Лунная ночь, или же пастельный рассвет?

      Спустя двадцать минут шуршания, матов и прочего непонятного шума, Чес наконец-то вернулся. Открыв дверь с ноги, он вошёл в комнату, держа кучку одежды разного происхождения. Одна её часть была пёстрой, даже кислотных оттенков, другая более походила на готическую, а где-то изнутри выглядывал бордовый лиф. Кинув на него непонимающий взгляд, быстро утилизировал подальше в шкаф матери.       – Как это здесь оказалось? – тихонько фыркнул Чеснок себе под нос. – Выбирай, что тебе подойдёт по вкусу, не будем мешать, – сказал, протягивая комок вещей Лидии в руки, параллельно уводя её брата из комнаты.       – Спасибо, – немного сконфужено произнесла беглянка им вслед.       Прикрыв за собой дверь кареглазый повернулся к Глэму. Устремив на его залившееся румянцем личико, невольно расплылся в лукавой усмешке.       – Не знал, что до сих пор меня смущаешься, – хихикнул Чес, подойдя вплотную. – Зуб даю, даже не вспоминал о моём существовании, – разговор всё больше наполняется нотками детской шалости.       – Что за бред?! – возмущённо отозвался на это провокационное утверждение Себастьян.       Ничего не ответив, гитарист лишь разошёлся в беззлобном смехе. Смахнув после этого выступившие слезинки, всё также посмеиваясь, обнял Глэма, немного прижимая его спину к стене.       – Ты такой нервный, – ласково прошептал кареглазый, целуя в шею. – Даже подразнить не даёшь.       Закончив переодеваться, Лидия хотела было выйти из комнаты, дабы позвать парней, но увидев в зазоре между дверью и косяком эту интимную картину, решила просто окликнуть. Подобным жестом она хотела дать им возможность самим при желании рассказать ей об сложившихся у них отношениях. Состроив свой самый невозмутимый вид, блондинка позвала голубков зайти, немного прихлопнув в ладоши.       – Ну вот! Другое дело! – первым протиснувшись внутрь, заметил Чеснок. – Ахуенно же сидит, а не вот это твоё: «А чем эта одежда не подходит?» – комично спародировал он фразу девушки, делая театральные движения.       – Ой, чего к словам придираешься? – улыбаясь, сказал блондин, легонько толкнув актёра в бок. – А в целом, – скользнув взглядом по сестре. – Мне тоже очень импонирует твой новый образ. Сама довольна выбранным вариантом?       – Конечно. Немного непривычно, и совершенно не для интеллигентной дамы, – Лида до сих пор старалась иметь невозмутимый вид. – Но что за ерунда?! – наконец сбросив наигранную маску, выдохнула она. – В жизни не надевала ничего комфортней!       – Хех, безумно рад, что тебя всё устраивает, – умиротворённо вымолвил Себастьян, бросая последний придирчивый взгляд, будто пытаясь понять чего не хватает. – Хм.. А, точно! Не хватает завершающего штриха!       Под прицелом удивлённых взоров, он метнулся к своей тумбе, вытаскивая оттуда небольшую палетку. Усадив родственницу на кровать, стал плавными движениями наносить макияж.       – Втихаря практиковался, что ль? – выглядывая из-за его плеча, присвистнул шатен.       – Будешь свой любопытный нос сунуть - тоже накрашу, – Глэм усердно старался не отвлекаться на навязчивое дыхание ему на ухо.       – Ты ворчишь, потому что завидуешь, насколько я мог бы быть красивой тёлочкой? – выдал Чес, уже во всю расхаживая в новом шуточном образе. – Я тёлочка, красивая тёлочка, я гуляю, ля-ля-ля~       – Ох, идиот, – с нотками измученности простонал голубоглазый, строя страдальческую гримасу.       – А по-моему ему очень идёт – Лидия расплылась в ехидной улыбке. – Барышня, может для полноты картины, платьишко наденешь, а? – наклоняя голову набок, словно Чеширский кот, протянула она.       Моментально впавший в лёгкий ступор кареглазый, отозвался предложением сыграть в карты на желание. Беглянка ловко подхватила идею, не давая брату хотя бы секунду на собственные раздумья. Вспоминая все существующие и несуществующие молитвы, пуская театрально-жалобные слёзы, он подсел к ним, беря уже потасованные карты.       – Я вас ненавижу, – страдальчески заявил напоследок, перед тем как полностью смириться со своей участью.       Выдохнув, Себастьян вскользь окинул соперников изучающим взглядом, затем карты в своих ладонях. Ходить начала голубоглазая на шатена. Тот же, сдерживая зевок, отбился первой попавшейся картой, потом снова и снова. Младший Швагенвагенс знатно удивился такому повороту событий, подозревая подвох. Собираясь походить, вдруг резко отдёрнул руку и походил совершенно другой картой, а в итоге увидел, как на лице своей пассии двинулись уголки губ в мимолётной ухмылке. Отбившись последний раз, Чес отсел от игроков, победно зажигая сигарету.       – Блять, манипулятор хренов, – подумал блондин, теперь концентрируясь на противнице.       Пару минут и… провал. Провал с треском. Валяясь на полу, сложив руки на груди, и бездумно буря глазами дырку в потолке, продувший Глэм с ужасом слушал их обсуждения, касательно желания.       – Я согласна, – аж промурлыкала довольная девушка, впивая хитрый взор на ущемлённый «трупик». – Братец, ну чего ты? Уверяю, тебе понравиться наше желание.       – Чеснок… – послышалось после некоторой паузы.       – Что такое? – он стал на корточки рядом с неподвижным голубоглазым гитаристом. – Ты откинуться уже собирался?       – Какой догадливый! – пробурчал Себастьян, привставая на локтях. – Значит так, в случае моей кончины я завещаю тебе всё своё имущество!       – Например?       – Один квадратный метр моей самооценки! – выпалил тот, обиженно отползая. – Зная вас, адекватного желания ждать не стоит.       – Тут ты чертовски прав, – шатен залился звонким смехом. – Но один квадратный метр самооценки? Что-то ты сильно преувеличиваешь. У тебя только квадратный сантиметр благодаря нам, – через хихиканье, произнёс он, поднимая Глэма с пола, бережно придерживая за талию.       – Короче говоря, хватит сюсюкаться с ним, – сказала Лидия, ныряя руками в какой-то пакет. – Вот оно, наше желание, – ухмыляется сестра, протягивая кокетливое кружевное платьице. – Как для тебя специально сшито.       – Вот, а что я говорил, – зажмурившись, ругнулся проигравший. – Я в вас не сомневался… ни капли, – выхватил платье и любезным пинком выпроводил их за дверь. – Скоты!       Через некоторое время мучений с завязками, пуговицами и замком, оскорблённый блондин представал перед «друзьями» в облике элегантной француженки. Вставая в различные женственные позы, позировал, под их воодушевлённые высказывания, прикрывая лицо рукой, на которой красовалась белоснежная перчатка.       – Начинаю думать, что у меня всё же сестрёнка, – с диким хохотом отозвалась голубоглазая, давно валявшаяся на полу.       – Варежку захлопни! – возмутился Глэм, ещё усерднее таивший выступивший румянец и негодование.