Ошибка Лань Ванцзи

Лань Цижэнь обрадовался, что младший племянник освободился от этого позорного брака, а старший брат выразил свои соболезнования. Юй Цилин после возвращения в Облачные Глубины вёл себя тише воды, ниже травы. Призрачный генерал теперь охранял Лань Юаня, когда тот отправлялся на ночную охоту. Казалось бы, всё складывалось как нельзя лучше. Но на душе всё равно было паршиво. Лань Чжань и сам ведь, поняв, что Юй Ин — это Вэй Ин, сожалел о том, что поспешил жениться на Мо Сюаньюе, а теперь скорбел по погибшему супругу и чувствовал себя виноватым в его смерти. Теперь он был снова свободен, но всё равно не мог быть с любимым. Не только из-за неписаного правила об одном партнёре на всю жизнь, но и из-за внутреннего ощущения, что это было бы непорядочно по отношению к недавно погибшему мужу. Лань Цижэнь с самого начала считал этот его брак ошибкой, да и сам Лань Чжань не раз так думал, встретив возродившегося Вэй Ина, а теперь стыдился, что допускал подобные мысли. Дядя не разрешил установить поминальную табличку Мо Сюаньюя в храме предков, поэтому Лань Чжань поставил её в цзинши и каждый вечер жег для него бумажные деньги. Но всё равно этого казалось мало. Наверное, поэтому Лань Чжань отрезал прядь своих волос и сжёг её в качестве ритуального жертвоприношения покойному. Это казалось наименьшим, что он мог сделать для заблудшей души А-Юя, чтобы та, наконец, обрела покой. Кроме того, он строго соблюдал траур — вновь облёкся в белые одежды, питался лишь рисом и водой и оставался в уединении. Ему ужасно хотелось снова увидеть Юй Цилина, но он считал себя сейчас не вправе этого делать. Через две недели Юй Ину надоело изображать из себя примерного ученика, и он заявился в цзинши. Выпроводить его было бы невежливо, поэтому пришлось принять. — Лань Чжань, мне тоже жаль, что Мо Сюаньюй умер, но ты-то жив. Поэтому не хорони себя заживо. Думаешь, ему бы понравилось видеть тебя бледной тенью себя самого? — с порога начал Юй Ин. — Мгм, — Лань Ванцзи и правда не знал, что на это ответить. — Срок моего обучения скоро подойдёт к концу, и я не могу больше ждать, когда закончится твой траур. Ты же помогаешь всем. Пожалуйста, помоги мне вспомнить, каким я был в прошлой жизни. Не того, о ком судачат люди, а того, кем я был на самом деле. Мои сны обрывочны и неполны. К тому же, реальность в них наверняка искажена, и я вижу её словно реставратор, медленно и осторожно снимающий слой современной мазни, чтобы разглядеть скрытое под ней полотно древнего живописца. А я не хочу медленно, мне нужно сразу всё, чтобы суметь понять… — Это может тебя убить, — прервал его Лань Ванцзи. — То есть клан Лань действительно обладает подобной техникой?! — тут же радостно ухватился за его слова Юй Ин. — Не техника. Есть древний артефакт, привезенный одним из наших предков из путешествия на Запад, но его действие до сих пор не вполне изучено. Все, кто пытался это сделать, сразу же прекращали эксперименты, потому что артефакт вытягивал наружу всё самое тёмное, что таилось в душе человека, — пояснил Лань Ванцзи. — Боишься, что я снова встану на тёмный путь? Тогда давай сделаем это вместе. Ты же как представитель старшей ветви семьи наверняка имеешь доступ к этому артефакту, — сказал Юй Ин и скорчил такую мордашку, что ему невозможно было отказать. — Хорошо, — вздохнул Лань Чжань, — приходи завтра вечером. — Обязательно приду, ведь рядом со мной ты становишься чуть более живым, — улыбнулся Юй… нет, Вэй Ин, и его улыбка была столь же лучезарной, как и в прежней жизни. Юй Ин ушёл к себе, а Лань Чжань отправился в «Комнату древностей» за курильницей для благовоний. Он знал, что дядя не одобрил бы его решение, поэтому не стал ставить его в известность. Сей артефакт считался опасным, однако не был причислен к темным, поэтому ему не требовалось разрешение главы ордена для того, чтобы его взять. А с клановыми охранными заклинаниями он мог справиться и сам. По форме курильница походила на зверя с телом медведя, слоновьим хоботом, глазами носорога, хвостом быка и тигриными лапами. Брюхо курильницы служило печью, где возжигались ароматные травы, после чего лёгкий дымок выходил клубами через пасть диковинного зверя. Курильница сохранила в себе запах сандала и ладана. Из записей тех, кто пытался ею воспользоваться, Лань Чжань знал, что нужно было возжечь благовония и лечь спать, чтобы увидеть во сне своё прошлое. При этом вид благовония не имел значения, главными были настрой и потаённые желания человека. До него никто не додумался воспользоваться курильницей не в одиночку, а вместе с кем-то, кому доверял, поэтому Лань Чжань не боялся. В конце концов, ни один из экспериментировавших с нею адептов не умер и не лишился рассудка, а что грезилось страшное, так он за свою жизнь всякого навидался, поэтому наверняка сумеет не только совладать с собой, но и помочь справиться с увиденным Вэй Ину. Остаток вечера ушёл на то, чтобы приготовить смесь для завтрашнего совместного погружения в сон. Сам Лань Чжань предпочитал запах сандала, но для Вэй Ина нужно было что-то другое. Ответ был прост — разумеется, лотосы. Лань Чжань порадовался, что не стал выбрасывать когда-то преподнесенные в дар Цзян Ваньинем палочки с ароматом лотоса, а лишь убрал их с глаз долой на дно хранившегося в чулане сундука со старым хламом. Там же обнаружились палочки с ароматом пионов, присланные из Ланьлина. Лань Ванцзи счёл это сочетание идеальным. Приготовив всё на завтра, он помедитировал, поклонился табличке Мо Сюаньюя и лёг спать. Во сне он увидел себя и Вэй Усяня в пещере на горе Муси. Молодой Вэй Ин хохотал и спрашивал, нравится ли ему Мянь-Мянь, а юный Лань Ванцзи внезапно обхватил его лицо руками и поцеловав в губы, выдохнул: «Мне нравишься ты». Ему бы понять, когда проснулся, что воспользоваться курильницей вдвоём с Вэй Ином было не лучшей идеей, но Лань Чжань не связал этот свой сон с её появлением в цзинши и не стал отступать от намеченного ранее плана. Вечером к нему явился Юй Ин с полным сосудом вина (видимо, решил выпить для храбрости). Зная, как на него действует даже небольшая доза алкоголя, Лань Чжань отказался к нему присоединяться и занялся разжиганием благовоний, пока Юй Ин распивал принесенное. Потом скомандовал: — Ложись. — Что, вот так прямо сразу? — преднамеренно превратно истолковав его речь, картинно удивился Юй Ин. — А поговорить? — Ложись спать, — уточнил Лань Ванцзи и, не снимая верхних одежд, прилёг на край кровати, подавая пример. — Кто же спит в такую рань? Только праведная Лань, — проворчал Юй Ин и развалился на кровати, раскинув руки в стороны. — Не болтай. Спи, — сделал ему замечание Лань Ванцзи. — Ладно, — вскоре Юй Ин перестал возиться и затих. Лань Чжань расслабился и позволил белёсому ароматному дымку унести себя в царство снов. На этот раз их юные версии участвовали в охоте на горе Байфэн. Самоуверенный Вэй Усянь на спор бродил по горе с завязанными глазами, а молодой Лань Ванцзи хищным взглядом следил за ним из-за кустов. — Ханьгуан-цзюнь, такое впечатление, что ты охотишься за мной, а не за тёмными тварями, — рассмеялся находившийся рядом со взрослым Лань Чжанем Юй Ин. — Ох, прости, забыл, что тогда именно я был самой страшной из тёмных тварей. — Не ты. Я, — ответил Лань Чжань. — Давай лучше отсюда уйдём. — Ну, уж нет, я хочу увидеть, как именно увёл тогда треть добычи у других орденов. Наверняка это было легендарно, — возразил Юй Ин. — Ладно. Смотри, — нехотя согласился Лань Чжань. Вэй Усянь взгромоздился на ветку могучего дерева, поднёс к губам Чэньцин и начал играть, загоняя добычу в сети ордена Юньмэн Цзян. Закончив, он расслабленно откинулся на ствол дерева. Некоторое время потоптавшись в нерешительности, молодой Лань Ванцзи направился к нему. Теперешний Лань Ванцзи знал, что последует дальше, и ему до сих пор было за это стыдно, поэтому он снова попытался увести отсюда Юй Ина: — Хватит. Идём. — И пропустить самое интересное? — заупрямился тот. Лань Чжань мог бы утащить его силой, но чем это было лучше того, что делала сейчас с Вэй Усянем его молодая версия, прижав руки тёмного заклинателя к стволу. — Обалдеть… — только и смог произнести Юй Ин, глядя на то, как молодой Лань Ванцзи терзает губы Вэй Усяня, явно наслаждающегося происходящим. Потом они стали свидетелем позорного бегства молодого Лань Ванцзи, его расправы с кустами и последовавшего за этим разговора с совершенно ошалевшим от поцелуев Вэй Усянем. — Ты так ему… мне и не признался, что это был ты? — спросил наконец Юй Ин. — Нет. — Но почему? — удивился Юй Ин. — Слишком стыдно. И вообще… ему ведь нравились девушки, — выдавил из себя Лань Чжань. — Наверняка тот я тоже был уверен, что тебе нравятся девушки, поэтому и не решался сказать, что на самом деле ему нравился ты, — пробормотал Юй Ин. — Или же думал, что ты вообще чужд всего земного. Это сейчас, зная, что у тебя не жена, а муж, можно было рискнуть и подкатить к тебе… — Идём дальше, — прервал его Лань Чжань. — Ага. Вопреки ожиданиям они увидели сравнительно недавно произошедшие события: Юй Цилин, Мо Сюаньюй и Лань Ванцзи сидели у него в цзинши перед походом на гору Луаньцзан. Обе версии Вэй Ина, посмеиваясь, пили «Улыбку императора». Нынешний Лань Чжань замер, любуясь столь идиллической картиной и тоскуя по времени, когда ещё ничто не предвещало беды. Время от времени Юй Цилин льнул к склонившемуся над книгой Лань Ванцзи и через поцелуй передавал ему глоточек вина. Раскрасневшийся от вина Мо Сюаньюй тёрся о мужа, ласкаясь, и пытался отнять у него книгу. В конце концов, ему это удалось, и захмелевший Лань Ванцзи повалил Мо Сюаньюя на кровать. Смеющийся Юй Цилин рухнул рядом, обнимая обоих. Кровь прилила к ушам нынешнего Чжаня — курильница показывала сейчас его постыдные тайные фантазии, не раз посещавшие его до и во время похода. — Не смотри, — он попытался прикрыть глаза Юй Ина ладонью. — Отчего же, мне очень интересно, о чём ты думал тогда, глядя на нас. Ты хотел нас обоих, а одного меня теперь тебе мало? — Замолчи! — воскликнул Лань Ванцзи, возмущаясь нелепостью этого обвинения. — Так закрой мне рот так, как закрыл его Вэй Усяню на горе Байфэн, — с вызовом бросил ему Юй… нет, его прежний Вэй Ин. Тем временем на постели творилось полное непотребство — троица поспешно лишала друг друга одежды, вместе с ней сбрасывая с себя остатки приличия. Встав на колени, Мо Сюаньюй уже вовсю ласкал ртом нефритовый стебель супруга, а тот — целовал Юй Цилина. Последний не терял времени и подготавливал его смоченными в персиковом масле пальцами. Нынешний Лань Чжань не мог больше на это смотреть, но и оторваться тоже был не в силах. Он столько возможностей упустил в прошлом, и если сейчас поступит так, как велят долг и правила приличия, то упустит ещё больше. Не отрывая взгляда от того, как прошлый он входит в распластанного на ложе Мо Сюаньюя и одновременно позволяет взять себя сзади Юй Цилину, Лань Чжань всем телом прижал своего Вэй Ина к стене и принялся покрывать его лицо и шею поцелуями. Тот не остался в долгу и обнял его в ответ так, что по телу сразу же прокатилась горячая волна желания. Когда их губы встретились, сердце Лань Чжаня забилось, словно заяц, попавший в силки. Вскоре одних лишь поцелуев и объятий им стало мало, и они распахнули одежды друг друга. Развязав завязки на нижних штанах Юй Ина, Лань Чжань приспустил их и, приподняв Юй Ина за бёдра, насадил на свой нефритовый жезл. Тот сдавленно охнул, но не попытался отстраниться, напротив, сомкнул свои ноги у него за спиной, прижимаясь плотнее. И вскоре вздохи и стоны троицы на кровати уже перекликались со вздохами и стонами Юй Ина. Переплетённые тела дарили друг другу наслаждение и сами в нём растворялись. И больше не было постыдного и приличного, плохого и хорошего, а только всепоглощающее чувство взаимной любви. Это был всего лишь сон, поэтому можно было не беспокоиться о причинённой боли и оставленных на теле метках, не заботиться о приличиях и быть таким, каким ему всегда хотелось быть рядом с Вэй Ином: сильным и нежным, страстным и грубым. Короче говоря, живым. Даже если Юй Ин, проснувшись, возненавидит его, Лань Чжань не станет жалеть о том, что они были близки. А дух Мо Сюаньюя наверняка поймёт, что навсегда останется в памяти Лань Чжаня, и не станет им мстить. Пробуждение было резким и не слишком приятным — плечо, на котором очутилась голова Юй Ина, затекло и ощущалось чужим, а в нижнем даньтяне полыхал пожар. Лань Чжань постарался дышать медленно и глубоко, чтобы унять сердцебиение и привести в порядок растрёпанные мысли. Присутствие рядом юного тела, которое он только что видел во сне без одежд и осязал, нисколько этому не способствовало. Тогда Лань Ванцзи попытался отодвинуться, разбудив тем самым Цилина. Тот открыл глаза и, лениво потягиваясь, сказал: — Этой ночью я кое-что узнал о себе, но ещё больше — о тебе и стал намного лучше тебя понимать. — Прости, — вырвалось у Лань Чжаня. — Я опасался, что из твоей памяти о прежней жизни могут явиться тягостные воспоминания и навредить тебе, но моя тьма оказалась сильнее. — Пустое. Я не в претензии, — отмахнулся Юй Ин. — Ты ждал меня столько лет… Я тоже буду ждать, сколько понадобится. — Мгм, — согласился Ванцзи. Юй Ин поднялся с постели, надел сапоги и поправил причёску. Ханьфу было порядком измято, поэтому пришлось воспользоваться заклинанием Водная гладь, чтобы расправить его. — Вэй Ин, — окликнул его Лань Ванцзи. — Возьми курильницу. Лучше нам пока ею вдвоём не пользоваться. — Хорошо. Заберёшь её у меня, когда будешь готов повторить, — ухмыльнулся тот в ответ и сунул в рукав бронзовую зверюгу, всё ещё источавшую привычный запах лотосов и навсегда въевшийся в волосы Лань Чжаня аромат сандала с едва уловимой ноткой пиона. Вэй Ин ушёл, не попрощавшись и не закончив разговор, так, словно их жизни были одним бесконечным разговором, поэтому не нужно было ни здороваться, ни прощаться, а просто продолжить через много лет с того же места, на котором остановились.