6 апреля 2020 года. Рокфорд, штат Иллинойс, США
— Можешь не отвозить нас сегодня, — Ади повернулся к сестре, поропливо поднявшейся с дивана вслед за ними, — Ида, отлежись сегодня дома. Пожалуйста. Девушка плюхнулась обратно на диван, закинула ногу на ногу и потрогала рану на лбу, огрубевшую, покрывшуюся коркой, которую зудяще хотелось содрать, — лёгкая боль ещё пульсировала под пальцами. Началась новая неделя, –она сидит дома на больничном: непривычно много времени на мысли, чувства и эмоции. «Это раздражает». Входная дверь щёлкнула замком: парочка благополучно выдвинулась в школу, оставив Иду где-то позади, одну в холодном доме. Апрель не спешил радовать тёплыми весенними деньками, пахнущими фруктовым пивом, выпитым под звук сверчков и прочей жужжащей в темноте милюзги. С кухни тянулся аромат кофе и Ида была готова поклясться, что ощущала запах сахара, растворившегося в напитке. Она была свидетелем, наблюдателем, лишённым рук и языка, с самого детства: отец таскал за волосы секретаршу — Ида молчаливо стояла в углу его кабинета, не смея двинуться, дожидаясь своего права на голос; в клубе какая-то девушка подписала контракт с пунктом, написанным мелким шрифтом, не читая, — Ида за её спиной выжигала взглядом строчки в документе, но они не исчезали; Ади и Сэми мило беседовали за завтраком, наслаждаясь итак сладким кофе с шоколадками, — Ида не двигалась с места, прижав одно колено к груди и неопределённо смотря в никуда. Наверное, это и послужило причиной феноменальной памяти девушки. Ей ничего не оставалось, кроме как запоминать. И в то время, как у всех были проблемы с запоминанием, она слишком многого не могла забыть. Закрывая глаза, видишь всё ту же пугающую черноту, таящую чьи-то силуэты, что и перед сном. Спокойствие– странное чувство, ощущающееся пустотой, — тревога ожидания того, что из темноты кто-то улыбнётся тебе.***
Тяжёлые тучи опоясывали небо сплошным полотном, оставляя лишь середину над головами людей нетронутой и чистой. Ветер холодно задувал под одежду: по Ади не было видно, что тот замёрз, а вот Сэми чувствовал муражки, разбегающиеся по его телу. — Я люблю и ненавижу эту рубашку одновременно, — Флорес провёл ладонью по груди Сэми, заставив того ещё сильнее задрожать. — Что ты делаешь? — с неуверенностью спросил парень, наблюдая, как по его груди активно трут кончиками пальцев. — У тебя соски даже через два слоя одежды светят, — Ади отошёл от Сэми на пару шагов и безнадёжно выдохнул, — их всё равно видно. Мне нравится, конечно, но другие же тоже видят. Сэми хмыкнул и, сложив руки на груди, зашагал к школе в ускоренном темпе. Толпа школьников, проходящих мимо, будто сошла с экрана «Эйфории»: кто-то сомневался в том, что в школу можно прийти, как на неделю моды? В метрах десяти промелькнула Мими: сегодня она явно не в духе, напоминает Ру в уютном худи на молнии и велосипедках. – Разве ей не холодно? – губы Сэми едва шевелились, тихо произнося мысли вслух. — Сэми, стой, — вздохнув, Ади быстро догнал брюнета. Его холодная ладонь коснулась руки парня, заставив обернуться. – Я не расслышал, что ты сказал? – Перестань смущать меня подобными замечаниями, – после недолгого молчания ответил Холл; напоминать парню о подруге он счёл не лучшим решением. – У меня литература в старом корпусе, я, пожалуй, пойду.. иначе не успею добраться до звонка. Странное клокочущее чувство заполняло грудь, парню было неловко, или тревожно, или противно... Он не понимал. Он чувствовал чужие взгляды, и это ранее неизвестное ему внимание не радовало – Сэми до выпуска хотел быть в тени, но Ади.. Ади – яркое солнце, рядом с которым оказаться в тени невозможно. Вот только люди поодаль, всё больше и длиннее становятся в своих тенях. – Ты боишься опоздать на занятие с Месселиной? Она же просто кивнёт и скажет занять своё место, хоть приди на последние пять минут занятия, у неё всегда одна реакция, – Ади усмехнулся, смотря на парня с вызовом, словно он мальчик, который должен последовать за старшим, поддаться, попробовать на вкус "взрослую" жизнь. – Я пойду, – Сэми немного втянул щёки, царапнув их со внутренней стороны щеки зубами. – Хорошего дня. Что-то оборвалось: свитер, тепло укутывавший Ади и Сэми дома, зацепился где-то по дороге в школу за гвоздь и оставил парней совершенно голыми с длинной ниткой пряжи у ног. Начался дождь. "Это просто капля дождя по щеке скатилась. Боже, я уже испугался, что это слеза. Идиот".***
Волосы были неприятно сырыми, за ворот толстовки то и дело проскальзывали мелкие, одинокие капельки дождя, упавшие в медные пряди и потерявшие себя. – Флорес, – седой учитель раздражённо скривил губы, пренебрежительно бросив взгляд в сторону ученика. – Ади Флорес, встань, я с тобой говорю. Ответа не последовало; погружённый в свои мысли, парень замер и, казалось, почти не дышал, лишь нервная дрожь уголков рта выдавала в нём слабую жизнь. – ФЛОРЕС!! – Фенцио рявкнул громче сторожевых церберов, заметивших ангела в аду. – Да..? – Ади слегка дёрнулся от крика учителя, наконец посмотрев на него. – Чтобы сестра завтра была в школе. Я уже устал это терпеть, я подниму на педсовете вопрос о твоём отчислении, – после этих слов, Фенцио выбрал новую жертву, словно совсем забыв о провинившимся ученике. Ади нервно выдохнул: воздух из лёгких, словно застревал крупным шариком посреди глотки, не имея возможности продвинуться ни вверх, ни вниз. С каждой секундой накатывало всё сильнее, хотелось опрокинуть парту, разбить грязную голову одного из одноклассников об учительский стол, чтобы помыть её кровью... Но парень просто встал из-за стола и вышел в коридор. – Я не разрешал, – в спину донеслось громкое замечание Фенцио, быстро сменившееся на змеиное шипение. – На этот раз ты точно вылетишь отсюда... Остаток урока Ади провёл, запершись в кабинке мужского туалета. Склизкую плитку, между стыков которой чернела плесень, стойкий запах застоявшейся мочи, отдающей аммиаком, – он не видел и не чувствовал ничего вокруг себя. Агрессия, обида, смятение – резко сменились пустотой. Поднявшись с закрытого крышкой унитаза, Ади открыл дверь и вышел из кабинки туалета, услышав, как кто-то вошёл внутрь помещения. – Астр, – высокий парень окликнулся, не сразу, задумчиво гладя свой щетинистый подбородок. – Покурить не найдётся? Пожав руку знакомому, на год старше его, Флорес сделал комплимент его брендовому худи и закурил предложенную Астром сигарету. "Боже, лучше уж самые дешёвые, чем такое дерьмо.. Ненавижу ебучие кнопки в сигаретах. Ида бы меня на смех подняла". Но раз за разом выдыхая дым изо рта, Ади прикладывал сигарету к губам. Дым туманом с запахом арбуза расходился по комнате, но парень, словно и не замечал этого, – в его сознании было также мутно. "Точно, Ида.. Вопрос о моём отчислении остро стоит с первого года обучения в старшей школе. Однако, до сих пор я отделывался лишь парой отстранений от занятий.. В этот раз, думаю, всё будет также, но.. ей придётся с сотрясением идти в школу. Блять". – Ади, а ты когда-то был снизу? – тряхнув членом, Астр потянул бельё, застегнул джинсы и отвернулся от писуара. – Многим девушкам нравится брать верх, – парень отвёл взгляд и сделал последнюю глубокую тяжку, задержав дым, как можно дольше внутри себя. – Я про парней, – проведя ладонью по русым волосам, парень ухмыльнулся. – Впереди ещё десять минут до перемены, а мы тут... Ади рассмеялся, сжимая треющий окурок сигареты до жгучей боли в кулаке. Спокойствие, вызванное пустотой внутри, выжегло всё внутри, уничтожило человека, который родился и рос, пытаясь быть нормальным. – С тобой? – Флорес оттолкнулся от батареи ладонью и медленно стал приближаться к парню. – Ты волосы ссаными руками трогаешь... Да и что за секс на десять минут? Единственное, почему с тобой могут трахаться – бабло твоего папочки. – Сколько? – Астр слишком самовлюблён и туп, чтобы понять глубину пренебрежения, которое испытывал к нему Ади. – Пятьсот баксов, и по рукам? – Ты блять совсем ёбнутый, – кулак, занесённый со всей злостью, ударил старшего в скулу, одним ударом откинув к писуарам. Этот туалет находится немного поодаль от используемых кабинетов, в которых проводят занятия, – старый корпус с библиотекой, архивами, пристанище историков и литературоведов.. Если не кричать, никто из ближайшей аудитории и не услышит шума.***
Время остановилось. Часы истекали минутами где-то внутри телефона — вокруг ничего не было. Спину тянуло: от шеи до копчика по позвонкам ползла шёлковая ледяная лента боли. Ида смотрела в одну точку, в щель дверного проёма в ванную, залитую мраком. Кажется, за окном мелькнула чья-то тень, но она даже не обернулась удостовериться в этом. Выдох. Казалось её лёгкие дымятся, — воздух не помутнел. «Не думай. Просто не вспоминай. Тебе это не нужно». «Пожалуйста, в последний раз. Я должна вспомнить это, чтобы отпустить». Ложь. Телефонный звонок противно врезается в тело вибрацией, расходящейся по поверхности дивана. Отвечать не хочется, но.. выбора нет. – Ида Флорес слушает, – растирая виски большим и указательным пальцами, тихо на выдохе произнесла девушка. – Что? Я буду через пятнадцать минут.***
Педаль газа вдавлена настолько, что кажется, не сможет никогда больше вернуться в исходное положение; Ида сжимает руль ладонями до белизны в костяжках и боли в фалангах, проезжает на красный, на пешеходном переходе всё равно не было никого... Связные мысли появились только, когда Ида подъехала к школе. Побольше воздуха в грудь и выдох – нужно вытолкнуть весь туман из груди и реагировать быстро и чётко. Школьники шумят, тянутся к старому корпусу, мешая девушке ускориться: зрелища появились, нужно успеть до того, как Ади станет хлебом. Когда-то в детстве отец сказал Иде: "Это будет повторяться до тех пор, пока ты не сделаешь достойный выбор", и это был один из немногих уроков отца, который она хотела бы усвоить. Но.. каждый раз она ошибается. Как ей поступить сегодня? – Как думаешь, его посадят? – Ида замедлилась, прислушавшись к разговору подростков. – Надеюсь, – шикнула одна девушка из компании, театрально поёжившись, – мне страшно учиться в одной школе с этим отбитым. – А должно быть страшно смотреть в зеркало, – на секунду Ида встретилась взглядом с Мими. Миновав возмущённые возгласы, брюнетка быстро поравнялась с сестрой друга и кивком головы указала вперёд, в сторону лестницы, ведущей к очередному коридору с кабинетами. Сейчас не было времени на вражду. Ступени были беспричинно скользкими или ноги не слушались, девушка не знала, но каждый шаг давался ей с трудом. Толпа школьников и учителей, кольцом окружили вход в туалет. За их спинами было не видно ничего, поэтому Ида слегка толкнула в сторону пару зевак и прорвалась вперёд. – Мисс Флорес, – стеклянные глазы Фенцио сразу нашли её, словно были прицелом снайперского ружья, готового выстрелить в цель, – я говорил вам по-хорошему забирать документы и уходить, а вы.. – Подождите, – ловко обогнув учителя, Ида встала на пороге мужского туалета и замерла. Ей нужно было всё обдумать. Тусклые солнечные пятна, проникавшие в помещение из маленького прямоугольного окошечка, ложились на плечи и голову Ади небесным непосильным грузом. Он сидел у дальней стены туалета, скрестив безвольно лежащие на коленях руки, опустив взгляд в пол. Так поступают те, кто не находит жизненных сил на борьбу – или они слишком опустошены, или они осознали свою вину сполна. Незнакомый Иде парень лежал у писуаров; перевернув его на спину, школьная медсестра неумело трогала его запястье, прошупывая пульс. Белое худи было в следах от пыльных ботинок и в пятнах крови; на лице много кропоподтёков, ссадин и несколько проявившихся чёрных синяков. – Вы вызвали скорую? – Ади нервно дёрнулся, услышав голос сестры, эхом разлившийся по грязной туалетной плитке. – Мисс Флорес, – зубы Фенцио скрипнули от злости, – не нужно строить из себя самую умную. Сейчас Геральд позвонит и вызовет ещё и полицию, мы только вас и ждали. Учитель с неестественно бледной кожей кивнул головой и неторопливо стал выуживать из кармана телефон. Ида посчитала это своим шансом. – Не нужно, – Фенцио чуть ли не рассмеялся, в его глазах читалось садистское наслаждение ситуацией, – сейчас ни Ади, ни этот парнишка не в состоянии дать показания. Скорая всё равно передаст информацию об избиении в правоохранительные органы. – Пытаешься отложить поездку брата в колонию? – учитель улыбнулся, резко перейдя на "ты", и сделал шаг вперёд, врываясь в личное пространство девушки. – Прошу выбирать выражения, вы обладаете определённым статусом, который наврятли позволяет вам лить грязь на учеников, – янтарные глаза смотрели холодно, словно в них плескалась апрельская вода с песчаной речной мели. – Мы с родителями этого мальчика сами всё решим. Вы своё дело сделали. Не лезьте. – Мисс Флорес... – По телефону вы сказали, что это произошло во время вашего урока. Полиции придётся рассказать и то, что вы не уследили за учеником, верно? – Ида сжала кулаки, надеясь, что этот блеф повлияет на Фенцио. – Мне, по-вашему, нужно сопровождать учеников в туалет? – учитель был на пределе, на его лбу от злости выступила вена, струился горячий пот. Мягко протиснувшись к туалетам, брюнетка встала перед Фенцио и тихо, волнительно выдохнула: – Ади не было больше 20 минут и вы не пошли проверять, учитель, она права. Стеклянные глаза резанули по миловидному лицу Мими с противным скрипом с силой сжатой челюсти; ему пришлось сдаться и поверить в слова девушек, отойдя вместе с другими учителями в сторону. Казалось, судьба избитого совершенно никого не заботит: ученики внимательно вслушиваются в спор между Фенцио и Идой, учителя волнуются за репутацию школы, шёпотом переговариваясь между собой. Даже медсестра лишь изображает оказание первой помощи, не осматривает раны, не обрабатывает – у неё даже аптечки с собой нет. Женщина мочит тряпочку в раковине и обтирает ей грязь и кровь с лица пострадавшего. – Родители этого парня скоро будут? – Фенцио не обернулся на голос сестры Ади. Выступив вперёд, будто виновато избегая взгляда Иды, блондинка в удлинённой прямой юбке ответила: – Мы пока не смогли дозвониться до них. – Тогда с мальчиком в больницу поеду я, а пока позвольте отойти на пару минут, – девушка кивнула и отошла от двери в мужской туалет, наверное, было бы правильным сейчас поговорить с братом, утешить его.. но Ида была занята будущим Ади. А он так и сидел у стены, совершенно не различая голосов и слов: в голове было пусто, лишь будто шум моря беспокойно плескался от виска к виску. Было холодно настолько, что тело, казалось, застыло бетонной статуей – неблагородной, уродливой. Хотелось, чтобы кто-то сел рядом, тронул его плечо, тряхнул... Ади не осознавал, что сестра делает всё, чтобы помочь ему выбраться из бедственного положения: он видел, как она не смотрит в его сторону, видел в каждом её движении презрение к себе. В стороне от толпы, у лестницы, Ида и Мими искали в школьном расписании на телефоне, где сейчас находится параллель Сэми, не зная в каком он классе. – Они в старом корпусе, вот те кабинеты, – Мими взглянула на двери, которые тянулись по коридору до туалетов. – Получается.. они первые и услышали шум. Сэми тоже должен быть где-то здесь. Пушистые ресницы Мими коснулись нижних век, когда девушка, сощурившись, пыталась рассмотреть в толпе брюнета. Утром она ещё злилась на Ади, сил на скандал не было, но и говорить с ним Мими не находила никаких причин. Но сейчас, когда её друг попал в беду, девушка не думала о том, что он предатель, очередной раз оставивший её одну, нет, даже если они никогда не помирятся, Мими не может относиться к нему, как к постороннему. – Вот он, – Мими сказала это слишком громко и сразу осеклась, обратив на себя излишне много внимания присутствующих. Один из школьных кабинетов был приоткрыт, среди брошенных парт и беспорядочно раскиданных на них вещей, сидел Холл, вжав голову в плечи, и закусив губу до крови – мелкие багровые капельки виднелись на подбородке и рукавах его рубашки.***
Узкие ладони неуверенно и мягко сжали плечи парня, наложив тёплые отпечатки на ткань, впитавшую противный туалетный запах. Ади не знал, сколько он сидит здесь, кажется, он был вне времени: кто-то подходил, что-то говорил ему, но он, словно и не мог услышать слов и увидеть людей, произнёсших их. Пустота разрасталась, одни плечи, будто обнажённые, горели, противясь внутреннему мрачному холоду. Брюнет молчал, потупив взгляд; длинная чёлка мокроватыми от пота прядками прилипла к его коже на лбу, непривычно бледной. Сэми был взволнован. Попытка вдохнуть, обожгла лёгкие Флореса, на грудь давило: оставалось лишь довольствоваться маленькими порциями воздуха – больше не помещалось. – Пойдём, – тихо произнёс Сэми и осторожно сжав ладонь Ади, потянул его на себя, прося встать. За их спинами было пусто: старый корпус привычно обрастал пылью, и, если бы не капли крови, присохщие к напольной плитке, всё произошедшее могло бы показаться дурным сном. Парень неуверенно встал на ноги, пошатнувшись назад, — замлевшие ноги не держали его. Сэми обнял его ладонь тонкими пальцами, слегка вспотевшими от переживаний; вторую руку Холл запустил в карман джинсов, ощупав несколько таблеток в зип-пакете, которые ему протянула Ида: – Пожалуйста, присмотри за Ади, – её глаза казались совершенно чёрными и пустыми, будто в них не было радужки, – это транквилизаторы. Попроси Ади принять их... Сразу же. Сейчас он не совсем адекватен, прости, что мне приходится подвергать тебя опасности. Мне больше некого попросить об этом... Его опасно оставлять одного... Прости, Сэми. Мне очень жаль. В её пустых глазах тонули все секреты и тайны, навеки увязая в грязной топи. Ади молчал, послушной куклой с тряпичными конечностями, ступая за Сэми по лестнице чёрного хода и покидая школу. Он не произнёс ни слова, когда они сели в автобус. Постепенно заполняющийся людьми, куда-то спешащими в обеденное время, транспорт медленно плыл по городу, изнывая воем шин, треском металла и духотой. Когда пришло время выходить, Холл ласково погладил тыльную сторону ладони Ади пальцами, круговыми движениями пройдясь по фалангам. Парень продолжал смотреть в одну точку на полу автобуса, забросанном мусором, покрытом присохшими жвачками; его светлые ресницы медленно опускались, когда он моргал, словно невидимые тяжёлые слёзы падали из его глаз. Он послушно встал вслед за Сэми и направился к выходу, сталкиваясь с людьми плечами. Наверное, на них смотрели странно, и задетые незнакомцы злились и слали им проклятья вслед, но они были так сосредоточены – один в себе, другой на своём возлюбленном, что не слышали этого. Ветер пах сигаретами и перегаром – в дешёвых районах всегда так. Вьюн, разросшийся по кирпичному фасаду многоквартирного дома, смотрелся весьма необычно, закрывая зеленеющими листьями непристойные граффитики. Закрытые бутоны, то ли готовившиевся к возвращению дождя, то ли и вовсе ещё не расцвёвшие, белели на фоне грязной, неухоженной улицы. Квартирка Сэми тепло и приятно щекотнула веснушчатый нос знакомым запахом цветов. Ади, словно проснулся ото сна, дёрнулся, часто заморгал, мельком огляделся по сторонам и сфокусировал взгляд на бледном напряжённом лице Сэми. С минуту они стояли молча, ведя разговор взглядами и редкими морганиями, на собственном языке, подобном морзянке. Флорес сделал шаг вперёд, от его одежды исходил резковатый запах, однако сейчас это было не столь важно. Прижимая парня к стене, Ади неловко запустил руку в волосы цвета чёрного кофе, смешав нежную неторопливость с грубостью зажатых и натянутых между пальцами прядей. Его холодные губы коснулись губ Холла; медленный поцелуй, мягкие соприкосновения губ и закрытые глаза – Сэми зажмурил веки и, не зная, как найти нужный момент, чтобы проглотить слюну, начал обдумывать то, что сейчас не лучшее время, чтобы отталкивать Ади. Если тот захочет секса, придётся согласиться... По щеке горячо проскользнула капелька влаги, поцелуй стал глубже, напористее, лишился трепета, сделался тревожным и рваным: Ади старался заткнуть им крики, всхлипы, рвущиеся наружу. Парень широко раскрыл глаза и с зардевшимися щеками виновато и растерянно смотрел на рыжеволосого, плачущего перед ним. Он не склонился над ним, а сгорбился под тяжкой ношей своих чувств, трясся готовый рассыпаться на осколки в любой момент. Сэми, ты вырос в слишком жестоком мире. Ромашка, проросшая из асфальта, одинока и лишена веры в хорошую почву под корнями. Неуверенно Сэми обнял Ади, прижимая поближе к себе, ласково кладя ладони на его выпершие лопатки – мускулистая фигура парня оказалась совершенно иной на ощупь, местами настолько хрупкой, что можно поранить неловким прикосновением. Напряжение мышц и нервов, казалось, полосовало его тело незаметными ранами, которые вот-вот должны были разойтись кровью. Щёки Сэми умывали чужие слёзы, кипятком стекающие к его подбородку и на шею. Коснулись ли они сердца?