Тот самый день

      Две следующих недели Эовин провела в плену обманчивого спокойствия, душного и тяжелого, как накалившийся на солнце влажный воздух. Грозы утихли, из лесу ночами тянуло прелой сладостью осенних туманов. Маленькое подразделение Лесной службы было занято подготовкой к зиме — людей не хватало, и начальник, поддавшись уговорам Эовин, позволил ей присоединиться к работе. Она уставала и засыпала, едва коснувшись головой подушки, так что времени и сил на грустные мысли и прослушивание бесконечных информационных выпусков почти не оставалось. А новостей с каждым днем становилось все больше и больше, и среди них не было ни одной хорошей.       Беспорядки вспыхивали постоянно и расползались с приграничных территорий, подползая к городам срединных земель. Погасить занимавшееся пламя было куда сложнее, чем когда необъявленная война только началась: полицейские уставали, их выбивали из строя, отправляя в переполненные больницы. Бандиты же, несмотря на все усилия, будто бы не замечали потерь — или их покрывали новые и новые партии свежих сил. Если поначалу нападения были хаотичными и жуткими в своей бессмысленности, то теперь у них появилась продуманная система и цели, которые выслеживались методично и умело. Эовин, разумеется, понимала, что это значит, но старалась не задумываться: если бы ее поставили перед выбором теперь, она бы не выдержала и разрядила себе в лоб маленький пистолет, который ей выдали после ее долгих просьб и уговоров. Тем более, она ничего не знала доподлинно: дело могло быть и в том, что Саруман пустил в ход хорошо обученных наемников, о которых Призрак и Кхамул предупреждали заранее. Эовин злилась на Теодена за его самоубийственное упрямство и неспособность признать собственные ошибки: гондорские репортеры, гаденько улыбаясь, докладывали о том, что Рохан снова отклонил предложение Арагорна об объединении сил и военной помощи, потому что считал достаточным участие Сарумана Белого и его «высококвалифицированных специалистов». Относительно роли Сарумана мнения были весьма противоречивы и категоричны: одни считали его героем, пришедшим Средиземью на помощь в трудный час, другие — хитрым мудаком, решившим нажиться на внезапно свалившихся на правительства проблемах, третьи требовали немедленно объявить его в розыск, поймать и как следует допросить, чтобы вывести его на чистую воду или оправдать. Эовин, разумеется, верила тому, что говорили ей и назгулы, и Арагорн с Арвен, и не могла понять, почему Теоден остается глух и слеп к тому, что происходит на его территориях. Иногда она снова подумывала о том, чтобы все-таки попытаться поговорить с ним, но всякий раз отбрасывала эту мысль, понимая, что он ее не услышит.       Утром того дня Эовин, покончив с немудреным завтраком, вызвалась остаться на дежурство по кухне: у нее побаливала голова, и она решила, что не выдержит целого дня беготни по лесным тропам. Спорить с ней никто не стал. Вскоре она осталась в доме одна. Поймав на приемнике волну с какими-то модными песенками, Эовин поставила на горелку кастрюлю с водой, чтобы вымыть посуду, и принялась подметать усыпанный крошками пол. Через полчаса, когда вода зашумела, а пол был первозданно чист, со стороны единственной подъездной дороги послышался звук приближающегося автомобиля. Эовин бросила метлу и, подумав, пошла в свою комнату за пистолетом: скорее всего, возвращались забывшие что-нибудь егеря, но терять бдительность было не в ее интересах.       Вскоре машина показалась из-за деревьев: это был раскрашенный под военный камуфляж джип, над крышей которого Эовин рассмотрела флажок с белой ладонью, принадлежавший Саруману. У нее во рту пересохло от испуга. Она схватилась было за рацию, но джип, замерев в десятке метров от дома, разразился громким звуком клаксона. Эовин удивленно уставилась на заляпанное глиной лобовое стекло машины: если ее собирались прикончить или выкрасть, к чему поднимать лишний шум? Она сняла пистолет с предохранителя и, держа палец на спусковом крючке, подошла к двери. Вскоре послышались шаги, которые замерли на крыльце, и громкий частый стук.       — Эовин? Вы здесь? Я привез вам привет от дяди!       Эовин столбом стояла на месте, испуганная и сбитая с толку. Она понимала, что ничего хорошего ее не ждет, но к чему был весь этот спектакль, ей было неясно.       — Кто вы такой и что вам нужно? — повысив голос, спросила она. Фраза прозвучала жалким писком, и, конечно, таинственный гость понял, что она до смерти напугана. Он пошаркал ногами о придверный коврик и, откашлявшись, ответил:       — Меня зовут Грима, Эовин. Вы, конечно же, меня не помните. Я бывший сослуживец вашего дяди, начинал у него в отряде, потом перевелся на юг поближе к семье. Я видел вас последний раз, еще когда Эомунд и Теодвин были живы, а вы были совсем крохой. Послушайте, я понимаю, что вы не ждали гостей, но я хотел бы с вами поговорить. Если хотите, могу дождаться возвращения ваших парней или заехать на днях.       Эовин нервно закусила губу: имя заставило ее встревожиться еще сильнее, но голос, уверенно и спокойно говоривший о ее родителях, против воли заставлял прислушаться к словам. «Поговорить… Может, это окажется полезным, — подумала она. — В конце концов, он мог бы просто влезть в окно и не поднимать лишнего шума, а так его, наверное, услышали и на другом берегу». Помучившись сомнениями еще минуту, Эовин все же открыла дверь, не разжимая, впрочем, рукоять пистолета, ждавшего своего часа в кармане тонкой форменной куртки.       На пороге оказался невзрачный человек невысокого роста с сероватым покрытым морщинами лицом и жидкими черными волосами. На нем была полевая форма без знаков отличия, но все с той же белой дланью на нагрудном шевроне. В руках он держал два больших и явно тяжелых пакета. Взгляд блекло-голубых глаз изучающе прошелся по лицу Эовин, и она едва сдержала недовольную гримасу.       — Так о чем вы хотели поговорить? — спросила она куда резче, чем собиралась. Грима улыбнулся.       — Простите, мы не могли бы поговорить в доме? Или хотя бы возьмите пакеты: здесь немного гостинцев для вас и для ребят из службы. Неловко признаваться, но врач запрещает мне поднимать что-нибудь тяжелее кружки с чаем. Я недавно из госпиталя.       Эовин почувствовала нечто вроде смущения и, кивнув, отступила в сторону. Грима прошел в дом, с любопытством оглядывая обстановку, и направился прямиком на кухню, где кипящая вода переливалась через края, грозя залить горелку.       — О, балроги побери. Совсем забыла, — пробормотала Эовин и перекрыла газ. Грима поставил пакеты на стулья, а сам встал у стола. Она же осталась стоять напротив него у плиты, так, чтобы кастрюля была в пределах ее досягаемости.       — А тут довольно уютно, — сказал Грима, оглядывая кухню. — О чае и прочих приметах гостеприимства не беспокойтесь, я не собираюсь ставить ни вас, ни себя в неловкое положение.       — Что же, в таком случае, вы собираетесь делать? — холодно поинтересовалась Эовин. Грима снова улыбнулся.       — Заверить вас в неизменном дружеском расположении как от меня лично, так и от лица Сарумана Белого, представителем которого я являюсь.       Эовин недоверчиво воззрилась на него — слова замерли у нее на губах.       — О нет, не нужно. Я знаю, что вы о нас думаете. Видите ли, Эовин, в молодости нам все кажется понятным и простым или, по крайней мере, однозначным. Есть друзья, есть враги, есть полиция, есть преступники, и, конечно же, есть закон, который превыше всего. И это правильно, конечно. Да. Но поймите: реальность куда сложнее, чем то, что рисуют нам учебники и кодексы. В конечном счете все решают личные связи: какая перевесит. Вот у вас имеется личная связь с тем, кого все мы знаем как правую руку Саурона, у почтенной госпожи Арвен — с еще одним господином, который, в свою очередь, правая рука уже вашего друга, у Элронда — с наркоторговцами из Умбара, а Арагорн вынужден все это принимать к сведению, потому что не может сбросить со счетов родственные узы. Теоден, в свою очередь, не считает возможным идти в такой ситуации на какие-либо уступки, потому что заинтересован в том, чтобы вы не попали в большую беду, чем нынешняя. Понимаете?       — К чему вы клоните? — вспылила Эовин.       — К тому, что вы не можете позволить себе быть предвзятой. В банде Саурона, с которой все мы вынуждены считаться, давно назревает раскол, и, к сожалению, он не может или не хочет его предотвратить, но очень хочет, наконец, поставить точку в давней борьбе с Теоденом и заодно удержать влияние на деловых партнеров, которое стремительно теряет. Ангмарец и Кхамул постарались найти сторонников, и им это удалось. К чему это привело, вы видите сами. Каждый привлек своих друзей-приятелей, чтобы поделить каналы сбыта и денежки, а гражданские не могут носа высунуть из дома, потому что боятся попасть под шальную пулю.       У Эовин от возмущения залило жаром и лицо, и шею. Ей показалось, что она задыхается. Грима продолжал говорить, глядя ей прямо в глаза.       — Вы видите только одну сторону карты, Эовин. Согласитесь, имеющейся у вас информации недостаточно для того, чтобы принимать здравые решения. Я ни к чему вас не призываю — это, будем честными, меня вообще не касается. Но Теоден мой старый друг, а его крайне расстраивает то, в какое положение вас поставил ваш возлюбленный. Пора вам подумать о собственной безопасности и вернуться домой, по крайней мере, до тех пор, пока мы не наведем порядок и не заставим Саурона и его соперников вспомнить о том, что здесь все-таки не Мордор, и палить по людям средь бела дня им никто не позволит. Саруман приложит все усилия к тому, чтобы защитить мирных жителей, но он не заинтересован в том, чтобы причинять какой-либо вред и вашим друзьям. Если они прислушаются к голосу разума и прекратят беспорядки, мы найдем способ заключить устраивающее всех соглашение. Прошу вас, подумайте об этом. Я не прошу вас быть посредником или что-нибудь в этом роде, упаси Эру, но прислушайтесь к моим словам и вспомните о семье, которой вы дороги.       — Настолько дорога, что Теоден не удосужился явиться сам и прислал вас, — усмехнулась Эовин, кривя онемевшие губы. Грима кивнул и развел руками.       — Ну вы же знаете его куда лучше, чем мы все, вместе взятые. Он человек открытый и прямой, но, будем откровенны, не силен в тонких материях. Если бы была жива ваша мать, она сумела бы найти нужные слова и для вас, и для него, но, к сожалению, теперь исправить все под силу только вам. Не думайте, что Теоден просил меня о чем-то. Я приехал самочинно, так сказать, потому что мне тяжело видеть разлад в вашей семье, которую я помню совсем иной. Личные связи решают все. Вы же понимаете, Эовин?       — Будем считать, что я вас услышала, — сказала она, подавляя накатившую от напряжения дрожь. Грима наконец перестал пробивать взглядом ее и без того хрупкое самообладание, еще раз оглядел кухню и вдруг принялся рыться в пакетах, выставляя на стол снедь, купленную явно в каком-нибудь из альдбургских супермаркетов.       — Вот тут хлеб — свежий, только испекли, сыр — вы любите козий? Нет? Тогда хорошо, что я его не взял, хотя это было нелегко. Орехи, мед, крупы… Не знаю, нужны они были или нет, вы сами разберетесь, думаю. Взял еще вина и пива для парней. Лесная служба славится любовью к крепким напиткам, но вряд ли дама одобрила бы такой выбор…       Он все говорил и говорил, и выставлял на стол сверток за свертком, а Эовин, растерянная и беспомощная, стояла, опустив руки, и смотрела на него. Рассудок вопил, что она должна выпроводить его сейчас же, но что-то в ней сопротивлялось этому, сковывая ее по рукам и ногам: в конце концов, он же ничего не делает. Просто приехал запутать ее болтовней и принес еды. Наверное, ребята и вправду обрадуются, когда вернутся: Эовин постоянно слушала их жалобы на скупой рацион и надоевшие всем консервы. Наконец, Грима закончил потрошить пакеты.       — Ну что ж, на этом мой визит закончен. Надеюсь, я не отнял у вас слишком много времени. Жаль, что довелось встретиться только при таких обстоятельствах, но я льщу себе надеждой, что однажды мы соберемся где-нибудь в Эдорасе и вспомним старые добрые времена за кружкой эля.       — Не стоило вам так утруждаться, — только и смогла сказать Эовин.       Когда Грима уехал, она долго стояла у окна, глядя на пустую дорогу, потом все же взялась за посуду и разобрала привезенные им продукты, твердя себе, что нужно все выкинуть. Кто его знает, что на уме у Сарумана? И все же яд — это было как-то слишком, особенно когда есть пистолеты. А Грима, разумеется, имел при себе оружие. Вероятно, оставил в машине, чтобы не напугать ее раньше времени. Эовин лихорадочно размышляла, зачем он приезжал на самом деле и при чем тут был Теоден. Разведывал обстановку? Но для чего? Как будто ему стоило бы какого-нибудь труда разыскать ее и так, чтобы сразу увезти куда-нибудь в Изенгард и запрятать. Перетягивал на свою сторону? Чушь. Кто она такая? У нее не было в запасе пары отрядов головорезов с бурным военным прошлым и арсеналом нелегального оружия… Значит, расчет был на то, что она передаст содержание разговора своим «друзьям». Подумав еще немного, Эовин пришла к выводу, что это самое разумное, что она могла сделать, и набрала номер Арагорна. Он против ожидания взял трубку и выслушал ее внимательно, задавая многочисленные вопросы, и наконец подытожил:       — Они знают, где ты, Эовин. Это, конечно, само собой разумеется, но теперь, после такого явного предупреждения всем нам, мне кажется, тебе пора последовать моему совету и убраться в более надежное убежище.       — Ты же знаешь, что это ни к чему хорошему не приведет, — возразила Эовин устало. — Они оба взбеленятся, если я исчезну — и Саурон, и Саруман. Вам и так хватает проблем.       — Саруман манипулирует Теоденом, ты же понимаешь.       — Я уже перестала что-либо понимать.       На этом они распрощались. Эовин знала, что Арагорн не сдастся и, скорее всего, пришлет за ней кого-нибудь. Ей очень хотелось согласиться с его решением и спрятаться куда подальше, но она не могла себе этого позволить. Слишком сложно ей было судить о том, к чему приведет ее исчезновение.       Телефонный звонок вырвал ее из размышлений. Эовин увидела на дисплее имя Арвен и ответила, приготовившись к тому, что та обрушит на нее новую порцию уговоров. Однако Арвен заговорила совсем о другом:       — За тобой скоро приедут. Тебе надо в больницу. Срочно.       Эовин вцепилась похолодевшими пальцами в выщербленный край стола.       — Кто?       — Эомер. Постой, не впадай в панику. Ранение неприятное, но ничего серьезного…       — Ничего серьезного? Если его приволокли к тебе санавиацией, значит, поводы для беспокойства точно есть! — прокричала в динамик Эовин. Арвен выругалась в ответ.       — Я тебе еще раз говорю, жить будет. Было ограбление отделения национального банка в Дунхарроу. Выжившие говорят, что столкнулись с Девяткой.       — С Девяткой? — ужаснулась Эовин. — С каких пор они грабят банки?       — Теперь уже никто ничего не знает точно, — сказала Арвен с неожиданной горечью и, помолчав, добавила, что за Эовин должны заехать возвращавшиеся откуда-то в Минас Тирит рейнджеры.