***
Он, должно быть, успел всё-таки заснуть, потому что не услышал, как вернулся Снейп, и проснулся, только когда ему на плечо легла рука. — Извините, — смущённо пробормотал Гарри садясь на диване. — Я не хотел… — Всё в порядке, Поттер, — почти любезно ответил Снейп. — Я предполагал, что вам может стать плохо. — Нет, со мной всё хорошо. Плохо мне было в течение нескольких недель до этого. Я не думаю, что вчерашнее зелье сильно ухудшило ситуацию. — Это, скорее всего, изменится. Зелья будет всё труднее и труднее переносить, побочные эффекты усилятся. Боюсь, это неизбежно. — Я знаю, — сказал Гарри. — Всё нормально… Я переживал и худшее… — Да, так и есть, — отозвался Снейп. Послышалась ли Гарри нотка печали в голосе Снейпа, к сожалению, он не успел понять — ему вручили флакон с зельем змеино-зелёного цвета, оно выглядело бы красиво, если бы не курившийся над ним зловещий дымок. — Всё сразу? — Гарри нерешительно повертел флакон. — Да. Гарри со вздохом опрокинул в рот содержимое флакона. Сначала он ничего не почувствовал, а потом… Горло обожгло жидким огнём, глаза заслезились. — Вот дерьмо, — пробормотал Гарри, поспешно схватил протянутый Снейпом стакан с водой и жадно глотнул. — Медленней! — рыкнул Снейп. Гарри чуть не поперхнулся, но допил до конца и, отдав профессору пустой стакан, вытер рот тыльной стороной ладони. — Это было… — Неприятно? Да, я знаю, — сухо сказал Снейп. — Теперь вы останетесь здесь в течение следующего получаса или около того, можете отдохнуть на моём диване, если хотите. Я вернусь после урока, ко времени принятия следующей дозы. — Следующей дозы? — недоумевающе повторил Гарри. — Да, ещё три зелья, — подтвердил Снейп, резко развернулся, взметнув своей чёрной мантией, и вышел из кабинета.***
Вернувшись поздно вечером на Гриммо 12, Гарри устало стянул с себя мантию и, заглянув на кухню попить воды, увидел собственную сову, которую Кричер угощал печеньем. Заметив своего хозяина, она присела ему на плечо, а после ласково потерлась головой о его шею. Спустя три года после войны, после того, как Гарри потерял Хедвиг, он наконец-то был готов завести ещё одну сову. И вот в один из выходных дней он собрался с мыслями и пошёл на Совиный Рынок Илопс. У Гарри не было цели купить замену Хедвиг. Он хотел найти себе нового друга, поэтому вместо того, чтобы приглядеться на просторах рынка к молодым совятам, как это делали многие, он выбрал Аларика, взрослую коричневую сову. Аларик не походил на Хедвиг ни окрасом оперения, ни, как оказалось позже, характером. Хедвиг была шумной и общительной, Аларик же — спокойный и сдержанный, но это не значило, что он был недружелюбным, скорее наоборот, и отличался удивительным для птицы умом. Ласковый и преданный, он смог заполнить душевную пустоту, о которой Гарри даже и не подозревал… — Что ты делал всё это время? — Гарри погладил мягкие перья на голове совы. — Я не видел тебя несколько дней. Аларик ухнул и вытянул лапу с письмом. Гарри осторожно отвязал послание, на конверте аккуратным почерком Джинни было написано его имя. На мгновение ему захотелось порвать письмо на мелкие кусочки, выбросить их в мусорное ведро и забыть. Но он понимал, что это не выход. Положив конверт на стол, Гарри подошёл к холодильнику. Пиво пришлось проигнорировать — Снейп сказал, что алкоголь сейчас употреблять нельзя. Поэтому Гарри схватил бутылку минеральной воды, сел, глотнул солоноватой жидкости прямо из горлышка и распечатал письмо. Оно было совсем коротким. Гарри, я люблю тебя. Пожалуйста, приходи домой. Мы должны поговорить, если ты позволишь мне объясниться, я знаю, у нас всё будет хорошо. Пожалуйста. Люблю, Джин. Аларик выжидательно смотрел на хозяина. — Ответа не будет, — сказал Гарри больше себе, чем сове. В конце концов, есть несколько вещей, о которых он хотел бы спросить у Джинни, но его любопытство не настолько велико, чтобы захотеть поговорить с ней. — Но ты можешь отнести моё письмо Гермионе. Аларик оживился, одобрительно ухнув. Гарри улыбнулся, зная, что Аларику нравилось навещать Сычика. Они с первой минуты поладили друг с другом. Гарри написал короткую записку Гермионе, сообщив ей, где находится и как прошли первые два дня его лечения, и мысленно готовясь к целому списку вопросов от подруги. За день до того, как Гарри поговорил с Джинни и съехал от неё, он очень сильно поругался с Роном. Отчасти это произошло не по его вине, Рон просто не мог поверить, что его сестра способна на что-то подобное, на что-то настолько серьёзное. Но Рон — его лучший друг и был рядом с Гарри всё это время, несмотря ни на что. Гарри не знал, как им удастся справиться с этой неразберихой, однако был уверен, что как бы то ни было, но они помирятся.***
— Я ждал тебя, — буркнул Рон, увидев лицо Гарри в огне камина. Грубость в его голосе прозвучала нарочито, и Гарри понял, что друг уже в курсе происходящего. — Гермиона тебе уже всё рассказала? — Да. Гарри как никогда хотел сейчас обнять Гермиону, он был так благодарен ей за то, что она не сдержала обещания не говорить об этой ситуации Рону, благодарен настолько, что не мог подобрать слов. Гермиона знала Гарри лучше, чем он сам себя знал. Она понимала, что Гарри никогда не попросит её об этом — поделиться ужасной новостью, провести душераздирающий разговор со своим мужем, рассказать о том, о чём тот никогда не захотел бы ни слышать, ни говорить. Она смогла достучаться до Рона, потому что Гарри, её друг, нуждался в этом. — Она не собиралась мне ничего говорить, приятель, — сказал Рон с грустью и смирением в голосе. — Но я знал, что что-то не так. Я заставил её рассказать мне о произошедшем. Чёрт! Гарри, — он провёл рукой по волосам и опустил глаза, даже в зелёном огне камина Гарри заметил, что Рон плакал. — Я… я так понимаю, Снейп подтвердил результаты? — Да. — Ладно, — кивнул Рон после долгой паузы. — Так что я могу сделать? На этом все разговоры о ситуации с Джинни закончились. Конечно, можно было сказать ещё миллион вещей, но это оказалось лишним. Рон был лучшим другом Гарри, и он всегда будет им. Поэтому теперь они говорили о своих открытых расследованиях и о том, что Рону придётся делать, пока Гарри будет отсутствовать в Аврорате.***
На следующий день Гарри едва добрался до дома. Нет, он не заболел, просто третий круг зелий дался ему тяжело. Он накинул очищающие чары и кинулся по коридору к ванной. Так он и провёл большую часть ночи, сгорбившись над унитазом. За всё время ему удалось поспать всего несколько часов, его мучили плохие сны. Гарри понимал, что его мозг сортировал все недавние воспоминания, оттого он и мучился с кошмарами. На самом деле это и вправду страшно — засыпать и видеть всё дерьмо из своей старой жизни. Воспоминания мелькали в его голове картинками, образами, из-за собственных мечт и Амортенции исказившимися в странные копии его страданий, мучений и терзаний. Он проснулся в холодном поту, бледный утренний свет рассеивался из-за шторы. На мгновение Гарри подумал, что его вырвет, но несколькими глубокими вдохами-выдохами он сумел утихомирить боли в животе и тошноту. Лежа в постели, Гарри долго смотрел в потолок, тошнота от зелий не прошла совсем, и вставать ему было как-то боязно. Не говоря уже о боли, которая давила на затылок. Всё тело болело, а он даже не знал почему — основ биологии и анатомии им ведь не преподавали. Единственное, на что Гарри знал ответ, — это головная боль. На него таким образом влияли зелья Снейпа: мозг пытался разобраться в собственных воспоминаниях, отторгая искажённые Амортенцией. Но даже зная, понимая и принимая это, Гарри всё равно казалось, что он сходит с ума. Его интерпретация прошлого менялась. Сначала это было неуловимо, поскольку облако искусственной любви туманило его разум, но сейчас он уже начинал ясно видеть некоторые вещи, которые он раньше не понимал и не замечал. Теперь Гарри осознавал, что у него были… были возможности, которые он упустил, жизненный опыт, который он не получил, потому что Амортенция сделала Гарри слепым и глухим, он не думал ни о чём и ни о ком, кроме Джинни. Всё прошло мимо него — работа, коллеги, друзья и знакомые. Всё было притуплено препаратом. Всё было иллюзией… Иллюзией счастья. Он извлёк из этой ситуации очень болезненный урок, хотя и пытался напомнить себе, что его счастье было фальшивым, но это мало утешало.***
— Вы выглядите хуже смерти, — ехидно констатировал Снейп. — Я переплюнул смерть? — ухмыльнулся Гарри с не меньшим ехидством. — Вас лихорадит? — Снейп нахмурился. — Возможно… Не знаю, — устало пожал плечами Гарри. Снейп встал из-за стола и, достав палочку, мягко прикоснулся ею ко лбу Гарри. — У вас высокая температура, но это нормально для данной стадии процесса детоксикации. Я даже не сомневаюсь, что вы так измучены потому, что зелья уже начали выводить токсины из организма. Одним словом, ваше тело реагирует соответствующим образом, — он взял мантию со спинки стула. — Пойдёмте со мной. Гарри побрёл за Снейпом. По дороге он видел, как студенты, толпившиеся в коридоре, вежливо кивали, когда Снейп проходил мимо, бормотали «Добрый вечер, профессор», а после отворачивались, планируя перемыть им косточки и пустить пару шуток в их сторону. Гарри опустил голову. Он чувствовал себя дерьмово, выглядел наверняка так же и предпочёл бы не становиться темой для разговора в слизеринской гостиной. В конце концов, Гарри Поттер нередко бывал в Хогвартсе по служебным делам, в качестве аврора, а не жертвы отравления. — Сегодняшнее зелье нужно будет принимать в два этапа, — сказал Снейп, когда они вошли в его лабораторию. На горелке кипел котёл, над которым курился пар, улетавший вверх. В помещении слабо пахло корицей, и Гарри опять затошнило. — Это не… — он невольно попятился. — Нет, — медленно сказал Снейп и изогнул бровь. — Вы ведь помните основной принцип создания противоядий? — Отчего же нет, помню, — Гарри старался дышать через рот, чтобы не чувствовать запах «неамортенции», кипевшей на рабочем месте Снейпа. — Специально разработанные антидоты требуют образца отравляющего агента, — Гарри повторил слова из учебника, который он брал в руки несколько лет назад. — Верно, — Снейп опустил ковш в котёл. — Какое-то время вам будет противен этот запах. Но как только мы закончим ваше лечение, я думаю, вы сами заметите, что Амортенция будет источать для вас совершенно другой аромат, если, конечно, вы снова столкнётесь с ней. — А какой для вас запах у Амортенции? — спросил Гарри, сидя на краю лабораторного стола Снейпа и наблюдая, как он добавляет что-то радужное в зелье. Снейп хмуро посмотрел на него, и на мгновение Гарри подумал, что он не ответит, ведь вопрос достаточно личный, но тут зельевар с глубоким вздохом прикрыл глаза: — Я чувствую запах свежих трав, древних книг… И розового масла. — Розового масла? — с немалым удивлением переспросил Гарри. — Моя мама, — отрывисто бросил Снейп, и Гарри понял, что тот имел в виду. В воспоминаниях Снейпа он видел достаточно, чтобы догадаться, что у него не было счастливого детства. Но Гарри также знал, что Эйлин Принц, несмотря ни на что, отчаянно любила своего единственного ребёнка. — Я чувствую запах своей метлы. Это заставляет меня думать о полёте, о квиддиче. Также я ощущаю запах патоки, — Гарри засмеялся. — Она мне даже не очень нравится, но напоминает о Рождестве в Хогвартсе. У меня никогда не было счастливого Рождества до тех пор, пока я не приехал сюда. — Патока отвратительна, — Гарри показалось, что Снейп улыбнулся. — Но я, пожалуй, разделяю ваши чувства к замку на Рождество. Снейп помешал зелье три раза по часовой стрелке, прежде чем налить порцию в серебряную чашку. Затем он подошёл к камину, взял щепотку порошка на каминной полке, вызвал эльфа и попросил принести немного льда и кувшин воды. Через несколько минут эльф появился с подносом в руках. — Вот то, что вы просили, мастер Снейп, — эльф поставил поднос на стол и снова исчез с громким хлопком. Снейп серебряными щипцами подхватил из чаши кубик льда и бросил его в колбу, затем добавил второй кубик. Зелье зашипело, по-прежнему источая запах корицы. — Вот, — Снейп передавал колбу Гарри. — Пейте медленно. Делать нечего, Гарри вздохнул и начал медленно пить зелье. К счастью, на вкус оно оказалось вроде ничего, вернее, он не почувствовал совсем никакого вкуса. Когда колба опустела, Снейп налил ему стакан воды. — Какие ещё у вас запахи? — спросил Снейп. Он отошёл уже к своему рабочему столу, ощипывая листья с лежавших там стеблей. — Простите? — не понял Гарри. — Обычно люди чувствуют три, иногда четыре разных аромата амортенции, — пояснил Снейп, не отрываясь от своего занятия. — Вы назвали только два. — Ах да, — спохватился Гарри, наблюдая за руками зельевара, когда тот обрывал маленькие зелёные листья. — Корица. Я чувствую запах корицы. Снейп на секунду замер, потом нарезал ингредиенты, добавил их в зелье и накрыл его, стеклянная крышка затуманилась горячим паром. — Корица? — Да, — Гарри поковырял носком туфли каменный пол. — Я не знаю, почему, но это напоминает мне о маме. Снейп долго молчал. Потом взял полотенце и, неспешно вытирая рабочий стол, внезапно сказал: — Лили всегда любила чай с корицей.