Ошибка Лань Ванцзи

Лань Ванцзи проснулся с первыми лучами солнца и головной болью, но это ещё было полбеды. Потому что на нём не было лобной ленты и верхних одежд, да и нижние были распахнуты так, что почти ничего не прикрывали, а под одним одеялом с ним спал обнажённый тёмный заклинатель, в истинной личности которого Лань Чжань до сих пор не был уверен. Хуже всего было то, что он не помнил, что было вчера после того, как он согласился выпить с Вэй Ином. Ох, не зря в Облачных Глубинах запрещён алкоголь… Лань Ванцзи поспешил выбраться из постели, пока его спутник не проснулся. Увы, Вэй Ин в теле Мо Сюаньюя или притворяющийся старейшиной Илина Мо Сюаньюй уже не спал и с интересом разглядывал его. — Ханьгуан-цзюнь, прошлой ночью ты был таким страстным… — томно выдохнул тёмный заклинатель, намеренно высовывая из-под одеяла голое плечо, и Ванцзи стало ужасно стыдно. Потому что, если это действительно было правдой, то он, в любом случае, поступил бесчестно: переспал с Вэй Ином, хотя до сих пор сомневался, что это именно он, или целовал Мо Сюаньюя, выдавая желаемое за действительное. Что он может сказать теперь в своё оправдание и может ли быть оправдание его поступкам? Лань Ванцзи не знал ответа на этот вопрос, поэтому продолжал хранить молчание. — Ты и правда не помнишь ничего из того, что творилось вчера? — уточнил, бесстыже потягиваясь, проведший с ним ночь юноша. Лань Чжань упорно молчал. Молчание всегда было для него щитом, позволявшим заслониться от окружающих; ведь пока ты не вступил в разговор, о твоих мыслях и эмоциях могут только догадываться. А скажи ты просто отрывистое «нет» и окажешься втянутым в нежеланный для себя разговор. Лань Ванцзи тщательно запахнул нижние одеяния и набросил на плечи верхнее ханьфу, после чего окинул взглядом комнату, ища свою лобную ленту. — Ханьгуан-цзюнь, ты застенчив, как непорочная дева. Неужели ты не понял, что это была всего лишь шутка? — с наигранной весёлостью проговорил этот бесстыдник, ещё больше высунувшись из-под одеяла. — Я всего лишь снял с нас одежды. Он потянулся за валявшейся под кроватью нижней рубахой, и Лань Ванцзи заметил на его запястьях синяки, свидетельствовавшие об обратном. И это значило, что он применил силу, что на этот раз он сам завалил темного заклинателя на кровать и сделал с ним то, что не раз проделывал с Вэй Ином в своих бесстыжих фантазиях. И, если это на самом деле не любимец всех девушек Вэй Ин, а обрезанный рукав Мо Сюаньюй, то Лань Чжаню не остаётся ничего, кроме как связать с ним свою жизнь. Потому что Мо Сюаньюй вчера снял с него лобную ленту, а у Ланей может быть лишь один спутник на пути самосовершенствования. Но что он будет делать, если вернётся настоящий Вэй Ин? А если это Вэй Ин, то Лань Ванцзи всё равно сначала следовало с ним объясниться. Вместо этого он вчера даже не ответил на вопрос: «Как ты узнал, что это я?». По крайней мере, это Лань Чжань ещё помнил. Как и то, почему тогда не ответил. Хотел, чтобы Вэй Ин сам догадался, тогда это рассеяло бы последние сомнения. Но Вэй Ин (или Мо Сюаньюй) не догадывался. Как и не упоминал ничего о его признании на Луаньцзан. Не помнил об этом или же не хотел вспоминать, потому что считал подобные чувства между мужчинами отвратительными? Но почему теперь так льнёт к нему по вечерам, стремясь обнять, почему спрашивает по утрам, по-прежнему ли он хорош собой? И почему называет его не, как в юности, именем, данным при рождении, а по титулу? После возвращения с горы Луаньцзан он делал это намеренно, чтобы подчеркнуть разверзшуюся между ними пропасть, а сейчас, похоже, называет его так без задней мысли. Лань Чжань понял, что, пытаясь разобраться в этих странностях, запутывается всё сильнее. Он уже подумывал о том, чтобы позорно сбежать из комнаты, но его честь спасли разбушевавшиеся мешочки цянькунь с частями тела «дражайшего друга». Больше всех буйствовали те, где были лютая рука и ноги, найденные ими в Цинхэ Не, где Лань Ванцзи, глядя на уверенное и разумное поведение своего спутника почти уверовал, что тот и есть Вэй Ин. Первым взял себя в руки упорно не желавший признавать себя Вэй Ином заклинатель (хотя, скорее, он себя и не ронял) и, торопливо накинув на себя одежду, вскочил с постели. — Так, у нас тут серьёзное дело, — проговорил он, после чего резко потянулся к Лань Ванцзи, который, превратно истолковав его намерение, инстинктивно отшатнулся и только потом понял, что темный заклинатель не собирался обнимать его, а всего лишь пошарить в рукавах в поисках своей флейты. Как она оказалась там, Лань Чжань не помнил, хоть убей. — Ханьгуан-цзюнь, не бойся, я ничего с тобой не сделаю, — успокоил его, словно перепуганного ребёнка, Вэй Ин (Лань Чжань решил всё же на время отбросить свои сомнения и пока что называть его Вэй Ином). — Просто вчера ты отнял мою флейту, а теперь она мне нужна, — пояснил он и, вытащив вырезанную из бамбука простенькую флейту, заботливо поправил верхнее ханьфу Лань Ванцзи и затянул на нём пояс. После чего потянулся за шелковой лентой с вышитыми на ней облаками, намереваясь помочь её повязать. Лань Чжань перехватил его руку и сам повязал лобную ленту. Она тоже была частью его брони, и, надев её, он сразу почувствовал себя намного спокойнее, словно привёл в порядок не только свою внешность, но и свои мысли. После этого пришлось забыть о недавнем смущении и, достав гуцинь, срочным порядком трижды исполнять «Покой», пока части тел не утихомирились. Только после этого Вэй Ин соизволил привести в порядок свою одежду и, заметив на себе его пристальный взгляд, сказал, словно прочтя его мысли: — Почему ты так на меня смотришь? Ты всё ещё переживаешь? Поверь, прошлой ночью я ничего с тобой не сделал, а ты ничего не сделал со мной. Несмотря на его слова, Лань Чжань не был уверен в последнем. — Что я сделал прошлой ночью, кроме того, что отобрал твою флейту? — решился спросить он. — Ничего. В основном, болтал, — отмахнулся Вэй Ин. Лань Чжань нахмурился, потому что по своей природе не отличался разговорчивостью, а после трёх лет в уединении и вовсе едва не разучился говорить. Если он всего лишь болтал, то почему губы Вэй Ина припухли, а его запястья украшают свежие синяки? — Болтал… О чём? — уточнил он. — Да так, всякую ерунду, — отмахнулся Вэй Ин, — например, о том, что ты любишь… — Кого? — вновь напрягся Ванцзи, опасаясь, что выдал себя с потрохами и снова оказался отвергнутым. — Кроликов. Это так мило, — улыбнулся Вэй Ин. — Я тоже люблю кроликов… — он сделал многозначительную паузу, — особенно, тушёных в сметане, — закончил он и рассмеялся. — Кстати, я ужасно голоден и намереваюсь раздобыть нам еды. А ты пока оставайся здесь и отдохни. Ты так вчера захмелел, что наверняка до сих пор себя неважно чувствуешь. Водички попей, полежи или поспи — так обычно делают нормальные люди с бодуна. Он заткнул за пояс флейту и направился к двери. — Стой, — окликнул его Лань Чжань, — а деньги? — Неужели ты думаешь, я не знаю, где ты хранишь деньги, — Вэй Ин вновь улыбнулся и подбросил на руке кошелёк, который наверняка вытащил из его рукава тогда же, когда доставал флейту. Вэй Ин ушёл, а Лань Чжань остался в снятом ими номере и в изнеможении опустился на постель. Голова действительно раскалывалась, но не столько от похмелья, сколько от бесплодных попыток вспомнить, что было прошлой ночью. Как сквозь пелену тумана всплывали только отдельные картины. Кажется, он прогнал вчера Вэнь Нина и сказал Вэй Ину, что не хочет, чтобы тот играл на флейте кому-либо, кроме него самого. Потом отобрал вышеупомянутую флейту и завалил его на кровать. О, боги, какой позор! Кажется, вчера он силой принудил Вэй Ина если не к близости, то к игре на его собственной флейте. Даже если Вэй Ин не сопротивлялся, всё равно было скверно, что Лань Чжань ему это позволил. Потому что это мог быть и не Вэй Ин. Как всё сложно…