голос Рики и то, что он был явно растерян, никто не решил подшутить. Все также находились в состоянии шока. — Плачет. Съедена монстром. Харука плачет.       Более настойчиво повторил Шелл.       Рики не знал, как реагировать. Утверждение, что Харуку съел монстр и она плачет… Рики понимал слова Шелла, но не их смысл.       Да и вообще, какая связь между этим и проблемой мочевого пузыря Юнки? На полностью сбитом с толку Рики желваки напряглись сильнее, и он окончательно замолчал.       Из-за этого Шелл как капризный ребёнок разошёлся ещё больше. — Харука плачет. Юнка писается.       Раз за раз повторяя это, он вплотную прижался к Рики. — Эй, эй…       Из-за причудливо-маниакального поведения Шелла Рики инстинктивно отпрянул от него. Странное происшествие посреди суматошного утра. Рики и Шелл. Как два главных действующих лица, выступающих на сцене, приковывали взгляды окружающих в Блоке F. Двое отрешённых совершенно не обращающих внимания на потрясённую публику…       Первым, кто пришёл в себя, был Робби. Это было очевидно. — Шелл!       Когда раздался громкий голос, Рики, в непривычной манере, вздохнул с облегчением. В подобные моменты, нужно было искать иные пути, чтобы разобраться с Шеллом. Поскольку, казалось, что от одного толчка в его узкую грудь, рёбра Шелла могли сломаться. Поэтому Рики не мог просто встряхнуть его. — В чем дело? Ну чего ты… Иди сюда.       Робби не мог скрыть смятение в голосе. Рики ощущал, как под пристальным взором, который был направлен на него, скрывалась какая-то обида. — Шелл…       Робби схватил Шелла за руки и попытался оттащить его от Рики. Но Шелл крепко держался за форму Рики обеими руками и отказывался отпускать. Эта ситуация, происходящая на глазах у всех, ещё больше вызвала раздражение Робби. — Шелл, я сказал: «иди сюда».       не отступая, Робби продолжал держать Шелла. В следующую секунду он сразу же, как парализованный, застыл от удивления, когда его руки с неожиданной силой откинули в сторону.       В этот момент, казалось, этаж замер; что средь удушающей тишины, можно было бы услышать падающую булавку.       Никому, кроме Робби, Шелл не открывал своё сердце, и тут впервые открыто он отверг Робби. Невозможно поверить глазам. Робби был не единственным, кто сомневался в них.       Всегда рассеянный взгляд Шелла теперь был неотрывно прикован к Рики, как будто он схватил Рики без намерения отпустить. — Я знаю. Харука плачет. В тёмном месте. Там никого. Она одна. Ей страшно, ей холодно.       Атмосфера накалилась до предела.       Весь этаж оцепенел. Избавившись от рук Робби и полностью игнорируя его, Шелл вцепился в руку Рики. Словно у Шелла диагноза аутизма никогда и не было, из его рта посыпались слова: — Понимаешь, монстр приближается. Большой белый монстр. Поэтому Харука испугалась и убежала, но напрасно. Её поймали и съели. Хрум-хрум-хрум, съедена до последней косточки. Страдающая. Напуганная. Харука… Боль, страдания до дрожи, и никто не слышит. Я знаю. Я расскажу. Рики, тебе. Всё. И тогда… И тогда Рики избавиться от монстра. Верно? Рики сильный, Рики большой, самый сильный, самый красивый… Такой прекрасный. Но Юнка напуган, так напуган… Сам знаешь, писается.       Всё это казалось очень странным. Никто и слова сказать не мог, не то, что пошевелиться. Одна колеблющаяся… Тишина. Настолько было это странным, что спокойно сравнилось бы с давно забытым, электрическим проводом, который необъяснимым образом заискрился от перегрузки тока и начал зловеще сверкать.       Давящая тишина не спадала.       Всеобщее внимание было приковано к Шеллу, казалось, все ранние ограничения сходили на нет, страсть говорить увеличивалась.       Произнесённые слова стали приобретать смысл. Ошеломлённые, все, затаив дыхание, смотрели на Шелла.       Затем.       До боли в затылке, тишина вокруг давила на Рики, вызывая тошноту. Вдруг Рики пронзила острая боль в носу.       Что-то густое и тёплое потекло из него. Рики провёл по нему онемевшими пальцами.       Нос… Кровоточит?..       Как только Рики это понял, его зрение помутнело.       Пол поплыл.       Стены то приближались, то отдалялись.       Потолок… Закружился.       Единственное, что было отчётливо слышно, так это пронзительный голос Шелла, который впился ногтями, как орёл.       И только тогда, когда Рики это ощутил, его сознание резко отключилось. — Это действительно ужасно. Из всего, что могло случиться, почему именно это произошло таким образом и именно сейчас?.. — Чтобы не поднимать шумиху, вам, наверное, лучше рассказать, что это было… Вы поняли. — Ни в коем разе. Сейчас не подходящее время, чтобы заниматься этим, согласны? Несмотря на то, что Он приедет на инспекцию через два дня. — Не в этом дело. Просто я не могу перестать восхищаться всей ситуацией. Я думаю, что человечество действительно непостижимо… — Разве этот ребёнок не был инвалидом 3-ей группы? — Биопсия М-ряда, грубо говоря, показала человека, инфицированного уже в утробе. В отличие от В-ряда, которая удивительно специфична по внешнему виду и психическому духу, М-ряд никаким образом не вмешивается в повседневную жизнь. Кроме того, неясно, как долго последствия сохраняются в нервной системе из-за различий между образцами. Единственное, что очевидно, так это то, что умственная неполноценность точно проявится у этих людей. Даже в этом случае, есть различия в степени тяжести между людьми… Вот вся суть. — Так были до этого какие-нибудь ещё случаи с такой же особенностью, появляющиеся из М-ряда? — Предполагаю, что было где-то три случая… — Однако до поступления в J-класс результаты показывают, что хрупкое телосложение было результатом внутреннего заболевания и что существенного выздоровления ожидать нельзя — разве всё не так должно было быть? — Это не значит, что восстановления нет. К счастью, медицина Гардиан ничуть не уступает другим. Более того… Не стоит забывать, что, какими не были бы трудности, Матери остаются непоколебимыми и отдают всех себя своей работе. — Хотите сказать… Как бы правильнее выразиться? «Уход» и «реабилитация» в обществе увеличили шансы на самовосстановление — я так понимаю? Этот гигантский биотрон, под названием «Гардиан», где всё строится на «любви» и «родстве», где нет и намёка на развитую медицинскую науку, превосходит передовую бионауку? Это действительно интригует. Если это дойдёт до ушей этого Блонди, то он примет всё не более, чем шутку, не так ли? — Нет, скорее он, я думаю, ответил бы с нескрываемым сарказмом, что-то в роде этого: «это упорство, характерное для монгрелов». — Ну… Оставим в стороне его анализы характера, вероятно, нам следует разобраться с текущими проблемами, так как у нас самих не так много времени. До того, как это достигнет ушей этого человека, это понятно? — Естественно. В конце концов, Ледяной Человек Синдиката ценит только личные заслуги. Он не может стопориться на таких вещах. — А не главный ли виновник беспорядка в этот раз та самая «Конфетка»? Другие дети хоть и создают проблемы то там, то здесь, но, в отличие от него, не в таких масштабах. Они, похоже, привыкают к Гардиан. А он нет, что не так с ним? — Дело в том, что этот ребёнок очень умён. Он не просто обладает высоким интеллектом, но понимает, как его использовать. Вы можете возразить тем, что во всём виноват Нил-Дартс… Поэтому такому ребёнку привыкнуть к жизни Гардиан было очень трудно. — Что теперь об этом говорить. Я думаю, что проблемы пошли с того, что их скинули на нас. — Согласен. Эти дети свалились на нас неожиданно и проскользнули в наш мирный рай… Но это не отменяет того, что вышеупомянутая «Конфетка» оказалась среди них самой худшей… — Ну, я не считаю, что целиком и полностью он виноват и должен нести полную ответственность за свои проступки… Несомненно, мы тоже виновны, недоглядели где… Этот ребёнок и в таком-то возрасте уже знает себе цену. И, следовательно… Во время всего инцидента, от начала до конца, он не искал себе оправдания. Ведь он… Он стал жертвой жестокости. Вообще, начистоту, я даже восхищаюсь его внутренним стержнем. Даже несмотря на то, что его ненависть перешла черту… Между тем, один месяц в Комнате Покаяния в любом случае будет высшим наказанием. Ещё сторонники Кеннета уже давно пытаются затеять с ним драку. Кеннету прилетал неплохой такой урок, да? Хоть теперь он поймёт, что в мире существуют те, кого он не сможет поставить на колени. Хотя тот урок оказался жестковатым… Могу поклясться, что этот ребёнок прекрасно знает то, в какое он попал положение. Очень хочу надеяться, что в этот раз обошлось всё без жертв. — С каких пор вы так снисходительны? Причин может быть уйма, но нельзя отрицать того, что он является главным виновником скандала. Как в предыдущих, так и в нынешних делах он, кажется, является той самой спичкой, что разжигает глобальный пожар в Гардиан. — Настолько неисправимый, что не поддаётся воспитательскому влиянию, да? Тем не менее, такая черта здесь даже очень пригодится. Потому что во имя равенства у детей нет иного выбора, кроме как стать самостоятельными… Да уж, либо стать тем, кем являемся мы — верной тепличной собачонкой Гардиан и развращённой до кончиков пальцев, либо медленно загибаться в трущобах — мне действительно не хочется размышлять о том, что будет более достойным для человечества. — И это то… Что думает глава Гардиан? — Ну, разве это не так… - … — В любом случае, давайте сначала усмирим волнения среди детей. Одно неверное движение — и незначительный слух станет фатальным. Мы сталкивались с этим раньше. — Верно. Если мы не сможем справиться с горсткой детей, то… Можно будет забыть про нашу репутацию. — В таком случае, пока он не получит лучшего представления о ситуации, пусть этот ребёнок ещё немного побудет в постели. — Звучит неплохо. Независимо от того, была ли суматоха в этот раз случайной или нет, мы все равно должны тщательно изучить обстоятельства. Хотя бы ради того, чтобы не появилось поводов для новых неприятностей.       Его тело и дух, казалось бы, отягощены тяжёлой грязью, Рики смотрел во тьму рассеянным взглядом.       У него не было чувства времени; его мысли были спокойными и умиротворёнными.       А потом. …       Внезапно… «голос» промелькнул чуть заметно, а затем быстро исчез. …        «Голос» бормотал.       Как будто ласкает его волосы.       Спокойно… шепчет.       Щекочет его мочки ушей.       В голосе, который не был голосом.       Нежно переплетается с его дыханием.       Мягко…       Безмятежно…       Привлечённый «голосом», Рики смутно открыл глаза и неуклюже попытался пошевелить губами. —Кто… это…       Кто-то рядом со мной.       Тёмное и таинственное нечто, которое он мог чувствовать, но не мог уловить…       Но даже в этом случае он не испытывал страха. Наверное, потому, что это было поразительно похоже на тепло Гая в ту бессонную ночь. Ночь, когда кровь застыла у него в жилах.       Он почувствовал облегчение, которое перешло во вздох, и его веки сразу отяжелели. Изнеможение, охватившее его тело, снова начало просачиваться.       Хочется спать…       Становится тяжело…       Отбросив сладкое искушение, погрузившись, Рики тихо спросил: — Кто это?       Ответа не последовало. Медленно бестелесная рука легла поверх его руки.       Рука об руку.       Пальцы вплетённые… в пальцы.       Вся его сила и энергия вырвались из их переплетённых пальцев.       После чего… гнетущее чувство казалось всё более и более нереальным, и его тело становилось легче.       И затем.       Вверх-вниз. Нырнув с головой… Рики дрейфовал в темноте. Гардиан Блок F. 07:00       Жидкокристаллические часы, встроенные в каждую кровать, издавали мягкий электронный сигнал.       Посреди привычных суеты и шума Рики присел на край своей кровати… Медленно считая до десяти, пока странное плавающее ощущение, которое кристаллизовалось в глубине его мозга, полностью не растаяло… … восемь, девять, десять…       Вчера было в три часа дня. Сегодня в десять утра. Интервал постепенно сокращался. Мог ли он сказать, что выздоравливает?       После этого случая Рики целых два дня провалялся в коме.       Во сне ему казалось, что его тащат по грязи с тяжёлым грузом, прикреплённым к его спине.       Это угнетающее чувство в конечном итоге сменилось чувством вялости и усталости спустя три дня, как он проснулся. Он был так измучен, что едва мог моргнуть. Не хотел ничего видеть. Не хотел ни о чём думать. Не хотел ничего говорить.       Такая физическая усталость, из-за которой даже дышать было тяжело.       Если это было так — ощущение, которое он испытал, когда темнота исчезла… что, черт возьми, это было? Реальность настолько яркая, что он не мог отвергнуть её как простой сон? Рики глубоко вздохнул. — Тебе не о чем беспокоиться. А пока отдохни хорошенько.       Голос доктора повторился снова. Когда бы это ни происходило, его зрение неизменно становилось туманным…       В конце концов, прошло десять дней, прежде чем Рики смог самостоятельно выйти из медпункта.       А когда он вернулся в Блок F, Рики понял, что все закончилось, пока он был в постели. В то же время это стало новым набором кандалов, цеплявшихся за него.       Матери твердили: «Мы рады, что у тебя все хорошо…» — Не представляешь, как мы волновались.       И тому подобное.       Однако чувство отчуждения сохранялось. Как будто он был один.       Его не особо беспокоили холодное обращение товарищей по блоку. Инцидент, произошедший два года назад, имел решающее значение, и их безразличие, сопровождавшееся душной тишиной, усилилось только вдвое, когда он взял на себя роль Старшего Брата Юнки…       Рики беспокоили… его голова. Его сердце. Его тело. Его интересовало, что вообще, чёрт возьми, происходит. — Рики… ты в порядке?       Заговорил обеспокоенным голосом Юнка, который уже закончил одеваться, и взглянул на Рики. — А…? Да. — Точно?       В ту долю секунды все ещё беспокойный и тревожный взгляд Юнки был так похож на взгляд Гая, что Рики невольно улыбнулся. — Я в порядке, правда. И ещё кое-что… Юнка. В тот раз Шелл… ты помнишь, что он сказал?       Мгновенно глаза Юнки… Он задрожал от шока. Выражение его лица было таким ярким, что Рики почувствовал себя ужасно взволнованным. — Эм… это не имеет значения, если ты не помнишь.       Юнка сильно покачал головой.       С тех пор тема с Шеллом стала табу в Блоке F. — Интересно, плохо ли это…       Тихо пробормотал Рики себе под нос.       Однако в тот момент было невозможно вложить в ножны меч, который так легко вытащили, и Рики решил разобраться в этой ситуации. — Я не совсем понял, что этот парень хотел сказать… что думаешь? — … О Харуке? — … Типа того. — Ну, я не знаю… но…       Вдруг хриплый голос Юнки запнулся. — Но что? — Шелл сказал, так? Я… был напуган и писался в штанишки. Это… началось. Как я перешёл в этот класс, моя кровать стала находиться над Шеллом. Очень долгое время у меня были в боли в груди… И однажды Харука сказала, что, может быть, я просто нервничал. Поэтому я подумал, что, если это… так оно и было. Харука была доброй, да и когда я со всеми, я забываю об этих вещах. Тем не менее, я задавался вопросом, так ли это было… Но, когда Харука ушла, почему-то стало очень больно… Я боялся спать. Хоть я и не очень хорошо понимаю, но мне всё равно страшно, страшно — до оцепенения. И Мать и Асута говорили, что это просто мои фантазии. Говорят, что… Я веду себя, как избалованный ребёнок и это плохо, но всё не так. Рики, это так, так страшно. В эти дни…       Говоря это, Юнка указал на свою грудь и… пробормотал. — Как игла… так больно. — И из-за этого ты мочился? — Да… — До сих пор? — Нет. Я теперь не боюсь. Не думаю об этом. — Потому что… нет рядом Шелла?       На небрежно заданный вопрос Юнка молча прикусил губу.       Не было никаких оснований для его чувств. По какой-то причине, он просто ощущал себя так.       Тогда Рики, несмотря ни на что, не мог оторвать от себя руки Шелла. Как будто что-то таинственное обвило то место, где его схватил Шелл. Это неописуемое ощущение привело к мурашкам по всему телу.       Что сказал Шелл?       Необъяснимо, но Рики чувствовал, что почти понимает молчание Юнки.       … Однако неожиданно сердитый голос вернул Рики в реальность. — Эй, Рики. Хорош там торчать. Пошевеливайся. Все ждут.       Когда Рики посмотрел через плечо, он увидел сердитый взгляд Асуты. — Приём пищи строго по расписанию… Не говори мне, что ты забыл? — Извини… Сейчас переоденусь.       Без малейшего чувства вины Рики проворно переоделся в свою униформу.       Все остальные уже ждали, выстроившись в два ряда у двери. Вместо раздражения в пристальных взглядах, направленных на Рики, была смесь любопытства и опасения…       С тех пор как Рики вернулся из медкабинета, строгие и отстранённые действия его класса стали ещё более выраженными, настолько, что атмосфера откровенно дрожала от странного напряжения. Неожиданно Рики узнал часть причины этого от Асуты. — Рики, не занят?       Асута проигнорировал пристальный взгляд публики и обратился к Рики. — Что хотел?       Рики поднял глаза и ответил тем же резким тоном.       Асута вздёрнул подбородком, как бы говоря: «не мог бы ты отойти со мной?», и мгновенно окружающая атмосфера наполнилась волнением.       Затем после того, как Рики молча встал, поднялся многозадачный шум, бьющий в спины уходящих фигур. Блок F, 10-й этаж.       Этаж, который служил миниатюрным квадратным пятиэтажным музеем, вращался вокруг театра-планетария.       Образовательная зона, вызывающая всевозможное любопытство, была местом, где дети могли одновременно весело играть и учиться. Обычно каждый уголок был кем-то забит, но почему-то именно сегодня было ни души.       Асута, не оглядываясь, прошёл вперёд один.       Изрядно нетерпеливый Рики выпалил. — Эй, Асута. Далеко собрался? Хорош выпендриваться и скажи наконец, что тебе нужно.       Затем, как будто ожидая тех слов, Асута быстро обернулся. — Ты не слишком глуп, не так ли, Рики?       Это было сказано резким тоном, в котором не было ни презрения, ни сарказма, и поэтому Рики ответил тем же. — Почему-то всё стало хуже, чем раньше. Кажется, стало так… после того, как я вернулся? — Конечно, это началось после твоего возвращения.       Поджав губы, Асута, казалось, хотел сказать: не спрашивай о чем-то столь очевидном. — Когда я был один и собирался упасть замертво в медпункте, что-то случилось? — Ты… был не один. — А? — Шелл. Он, ну, после того, как ты внезапно рухнул, он продолжал сжимать твою руку и не отпускал. — Да…? — Да. Тогда, кхм. Мы… на самом деле не осознавали… что там происходило. Ну, понимаешь? Шелл проигнорировал Робби, а затем, как будто винты в его голове внезапно ослабли, он продолжал и продолжал говорить о тех вещах, которых никто не понимал. И ты побелел как полотно, у тебя пошла кровь из носа, а потом ты упал… Мать все время спрашивала о том, что случилось…всё время. Я тоже хотел знать об этом. Тип, да. Шелл, этот парень, просто не отпускал. Когда ты внезапно упал в обморок, по какой-то причине, казалось, что его энергия сразу покинула его… и он вернулся к своему нормальному «я». Будь то умиротворяющие уговоры Матери или крики доктора… это было бесполезно. Взяв тебя за руку и упав на пол, он словно превратился в камень. Почему-то Робби был настолько шокирован тобой, что его лицо застыло, и он стал совершенно неадекватным. Другого пути не было, поэтому тебя и Шелла вместе перевели в медпункт.       Для Рики это было полной неожиданностью. Ему об этом никто не говорил.       Когда он пришёл в себя, то не ожидал увидеть никого, кроме доктора. — Хоть ты оправился после десятидневного заключения, Шелла всё ещё нет. — Его болезнь снова вернулась, да?       Рики мог говорить о причине отсутствия Шелла только на основании того, что он слышал от Матери. -… Может быть. Речь о том, что Харуку съел монстр, знаешь ли, была такой невероятно насыщенной. Если кто-нибудь другой сказал это, то мы бы решили, что этот человек просто недалёкий… Но этот парень, который продолжал, не останавливаясь, нёс этот бред… Не на шутку напугал нас. Он же действительно ненормальный, возможно… были люди, которые верили ему?       Асута говорил так, будто спрашивал: «а что думаешь ты?» — Девчонок переводят в отдельное помещение, когда у них начинаются первые месячные, так? Если это так, то мы больше не увидим Харуку. Вот почему, когда один из нас интересуется, что пошло не так… Мелочь в скором времени перестаёт есть… Вот как это бывает. Я полагаю, что ты ничего не знаешь, так как сам вскоре отключился, но скажу: поднялась масштабная паника. Будь то Мать или врач и независимо от того, сколько раз они повторяли, что болезни Шелла никогда не существовало, что болезни никогда не видели и не слышали, они сами не могли вынести интенсивности вспышек Шелла. И вот, в конце концов… Харуку вызвали по интеркому. Только увидев её лицо, все как-то успокоились. — … Это точно была Харука? — Ага. Вот почему мне интересно, сможет ли он снова вернуться? Другие даже начали говорить, что… лучше бы Шелл не возвращался. Даже если он не вернётся, в нашем классе, во всяком случае, есть ты. -… Не говори о людях так, будто они чудовища. — Ты — чудовище. Или ты этого не осознаёшь? — Нарываешься?       Бессознательно его тон стал значительнее ниже.       Однако, к его удивлению, Асута отказался от вызова. — Просто шучу. Я не настолько безрассуден, чтобы затевать с тобой драку. — Если больше нечего сказать — я тогда возвращаюсь. — Тем не менее, как я и говорил, другие будут думать иначе.       Асута продолжал настаивать, он говорил так, что стоит послушать. — Ладно. Кто это? — … Робби…       Глаза Рики сразу распахнулись от имени, неожиданного и брошенного так небрежно. — Он? Почему? — К чему вопрос? Отношения Робби и Шелла — это что-то иное. Хотя, я полагаю, тебе ни в малейшей степени не любопытно и не интересно разбираться в этом. Не скрою, мне не понятны причины, почему Робби выбрал Шелла, он всё время рядом с ним. Несмотря ни на что, будь мокрая постель Шелла, или рассыпанная или разлитая еда повсюду — Робби никогда не жаловался… Такое удивительное проявление опеки. До той степени, что Парси злится от ревности. Ах, если так подумать, то это похоже на, ха. Вас, парни. Гай и ты. Шелл и Робби… Только Робби и в подмётки тебе не годиться. Мелочь слепо верит, что Шелл — последователь Робби, а на самом деле– Робби не отпускает Шелла. Шелл откинул его руку, когда все смотри на вас. Из-за тебя. Видел? Лицо Робби в тот момент. Потом вас двоих отправили в медпункт. Разница в том, что ты здесь, а Шелла нет. Скорее всего так всё и останется… Тебе не стоит возникать, пусть даже ты не согласен.       Рики молчал. Асута не шутил. После сказанного, он не сделал язвительного комментария. Потому что, вероятно, говорил правду.       Рики испытывал нечто похожее.       Когда его насильно разлучили с Гаем, он вспоминал лица каждой Матери Блока и проклинал их всю ночь.       Он должен был кого-то винить и ненавидеть. В противном случае накопленная злость сделала бы его одиночество невыносимым. Рики это понял.       Однако на этот раз он был тем, кто принял на себя весь удар. Даже если Шелла в конечном итоге насильно отправят в центр, никто ничего не сможет сделать. Независимо от того, насколько сильна связь между Робби и Шеллом, и даже если он глупо сочувствовал им, у него не было намерения навлекать на себя такое необоснованное негодование.       Тем не менее… Рики подумал, что в сейчас он не мог рассказать об этом Асуте.       Несомненно, Асута тоже не стал бы предупреждать его из чистоты душевной. Крошечные шипы, пронизывающие каждое его слово — Рики хорошо их ощущал. — Больше мне нечего сказать. Ты из тех, что отвечает с удвоенной силой, будь то драка или слово. Даже, если задира младше тебя — ты не пойдёшь на уступки. Как и тот парень. И сейчас… У меня не доброе предчувствие. — Как Руководитель Блока, ты довольно прилежен, а? Даже если тебе не нравится противоположная сторона, ты сначала подумаешь о всех и потом начинаешь действовать как нужно.       Губы Асуты чуть заметно искривились. — Ну, от себя, я благодарен тебе за то, что ты поддал этим дерзким Десятилеткам.       Асута неторопливо обернулся, бросив прощальные слова через плечо.       Оставшись один на один в коридоре, Рики злобно тряхнул челкой. В любом случае, он больше ничего не мог сделать.       А потом вот она. В голову пришла одна мысль.       Может быть, это был Шелл?