Treason

Ikotu — IIII

Чонгук не может поверить своим глазам, стоя на пересечении дорог и ожидая, когда загорится зеленый. Иногда он путает реальность с грезами и верит, что вместо холодной, пустующей противоположной стороны кровати его ожидают карамельные глаза и мягкая, теплая улыбка, которая согревает даже в зимние холода. Но вот уже как пятый год Чонгука встречает звенящая тишина, во сне приходится обнимать подушку, а завтрак, обед и ужин составляет заказанная еда, если лень готовить. Кажется Чонгук уже привык, правда от этого «Ты проебал его по собственной ошибке, придурок» хочется лезть на стены и выть раненым волком, а на утро, от совсем не мужественных рыданий, просыпаться с охрипшим голосом и лопнувшими капиллярами глаз. Конечно, так себя мужчины не ведут, но Чонгук, переставший пытаться влезть в чужую жизнь против воли и напротив — ставший плыть по течению, по-другому не может. На самом деле тогда Чонгук даже не задумывался над тем, что творит. Решил попробовать колеса, не задумываясь о последствиях, не предполагая, что знатно унесет. Тогда Лухан, кажется, говорил «Может не стоит?», а Чонгук отмахивался, потому что собственные желания стояли выше разума. И даже когда потом ярко осознал, что боксеры куда-то в сторону летят не от тэхёновой руки — ничего не предпринял. Тогда факт об измене воспринимался легче, чем факт о крепком, болезненном стояке. Сколько ни убивайся, ни вини себя в прошлых ошибках — а ничего уже не вернуть. Если на тот момент Чонгуку было в кайф наблюдать за тем, как какой-то милый парень объезжает его член, то сейчас же бросает в дрожь от одних лишь воспоминаний и подкатывает ком тошноты. Хочется выблевать все то дерьмо, что засело в душе и проросло корнями, и разодрать кожу в кровь, стерев отпечатки чужих касаний. Даже спустя пять обреченных на муки лет Чонгук скучает по трепетным и родным, единственно теплым и правильным, которые ощущались как нечто естественное, словно Гук родился для того, чтобы его касались именно эти руки. И Чонгук скучает по этому иногда так сильно, что вой на Луну, не вой — легче не станет, а итог всегда один и тот же: Ты проебал. «Хватит заниматься самоедством, придурок», — обиженно и даже как-то заботливо отчитывает сознание. А Чонгуку все равно прямо сейчас. Потому что Ким Тэхён спустя пять лет — не призрачное видение, не фантомный образ воспоминаний и не иллюзия из снов, а реальный, материальный, ж и в о й человек. Чонгук трепетно (словно хранил этот воздух в легких все время разлуки) выдыхает и щипает себя за руку; не просыпается. Значит, реальность? А ведь правда стоит сейчас на пороге кафе, подставляя лицо под прохладный ласковый ветер, и улыбается. Это хорошо. Если человек улыбается, значит есть силы, а вот Чонгук не помнит, когда улыбался последний раз. Легче сказать, что сегодня, потому что вид счастливого Тэхёна невольно вызывает улыбку. Ким вздыхает (Чонгук как будто наяву слышит чужой громкий выдох) и спускается по ступенькам, заворачивая за угол. А у Чонгука на светофоре загорается зеленый, но его несет совершенно в другую сторону, как будто магнитит к противоположному полюсу. Минус притягивается к плюсу, верно? А вдруг сейчас Тэхён такой же минус? «Я только посмотрю. Всего одним глазком», — оправдывает себя Чон непонятно перед кем. А сознание хлопает по плечу, мол, крепись, и умывает руки. Чонгук следует за Тэхёном тенью, а внутри все трепещет от долгожданной встречи. Спустя столько лет встретить Тэхёна — судьба, не иначе, и кто такой Чонгук, чтобы ей противиться? За прошедшие 10 минут Чон узнает для себя многое: что поступь у Тэхёна более тяжелая, что привычка оглядываться назад (на его же счастье) исчезла, и что сам Ким сильно расправился в плечах. Возмужал, окреп, когда как Чонгук разбился на микроскопические частицы и даже не пытается собраться в одно целое. Потому что его вторая половина — это Тэхён, и без него он никогда не будет целым. Их пути расходятся примерно за 100 метров до дома Тэхёна. Чонгук наблюдает за тем, как знакомая спина скрывается за дверью подъезда, и думает «Ну вот еще чуть-чуть, пожалуйста», надеясь увидеть его в одном из окон дома. «Перед смертью не надышишься», — язвит сознание, на что Чон отвечает коротким «Завались». — Чонгук-а? Голос. Тот самый. Более низкий и хриплый, но даже спустя 5 лет Чонгук узнает его из тысячи других. И также спустя 5 лет будет нуждаться именно в нем. А Тэхён, на полкорпуса высунутый из окна первого этажа, по-доброму (даже после всего дерьма, сделанного Гуком) улыбается и зовет на чай. По-хорошему, наверное, лучше бы отказаться, но Чонгук вообще-то не сильный и вряд ли когда-нибудь сможет отказать Тэхёну. Даже если тот попросит уйти из его жизни навсегда. Стоит ли говорить о том, как Чонгук скучал за все годы без любимых, ласковых прикосновений и тягучих, пропитанных ленивой нежностью поцелуев? А как сейчас, сидя за столом на кухне чужой квартиры, сердце замирает, когда Тэхён задерживает на нем мимолетный, короткий взгляд? Ведь сердце любит и крошится от боли, понимая, что уже не его, а тело помнит чужие руки и губы и дрожит, потому что больше н е л ь з я. — Как ты, Чонгук? Чон, пытаясь не упасть на колени перед Тэхёном во второй раз, смотрит в кружку с чаем и ловит собственное отражение. Стучит по стенке отросшим ногтем и делает один глоток, чтобы промочить горло. — Потихоньку, — лжет, и Тэхён это знает. Но молчит, потому что так легче. — Что важнее, как ты? И решает взглянуть на Тэхёна. Тот слабо улыбается (не счастливо, но приближенно к этому), и прячет улыбку за кружкой чая. — Неплохо. Купил собаку, повысили на работе, тренировки сократились до трех в неделю. Я теперь типа занятой, солидный мужчина. Чонгук против воли хмыкает и как-то не находит, что ответить, позволяя тишине осесть на их плечи. И если на Чонгука это молчание давит, то Тэхён же не чувствует напряжения. Спокойно сидит, разглядывая лицо Чонгука, будто на наличие чего-то нового. Конечно замечает, как лицо напротив осунулось, что нет того здорового румянца на щеках и живого блеска в глазах. И о том, что Чон последние две недели сидит на одних кофе и сигаретах, тот предпочитает молчать. А взгляд Чонгука нечаянно цепляется за пакет из кафе, в котором, как предпологает он, свежие пончики и булочки, и что-то щелкает в голове, выуживая воспоминания о совместно прожитой вечности. Тэхён не любит сладкое. — Кого-то ждешь? Ким смотрит на него немного дольше, чем следовало бы, и молча спрашивает «На какой ответ ты надеешься?». — Чимина, — непринужденно отвечает Тэхён, обхватывая кружку с чаем обеими руками. — О, — отвечает Чонгук, замечая фотографии на стенах. — И часто он бывает у тебя в гостях? Потому что фотографии, как ни странно, с Чимином. А с Чонгуком наверняка пылятся в самом дальнем ящике тумбочки (если уже не сгорели вместе с Чонгуком в аду). Тэхён, такой по-домашнему теплый и родной, заставляет Чонгука внутри себя выть раненным зверем. «Дай мне хотя бы коснуться». — Я с ним живу, — и вновь отпивает из кружки. А Чон, полюбивший подмечать детали (примерно с сегодняшнего дня) неспециально цепляется взглядом за кольцо на безымянном пальце правой руки, чуть-чуть забывая функцию легких. — О, так вы… Понял, — говорит Чонгук и пытается улыбнуться, хотя внутри все рвется и плачет навзрыд душа. А разум предупреждал, разум направлял одуматься, только вот последние несколько лет Чон живет не разумом, а сердцем, от чего сам получает невидимые раны на месте незаживших старых. Нос отчего-то щиплет, перед глазами размывается образ Тэхёна, но Чонгук, втягивая воздух через нос, боясь что если раскроет рот — вырвется всхлип, улыбается через силу, теперь по-настоящему осознавая, что Тэхён уже навсегда не его. И никогда его уже не будет. Тэхён снисходительно улыбается в ответ, касаясь чонгуковой руки, и взглядом будто просит отпустить, ведь он отпустил, ведь он смог перебороть любовь к Чонгуку. И даже знакомое телу касание чужой руки не помогает собраться заново. На этот раз, кажется, Чонгук разбился без шансов. И теперь, понимая, что в тэхёновой жизни место Гука уже стопроцентно занято, он решает не ждать «Уйди из моей жизни», потому что в кои-то веке решает сделать что-то правильно, и уходит сам. Больше не будет мучить себя догадками о том, как там Тэхён, потому что он в хороших руках (Чонгук рукам Чимина доверяет), но навряд ли когда-нибудь сможет перестать любить. К сожалению, такая любовь на всю жизнь. А ошибки, сделанные по глупости, казалось бы, неспециально, необдуманно, неосознанно, рушат целые небоскребы. Тэхён наконец-то может дышать полной грудью с другим человеком, правда Чонгук все также живет прошлым и заставляет себя дышать через силу. И жизнь теперь, кажется, перестает иметь какой-либо смысл. К сожалению, такая любовь на всю жизнь. К сожалению, Ким Тэхёна разлюбить невозможно.