Осознайте своё поражение

Он не вздрагивает. Не так-то просто заставить Джона Ватсона вздрогнуть, но удивление, смешанное с любопытством и некоторой долей беспокойства, несомненно отражается на его лице, когда смерив критическим взглядом гостиную, он обнаруживает Шерлока, царственно восседающего на диване, облачившись в одну лишь простыню. Сквозь окна струится тёплый вечерний свет, заставляя его гладкую фарфоровую кожу сиять на фоне тёмно-фиолетового хлопка, который на нём смотрится, как королевская мантия. – Нам предстоит ещё один визит во дворец? – беззаботно интересуется Джон. – Знаю, ты предпочитаешь именно этот наряд, – он жестом показывает на Шерлока, а затем смотрит на себя. – Но мне бы хотелось переодеться во что-то получше. – Он зажимает свою серо-белую клетчатую рубашку двумя пальцами и оттягивает, снова глядя на Шерлока с насмешливой гримасой "разве это годится для встречи с королевой". Шерлок фыркает, закатывая глаза: – Вряд ли, Джон. – Он обводит соседа взглядом с головы до ног. – И нам обоим известно, что лучше у тебя нет. – Резкая нотка раздражения в его тоне на этот раз не совсем наиграна. Шерлок намеренно опустил тот факт, что прекрасно узнал одну из любимых рубашек Джона, и надёл её тот потому, что в действительности идёт на свидание. Шерлок не может определить, что он в связи с этим испытывает – тошнотворное чувство падения, всё равно что быть сброшенным в глубокую чёрную яму и ждать, когда рухнешь на дно. Как только он вычислил, что Джон собирается на свидание, он вдруг импульсивно разделся, вытащил из шкафа тёмно-фиолетовую простыню (цвет, который, как он знал, подходит к тону его кожи) и завернулся в неё. Затем пошёл в гостиную и встал в самый центр. Когда он стоял там, в ожидании, ощущая себя жертвенным агнцем, реальность того, что он делает, начала наползать на него, незримыми пальцами ужаса лаская голые ноги, спину и грудь, пока острая фантомная боль не пронзила промежность, заставив его согнуться почти пополам. Он неуклюже доковылял до дивана, рухнул на него и, услышав, как хлопнула дверь ванной, едва успел взять себя в руки, включить лежавший на столике ноутбук и выпрямиться, как в комнату вошёл Джон. Даже с дивана сейчас Шерлок чувствует приятно пахнущую смесь мыла, лосьона после бритья и аромата земли с мятой, присущего исключительно Джону. У него возникает странное ноющее ощущение в центре груди, и он рассеянно её трёт, наклоняясь к своему ноутбуку, при этом нарочно распахнув простыню так, чтобы обнажились длинная бледная шея и небольшой v-образный участок груди, выгодно оттенённые фиолетовым обрамлением. Ему известно, что Джон любит подолгу разглядывать его шею, так что данная опция может вызвать у того интерес. Взгляд Джона задерживается на Шерлоке, и что-то едва уловимое, что Шерлоку боковым зрением тяжело различить, проскальзывает по его лицу. Он облизывает губы, откашливается. Затем немного наклоняет корпус в сторону двери, очевидно раздумывая над первоначальным планом выйти пораньше, чтобы сделать кое-какие дела до свидания, но шагает в гостиную, садится в своё кресло, берёт газету и начинает небрежно её просматривать. Поза настороженная. Тело развёрнуто ко мне. Наблюдает за мной краем глаза. Хорошо. Ты завладел его вниманием, теперь сохраняй контроль. Как нам его удержать? Как удержать? Вот в чём вопрос. Кажется, нет способа сделать это без значительного риска. Шерлок взвешивает свои варианты. Он достаточно опытен в искусстве обмана, что и есть флирт. Иногда это оказывается полезным инструментом в делах. Флирт сглаживает путь, открывает ранее запертые двери и заставляет людей, которые в противном случае не были бы полезны, выдать ценную информацию. Однако, попытка обратить это умение на Джона была бы во многих смыслах опасна. Он говорил Джону, что помнит, что тот сказал ему в ночь после инцидента с Ирен, но по правде эти воспоминания всё ещё фрагментарны и расплывчаты. Он не может сложить все кусочки и не знает, о чём конкретно его просили. "Пожалуйста, Шерлок... секс... любовь и забота друг о друге... прекрасно и замечательно... очень приятно... стать как можно ближе... сентиментальный... романтик... правда... я надеюсь... однажды... тебе это доказать." От детектива не ускользает ирония ситуации: чтобы решить проблему Джона, ему нужен Джон. Шерлок отлично разбирается в том, что и как происходит. Он может вычислить мириады замысловатых деталей, если те осязаемы и поддаются количественной оценке, но когда дело доходит до почему, когда необходимо определить мотивацию, это уже не совсем его область. Для этого у него есть Джон. Доктор понимает людей и эмоции. То, что является очевидным для большинства, совсем не очевидно для отдельно взятого детектива, чей мозг просто иначе устроен. Джон прямо здесь, на другом конце комнаты, но Шерлок знает, что спросить его, что он имел в виду, будет неправильно. То ли это секс на один раз, только затем, чтобы показать ему, чего он лишён? То ли долгосрочная договорённость, которая исключила бы необходимость для Джона искать удовольствие на стороне? То ли близкие отношения, что бы это ни значило? Всё это одинаково страшно, именно поэтому Шерлок провёл последние полтора месяца (когда должен был обдумывать предложение Джона), изо всех сил стараясь игнорировать любые мысли об этом. И за исключением одной минутной слабости, которая оставила у Джона ложное впечатление, будто он замыслил убийство, Шерлок считал, что справляется превосходно. Флирт – это обещание, намёк на нечто большее. Если имеешь дело с чужим человеком, то ничем особенно не рискуешь. Обычно, заметив к себе интерес, Шерлок эффективно его использует, чтобы получить то, что нужно, затем без колебаний уходит прочь. И не чувствует при этом вины за чьи-то обманутые ожидания. Так или иначе, Джон явно в нём заинтересован, и как только Шерлок начнёт откровенно с ним флиртовать, тот естественно предположит, что Шерлок принял его предложение, каким бы оно ни было. Тогда останется либо идти до конца, либо признаться, что флирт был уловкой, чтобы удержать Джона от свидания. И то и другое повлечёт серьёзные последствия. Нет. Флирт – это не вариант. А тем временем Джон, похоже, не намерен ждать, пока его потенциальный романтический интерес тянет кота за хвост. Он собирается на свидание, и если, по какому-то странному, но не невозможному совпадению, тот человек проявит достаточную терпимость к потребностям Джона, чтобы их отношения перешли в формат долгосрочных, шанс Шерлока на то, что предлагал Джон, будет потерян уже навсегда. Шерлок уверен, что это свидание необходимо предотвратить. – Итак, есть планы на вечер? – спрашивает Джон, ненароком прерывая внутренний диалог Шерлока. Шерлок поднимает взгляд от экрана компьютера и видит заинтересованную позу соседа и напряжение в уголках его глаз, устремлённых в газету, на самом деле ничего не читая, и весь он излучает напряжение, от которого воздух в комнате кажется наэлектризованным. Шерлок открывает рот, собираясь выдать язвительное замечание о том, что у него, в отличие от Джона, хватает самоуважения не участвовать в архаичном ритуале ухаживания в жалкой попытке найти себе потенциальную пару (что звучало бы гораздо убедительнее, не будь он сам сейчас в одной простыне), но его останавливает глубокий чувственный стон со стороны кухни. Взгляды обоих устремляются к телефону Шерлока, лежащему на кухонном столе. Джон даже оборачивается, чтобы его увидеть. Когда он снова переводит глаза на Шерлока, в них разгорается пламя – собственнический инстинкт. Шерлок, немного приосанившись, продолжает смотреть на свой телефон. Под этим взглядом Джона он впервые осознаёт своё преимущество. Он видит осуществимый план. За что же всё-таки Джон так невзлюбил Ирен? Её пассивно-агрессивные попытки соблазнить Шерлока – это не более чем манипуляция. В её арсенале всего одно оружие – сексуальность, поэтому именно её она и пытается обратить против своего единственного достойного противника. Он никогда не отвечал ей взаимностью, но каждое новое сообщение от неё за последние полтора месяца вызывало всё более ревностные взгляды Джона. И сейчас Джон просто в ярости. Шерлок может только догадываться, какие ассоциации возникают в его слишком впечатлительном мозге, учитывая, что день, когда Ирен накачала Шерлока наркотиками, начался как раз с того, что детектив расхаживал по квартире в одной простыне. Пора воспользоваться преимуществом. Шерлок встаёт, принимает свою самую величественную позу и, придерживая простыню, неторопливо проходит мимо Джона на кухню. Он знает, что Джон едва дышит и, кажется, неотрывно следит за его мраморно-белыми ногами, при каждом шаге выглядывающими из-под простыни. Доктор уже видел его голые ноги прежде. Видел он его и в простыне, но теперь, как подсказывает Шерлоку выражение его лица, всё совсем иначе. Он размышляет, есть ли и правда нечто сексуальное в то появляющихся, то исчезающих на фоне тёмных простыней конечностях, или это какое-то воспоминание, а может быть фантазия, что могли бы объяснить румянец, заливший щёки Джона. Шерлок улыбается, понимая, что даже если сегодня не удастся его здесь удержать, по крайней мере этот образ будет кружить в голове Джона весь вечер, пока тот будет пытаться сосредоточиться на рефлекторной болтовне своей избранницы. Всё-таки небольшая, хотя и горькая, победа. Он останавливается у стола, спиной к Джону, берёт телефон и ловко переворачивает его, подбросив на ладони. Другой рукой он прижимает простыню к груди, ослабив хватку ровно настолько, чтобы показалась лопатка. Светлый проблеск между угольно-чёрными волосами и тёмно-фиолетовой тканью. Не слишком явный флирт, вполне может сойти за случайность. То, что говорится в смс, не играет никакой роли, Шерлок уже подготовил свою реакцию. Все прочие её сообщения были пустыми инсинуациями, лишёнными какого-либо смысла, но это оказывается настолько актуальным, что Шерлок на мгновение замирает, чуть не роняя телефон. “Блог Джона УМОРИТЕЛЬНЫЙ. Думаю, ему ты нравишься больше, чем мне. Поужинаем?” Его голова идёт кругом от внезапной смены перспективы. До того дня, как Ирен его одурманила, он никогда бы не поверил, что интересует Джона в этом смысле. Тогда, увидев Джона впервые, Ирен достаточно прозрачно намекнула, что Джон любит его, и хотя он ещё многого не помнит, похоже, тем же вечером тот своим предложением подтвердил её слова, и даже наметил определённый сдвиг в их отношениях. Ясно, что именно Ирен вынудила Джона признаться в своих чувствах, и теперь, будто нарочно, она предлагает Шерлоку рычаг, надавив на который он сможет вытащить Джона из лап вероломной суккубы, намеренной его захомутать. Ирен оказалась весьма ценным инструментом. Продолжая воплощать свой план, Шерлок выдавливает из груди довольную усмешку и, с улыбкой глядя на экран, делает вид, что одним пальцем печатает ответ, тем временем возвращаясь к дивану. Потом садится, якобы жмёт кнопку "Отправить", кладёт телефон на стол, ещё немного смотрит на него, приятно улыбаясь, и только потом переводит взгляд на ноутбук. После секундного раздумья Джон сердито прочищает горло и тянет: – Ну и… – Хммм? – Шерлок бросает на Джона невинно-вопросительный взгляд, словно забыв об их разговоре. Он не разочарован тем, что видит: жгучее чувство собственничества, едва прикрытое раздражением. Джон как попало складывает газету и кладёт её на столик, глядя на Шерлока более многозначительно. Затем на мгновение опускает взгляд, а когда смотрит снова, выражение его лица меняется. Оно решительно и непреклонно. – Как насчет того, чтобы ты оделся и мы сходили к Анджело перекусить. Сейчас у тебя нет никаких дел, а значит, никаких причин, чтобы не есть. – Он тепло улыбается. Шерлок сдерживает ответную улыбку и направляет взгляд на свой телефон, чтобы его внезапный прилив радости можно было списать на переписку с Ирен, и его трюк не раскрылся. Он небрежно отмахивается от Джона. – Одеваться... скучно... Кроме того, ты, кажется, куда-то собирался. – Он бросает на своего соседа жёсткий, вызывающий взгляд. Оба знают, для Джона настал момент выбора. Джон делает паузу, немного откидываясь назад, затем улыбается и тихо фыркает. Он выуживает из кармана телефон и начинает сосредоточенно печатать. – Тогда на вынос? Китайскую? Шерлок наклоняет голову и складывает пальцы напротив рта, пытаясь скрыть приподнятые уголки губ. Джон остаётся. Он отменяет свидание, чтобы остаться! В его желудке словно что-то переворачивается, и он проводит ладонями по голой груди и животу, наблюдая, как они сглаживают неприятные ощущения. Когда он поднимает глаза, то обнаруживает, что Джон внимательно на него смотрит: рот чуть приоткрыт, а глаза темны и полны тепла особого рода, от которого по спине Шерлока пробегает лёгкий электрический импульс. Откашлявшись, Джон отводит глаза. – Индийскую? – Его голос глубже обычного и слегка дрожит. Шерлок чувствует себя так, будто снова проваливается в бездонную тёмную яму. Страх, охвативший его, когда он стоял, ожидая появления Джона, возвращается с новой силой, заставляя его мысли разбегаться, как Blattella germanica* при щелчке выключателя. Он вдруг испугался того, к чему всё идёт. – Я... я не думаю, что смогу... – Шерлок замолкает, глядя на Джона. Тот сидит в своём кресле вполоборота, вечерний свет попадает ему в глаза, отчего тёмно-синие радужки сверкают как звезды. Обычно в этих глазах отражается столько тепла и участия, когда они смотрят на Шерлока... Это Джон. Джон не опасен. Он добрый и заботливый, и он может быть невероятно нежным. Шерлок делает глубокий вдох, пытаясь успокоиться. То, что ворочалось у него в желудке, теперь расползается, как осьминог, чьи щупальца лезут во все стороны, оплетая и сдавливая внутренности, и заставляя их мучительно ныть. Он почему-то уверен, что если сможет вызвать у Джона улыбку, боль уйдет. – Может быть, приготовишь ту штуку с горошком? – предлагает Шерлок непринужденно. Лицо Джона озаряет улыбка. Тварь отступает, втягивает обратно свои щупальца и горячим камнем падает вниз. – Пастуший пирог? – Джон хлопает ресницами. – Ага, ага, это можно. – Джон встаёт и собирается снять свою выходную рубашку, очевидно чтобы не испортить её, пока будет готовить. И в этом нет ничего особенного – в том, как он расстёгивает пуговицы – разве что, делая это, он смотрит Шерлоку прямо в глаза. Нечто, затаившееся где-то внизу, вновь собирается с силами, питаясь жаром и напряжением во взгляде Джона. Оно лезет наверх, заползает в грудную клетку, и Шерлок чувствует, как его легкие уменьшаются, по мере того как оно закручивается, занимая всю полость. Его мысли мечутся между всеми известными видами паразитов в попытке сопоставить их примерную скорость роста с тем, что растёт и ворочается в его внутренностях. Один длинный отросток устремляется вниз, чтобы обосноваться в паху, и мышцы начинают гореть и сжиматься, противясь вторжению. Джон, добравшись до нижних пуговиц, наконец опускает взгляд и вытаскивает рубашку из брюк. Футболка под ней задирается, приоткрывая слегка загорелый живот с уходящей за пояс дорожкой волос – более тёмных, чем на голове – и Шерлок перестаёт дышать совершенно. Тварь внутри корчится, свиваясь тугими кольцами, все его чувства приходят в движение и обостряются до предела. Он пробует мысленно упорядочить водоворот ощущений: огненная змея оплетает мышцы и кости, и сдавливает жизненно важные органы; всё крошится и кровоточит под натиском; жар выжигает внутренности, гормональный коктейль мешает боль с удовольствием, посылая сквозь тело короткие электрические разряды; организм пытается предотвратить ещё больший ущерб, напрягая даже те мышцы, о наличии которых он давно забыл; низ живота распирает от скопившейся крови, как при каком-нибудь внутреннем кровотечении; кровь отливает от мозга так быстро, что глаза застилает туман. Скорее всего, это смерть. Комната кружится, голова бессильно падает на грудь, он чувствует, что раскачивается из стороны в сторону, и внезапно Джон оказывается рядом, придерживает его, помогая лечь на диван. Он смотрит вверх, доктор склоняется над ним, заполняя всё его поле зрения. На лице тревога, губы двигаются, но Шерлок ничего не слышит за грохотом собственного сердца. Он не может пошевелиться. Его тело больше ему не принадлежит. – Джо... – Шерлок силится набрать воздуха, чтобы выдавить из себя слова. Сердце колотится, как при его худшей передозировке. Оно больше не выдержит. Сейчас взорвется. Глухой хлопок – и его не станет. Он умирает. Он в этом уверен. И пусть он постоянно бросался навстречу опасности, нередко бывал на волосок от смерти или даже искал её в свои самые чёрные дни – сейчас он как никогда хочет жить. Но он умирает, и все, о чём он может подумать, это: "Пожалуйста, Джон, спаси меня". Ничего особенно умного или глубокого, только отчаяние. Он знает, что его глаза говорят об этом, взывая к Джону – его доктору, к человеку, который столько раз и в стольких смыслах вытаскивал его из когтей смерти – чтобы тот защитил его от этой невидимой силы, выжимающей из него жизнь. Он не может дышать. В комнате кончился кислород. – Воздуха, – сипит он из последних сил. Его ногти судорожно скребутся о голую грудь – её ничего не стесняет, однако, он чувствует, будто что-то сжимается всё туже и туже прямо под кожей, и он должен срочно освободиться. Он хрипит и брыкается, и тут Джон оказывается сверху, на нём, словно тёплое тяжёлое одеяло, и придавливает его своим весом. Внезапно он чувствует, как нагретый воздух врывается в лёгкие, и его пальцы больше не царапают грудь, они обхватывают затылок Джона, цепляясь за колючие волоски, гладкую шею и сильные плечи. Всё замедляется. Губы Джона смыкаются с его собственными, наполняя лёгкие новой порцией воздуха, и тварь внутри разжимает хватку. Затем губы, чуть отстранившись, начинают двигаться всего в нескольких миллиметрах от его лица. Туман немного рассеивается, и Шерлок слышит спокойный, уверенный голос, который ему так хорошо знаком. – Вдыхай мой воздух, Шерлок. Просто дыши. Всё хорошо. Ты сможешь. Видишь, мы дышим, – говорит Джон негромко. И снова мягкие губы прижимаются к его губам, и тёплый влажный воздух проникает в лёгкие, на этот раз нежнее, насыщая его кровь не только кислородом, но и частицами Джона – силой и верностью – и огненная, смертоносная тварь обращается облаком дыма. Он выкашливает то, что осталось, избавляясь от яда. Губы возвращаются ещё раз – теперь лишь тонкая струйка воздуха, но Шерлок уже знает, что делать, и вдыхает её, жадно вытягивая из легких Джона всё, что может, пока Джон не отстраняется, запыхавшись. Шерлок впивается в него пальцами, отчаянно пытаясь удержать на месте. – Не... Не оставляй меня, Джон. Ты – воздух. Ты – жизнь. – Я никуда не ухожу, – заверяет Джон, словно услышав невысказанную мольбу. – Так. Повторяй за мной. Я рядом. Дыши, как я. – Джон дышит подчеркнуто глубоко – вдох через нос, выдох через рот. Тёплый воздух из его лёгких обдувает лицо Шерлока, который закрывает глаза, подражая его успокаивающему дыханию. Шерлоку начинает казаться, что он пари́т отдельно от тела, которое осталось в руках Джона. Но бояться нечего. Джон защитит его. Всегда защищал. Ущербный, негодный и совсем бесполезный сосуд, каким оно является, с Джоном всегда будет в безопасности. – Хорошо. Молодец, Шерлок. Просто чувствуй, как я дышу. Сосредоточься на этом. – Шерлок фокусирует всё внимание на Джоне, позволяя ощущениям просачиваться в сознание. Тепло Джона приятно, оно проходит сквозь ненадёжный барьер простыни и оседает у Шерлока в костях, делая их тяжелее. Пока он метался, простыня большей частью сбилась и задралась, и теперь плотная ткань джоновых брюк трётся о его голые ноги, а футболка мягко прилегает к коже груди. Весь Джон – это сильные крепкие мышцы, но сейчас расслабленные и в любом случае более податливые, чем его собственное жёсткое и костлявое тело. Их дыхание приобрело строгую очерёдность: когда Шерлок делает вдох, Джон делает выдох, и наоборот; они плавно покачиваются на волнах расширения и сжатия. – Теперь получше? – Голос Джона ровный, но в нём явно слышится напряжение: он приподнимается на руках, чтобы не налегать всем своим весом на того, кто под ним. – Останься. – Шерлок обхватывает спину Джона и тянет вниз, пока тот не сгибает руки, опускаясь на него всей тяжестью и прижимая его к дивану. Джон хмыкает, потом вздыхает, и Шерлок чувствует, что тот сомневается. Он практически слышит, как бурлит мозг его сотоварища в попытке сообразить, существует ли веское оправдание для того, чтобы лежать на своем (практически голом) соседе. Он чувствует, как Джон уже набирает воздуха, чтобы начать возражать, и это наверняка закончится тем, что Джон уйдет, забрав с собой своё успокаивающее тепло. Шерлоку нужно, чтобы тот остался, и его разум старается отыскать предлог, который устроит доктора. – Утяжелённое одеяло. Терапевтическое средство. Восполняет потребность в сенсорной информации. Давление посылает кинестетический сигнал в мозг. Высвобождает гормон серотонин. Успокаивающее вещество. Джон глубоко вздыхает и на мгновение задумывается. – Так... я по сути заменяю тебе одеяло? – Внезапная вибрация от того, что тело Джона сотрясает смех, заставляет Шерлока перевести дыхание, прежде чем тоже начать смеяться, вспоминая, как он впервые пригласил Джона на дело, сказав, что тот заменит ему череп. – Не волнуйся, у тебя хорошо получается, – говорит Шерлок, слегка запыхавшись, точно повторяя свой тогдашний ответ. – Двадцать минут, Джон, – добавляет он, рассудив, что лимит времени окончательно развеет все сомнения доктора. – Ладно. – Фыркнув, Джон устраивается на нём поудобнее, расслабляя своё тело так, что действительно укрывает Шерлока, как настоящее одеяло. Через 12 минут и 39 секунд Джон уже крепко спит. Шерлок слышит его размеренное дыхание прямо над ухом и удивляется, как такое возможно, чтобы один человек был одновременно и причиной, и лечением самой сильной боли в его жизни. Ему приходит в голову, что решиться на интимную близость с Джоном – это всё равно, что принять яд. Не смертельный в малых дозах, однако, при любом превышении будет казаться, что умираешь. Вероятно, если выработать иммунитет к подобным ситуациям с помощью небольших постоянных доз, наступит день, когда можно будет выпить всё и не погибнуть. Он закрывает глаза и позволяет себе почувствовать груз лежащего сверху тела. Он позволяет себе представить, что если эти сейчас обмякшие руки будут ласкать его намеренно, целенаправленно, страстно. Каждый раз, когда он понимает, что его сердцебиение учащается, он отвлекается от своих мыслей, фокусируясь на тепле и тяжести тела над ним и на том, как оно блокирует весь остальной мир. Пока он засыпает, его разум кружится в медленном вальсе навстречу идее Джона Ватсона.