***
Идя по городу, Артём был совершенно поражен. Все выглядело прямо так, как описывалось в книге. Люди в комбинезонах контрастно выделялись среди пролов и местами выглядели как муравьи, суетясь вокруг огромного белого здания, где гордо красовался лозунг «Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила». Чем дольше смотришь на это, тем сильнее тебе в это верится. Возможно, впервые за все время Артём задумался о своей безопасности, потому что, как минимум, он до сих пор ходил по улице в пижаме, чем даже не походил на прола, а странные вопросы прохожим могли вызвать слишком много подозрения. Бродя вокруг здания Министерства, он искал глазами единственного, кого он мог знать. Ему нужен был Уинстон Смит. Это имя отпечаталось у него в голове. Все вокруг казалось безумием: ни один прохожий не скупался на то, чтобы бросить взгляд на него сверху до низу, в глазах рябило от телеэкранов и лозунгов, серые тучи слишком сливались со зданием министерства, а глаза Большого Брата буквально не сводились с тебя. Ему нужно было дождаться Уинстона. Опять хлопок по карманам, опять выругался — это повторялось по кругу каждые полчаса. Ожидание длилось слишком долго. В этом мире все тянется слишком долго. Он думал о том, как Уинстон сейчас работает над очередным документом, исправляя очередное высказывание партии, а, может, и нет вовсе никакого Уинстона Смита, нет никакого Лондона тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года, нет ничего этого, и его самого нет? Насколько это реально? Насколько это все кажется реальным? Ему хотелось, чтобы этого всего.....не было.***
Часы пробили ровно шесть. Артём стал отсчитывать минуты. Через некоторое время у входа в Министерство началось движение — люди уходят с работы. Своей серой, однотонной, как и их униформа, работы. Одно представление о ней утомляло. Одна масль о том, что твой прежний мир не так уж и отличается от этого, вводила в тоску. Парень усердно всматривался в лица, но проблема состояла в том, что он не знал толком, как выглядит Уинстон. Это была охота за тенью или еще хуже за воображением. «Я не жилец, если ошибусь с выбором», — думал он каждый раз, когда рассматривал потенциального Смита. Казалось бы, это невозможно, но удача улыбнулась парню. Выходя из министерства кто-то закричал: «Смит! Ваш новояз.». Человек, к которому обращались, обернулся. Это и был Смит. Он прихрамывал на одну ногу, а его комбинезон был ему не по размеру из-за его худобы. Подойдя к другому работнику, он взял у него из рук толстый том в темно-синей обложке, кивнул и поспешно развернулся. Артём скоро последовал за ним, соблюдая дистанцию. В голове мешались мысли. Что если это не тот Смит? «Чёрт, чёрт, чёрт», — процедил сквозь зубы парень, остановился и ударил кулаком близстоящее дерево, его кора отпечаталась на коже. Хотелось закричать, но это привлекло бы слишком много внимания. Он продолжил преследование, даже будучи неуверенным в том, что Смит не подозревает о его присутствии. Артём глубоко выдохнул, кулаки сжались, удары сердца участились. Ему так хотелось догнать его, рассказать все, попросить о помощи, несмотря на то, что парень сам не знал, как себе помочь. Но он не мог рисковать, зная, что за Смитом следят уже на протяжении 7 лет. На миг ему показалось, что это его последний день, его убьют, его поймают, распылят, одна реальность сменилась другой, с каждым шагом его прошлое расплывается, как и все прошлое Лондона 1984-го года. Проделывая все это, он рисковал не только безопасностью Смита, но и своей: полиция мыслей могла заподозрить и приметить его в любой момент. Юноша в этой ситуации был человеком с все более поглощающей жаждой в соленом море, а Уинстон - этим самым морем, до которого и кончиком языка докоснуться было опасно. Артём вдруг решил, что ему нужно связаться с Уинстоном, пока он не знал как, но сделать это надо было максимально секретно. Первые пару секунд эта идея казалась даже разумной, пока слово "секретно" и словосочетание "полиция мыслей" не столкнулись в его голове. Уинстон замер, и юноша резко остановился. Оба стояли, задержав дахние, не смея контактировать друг с другом, но мужчина рискнул - он медленно повернул голову, не двигая корпусом, затем еле заметно кивнул в сторону плаката, где яркими красными буквами было написано "Неделя ненависти"