Я знаю, мы найдем родителей! История Питера.

      Пробуждение Панси было далеко не самым приятным, и это было еще очень мягко сказано, учитывая ситуацию, в которой она оказалась: во рту была полнейшая засуха, и нещадно болела голова, делающая невозможным дальнейший сон девушки, медленно и неохотно оторвавшей голову от подушки дивана, на котором и провела всю эту ночь.       Первым отвратительным моментом было то, что рядом с ней на кофейном столике не оказалось воды, что само по себе в этой ситуации делало жизнь отстойной, так как нужно было встать и найти столь необходимую сейчас жидкость, а это было очень и очень непросто. Вторым был факт того, что она лежит на диване совсем голая, прикрытая лишь одеялом, в свой первый раз по пьяни отдавшись парню, как какая-то девка с улицы. Но при этом всем она хотя бы знала, кому именно отдалась, однако в ее случае это только ухудшало ситуацию. За этим последовал и третий факт: осознание того, что она переспала конкретно с Поттером, с чертовым Героем всея Англии, а он, как последняя гнида, просто ушел, оставив ее совсем одну после этой ночи, проведенной вместе, ведь его поблизости нигде не наблюдалось.       Но долго расстраиваться по этому поводу Панси не могла себе позволить, так как голова продолжала нещадно болеть из-за выпитого накануне алкоголя, делая жизнь окончательно невыносимой. Девушка медленно и неуверенно, раскачиваясь из стороны в сторону как последняя пьяница и прикрываясь одеялом, дошла до волшебного, а в данном случае еще и спасительного буфета, где нашла воду, которая сейчас для Паркинсон была на вес золота.       После целого графина с водой ее голова немного прояснилась. Уменьшилась и головная боль, но легче от этого не стало, ведь пришло осознание всего того, что было сказано и сделано вчера вечером. Воспоминания одно за другим стали появляться перед ее взором, заставляя ее голову раскалываться на части уже по совсем другой причине.       «Какая же я дура!» — подумала Панси, когда наконец-таки в полном объеме осознала всю степень серьезности ситуации, в которой оказалась по вине алкоголя, собственной глупости и доверчивости. Слезы сами по себе начали капать из глаз несчастной и их уже было ничем не остановить.       «Он ведь даже не потрудился поговорить со мной, а просто ушел!» — подумала Паркинсон, вытирая капли с лица и чувствуя, что так и до истерики не далеко, но тут слезы вряд ли смогут ей помочь, а лишь усугубят ее дурацкое положение.       Девушка так и застыла у того самого буфета, полностью голая и прикрытая только одеялом, уткнувшись лицом в ладони в попытках успокоиться. Благо в тот момент никто не мог попасть в эту комнату и застать ее в таком положении.       «Хватит! — подумала Панси, снова размазав слезы по лицу и шмыгнув носом. — Нужно успокоиться и поскорей вернуться в подземелья, чтобы уехать отсюда к мерлиновой заднице! Сейчас не время для слез.»       После всего произошедшего на выпускном, который Паркинсон, вне всякого сомнения, запомнит на всю оставшуюся жизнь, как, впрочем, и обиду, причиненную этим «славным» парнем, уже становилось совершенно без разницы, как она выглядит со стороны и что подумают окружающие о ней.       Панси быстрым и отточенным движением палочки вернула себе приличный вид: очистила платье и привела волосы в подобие прически. С помощью холодной воды девушка убрала недавние следы слез, смыла оставшуюся косметику и с гордо поднятой головой вышла из комнаты, поклявшись себе мысленно, что ни за что на свете больше не войдет в эту чертову комнату и никогда не поведется на уловки Поттера, который, по ее мнению, на тот момент оказался редкостной гнидой, не побрезговав воспользоваться ее состоянием и тем самым лишний раз ее унизив.       К счастью девушки, коридоры Хогвартса были пусты, а студенты спокойно отсыпались в своих комнатах после бессонной ночи и хорошеньких порций «пунша», который, вне всякого сомнения, успели распробовать за время выпускного.       Замок спал, погрузившись в умиротворенную негу, что, впрочем, было крайне выгодно для Паркинсон, прошедшей к подземельям, оставшись никем не замеченной: ни людьми, ни приведениями. Лишние слухи и расспросы – это явно не то, что ей сейчас было нужно.       Гостиная Слизерина тоже встретила ее полнейшей тишиной. Панси тихо проскользнула в свою персональную комнату старосты, в который раз за это утро поблагодарив Мерлина за такую удачу и «чудодейственный» пунш, который освободил ей путь, однако при этом значительно усложнив ей жизнь, о чем она пока предпочитала не думать. Не хватало еще попасться кому-нибудь на глаза заплаканной.       Войдя в комнату старосты, Паркинсон первым делом скинула с себя столь ненавистные туфли и платье, которые были теперь безвозвратно и навсегда ей отвратительны, и отправилась побыстрее прямиком в душ, чтобы еще раз «смыть с себя» весь этот вечер. Жаль только, что последствия уже несмываемы.       Горячие струи душа расслабляли тело девушки, которой в тот момент казалось, что с течением воды уходит все то плохое, что успело приключится с ней за время выпускного. Однако обида и чувство, что ею просто воспользовались, даже в какой-то степени, может, отыгрались за прошлое, не уходили, наваливаясь на нее все сильнее с каждой секундой.       «Дура, сама на это подписалась, буквально упав на него, как какая-то уличная девка!» — истерически подумала она в тот момент.       Слезы от осознания этого факта снова сами по себе выступили на глазах девушки, которая была уже не в силах себя сдерживать. Панси тяжело привалилась к стене, ведь колени стали подгибаться, ее тело сотрясала нервная дрожь из-за рыданий, рвавшихся из груди. Даже сердце в тот момент словно давило на грудную клетку, из-за чего девушке стало казаться, что ей трудно дышать.       Она не выдержала, сама не заметив того, как оказалась на полу, горько рыдая, обнимая себя дрожащими руками и щепча снова и снова только одно слово: «Дура!» А слезы все так же, не переставая, лились из ее глаз, голова раскалывалась.       Панси схватила мочалку и начала с остервенением намыливать каждый сантиметр своего тела, не прекращая плакать и причиняя своими действия себе боль, которую, впрочем, и не чувствовала из-за накатившейся на нее истерики. Единственное, о чем она сейчас могла думать – нужно смыть его следы с себя. Отмыться. Очиститься от его своеобразной попытки отыграться над ней за то, что она сказала тогда при всех: «Чего вы ждете? Схватите его!» Кажется, эти слова стали ее персональным проклятием, за которое Панси и должна терпеть подобные унижения. Возможно, даже всю жизнь. По крайней мере, ей тогда так казалось.       Никто не знает, сколько времени она провела на коленях в ванной, плача и кусая губы до крови. Ведь время перестало волновать ее тогда. Единственное, чего ей хотелось – снова оказаться в детстве, в безопасности, под полной защитой родителей. Но, к сожалению, такого не будет. Это невозможно. Она уже далеко не малышка и сама несет за себя ответственность. Прежде всего перед собою.       «Все будет хорошо! Я справлюсь. Я же сильная.» — подумала Панси, опираясь о стену и на трясущихся ногах поднимаясь с колен, на которых, вне всякого сомнения, остались синяки, на что ей было совершенно наплевать в тот момент.       «Надо собрать вещи и уехать. Верно! Нужно уехать!» — подумала Паркинсон, которой стало противно находиться в этом месте из-за дурацкой обиды на себя и весь мир.       Выйдя из ванной с покрасневшим от слез лицом, девушка трясущимися руками натянула на себя рубашку и штаны, с помощью косметики убрала следы истерики, причесала волосы, и, взяв собранный заранее чемодан, спокойно вышла из своей спальни, уверенная в том, что, если она кого и встретит, никто не заметит следы от ее слез, мастерски спрятанные от чужих взглядов.       Видимо, к этому моменту прошло уже гораздо больше времени, чем она ожидала, ведь в гостиной Слизерина уже было заметно какое-никакое движение. Хотя и крайне вялое. Несколько людей, сонных и едва ли понимающих, а что, собственно, происходит и где они, бесцельно блуждали по комнате, напоминая призраков.       «При Снейпе такого точно бы не могло быть!» — вдруг мелькнула у Паркинсон мысль, когда она кивком головы поприветствовала сокурсника, едва ли сейчас осознававшего, кто он, и уж тем более не способного узнать подругу.       Останавливаться и хоть с кем-то контактировать Панси не хотелось, поэтому она спокойно вышла из подземелий, направляясь к выходу из школы, чтобы поскорее трансгрессировать отсюда. Неожиданно ее окликнул знакомый голос уже почти у выхода из замка.       — Панси! Подожди! — крикнул ей Крэбб, бегом направляясь в сторону девушки.       — Тебе чего? — недовольно пробурчала Паркинсон, у которой не было ни малейшего желания разговаривать сейчас с друзьями.       — Уже уезжаешь? Жалко... — протянул парень, отдышавшись. — Я чего спросить хотел, ты случайно не видела Драко? Нигде не могу его найти. А мы договорились вместе уехать из школы, понимаешь?       — Нет, прости, я не знаю, где он может быть. Я не видела его с выпускного. — спокойно ответила Панси, выдавив из себя улыбку.       — Эй, ты в порядке? Что-то случилось у тебя? — произнес Крэбб, пристально глядя на нее, но не понимая саму причину своего беспокойства. — Вид у тебя какой-то странный. Может, ты опять с родителями поругалась?       — Нет, все в порядке. Я просто... — девушка замолчала, впервые испытывая трудности в том, чтобы соврать кому-то. Раньше она, казалось, могла сделать это по щелчку пальца, но сейчас голова отказывалась работать и выдавать правдоподобные ответы. — Я, знаешь, ну, просто плохо себя чувствую. Перебрала немного. Вот и все.       — Уверена? — уточнил у нее друг, но не смог дальше развить свою мысль, ведь неожиданно появился запыхавшийся Гойл.       — Крэбб, я нашел его! Он в больничном крыле с Грейнджер! — выкрикнул парень, оперевшись на стену и пытаясь отдышаться после беготни по всему замку. — Пойдем быстрее! Мы ему нужны!       — Прости, Панси! — виновато сказал Крэбб, вместе с другом бегом направляясь в противоположную сторону.       Девушка удивленно воззрилась им вслед, но подумала, что от ее присутствия Малфою точно легче не станет, поэтому, пожав плечами, продолжила свой путь к антиаппарационному барьеру, чтобы уже наконец-таки убраться отсюда. Ей нужно было вырваться. Ни о какой больше ностальгии, заставившей ее сюда вернуться, и речи больше не шло, все это в данный момент перекрывало чувство обиды и на себя, и на Поттера, и на весь этот чертов замок в целом.       Выйдя на улицу, она почувствовала, что ей стало намного лучше. Мерзкое чувство беспомощности перестало сжимать до боли ее сердце и, видимо, от того стало казаться, что и дышать стало легче. Поэтому окрыленная Панси резво направилась в нужном ей направлении. Куда она отправится? Панси и сама в тот момент не знала, не имея никакого четкого плана по этому поводу, но кристально ясно осознавая лишь то, что к родителям она уж точно не пойдет. Ни за что.