Потерянный рай

      — Тысяча душ… — раздосадованно прошипел Кроули, сложив руки перед собой. Он недовольно смотрел на то, как за соседними столиками беседуют счастливые люди, которые, вероятно, не знали о том, что такое горящие сроки в аду. — Зараза, Вельзевул, знаешь же, что ни один демон так не работает. Десять душ в месяц максимум, и то в лучшем случае!.. Сатана тебя возьми…       Демон разговаривал сам с собой, прекрасно зная, что ни Сатана, ни Вельзевул, ни кто-либо еще его все равно не услышат. Хорошо это или плохо Кроули не волновало совсем, он просто был всем недоволен. В баре за столиком демон сидел один, и единственным его собеседником на данный момент была большая кружка с янтарным пивом, к которой тот так и не прикоснулся за три часа, что находился здесь.       Он до сих пор испытывал липкое чувство стыда за то, что так подло оставил Азирафеля одного в Лондоне, а сам тайком метнулся в Сан-Франциско еще два месяца назад — на следующий же день, как проснулся один в собственной квартире. Хоть ангел и заботился о нем, но Кроули не хотел вмешивать того в дела ада. Слишком рьяно Азирафель рвался его защищать, грозясь спуститься ради него в преисподнюю и совершенно не понимая, какой ужасающий смысл кроется в его необдуманных речах. И пусть Кроули рисковал получить смертельную обиду от ангела, он стоял на своем мнении — решить проблему самому.       Уже второй месяц демон просиживал в этом баре, невольно впитывая в себя все людские эмоции, что удушливо витали здесь. Вельзевул не терпела уныния в своем отделе, а потому собирать его в Лондоне не было никакого смысла. Поэтому Кроули сделал ставку на самый простой и древний способ попасть в ад — алкоголь. К которому также прилагалось порядочное количество и других приятных грехов: и похоть, и зависть, и старый добрый гнев. Но этого было чертовски мало.       Кроули вписывал имена в подготовленные шаблоны для отчетов, на которые убил целый месяц, не раздумывая, просто зная, что в аду не разбираются в том, что конкретно сделал человек. Просто если демон учуял греховные мысли, то мог зацепиться за них, словно за ниточки, и дернуть на себя, закидывая человеческую душу в ад, в который она должна была попасть после смерти. Это был старый способ, который в особенности любили древние демоны за его простоту и безысходность, ведь таким образом не было ни суда, ни справедливости — несчастного хватали просто потому, что тот поддался эмоциям. И Кроули этот способ не уважал, считая, что таскать в ад без разбору и ради статистики глупо и неразумно. Либо нужно забирать настоящих грешников, либо делать людей таковыми. Чем Кроули и занимался все время своего существования.       Но сейчас, увы, его желания не играли никакой роли. Нужны были статистика, количество, и демону было жаль тех, кого он закидывал в ад, записывая имя в строку отчета. Поэтому Кроули не задумывался о том, какую жизнь на самом деле вел кто-то из этих пьянчуг, и были ли они на самом деле грешными или, может, хорошими людьми, у которых просто выдался плохой день.       Кроули максимально абстрагировался, чиркая своим специальным пером, для которого не нужны были чернила, откладывая готовые отчеты в сторону. Шел второй месяц данного ему срока, а собранных душ был с гулькин нос, и демон в отчаянии вновь и вновь пересчитывал готовые отчеты. Их было всего триста двадцать. Слишком мало, чтобы за оставшийся месяц довести число до тысячи.       Потому что нельзя было собрать добрую тысячу грешных душ, сидя в баре. Для этого нужны были война или революция. Но Кроули не мог, да и просто не хотел устраивать нечто подобное даже ради жизни Азирафеля. Он был уверен, что ангел бы тоже не простил его за то, что тот поступил бы так. Потому что Азирафель был слишком хорошим даже с острыми зубами и истекающими серой крыльями.       Азирафель…       Кроули вздохнул и отложил очередной дописанный отчет. Демон бы ни за что не подумал, что ангел окажется настолько смелым, чтобы бросить вызов самим небесам, и не то что не позволить им свергнуть его, а просто-напросто лично отказаться от них. Он готов был отречься от собственной сути, того, ради чего существовал. И все потому, что не хотел слепо подчиняться, хотел делать то, к чему лежит его святая и добрая душа.       Кроули был восхищен храбростью этого небесного создания. У него бы не хватило сил, чтобы отречься от ада, да и как бы ад отпустил его? Непокорных демонов сурово карали, и Кроули даже представить не мог, что с ним сделают, если узнают, что его крылья стали белеть. Это было страшно, наверняка просто утопят в святой воде. Кроули даже не сомневался, что Вельзевул, получив свой заработок с этой беды, сдаст его Сатане. Такого непокорного и неправильного демона с ангельскими… мать его, крыльями.       За всеми страхами, стеной переживаний, за дрожью в коленях и за бесчисленными сценами в голове, где его топят в святой воде, Кроули чувствовал счастье. Он не хотел признавать и даже думать об этом, но… Но ощущать отголоски божьей благодати, которой демон лишился столько лет назад, было слишком приятно.       Ему было стыдно перед Азирафелем. Что чувствовал бедный ангел, который почти утратил возможность летать, потому что вязкая сера тянула его крылья вниз, когда увидел, что Кроули приобрел ангельские черты? Зависть? Нет-нет… Азирафель не мог, он же самый добрый ангел из всех, что существуют…       Кроули был в смятении. Он не знал, что думать обо всем этом, а потому просто предпочел проигнорировать и забыть. Сосредоточиться на более насущных делах. На том, что у них были сроки, что он не может отдать Азирафеля в руки Вельзевул или Сатаны. Никому. Он бы ни за что не отдал ангела, даже если бы впоследствии его самого казнили.       Простонав от того, что от писанины уже свело пальцы, Кроули отложил перо и взялся за кружку, делая большой смачный глоток.       Интересно, что сейчас делает Азирафель? Злится ли он на него?       — Боже мой, джентльмен с глазами дьявола! — рядом с ним раздалось радостное восклицание, Кроули поднял взгляд и увидел, как у его столика остановилась уже знакомая ему ведьма.       Девушка едва заметно улыбалась, уже явно не боясь его. Одетая очень неподобающе этому месту — в платье, застегнутое на все пуговицы вплоть до горла, закрывающее все участки кожи, так еще и в смешных очках — ведьма совершенно выбивалась из общей атмосферы пропитанного пороками бара. Кроули даже приоткрыл рот, не ожидая встретить здесь никого подобного. Да и думал ли он вообще, что вновь увидит эту ведьму? Даже не надеялся.       — Не поминай всуе, — недовольно прошипел он, со звоном ставя пустой стакан на столик и внимательно глядя, как Агата плавно усаживается на стул напротив. — Думай, с кем ты разговариваешь.       — Прости, а как надо? Святой Сатана?       Кроули оскалился, поняв, что ведьма просто над ним издевается, усиленно показывая свое отсутствие страха перед ним. Рука сама невольно потянулась к перу, но он вовремя одернул себя. Все же она помогла ангелу, это стоило того, чтобы быть благодарным ей.       — Что ты здесь делаешь? — спросил Кроули, складывая готовые отчеты аккуратной стопкой и откладывая их в сторону от ведьмы.       — Хороший вопрос, — Агата улыбнулась и посмотрела наверх. Кроули заметил милую ямочку, появившуюся на ее щеке, и недовольно фыркнул. Понятно, почему ангел так розовел, глядя на нее в их прошлую встречу. — С утра я гадала на картах, и они посоветовали этим вечером сходить в этот бар.       — Хреновые у тебя карты. Ты же молодая и красивая девушка, не боишься, что вечером в баре тебя могут изнасиловать?       Агата раскрыла рот и недоуменно заморгала. Кажется, она и в самом деле не подумала о подобном. А Кроули было виднее, ведь как демон он видел все плохое, что творилось в головах у людей. Как демон он неспроста выбрал именно это место, чтобы можно было сидеть в тени и высасывать человеческие души, списывая их в преисподнюю.       — Я… — ведьма неуверенно посмотрела на Кроули и сложила руки на коленках, как это часто делал ангел. — Я не подумала об этом…       Девушка выглядела как нашкодивший ребенок, признающий свою вину, и Кроули вдруг стало жаль ее. Похоже, она так же наивна, как его ангел, и не подозревала о том, что настоящее зло существует в мире на самом деле. И это были далеко не те ленивые создания, затаскивающие в ад максимум по десять душ в месяц. В каком-то смысле подобное незнание делало ее счастливой. Демону вдруг стало стыдно, что он обидел ее.       — Не переживай, — произнес он нарочито небрежно, махнув рукой. — Самое страшное зло этого бара сейчас перед тобой, и я тебе точно не причиню вреда. Считай, тебе повезло, что зайдя в опасное место, ты встретила…       Кроули вдруг запнулся. Кого? Доброжелателя? Помощника? Защитника? Бездарного доброго демона со светлыми крыльями?.. Какое позорище…       — Меня, — продолжил Кроули, — ты встретила меня. А ты помогла мне, поэтому за мной как бы… ответный должок. Я не знаю. Что ты вообще забыла в этом убогом баре?!       — Я поняла, — ведьма улыбнулась, явно догадываясь, что творится в голове у демона. — Спасибо. Ты необычный демон.       Кроули всего передернуло от этой фразы, которую слово в слово когда-то сказала ему предок этой ведьмы. Это что у них за семейная мода-то такая?         — Необычный демон, — невольно передразнил ее Кроули, скривив лицо.       — А ты что делаешь здесь в такое время? Почему ты один, где твой друг? — ведьма склонила голову набок, глядя на Кроули с интересом.       — В Лондоне, — ответил Кроули. Он сам не знал, почему решил поддержать диалог. В душе была настоящая смута, и она невольно требовала себе понимающего собеседника. — А я здесь, на работе, собираю грешные души.       — Оу, — понятливо выдохнула ведьма, — действительно, ты же демон. Что тебе еще делать. Понятно, почему ты без ангела. А как у него дела?       Кроули ревниво глянул на нее из-за очков, недовольный тем, что она так интересуется ангелом, но ведьма не увидела его взгляда.       — В порядке. Благодаря твоей Агнессе. Она подсказала ему, что делать, но… Он сделал по-своему.       — И что теперь?       — И теперь я один в баре и пытаюсь решить нашу проблему! — рыкнул демон недовольно и покосился в сторону скромной кучки отчетов. — Собираю грешные души, но чтоб ты знала, это не так-то легко.       — Мне очень жаль, — произнесла ведьма, и Кроули уставился на нее во все глаза. Вот уж что, а жалость к нему проявили впервые. — Я могу чем-то помочь?       Кроули подавился воздухом, услышав это предложение. Он бы не смог найти в нем подвох, даже если бы сильно постарался. Его просто там не было. Ведьма смотрела на него спокойно и искренне.       — Нет, ты же всего лишь ведьма. Ты же не можешь заставить людей грешить.       В этот момент Кроули заметил, как в сторону их столика направились четыре взрослых здоровых мужика. Они явно были уже изрядно пьяны, некрепко держась на ногах. Странно, что в подобном состоянии им хватило сил на то, чтобы посмотреть в их сторону. Демон тяжело вздохнул. Он не просто ожидал это, он это предвидел. Все же человеческая сущность предсказуема и примитивна.       — Эй, красотка, чего ты сидишь тут и киснешь? — заплетающимся языком ухмыльнулся один из них, стоило им только подойти и окружить их столик. Агата обернулась и испуганно посмотрела на него. — Не хочешь присоединиться к нормальным людям? У нас там весело, и много пива. Пойдем, не пожалеешь.       С этими словами мужчина схватил Агату за локоть и поднял со стула. Девушка лишь вцепилась в его руку своей, не зная, что ей делать.       Кроули оперся рукой о стол и едва приспустил очки, глянув из-под них. Мужчина, держащий ведьму, заметил его взгляд и застыл. Демон подмигнул ему, и тот в момент выпустил руку Агаты. Немного жестоко с его стороны было демонстрировать бедолаге самые глубины ада, которые тот увидел в отражении змеиных глаз, но демон решил, что он это заслужил. Его друзья, которые хоть и не заглядывали ему в глаза, но ощутили тот же ледяной ужас, что и их товарищ, быстро ретировались обратно за свой столик. А вот мужчина продолжал стоять и пялиться в глаза Кроули, которыми тот продолжал по-змеиному гипнотизировать, показывая все, что на самом деле происходит в аду с настоящими грешниками.       Наконец, Кроули надел очки обратно, разрывая зрительный контакт, и мужчина пошатнулся и оперся о столик ладонями.       — Вали отсюда, — прошипел Кроули, и мужчина послушно направился к выходу из бара.       — Что ты с ним сделал? — испуганно спросила Агата, глядя, как тот скрывается, закрывая за собой дверь.       Кроули неопределенно пожал плечами и полез к стопке, где лежали пустые шаблоны. Демон на всякий случай заготовил отчеты для тех, кто должен очутиться на нижних кругах. Хотя обычно он не отправлял людей туда, ограничиваясь верхними. Но иногда на его долгих веках жизни, начиная с самого Нерона, попадались те, кто на самом деле был этого достоин.       Увы, бедолага теперь безвозвратно сойдет с ума, увидев при жизни то, что должен был узреть лишь после смерти.       Довольно облизнувшись, Кроули вписал чужое имя в нужный шаблон и отложил его в стопку к готовым. К ним также отправились и друзья несчастного, великодушно попав на верхние круги.       — Я делаю свою работу, — ответил Кроули.       — Ну что ж… — Агата нервно улыбнулась и выдохнула. Демон слышал, как быстро и испуганно билось молодое сердечко, и не мог осуждать ее. Она хотя бы не знала, что было на уме у этих людей. А вот он увидел это во всей красе. — Видишь, я не зря пришла сюда. Помогла тебе. Спасибо, Кроули…       Демон в ответ на эти быстрые и неуверенные слова лишь небрежно скривился, не привыкший слышать от других благодарность. Он встал, щелкнул пальцами, испарив все, что разложил на столе, и кивнул на выход.       — Пойдем, провожу тебя до дома. Пока ты не привлекла ко мне новые души. Это, конечно, хорошо, но того не стоит. Четыре жалких души в большой статистике не оправдывают твоего страха.       Агата послушно встала и последовала за демоном к выходу из бара. Вечер выдался темным, а на улице витала приятная освежающая прохлада. Ведьма едва улыбнулась, чувствуя, что демон, который плелся по левую сторону от нее, не такой плохой, как она думала.       — А нет ли способа проще, чтобы добывать души? — спросила она, и Кроули посмотрел на нее в ответ, поравнявшись с ней.       — Есть. Можно просто их убивать, — ответил он.       Ведьма поежилась от того, как холодно и нечеловечески прозвучал голос демона в этот момент.       — И… — ведьма сглотнула образовавшийся в горле комок. — Ты не…       — Я не хочу, — отрезал Кроули, не давая ей закончить мысль. — То, что я демон, не означает, что я готов хладнокровно убивать всех ради статистики. Даже ради ангела.       Последнее Кроули произнес уже тише, но ведьма все равно услышала то, что он сказал.       — Он много значит для тебя, верно? — спросила она, улыбаясь. Кроули вновь ревниво посмотрел на нее, но ничего не ответил.       Он никому не хотел говорить о том, что на самом деле значит для него общение с Азирафелем. Об этом не знала ни одна живая душа, даже сам Кроули стеснялся признаться себе в собственных мыслях, а потому это было тайной за семью замками, к которой никому не было доступа.       — Не думаю, что карты послали тебя в опасное место, чтобы ты помогла мне добыть жалких четыре души и провести задушевную беседу.       — Мы, ведьмы, порой и сами не знаем, почему происходят какие-то события. Иногда они просто происходят, не влияя ни на что. Но они должны произойти. Даже если эта встреча была бессмысленной, это же не значит, что плохо, что она произошла. Возможно, так было нужно.       — Кому? — спросил Кроули раздраженно. Подобная неопределенность никогда не нравилась ему. — Только не говори, что…       — Ну почему же, не обязательно кому-то сверху, или в твоем случае… снизу. Может тебе, а может даже и мне. Мы никогда не узнаем наверняка.       — Прекрасно, — саркастично прошипел Кроули, видя перед собой наконец уже знакомый ему дом ведьмы. — Давай, заходи. И не вздумай больше ночью шляться по барам. Не каждый раз ты встретишь там знакомого демона. Я бы не хотел вдруг узнать, что с тобой произошло что-то плохое.       На эти слова ведьма ему улыбнулась.       — Хорошо, Кроули, — произнесла она и зашла в дом, — спасибо тебе. И знаешь что? Кажется, теперь за мной снова должок.       Ведьма загадочно улыбнулась и подмигнула ему, прежде чем закрыть дверь.       Кроули поморщился и развернулся, громко выругавшись и направившись в сторону от дома ведьмы. Сейчас ему как всегда не хватало общества одного неправильного ангела. Такого же неправильного, как и он сам.

***

      Азирафель вполне ожидал того, что Кроули бросит его, отправившись на поиски душ в одиночку. Ожидал, но все же продолжал верить в то, что демон будет благоразумным и не оставит его, а позволит помочь. К сожалению ангела, эти ожидания, как и всегда, не оправдались.       Целых два месяца от Кроули не было никаких вестей, и Азирафель не знал, как продвигается сбор душ. Конечно, ангел мог бы найти ауру демона с помощью своей, чтобы хотя бы знать, где он и все ли у него хорошо. Что его друг не попал в переделку или беду.       Но Азирафель подумал, что раз Кроули так поступил, значит ему просто было так проще. Он не мог претендовать на место рядом с ним, если демон настолько сильно этого не хотел. Поэтому ангелу оставалось лишь ждать и надеяться, что у Кроули хватит сил на то, чтобы справиться с этим в одиночку.       Сам же Азирафель в это время просто изнывал от скуки. Работы у него больше не было, так что делать что-то ему было попросту не нужно. И ангел не знал, может ли он теперь благословлять людей. Боялся, как бы вместо благословения у него не вышло проклятие, чего он бы очень не хотел.       Единственное, что теперь ему оставалось — это просто жить, читать вечерами книги, а днем прогуливаться по Лондону. Это было смертельной скукой, но с другой стороны Азирафель наслаждался внезапно обретенной свободой.       Ему больше не нужно было выполнять чужие приказы, делать то, что было ему не по душе, а также он больше не мог бояться того, что даже думает о чем-то, что противоречит чужим установкам.       Пусть ему было скучно, пусть смысла в жизни Азирафель больше не видел и не имел, но само понимание того, что он волен лично делать то, что желает сам, грело его опорочившуюся ангельскую душу. Наверное, ангел совершил самый тяжкий грех, решив, что должен делать не то, что от него требуют, а то, чего хочет. Но это был самый сладкий грех в его жизни, и он ни о чем не жалел.       Он уже совершенно спокойно смотрел в зеркале на то, что стало с ним за это время. Ангел привык к разноцветным глазам и острым зубам. Научился причесывать седые волосы так, чтобы они не падали на лоб унылыми прядями. Он скучал по былым веселым кудрям и пытался как-то завивать их самостоятельно. Волосы хоть и вились, но все же так и не приобретали прежний вид.       Единственное, что огорчало его — конечно, крылья. Когда он распускал их, они тяжелым грузом свисали вниз, капая черной смазкой, прожигающей все, что попадало под нее. Ангел не пытался взлететь, но чувствовал, что не сможет. Крылья тянули вниз, и он с горьким сожалением понимал, что вот она — истинная цена за его выбор. Сожженные перья, которые больше не позволили бы ему вкусить радость полета.       И ангел был искренне счастлив, что раз он лишился этой радости, то хотя бы у Кроули была малейшая возможность ее вернуть.       Азирафель, как и Кроули тысячелетия назад, перестал выпускать свои крылья, стараясь забыть о них. Перестать думать о том, что потерял, и чувствовать немного утихшую боль.       Ангел гулял в парке Сейнт-Джеймс, с грустью вспоминая те времена, когда они с Кроули бродили здесь, и каждый из них был тем, кем должен был быть. Ангелом и демоном. Все вдруг перевернулось с ног на голову, и нужно было мириться с новой реальностью.       Мимо него прошел молодой парень, и Азирафель по обыкновению улыбнулся ему. Но тот, увидев разномастные глаза и белозубый оскал, в ужасе раскрыл рот и поспешил уйти в другую сторону.       Ну да, к этому Азирафель еще не привык. Теперь ему только предстояло свыкнуться с тем, что он необычный, и не каждому это по душе.       Азирафель неожиданно остановился. Он почувствовал нечто странное вокруг себя. Нечто… неприятное, вязкое и… мерзкое. Ангел огляделся, но вокруг лишь гуляли прохожие: молодые парочки и дамы с колясками, спешащие на работу и попросту такие же вольные гуляки, как он сам. Азирафель не понимал, почему его душу пробирает это непонятное гадкое ощущение чего-то грязного и плохо пахнущего.       И это было совершенно не то чувство обычно грязного и прогнивающего Лондона, с которым Азирафель уже успел смириться. Нет, это было что-то совершенно новое и незнакомое. Пронизывающее душу насквозь.       Ангел вновь огляделся, обернулся вокруг себя. Нахмурил светлые брови и посмотрел вперед, сквозь толпу.       И тогда Азирафель увидел его.       Он сидел вдалеке у пруда, где плавали утки, которые теперь уплыли на другой конец, как можно дальше от него. У самой воды, опустив в нее босые ноги и водя веточкой по ее поверхности. Земля и трава под ним потеряли былой зеленый цвет, завяв и погибнув.       Азирафель не должен был подходить к нему. Ему стоило развернуться и скорее уйти как можно дальше, чтобы не встречаться с ним, сбежать в свой дом, запереться там и не выходить несколько дней, пока он не уберется из Лондона.       Но где-то там, в одиночестве был его демон, который должен собрать тысячу душ, и Азирафель боялся того, что Кроули не успеет к назначенному сроку. Практически чувствовал это. Поэтому ангел сделал уверенный шаг вперед и осторожно начал проталкиваться сквозь толпу.       Ему пришлось обойти весь парк, так как он сидел на другой стороне пруда. Подходя ближе, Азирафель все отчетливей ощущал гнилостный запах и мерзкое чувство, сковывающее внутренности.       Он, казалось, даже не заметил, как к нему подошли. Продолжал бездумно водить по поверхности пруда сгнившей веткой, отчего вода перед ним покрывалась слоем противной тины. Молодой парень был одет в белоснежный костюм, на котором местами проступали черные пятна от масла, следы от травы и та дрянь, которая вытекает со сточных труб заводов.       — Ангел восточных врат, — произнес он, когда Азирафель остановился рядом. Парень даже не обернулся, продолжая смотреть в воду. Мимо проплыла открытая консервная банка, и ангел не понял, откуда она вдруг здесь появилась, ведь ее только что не было.       — Загрязнение, — вежливо поздоровался ангел. Одному из четырех всадников не нужно было грубить. — Какими судьбами ты в Лондоне?       — Я не решаю, куда отправиться, — меланхолично отозвался парень, — я прихожу туда, куда меня позовут. О тебе в последнее время много слухов.       И Загрязнение повернулся к нему. Азирафель застыл, взглянув в эти белые, почти слепые глаза, которые вдруг пронзили его жутким холодом. У всадника были белоснежные волосы, и они вдвоем были неестественными светлыми пятнами, выделяющимися среди толпы обычных людей. Но так как люди имеют особое свойство не замечать очевидного, то никто не обращал на них никакого внимания.       — Слухам не стоит верить, какими бы они ни были, — отозвался Азирафель и подошел к всаднику еще ближе.       — Но я прекрасно вижу, кем ты стал, — произнес всадник, оглядывая его сверху вниз. — Должен признать, что демонические глаза прекрасно смотрятся на ангельском теле. От тебя пахнет разъедающей серой. Вкусно.       Загрязнение поднялся, вставая напротив Азирафеля, но по-прежнему стоя босыми ногами в воде. Рядом с ним всплыла крохотная умершая рыбка. Он смотрел на ангела потерянно и устало.       — Где же твой друг? — спросил он, не давая Азирафелю возможности ответить. А после этого всадник странно улыбнулся. — Я недавно видел его в Сан-Франциско.       — Кроули в Сан-Франциско? — Азирафель моментально оживился и сделал шаг к всаднику, остановившись у самой воды.       — Был во всяком случае, — ответил Загрязнение. — Скучный город. Вокруг одна лишь пыль и ни одного приличного завода. Зачем ты ко мне пришел?       Всадник приподнял голову. Он был ниже ангела и смотрел на него снизу-вверх. Смотрел такими пронизывающими насквозь глазами, что Азирафелю хотелось развернуться и убежать прочь.       — Обычно никто не хочет общаться с всадником, — продолжал Загрязнение, пока ангел собирался с мыслями, — что же тебя ко мне привело?       — Помощь, — наконец с трудом выдавил из себя Азирафель, — мне нужна твоя помощь.       Загрязнение удивленно поднял брови.       — От меня? — спросил он и поднес палец к бледным губам. — Чем же тебе могу помочь я?       Азирафель поколебался несколько мгновений. Он был уверен в том, что Кроули справится сам, он доверял ему. Однако что-то все равно могло пойти не так. Он чувствовал, что демон может не успеть в одиночку собрать такое количество душ. Ангел не знал, как помочь ему, но увидев всадника, подумал, что хотя бы так мог бы справиться с тем, что задала им княгиня ада.       — Мой друг… демон Кроули, — начал ангел, и всадник в удивлении поднял брови. — Он должен собрать тысячу душ, но я боюсь, что он не успеет и тогда…       — И тогда твоего друга убьют? — предположил всадник.       — Да, — со страхом выдохнул Азирафель, впервые признав подобное вслух, и это слово обожгло его изнутри. Он даже думать не желал о том, что будет, если Кроули не справится. Если его убьют.       Загрязнение задумался и присел, опускаясь в воду наполовину, проводя одной ладонью над гладью, а второй обхватив мокрые коленки.       — И что ты хочешь от меня? Я не демон. Я не могу отправить людей в ад. Мое предназначение совсем в другом. Ты ведь можешь сам заставить людей согрешить.       — Да, но тогда… — Азирафель запнулся.       — Тогда ты окончательно превратишься в демона? Жизнь твоего друга этого не стоит? Такая цена для тебя слишком высока?       Голос всадника прозвучал разочарованно, как будто бы он хотел, чтобы Азирафель стал демоном, предав собственную сущность.       — У нас остался всего месяц, я боюсь не успеть, — в отчаянии прошептал ангел, глядя на то, как довольно Загрязнение сидит в теплой от солнца воде.       — Скажем так, я знаю способ, как помочь тебе, — произнес парень и опустился в воду по самую шею, вальяжно разлегшись на мелководье. — Но вопрос в том, что ты дашь мне взамен?       Азирафель вздохнул. Ну почему в этой жизни все работает по принципу «ты мне — я тебе», почему нельзя просто взять и помочь?       — Потому что так веселее, — ответил ему всадник, и кожа ангела покрылась мурашками от того, что тот знал, о чем он подумал. — Мы бессмертные существа, нам скучна сама жизнь. Редко удается по-настоящему развлечься.       — Хорошо, а чего ты хочешь? — спросил Азирафель, готовый дать тому все что угодно, если это только сможет помочь Кроули.       Всадник задумался, взявшись тонкими пальцами за подбородок. Они были черными от следов масла на них.       — Твои книги, — ответил наконец Загрязнение, — у тебя их великое множество. Я бы пропитал влагой каждую страницу, покрыл плесенью каждый корешок. Их можно будет разорвать, и куски бумаги заполонят детские площадки. Старыми пергаментами можно будет затыкать трубы в домах, вызывая засоры и потопы. А если сжечь их, то пеплом и сажей можно будет измазать личико каждому бездомному ребятенку. А каменные таблички можно раскрошить и пустить пыль на чистые богатые улицы.       С каждым вдохновленным словом всадника сердце ангела сжималось от боли. Азирафель побледнел еще больше обычного, сжал руки в кулаки и стиснул челюсти. Он слишком ярко представлял все то, что Загрязнение обещал сделать с его книгами. С его единственной радостью, единственной любовью. С тем, что грело сердце веками, тысячелетиями. Было слишком страшно представить все то, что всадник собирался сделать с тем, что он собирал всю свою жизнь, начиная практически с сотворения мира. Отдать это все на такое бесчеловечное уничтожение…       Было просто непостижимо.       Загрязнение смотрел на Азирафеля с лукавой улыбкой, будто специально поставил такую цену, зная, что ангел не согласится на нее.       Азирафель сжал кулаки еще крепче и сделал шаг к самой воде.       — Хорошо, — дрожащим голосом прошептал он, — я согласен. Ты можешь забирать их, делать с ними все что угодно, только помоги мне.       Всадник посмотрел на него в удивлении и даже приподнялся, упираясь коленями в песчаное дно.       — Воистину поступок ангела, — недоуменно пробормотал он, глядя на возвышающегося над ним Азирафеля. — Ну что ж, сделка есть сделка.       С этими словами Загрязнение поднялся на ноги, вставая прямо перед ним. Его мокрая одежда облепила истощенное тело, а грязная вода стекала, пачкая белоснежный костюм коричневыми разводами. На плече оказался пучок водорослей, на который никто не обратил внимания.       — Я тебе помогу, но и тебе придется поучаствовать в этом, ангел, — произнес Загрязнение и протянул Азирафелю руку. С нее капала грязная вода, и ангел недоуменно уставился на нее. — Давай же, ангел, чтобы что-то получить, иногда нужно испачкаться.       Азирафель сглотнул и протянул руку всаднику. Его пальцы оказались холодными и скользкими от масла, в котором были вымазаны. Ангел вздрогнул от прикосновения, желая разорвать контакт, но Загрязнение вцепился в него мертвой хваткой, потянув на себя.       Всадник сделал шаг назад, уходя в воду и утягивая Азирафеля за собой, заставляя шагнуть следом. Ему ничего не оставалось, как подчиняться. Ангел почувствовал, как вода, которая окружает его, становится ледяной, пока он шел вперед по воле ведущего его Загрязнения.       И вот парень стоял в пруду по самую грудь мокрый и довольный, вцепившись в Азирафеля обеими руками. Ангел же был чуть выше, и вода доставала ему лишь до живота. Он в напряжении смотрел на всадника, дрожа от его крепких и грязных прикосновений.       — На дне этого пруда есть сточные трубы, система которых связана с общей канализацией, — начал Загрязнение почти блаженным голосом, — вода с этой канализации поступает в каждый дом, в каждый кран. Попадает в каждую кастрюлю с супом и чашку с чаем. Кто-то очень несовершенный придумывал эту систему, а потому застоявшаяся грязь с каждого водоема Лондона попадает в человеческий организм, убивая его. Это сделал не я, все это сделали люди. Я лишь пришел на их зов, так же как и моя мать, Чума, пришла когда-то по их приглашению.       — Что ты хочешь сказать этим? — спросил Азирафель, не понимая, к чему ведет всадник.       — Раскрой крылья, ангел, — ответил Загрязнение. — Та вязкая дрянь, что стекает по ним, это яд из преисподней, который отравит каждого жителя Лондона, как только ты опустишь свои крылья в воду.       — О нет! — воскликнул ангел. — Я не хочу убивать всех этих людей.       — Ты не убьешь их, — спокойно заметил всадник, — их убьет их же жадность, с которой они экономили на постройке канализации. Их же тщеславие, с которым они заполняют этот дрянной город. Их убьют всего лишь последствия их собственных грехов. Я соберу их души для тебя, раз ты согласился дать мне столь щедрый подарок. Я все сделаю сам. Сам отравлю ядом воду, направлю его так, чтобы он поразил как можно больше жизней. Мне нужно лишь только, чтобы ты дал мне его.       Азирафель пораженно вздохнул. Он не собирался травить половину города ради… Ради Кроули. Бедного демона, которого могли убить, если Азирафель ему не поможет. Если испугается и не захочет грешить ради него. Тысяча душ… это предложение изначально предполагало, что им придется замарать руки. Им обоим… Азирафель не мог предоставить все это Кроули, они должны были сделать это вместе. Он больше не мог стоять в стороне.       Загрязнение с восторгом смотрел на то, как за спиной ангела раскрываются огромные черные крылья с редкими белыми перьями, затмевают собой весь обзор, нависая над водой.       Несколько черных капель упало в воду, и над ней заклубился пар. Всадник жадным взглядом проследил за этим. Азирафель глубоко вздохнул. Ему было тяжело держать крылья так высоко, они так и норовили упасть вниз под собственной тяжестью. Стоит ему только опустить их, как последствия будут немыслимыми. Он станет новой Лондонской Чумой. Даже не демоном… а кем-то хуже.       И осознание того, что все сделает всадник, не отменяло того факта, что поспособствует этому именно Азирафель.       С тяжелым вздохом он опустил крылья в воду, видя, как черная жижа моментально расплывается вокруг него и всадника, все еще держащего его за руку.       — Восхитительно, — пробормотал Загрязнение, глядя в воду, — кто бы мог подумать, что ради демона ангел способен настолько согрешить. Я восхищен тобой. Если в аду тебя кто-то попытается убить, знай, что я буду на твоей стороне.       С этими словами Загрязнение выпустил его руку, оставив на ней следы масла, и опустился под воду полностью, растворяясь в ней и исчезая.       Азирафель со стоном закрыл лицо ладонями и упал на колени, погружаясь под воду, чувствуя, как пачкается во всем, что в ней плавает, и пытаясь закрыться от всего этого собственными крыльями.       Он все-таки сделал это.       Пожалуй, это было даже хуже, чем просто пасть.