Осколки

Холодно. Двалин смотрит, как выдыхаемый воздух превращается в струйку пара, оседая инеем на бороде. В такую погоду сам Махал велел греться у жаркого очага с кружкой горячительного. Он уже и забыл, когда они последний раз могли себе позволить такую роскошь. Война продолжается уже четвертый год, и за это время Двалин не раз удивлялся тому, как чудовищно, катастрофически им везет. Пожалуй, это началось еще с Гундабада, где они едва не угодили в ловушку, чудом распознав ее в последний момент. Под землей в пещерах было проще, словно сами духи предков помогали кхазад, указывая тайные проходы и тщательно замаскированные двери, не обнаруженные захватчиками за несколько веков. Но по мере продвижения на юг, сражения все чаще приходилось вести на поверхности, а орки обладали уникальной способностью, словно тараканы, забиться в едва заметную с виду щель, а потом внезапно высыпать оттуда в огромном количестве. Гномы уже потеряли таким образом несколько сотен бойцов, и Трайн решил, что благоразумнее будет выслать вперед разведчиков. Казалось бы, чего проще: провести рекогносцировку местности, расставить наблюдателей и вернуться живыми. Несложная задача, вполне по силам небольшому отряду из пятидесяти гномов. По крайней мере, так они думали, пока двое вернувшихся следопытов не доложили, что в часе хода от небольшого ущелья, где расположились гномы, замечен отряд орков на марше. — Судя по сытым рожам, прямехонько из резерва, — докладывает один из вернувшихся разведчиков. — На подмогу топают. — Сколько? — уточняет Торин. — Сотни четыре. — Направление? — На запад. На западе у орков должен быть основной лагерь. Только где именно он находится, и насколько далеко отсюда, выяснить до сих пор не удалось. — Припасов у них с собой немного, — подумав, добавляет разведчик, — дня на два, не больше. Еще, правда, повозку с собой тащат. — Повозку? Что в ней не выяснили? — Так она шкурами накрыта. Но вряд ли провизия — уж больно тяжелая: семеро тянут, еще пятеро сзади толкают. Может, оружие какое? Если орки не озаботились взять с собой съестное, значит лагерь совсем близко. И как только последний батальон присоединится к основным силам, они перейдут в наступление. И варианта у них, в сущности, только два. Незаметно отступить, пропустив отряд, и вернуться к своим. И позволить вражеской армии занять выгодную позицию к подходу войска Трайна. Или попытаться задержать орков. Если резерв не придет вовремя... Пока их будут ждать, пока решат, что делать; возможно, отправят своих лазутчиков… Они смогут выиграть дня три. Три дня — и занятая гномами высота. И, возможно, сотни спасенных жизней. Или — на другой чаше весов — их маленький отряд. Двалин малодушно радуется, что не ему делать этот выбор. Он готов отдать свою жизнь, не задумываясь, но решать за остальных… Что ж, в конце концов, для этого есть командир. Судя по сосредоточенному выражению лица, принца подобные сомнения не мучают. Торин поворачивается ко второй группе следопытов: — Фарин, что там с подземными убежищами? Приземистый рыжебородый гном поправляет закрепленную на поясе секиру. — Все аж до той гряды обшарили, ничего не нашли. Ни ходов, ни выходов. Фарину можно доверять, в этом Двалин не раз убеждался на своей шкуре. Если он говорит, что чего-то не нашел, значит этого просто не существует. — Значит, они пойдут через ущелье. Другого пути нет. Торин на мгновенье опускает голову, размышляя. Ветер, с пронзительным завыванием атакует скалы, пригибает к земле ветки жесткого кустарника, растущего выше по склону. — Нарви! Флои! Самые молодые гномы отряда тут же подскакивают к командиру, всем своим видом демонстрируя готовность выполнить любой приказ. — Все слышали? — спрашивает Торин. Они синхронно кивают. — Вернетесь к стоянке, доложите обо всем Трайну. Пусть немедленно выступает, — принц решительно сжимает рукоять меча. — Передайте, что мы задержим резервный отряд. — Будет исполнено. Двалин дает им отойти на десяток шагов и перехватывает Нарви, положив ему руку на плечо. Он знает гнома с единственной, смешно торчащей, косицей еще со времен Эребора. Тогда долговязый мальчишка из патрульного отряда прославился не только резвостью ног и острым зрением, но и отчаянной дерзостью в бою. Осмотрительность и благоразумность для него были равнозначны трусости. — Как хотите, но вы обязаны добраться живыми. — Нарви отводит взгляд, и Двалин сжимает ладонь на его плече, заставляя того посмотреть ему в глаза. — Не вздумайте нарываться по дороге. В ваших руках судьба всей армии. Понял? Нарви, помедлив, кивает, и Двалин, хлопнув его напоследок по спине, желает им удачи. Махал, храни их от случайного нападения, думает он. У разведчиков нет ни прочных доспехов, ни тяжелой брони — ничего, что могло бы замедлить передвижение. Вся их защита — тонкая кольчуга, да серые плащи, сливающиеся по цвету со скалами. Остается надеяться, что зоркие глаза и легкая поступь помогут парням дойти до своих незамеченными. Ну и изрядная доля везения, конечно. Везение — это то, что им всем сейчас потребуется. Проводив взглядом скрывшихся за насыпью гонцов, Двалин поворачивается к остальным и натыкается на пронзительный взгляд синих глаз, отливающих сталью под хмурым ноябрьским небом. Спина у принца до невозможности прямая, а губы упрямо сжаты в тонкую линию. Обычно это означает, что принятое им решение окончательно, и спорить бесполезно. Только вот спорить Двалин и не собирается. По привычке пытается использовать оставшиеся спокойные мгновения, чтобы вобрать, впечатать в память знакомый образ, словно еще не запомнил его до последней черточки. — Торин. — Что думаешь? — хищно улыбается принц. — Силы почти равны. О, да. Пятьдесят гномов против четырехсот орков. Можно даже сказать, что на их стороне небольшой перевес. Правда, для этого надо обладать королевской наглостью. — Они не должны пройти. — Налетевший порыв ветра бросает волосы Торину в лицо, и он нетерпеливо откидывает волнистую прядь за спину. — Мы не можем их пропустить. Двалин придвигается ближе и прислоняется лбом ко лбу Торина. Ветер полосует спину, но он не чувствует сейчас ни пронизывающего холода, ни падающих на ресницы колючих крупинок первого в этом году снега. Четыреста безмозглых орков против пятидесяти отборных воинов — это не так уж и много. Совсем немного, особенно, когда есть, за что драться. — Они не пройдут, — соглашается он. Торин улыбается, и Двалин наблюдает, как их дыхание сливается в одно белое облачко, тая в морозном воздухе.

***

Двалин проверяет ремешки кастетов и в сотый раз осматривает топоры. Поодаль Торин дает последние указания трем лучникам. Гномы не очень-то жалуют стрелковое оружие, предпочитая рукопашную схватку, но, при таком перевесе со стороны противника, грех им не воспользоваться. Двалин вспоминает, что принц и сам неплохо владеет луком, но сейчас, это, к сожалению, не вариант. По традиции, вождь из рода Долгобородов всегда лично ведет за собой дружину. Без шлема, конечно же: народ должен видеть своего предводителя. Дурацкая традиция, думает Двалин. Не то, что у других кланов, где короли назначают командирами наиболее опытных воинов, наблюдая за сражением со стороны. Вот только наследники Дурина и слышать об этом не желают. Что старый король, что его сын, всегда сами возглавляли войска. И принцы туда же. Двалин успевает мимоходом порадоваться, что хотя бы младшего Трайн оставил при себе. Да и Балин, если что, присмотрит. Орков, которые могут появиться с минуты на минуту, они решили встретить перед входом в ущелье. Узкий проход сведет на нет численное преимущество врага, а гномам даст возможность сменять друг друга, экономя силы. Не говоря уже о том, что орки не сразу смогут определить, что им противостоит лишь горстка воинов. Торин стремительно взбирается на огромный валун и окидывает взглядом проверяющих вооружение гномов. — Кхазад! Солдаты поднимают головы и подходят ближе, собираясь вокруг своего предводителя. — Эта битва не будет легкой, — начинает Торин. — Но мало славы одержать легкую победу. Гномы согласно кивают, потрясая оружием. — Нас всего лишь пятьдесят, но все мы — опытные воины! Каждый из нас стоит десятка орков. То тут, то там раздаются одобрительные возгласы. — От нас зависит исход будущей битвы. Так неужели мы не отстоим земли, отнятые у наших предков? Не отомстим за кровь, пролитую нашими родичами?! — звучный голос принца летит над ущельем, перекрывая свист ветра. Отряд взрывается яростным ревом. — Вы со мной, кхазад?! — в глазах Торина бушует ослепительное пламя. Гномы в едином порыве вскидывают вверх оружие, и возглас из десятков глоток сливается в один оглушительный рык. Дозорный подает знак, что орки приближаются. — За Дурина! Du Bekâr! — Торин поднимает вверх руку с мечом. — За Дурина! — подхватывают гномы, а принц, спрыгнув с валуна, уже устремляется к выходу из ущелья.

***

Двалин блокирует одним топором удар орочьей палицы и сносит голову ее хозяину вторым, тут же разворачиваясь, чтобы встретиться с новым противником. Несмотря на морозную погоду, пот заливает глаза, но выкроить хотя бы мгновенье, чтобы утереть его не получается. И кажется, что потемневшие, в бурых потеках крови топоры становятся тяжелее с каждой минутой. Поначалу все шло неплохо. Когда прущему напролом отряду орков преградила путь группа свирепых, вооруженных до зубов гномов, те настолько оторопели, что встали, как вкопанные. Ничего не подозревающие задние ряды налетели на передние, возник переполох, и гномы, пользуясь моментом, вдарили со всей силы, сминая шеренгу орков словно тонкий лист жести. Не готовые к столь яростному сопротивлению орки отступили, тем самым только раззадорив гномов. Впрочем, смятение длилось недолго, и, перегруппировавшись, орки решительно пошли в наступление. Отвесные скалы по обе стороны не давали им развернуться во всю мощь, и гномы, привыкшие к тоннельному способу ведения боя, с легкостью удерживали позицию, отбивая одну атаку за другой. Передние ряды периодически отходили вглубь, уступая место отдохнувшим. Пользуясь небольшой дистанцией, лучники без труда сняли пару десятков тварей. Но запасы стрел вскоре кончились, а врагов было по-прежнему много. Неожиданно орки как-то нехорошо оживились. Угрожающим шипением раздалась непонятная команда, нападающие подались назад, и, заслышав свист, гномы едва успели увернуться от обрушившегося сверху огромного камня. Топор им в задницу, пронеслось тогда в голове Двалина. Кто мог подумать, что эти выблядки везут с собой катапульту! Времени на перезарядку уходило изрядно, и вдобавок, не представляя истинной численности противника, орки целились с запасом, так что большая часть снарядов перелетала небольшой отряд гномов, не причиняя им вреда, но траектория полета была непредсказуема, и пару раз они уворачивались от здоровенных каменных глыб буквально в последний момент. Пользуясь возникшей сумятицей, орки усилили давление. Они карабкались друг другу на плечи, забирались на скалы, цепляясь за едва заметные выступы, и прыгали с воплями прямо гномам на головы. Некоторых они с удовольствием принимали на острия мечей и секир, но кое-кому удавалось пробиться вглубь, заставляя гномов смешать строй. Постепенно им пришлось отступить дальше в ущелье, и орки, пройдя узкую горловину и увидев, сколько на самом деле противников им противостоит, разразились оскорбительным улюлюканьем. Рано радуетесь, сучьи дети, думает Двалин, сшибаясь лбом с высоким орком. Вы еще не знаете, как умеют драться кхазад! Любой из гномов — воин с рождения. Вот только их ужасающе мало. Мало, чтобы провести обманный маневр, мало, чтобы зайти с фланга. Только, чтобы геройски сдохнуть — в самый раз. Но это в их планы пока не входит. И утешает только то, что врагов с каждой минутой тоже становится меньше. Но орков все равно слишком много. А их… их уже даже не пятьдесят. Выдергивая топор из проломленного черепа очередного выродка, Двалин бросает взгляд направо, где в самой гуще схватки Торин сражается так, словно он — Дурин Бессмертный, и в запасе у него, как минимум, еще семь жизней. Вдруг где-то впереди снова раздается властный голос, словно выплевывающий шипящие слова, и Двалин на какую-то долю секунды видит его между сплошными рядами противника — высокого темнолицего орка с уродливым шрамом через всю щеку, в причудливом головном уборе из перьев, венчающем грязные спутанные волосы. Орочий вожак! И, судя по яростному рыку справа, Торин тоже его видит. Бешено пробиваясь вперед, он буквально сносит ближайших орков, раскидывая их как котят. И они вначале бросаются ему навстречу, преграждая дорогу, а затем, словно по команде, начинают медленно расступаться, отходя вглубь. И Двалин внезапно понимает, что еще несколько мгновений, и они сомкнут ряды, и… Торин, НЕТ! Скользнувший по древку топора ятаган рассекает правую бровь, и кровь мгновенно заливает глаз. Не глядя Двалин наносит удар наотмашь, чувствуя, как лезвие топора вспарывает податливую плоть. Он кидается вперед, раздавая удары направо и налево. Несколько шагов… Только бы успеть... Махал, только бы успеть! Орки выстраиваются ближе друг к другу, и принца уже почти не видно за их спинами. — Baruk Khazâd! — Двалин сам не узнает в этом хриплом отчаянном рыке свой голос. — Khazâd ai-mênu! — раздается со всех сторон, и гномы обрушиваются на орков с новой силой. Еще шаг, еще… Шеренга орков смыкается все плотнее. Никогда еще Двалин не испытывал такого страха и такой ярости. Топоры взлетают и опускаются с молниеносной скоростью. Теплая струйка крови бежит по лицу, затекая за шиворот, смешиваясь с брызгами другой, черной крови. Еще мгновенье… Гномы вклиниваются в тесные орочьи ряды, упорно разжимая железную хватку тисков. Двалин убивает врагов одного за другим, как одержимый, чувствуя, как справа и слева его сородичи расправляются с ошеломленными таким бешеным натиском противниками. Успели… Хвала, Дурину, они успели! В нескольких шагах впереди раздается полный ярости и презрения возглас, бросающий вызов главному орку. И слышится источающий ненависть шипящий ответ. Воодушевленные, гномы оттесняют растерянно пятящихся орков обратно ко входу в ущелье. Падает сраженный мечом принца орочий вожак, и дрогнувший отряд обращается в бегство. — Догнать! — бросает Торин. — Ни один не должен уйти! Гномы без труда настигают беглецов, расправляясь с ними безо всякой жалости. Только Двалин в этом участия уже не принимает. Единственное, на что хватает сил — привалиться спиной к шершавому холодному камню и закрыть глаза. И порадоваться, что им — в какой уже по счету раз? — повезло. И главное — не думать о том, что случится, когда однажды отпущенный запас везения закончится. <center>***/center> Посреди ущелья, на расчищенной наспех каменистой площадке, жарко пылает костер. Ветер утих с полчаса назад, но надеяться на прояснение не приходится. А когда стемнеет, будет еще холоднее. Двое гномов деловито готовят обед. Или, скорее, ужин. Еще один разбирает травы, из которых можно будет приготовить целебный отвар. Благо, раненых не очень много, все не тяжелые. Поодаль лежат тела павших воинов, накрытые плащами. Девятнадцать гномов уже никогда не выйдут из этого ущелья. Девятнадцать героев… Перед входом в ущелье и далеко за ним разбросаны трупы орков. Еще одна проблема. Но это может подождать до завтра. — Где Торин? — Двалин ловит проходящего мимо молодого гнома, чье имя все время вылетает у него из головы, и усмехается, когда тот, подняв на него глаза, невольно отшатывается в сторону. Да уж, видок у него, должно быть, тот еще. Нещадно саднит рассеченная бровь, а стягивающая кожу запекшаяся корка крови наверняка делает его лицо похожим на чудовищную маску. Парень озадаченно смотрит на него. Мол, если уж ты не знаешь, то мне-то — откуда? Двалин раздраженно взмахивает рукой, отпуская его, и отворачивается, сжимая кулаки. Торина нигде в пределах видимости не наблюдается. Может, это и хорошо. В таком состоянии, в каком сейчас Двалин, разговор начинать не стоит. В лучшем случае —закончится руганью и ссорой. В худшем… Расспросы ни к чему не ведут. Двалин уже закипает, когда, наконец, подбирающий стрелы лучник машет рукой куда-то в сторону каменной насыпи. Обогнув гигантский валун в два гномьих роста высотой, Двалин останавливается. Пожалуй, зрелище стоит поисков. Прислонившись к скале, Торин пытается одной рукой затянуть на правом плече повязку, сквозь которую уже проступают алые пятна. Закатанный рукав все время норовит сползти вниз, бинт упрямо соскальзывает, и принц матерится вполголоса, ухватывая ткань с другой стороны зубами. Двалин с минуту любуется представлением, чувствуя, как накопившаяся злость утекает ключевой водой сквозь пальцы. Потом подходит и молча отводит руку Торина в сторону. Разворачивает ткань, придирчиво изучая неровную, но не глубокую рану. С силой прижимает края и прикладывает чистой стороной бинт, плотно обхватывая руку слой за слоем. Тщательно завязывает узел, опускает рукав, все время чувствуя на себе внимательный взгляд. Делает глубокий вдох и поднимает голову. Торин смотрит на него настороженно, но в глазах читается вызов. Некоторое время они мрачно смотрят друг на друга, словно ведя молчаливый поединок взглядов. — Ты хоть понимаешь, что еще минута, и тебя бы отрезали от остальных и выпустили кишки, как барану? — угрюмо спрашивает Двалин. — Это был единственный шанс. Если бы не удалось обезглавить отряд, мы бы их ни за что не одолели. — А что было бы с нами — если бы мы тебя потеряли? — Но ты же успел, — парирует Торин. — А если бы не успел? — Ты всегда успеваешь, — самоуверенно бросает Торин, и Двалин с силой впечатывает кулак в скалу рядом с головой принца, наслаждаясь тем, как мгновенно расширяются его зрачки. Он поднимает вторую руку и зарывается пальцами в густые черные волосы, нежно проводя ладонью к затылку. А затем сжимает ладонь, наматывая на кулак шелковистые пряди, и тянет вниз, заставляя принца запрокинуть голову. Торин сглатывает, и Двалин следит, словно завороженный, как двигается кадык под смуглой кожей. — Запереть бы тебя в горе, глубоко-глубоко… Спрятать ото всех… — мечтательно произносит он. — Как гномку? — невесть с чего веселится Торин. Двалин разжимает пальцы и прислоняется устало лбом ко лбу принца. — Торин… Прошу тебя, будь осторожнее… Снег, не будь таким холодным. Дракон, не изрыгай пламя. Кому он это говорит? Бессмысленно. Торин усмехается и наклоняет голову. Мол, понял тебя, дружище. Учту. Но осторожней, конечно, не становится. Впрочем, Двалин этого и не ждет. Просто учится быть рядом. Каждую минуту, каждую секунду. Учится предугадывать движения и просчитывать ситуацию на три хода вперед. Отращивает глаза на затылке, чтобы видеть, куда в следующее мгновение понесет их непредсказуемого предводителя. Жалуется по вечерам Балину, что такими темпами поседеет раньше старшего брата. И ни на миг не задумывается о том, чтобы променять это безумие на что-то другое.