Я знаю, мы найдем родителей! История Питера.

Глаза застилала пелена ярости, а руки непроизвольно сжались в кулаки от едва сдерживаемой злобы, что сияла в нем внутри ярко-красным цветом. Удивительно, как один, всего лишь один человек может вывести его настолько! Хорошо, что хоть Клинтон был рядом и смог его вовремя оттащить, пока не произошло непоправимого, а, впрочем, у них еще будет время пообщаться по душам. Поттер на автомате пронесся как ураган по лестнице на первый этаж, но, прежде чем войти в палату к семье, несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, дабы привести мысли в порядок и никого не напугать своим настроем и выражением лица. Немного успокоившись, он осторожно открыл дверь, медленно зайдя в помещение, и перед ним престала очень милая, как ни посмотри, картина: Питер, одетый в специальную желтую пижаму больницы и, видно, до этого делавший домашнее задание из школы, что ежедневно высылали ему преподаватели, не выдержал и уснул под стук дождя, что шел сегодня все утро, причем сделал это прямо так, сидя на стуле, но положив голову на ноги Панси, что были укрыты теплым одеялом, пока она нежно перебирала прядки сына и смотрела на него, а он тихо посапывал. Девушка, счастливо улыбнулась Гарри, когда он тихо прошел в палату, и Поттер улыбнулся ей в ответ, и, не удержавшись, взял ее за руку, поцеловав в кисть, отчего Паркинсон немного смутилась, но руку не убрала. Она потихоньку уже начинала привыкать к вот таким вот милым проявлениям нежности с его стороны, что начал делать аврор недавно, видно, пытаясь наверстать все их пропущенное время с лихвой. Они вместе как будто заново учились открывать друг друга. Но потихоньку, неспеша. — Привет. — прошептал ей Гарри тихо, наклонив голову набок, счастливо рассматривая лицо девушки и сжал ее руку в своей. Что ни говори, но он ни о чем не жалел в своей жизни: все было нужно именно ради этих моментов вместе. — Привет. — смущенно пропела она, заправляя прядь волос за ухо, и ее щеки мгновенно покрылись румянцем, ведь несмотря на все, что между ними было, она не могла чисто физически на него спокойно реагировать, поэтому краснела с головы до пят каждый раз, как он снова и снова начинал ухаживать за ней, при этом никого не стесняясь. Все это было для них обоих в новинку, что еще больше придавало остроты их отношениям. — Как ваши дела здесь? — спросил он, кивнув в сторону их сына. — Все хорошо. Врачи над нами обоими трясутся, как и прежде. — усмехнулась она, но ее лицо тут же погрустнело, стоило ей вспомнить об одной маленькой детали. — Но ты видел? — Что? Пророк? — мгновенно скривился он, снова вспомнив об этой мерзкой газетке, что имела неосторожность упасть ему на стол сегодня рано утром. После этого даже Клинтон старался его не беспокоить. — Ага. — Подожди, как там было? «Поттер перетянул своим обаянием ярую Пожирательницу, отчего она сбежала из отчего дома и отреклась от родителей»? — Мне больше понравилась версия про то, что я «перетянула тебя на Темную сторону, соблазнив, а ты, бедный и несчастный, был просто к этому не готов и растерялся под моим яростным напором», ведь я, оказывается, «была в тебя влюблена с 11 лет, но не могла этого показать раньше». — А были сомнения в том, что ты в меня была влюблена? Принцесса, ты, видно, просто сама этого не знала. — ухмыльнулся Поттер, обольстительно улыбнувшись, за что и схлопотал по голове той самой газетой, но не сильно. Можно сказать, с любовью и заботой. — Ладно, это все шутки, но Питер сильно из-за этого переживал? — все же не мог не спросить он, моментально нахмурившись, глядя в лицо Панси, что продолжала гладить сына по волосам. — Он попытался этого не показывать, но… Думаю, что да. Питер расстроился, причем очень сильно, как по мне, узнав про то, что всем теперь известно, что он твой сын и про все остальное. Его, конечно, больше всего задела часть про Петтигрю и имена. Ты и сам, думаю, успел прочитать весь тот бред, что они не постеснялись напечатать. — Мерлин, я поговорю с Гермионой по поводу иска. Черт, мало нам было проблем, так теперь и это. — раздраженно выдохнул аврор, поглаживая руку девушки. — И ведь не поленились вспомнить об этой крысе и приплести ее сюда. — Ты и сам знаешь, кто работает в Пророке, и смысл подавать на них в суд? Какую реакцию это вызовет, можно легко предугадать. Еще больше накопают на нас обоих, я уверенна. — Например? — ухмыльнулся Гарри мгновенно, поиграв бровями. — Например, историю про выпускной. — промямлила Панси, смущенно отворачиваясь от него, ведь ее щеки заалели ярко-красным от этого, но на губах была легкая улыбка. Она до сих пор краснела от этого момента, впрочем, Гарри это только все больше и больше нравилось в ней. — А что в этом плохого? Лично мне очень понравилась эта история! Хотелось бы и повторить. — ухмыльнулся он, чмокнув ее быстро в макушку, пока она не успела от него увернуться или снова шлепнуть газетой. — Поттер, даже и не думай. — пробурчала девушка в ответ, но снова смущенно улыбнулась. На несколько минут в палате снова повисла тишина. — И все же, мне кажется, что мы можем их припугнуть немного и … — Гарри, просто поговори с ним серьезно об этом и все. Скажи, что любишь его, несмотря на все это. — улыбнулась она ему мягко, положив свою руку на его, отчего все плохие мысли, что преследовали его целый день сегодня, отошли на второй план. Да, это того определенно стоило. — Хорошо. — кивнул он ей. — Хотя я все-таки не понимаю того, как так вышло, что из всех существующих имен, он получил именно это. Еще бы Томом назвали, вообще тогда было бы нечто… Видно, тут дело просто в вашей поттеровской удаче, и все. — усмехнулась девушка, покачав головой. Если быть до конца откровенной, то ей было абсолютно все равно, какое имя носит ее сын, главное — это то, что с ним все хорошо, а остальное и неважно, особенно после того, через что им пришлось пройти. — Думаю, я знаю, почему… — тем временем задумчиво отозвался Гарри, тяжело выдохнув и не оценив шутку. — Правда? И почему? — Я разговаривал сегодня с твоей матерью. Они очнулись вместе с твоим отцом сегодня ночью. Мне тут же сообщили об этом, впрочем, как и другим. — Как они? — мгновенно отреагировала Панси, побледнев, а ее руки, казалось, даже похолодели. — В порядке. Причем оба. Доктора говорят, что угрозы жизни больше нет, и их скоро переведут в Азбакан, но на несколько дней им все же придется остаться тут. — И ты смог с ними нормально поговорить? — Только с твоей матерью, она очнулась первой, но почти сразу вмешался твой отец со своими адвокатами, выгнав всех наших. Я и слова вставить не успел. Даже интересно, а сколько он им платит, раз они готовы бежать к нему даже ночью по первому его требованию. Я только и успел сказать твоей матери, что ты не пострадала, и все. Меня выгнали под предлогом того, что я якобы что-то там нарушаю и это незаконно, впрочем, это уже не важно. Я даже особо и не слушал их. — Почему? — Доказательств, что мы собрали прежде, вполне достаточно для приговора. Думаю, ваши семейные адвокаты это как раз сейчас и объясняют твоим родителям. — мягко проговорил Гарри, обеспокоенно глядя на лицо Панси, что, казалось, покрылось льдом, а глаза потухли разом. — Им грозит, в лучшем случае, пожизненное, но, впрочем, это решать суду. — Хорошо. Это хорошо, я считаю. Они должны предстать перед судом, как того и заслуживают. — через несколько минут выдохнула тяжело девушка, сглотнув. — То, что они действовали исходя из самозащиты, как они считали, не отменяет того факта, что я не знала, что мой сын жив все эти годы, а они пытались его убить дважды. — Ты хочешь с ними увидеться? Пока они тут, я смогу это для тебя устроить. — серьезно спросил ее Гарри, наклонившись к ней близко, ведь видел, как ей тяжело все это обсуждать. — Нет. — решительно ответила девушка, отвернувшись от него, чтобы скрыть слезы, что невольно выступили у нее на глазах. Все было слишком сложно сейчас, и она не знала, если быть честной самой с собой, как ей правильно поступить: чувства кричали об одном, а разум о противоположном, но как их соединить, она не имела понятия. По крайней мере, не сейчас. В комнате повисла тишина, но Гарри ни мог не сказать ей кое-чего очень важного, что она должна была обязательно знать по его мнению: — Они хотели назвать тебя Питером, в честь твоего деда. — Что? — подняла на него глаза девушка, не понимая, о чем он говорит. — У твоей матери долго не получалось забеременеть, но когда получилось… Они с твоим отцом были так счастливы, что заранее выбрали имя — Питер, в честь прадеда нашего Питера. Но чуть позже выяснилось, что у них будет дочь и они немного изменили свои планы. Говорят, что отец Паркинсона был еще более суров, чем он. Именно он поощрял все стремления сына к чистокровности и был одним из первых в рядах Гриндевальда, в свои-то юные года, поэтому и умер рано. — Но… — Вест знал об этом. Знал о том, в чью честь хотели сначала назвать тебя, он знал твоих родителей еще задолго до твоего рождения и… Как мне сказали, он никогда особенно не разделял взгляды Пожирателей, ведь он был полукровкой, а служил твоему отцу только из-за того, что тот в юные годы хорошо выручил его с деньгами. Он действительно был полностью верен твоей семье, насколько мог, но это… Этот мерзкий поступок со своей дочерью, со своим родным внуком подорвал его уважение к своему хозяину, поэтому он не выдержал и ушел. — Так это он дал Питеру его имя? — подняла на него глаза девушка. — Да. Я думаю, что да. Впрочем, мы этого никогда не узнаем точно. — Но почему он тогда не сказал об этом гадалке, когда она его пытала? — Думаю, он и так понимал, что нежилец. Она бы его и так не отпустила, он был достаточно умен, чтобы это осознать. Он просто… Его жена не раз упоминала, что Гордон чем-то тяготился, причем очень, после того, как перестал работать на Паркинсона. Видно, хоть на пороге смерти он выбрал верный и единственно правильный вариант. — выдохнул Гарри, прежде чем продолжить. — Знаешь, думаю, что он считал, что просто карты сложились именно таким образом, ведь двоюродного брата Веста, что убили совсем недавно тогда, в тот самый год его тоже звали Питером. — Правда? — Да. — выдохнул он, сам не веря тому, что говорит это. — Питер Петтигрю. В комнате повисло тяжелое молчание, пока они оба обдумывали все это. Судьба — странная штука, но каждый, впрочем, получил свое. Видно, само провидение считало, что их род задолжал по-крупному Поттерам, поэтому все и сложилось таким невероятным образом, уравновесив добро и зло. Будем надеяться, правда, что навсегда. — Знаешь, он часто играл со мной в детстве. Очень часто, пока отец был занят вместе с матерью своими делами и обязанностями. Но, а потом появилась миссис Чарити, и я… Меня стали оставлять ей на попеченье. — не смогла удержать этого в себе Панси, вспоминая поверенного отца, что всегда, казалось, был частью их семьи, но это оказалось не так. Совсем не так. — Я так зла была тогда… На них двоих. Так ненавидела и презирала. Казалось, что меня предали все они: родители, Вест и миссис Чарити, хотя она всегда, всегда была на моей стороне в детстве. Это было больнее всего. — Она не знала о том, что Питер выжил. Она узнала это только на пороге смерти. — выдохнул Гарри, еще крепче сжав ее руку, что не выпускал из своей. — Знаешь… Вискор передала мне свои воспоминания полностью и… Лесли перед смертью улыбалась, нет, правда улыбалась, узнав, что твой малыш остался жив тогда. Она не мучалась, хоть это хорошо. — Мне так жаль… Жаль их обоих, если честно. Очень. Они не заслужили всего этого. Это не их вина, что они были втянуты в эту историю. — Это верно. — Надеюсь, отца посадят до конца его жизни, или пусть это даже будет поцелуй, мне уже все равно. Это его вина. В основном его, даже если учитывать все обстоятельства и Вискор. Он всегда мог поступить иначе, пойти по-другому пути, но он выбрал этот, поэтому и должен ответить перед нами. — выдохнула девушка, поглаживая мирно сопящего ребенка по голове. — Знаешь, никак не могу отделаться от мысли, что если бы я все тебе сразу рассказала, а не строила из себя оскорбленную невинность, то всего этого можно было бы избежать. — Не говори ерунды. Ситуация тогда была неоднозначной, вот и все. Мы оба хороши, но сейчас мы должны думать о лучшем. — Это верно. Надеюсь, что Вискор поплатится за все с лихвой на суде. — Поверь, я ей это устрою. В комнате снова повисло тяжелое молчание, когда Гарри снова заговорил. — Хотя думаю, она и так получила свое самое главное наказание. — О чем ты? — Он не любил ее. — грустно усмехнулся он, посмотрев девушке в глаза. — Что? — Лестрейндж никогда не любил Вискор, он был влюблен до конца жизни в свою жену, и только. — Но, она… — Он прятался у нее ранее, использовал, как и прежде, ведь его дом был разорен, а жене было далеко не до него. Вот он и вспомнил о прошлых «развлечениях», и жил несколько месяцев на шее у своей гадалки. — Но я думала… — удивленно промямлила Панси, пытаясь осознать все это. — Нет. Он никогда не любил ее и собирался бросить после победы хозяина, но не вышло. А после битвы за Хогвартс, он даже не потрудился известить ее, что жив. Она узнала о его смерти только из газет в специальной заметке. Ему было плевать на нее, ведь он еще какое-то время отсиживался в своем убежище с другой своей любовницей, о которой Вискор понятия не имела, мучаясь в догадках, где он и что с ним стало. — Но зачем он пошел тогда к моему отцу? Сидел бы тихо дальше. — Видно, решил шантажировать его, и все. Деньги закончились, а компромат греет карманы. А Паркинсон в ответ разыграл свою карту за его счет, быстро сорентировавшись, увидев авроров у своих ворот. — Но почему она была так уверена, что он ее мужчина? Разве она не кричала об этом?  — Потому что Вискор лишь придумала себе эту любовь, больную и неправильную, о которой мечтала всю свою школьную жизнь, наблюдая издалека за объектом своего обожания, хоть она и частично осознавала, что ему не нужна. — Поэтому и пыталась превратить себя в Беллатрису? — Как мне объяснил Свифт, это психическая болезнь. Она не может смотреть на себя в зеркало без всех этих атрибутов из-за патологической неуверенности в себе, комплексов и неразделенной любви, в которую, впрочем, всем сердцем верила. Она придумала сюжет в своей голове еще в юности и просто навязала его себе в качестве реальности, что ей трудно даже сейчас определить, где правда, а где ложь. Реджина действительно считала себя жертвой в этой истории. — Бедная… — промямлила Панси, ведь ей действительно немного стало ее жаль по-своему. — Ничуть. — усмехнулся Поттер в ответ, вполне ожидая такую реакцию, на которую, впрочем, адвокат гадалки и будет давить в суде. — Ну, может и правда немного. Не знаю… — О чем ты? — Помнишь, я говорил тебе про то проклятие, что якобы лежит на ней, за что ее и презирают все чистокровные? — Не было никакого проклятия? — быстро догадалась она. — Нет, не было. По справкам, что я навел, ее прабабушка когда-то задушила свою родную сестру, чтобы все деньги рода достались только ей. Это было, когда девочкам было около 15-16 лет, но по слухам и заметкам, сделанным на полях, можно предположить, что дело было просто в подростковой любви и ревности, а также в браке, что заключили родители с другой семьей. — Но как же так?! Как она могла? — Не знаю, но родители отказались от дочери, а их род остался без наследников и исчез. Ее выжгли с древа, и она оказалась на улице. Вот и вся история. — Но Реджина знала об этом? — нахмурилась Панси. — Нет. Эту историю и правду скрывали от нее. Она до глубины души была уверенна, что вся это сказочка про нищету правда и активно пыталась это изменить, удачно выскочив замуж, решив, что это единственное, что может разрушить проклятие, но методы у нее были довольно неоднозначны, поэтому вполне закономерно, что она потерпела неудачу. — нахмурился Гарри, вспомнив белое, как полотно, лицо гадалки, когда она наконец узнала всю правду от него, сидя в своей одиночной камере. — Поэтому она и хотела верить в эту любовь с Родульфусом. — А ее родители? — Мать… хмм, документов нет, подтверждающих это, но ты и сама знаешь наше общество, вобщем она была чистокровной ублажательницей, причем с ранних лет, по слухам, а отец пьяница, что разорил полностью свой, и так не особо богатый, род… — Подожди, так они …? — Специально придумали эту сказочку для дочери, чтобы иметь хоть какое-то оправдание перед ней. Красивую историю, чтобы прикрыть свою ничтожность за чужими ошибками, но видно, не подумали о последствиях. — И вот к чему это привело. В комнате снова повисло молчание, но Поттер не мог не спросить ее: — Панс? — М? — задумчиво промычала она. — Ты уверенна, что не хочешь повидать родителей и сама им все рассказать? Всю правду? — Нет. — решительно ответила она, сложив руки на груди. — Но… — Почему, мам? — неожиданно спросил Питер, сонно потирая глаза и сам, видно, не осознавая, о чем спросил сейчас мать, а сделал это скорее на автомате. — Проснулся, маленький? — улыбнулась ему Панси, нежно проведя рукой по его макушке и усмехнулась. Питер, со своими взлохмаченными после сна волосами и сонный, удивительно был похож на маленького Гарри, которого она хорошо запомнила именно таким. — Ага. — промычал мальчик, не переставая тереть глаза в попытке проснуться. — Пап, ты наконец пришел! — Пришел. — кивнул Гарри, с удовольствием глядя на своего ребенка. — Это хорошо. — Хотел поговорить со мной? — Да, и с мамой тоже. — пробормотал серьезно мальчик, щурясь от яркого света в помещение. — Правда? И о чем же? — Можно меня больше не будут звать Питер? — спросил ребенок, решительно сев в кресле и положил руки колени. В комнате повисло молчание, пока Гарри и Панси удивленно переглянулись между собой, явно пребывая в шоке от столь неоднозначной просьбы их ребенка, что, судя по всему, был настроен очень решительно. — Но, сын… — начал было говорить Поттер, крайне осторожно, но сын его опередил и яростно пошел в атаку. — Это правда, что написали в газете? Про Питера Петтигрю, да? Он был предателем! Это из-за него ты остался сиротой. — Да. Да, это так, но… — Пап, я не хочу иметь имя такого волшебника. — решительно кивнул сам себе ребенок. — Сын… — Нет, пап, я все решил! Мама хотела назвать меня Луи, она мне до этого сказала. Теперь я буду Луи! Точно! — воскликнул он воодушевленно. — Сын, ты ведь понимаешь, что это совершенно неважно? — взяла Панси слово, нежно проведя по руке сына, в надежде, что это хоть как-то остудит его пыл. — Что? — Сынуля, ты не имеешь никакого отношения к тому Питеру. Ты — это ты. Ты не должен отвечать за ошибки других. — продолжила девушка. — Я знаю, но… — Питер Петтигрю совершил много преступлений, он многих предал и подвел, но ты ничего не сделал плохого. Выброси эту чепуху из головы, что написана в газете, и… — снова подал голос Гарри, но Питер явно был с ним не согласен. — Мне не нравится это имя! — воскликнул мальчик решительно, и его щеки покраснели от испытываемых эмоций. — Пит, ты… — Мне не нравится имя Питер! — Но сын, оно твое. Оно было дано тебе при рождении. — снова нежно начала уговаривать его Паркинсон, впрочем, от этого спокойного тона мальчик снова немного успокоился, но не передумал. — Но вы мои родители, вы должны были давать его мне. Почему мне дал имя кто-то чужой, кого я даже не знаю? — Это имя твоего прадеда. — предприняла еще одну попытку Панси, переглянувшись с Гарри. — Мне его тоже хотели сначала дать. — Не обижайся, мам, но это так себе аргумент для меня, учитывая все произошедшее. — усмехнулся Питер, сложив руки на груди и отвернулся от них. — Но ты не думал, что возможно, ты получил его, потому что так просто надо было. Разве Роза не так всегда говорит? Разве не все должно быть так, как нам дано сверху? — И все равно не хочу. Не буду. — пошел в ход откровенно детский ответ, ведь крыть было нечем. Гарри и Панси переглянулись между собой, совершенно не зная, как поступить, но тут девушка придумала выход: — Как насчет компромисса? Пит, как тебе? — Хмм, Пит Луи Поттер — мне нравится! — немного призадумавшись, ответил мальчик и ему действительно понравилась эта идея. — А почему это Поттер? Может все же Паркинсон? — для шутки нахмурилась Панси, сложив руки по бокам и состроив смешную рожицу. — Принцесса, ты посмотри на него, какой из него Паркинсон? Поттер, и точка! — засмеялся Гарри в ответ, взлохматив сыну прическу, а Панси от «негодования» бросила в него подушкой.