high with the witcher

      — Мндэ, — протянул Ламберт, потирая колючий подбородок, пялясь в окно, — погода ни в пизду, ни в Нильфгаардскую армию, — подытожил он, глядя на бешеный ветер, гром, молнию и ливень.       — Сколько это длится? Двое суток? Трое? Потоп что, еще не начался?! — Лютик развалился на небольшом диванчике, подперев подбородок ладонью. — Помимо прочего у нас почти кончилось вино!       — Оно и не начиналось, Лютик. И, кстати, благодаря тебе, — выдохнул Ламберт, уперев руки в бока, смотря на улицу таким взглядом, будто погода обязательно его испугается и перестанет быть такой ужасной.       Они сделали небольшую остановку в снятом домике на неделю, собирались уезжать, и тут, как назло, началось это. Логично, что к третьему дню их дополнительного отпуска они просто загибались от скуки. Хотя бы из-за отсутствия вина.       — Ой, да ладно, ты сам меньше меня пил! Значит не хотел, — фыркнул Лютик, глядя одним прищуренным глазом на дно бутылки, пытаясь сыскать там остатки былой роскоши, но нет, ничего.       — Лютик, есть разница между «не хочу» и «уступаю тебе, потому что ты слишком милый», — недовольно брякнул Ламберт, все еще смотря на улицу. Он-то может и хотел бухнуть, но Лютик был сильнее его. А точнее — собственные чувства Ламберта и чересчур хорошенькое лицо Лютика.       — Так ты считаешь меня милым? — усмехнулся он,       — Мы встречаемся пять лет. Как думаешь, считаю ли я тебя милым, а? — он наконец посмотрел на него через плечо.       — Может твои чувства съела бытовуха.       — Ага, какая именно бытовуха? Ты даже рубашку мне постирать не можешь.       — У тебя у самого руки не отсохнут.       — Охуенная бытовуха. Ставлю пять звезд, — кивнул Ламберт и, развернувшись, подошел ближе, присев на диванчик и откинувшись на спинку, недовольно глядя в окно.       Лютик усмехнулся и, отставив бутылку, медленно, словно кот, подкрался к нему.       — Ты такой сексуальный, когда недовольный.       — С твоим либидо я даже в кишках сексуальный.       — Кстати да! — внезапно абсолютно недовольно сказал Лютик, усевшись на диван и сложив руки на груди. — Я вообще-то думал, что это ты страстный любовник. Ну, ты таким и был сначала, а теперь что? Я теперь тебя не возбуждаю?       Ламберт едва воздухом от возмущения не подавился.       — В смысле? — искренне не понял он, так и не определив, чего он испытал больше: охуя или недовольства от таких абсолютно клеветнических заявлений.       — Ну ты помнишь как сначала было? Ты буквально всегда хо…       — Всегда я хочу в Каэр Морхене, потому что там я не устаю, а тут, ну ты уж извини, после того как в говне изваляешься как-то не особо до секса.       Лютик хотел возмутиться, но заявление показалось ему разумным. Ламберт, на самом деле, был трудоголиком. Несмотря на то, что за заказы он постоянно драл втридорога, у него всегда была работа и, как правило, он так уставал, что по приходу просто засыпал. Обвинять его в этом Лютик не мог. Такой уж человек, что сделать?       Зато деньги всегда были.       Так что Лютик только кивнул и оперся локтем о спинку дивана, подперев кулаком щеку.       — Можно было бы что-нибудь интересненькое сегодня попробовать, — задумчиво протянул Лютик, поглаживая колено Ламберта, закусив губу. — Хотя, — он оглядел помещение и, снова тяжело выдохнув, сказал: — Только если ты меня на бутылку посадишь.       — Фу, — поделился своими впечатлениями Ламберт, поморщившись, а потом взял руку Лютика в свою, быстро поцеловал в тыльную сторону ладони, а после снова сжал его руку в своей ручище. — Хотя… — он прищурился и, вскинув бровь, сказал: — Есть идейка. Вроде классика, но мы с тобой пока не пробовали.       Лютик удивленно вскинул брови, неуверенный, что они вообще чего-то не пробовали. Они в принципе были охочие до секса и любых к нему ухищрений, что бы Лютик не говорил. Они попробовали уже даже секс втроем буквально во всех вариациях. Но он не особо их впечатлил (хотя Лютик определенно кайфанул с двух членов одновременно), но со временем, чем ближе они становились, чем больше укреплялись их отношения, тем меньше хотелось впускать в их постель кого-то еще.       — О чем ты? — не понял Лютик, нахмурившийся.       Ламберт неоднозначно улыбнулся, поведя бровью, и Лютик клянется, что у него на эту усмешку уже какой-то рефлекс выработался. Странно, что член в эту же секунду по струнке не вставал.       — Пускай это будет элемент неожиданности, — сказал вкрадчиво Ламберт и потянулся вперед, нежно и медленно поцеловал, обхватив нижнюю губу.       Лютик в миг расслабился и лишь доверчиво обнял его за шею, поглаживая по волосам.       Ламберт подхватил его под бедра, усаживая на свою талию, и медленно встал, буквально вслепую идя к спальной. Лютик обнял его ногами, перекрестив щиколотки за поясницей, продолжая отвечать на поцелуй.       Ему так нравилось каждый раз, когда Ламберт просто подхватывал его на руки — так легко и просто, будто бы Лютик весил для него не больше котенка, хотя тощим Лютик определенно не был.       Ламберт стукнулся о что-то коленом, выругавшись, но в основном добрался до спальной без происшествий.       Уложив Лютика на кровать, нависнув над ним, он продолжил целовать, зная, как легко возбудить Лютика только поцелуями. Он всегда из-за них буквально трепетал под ним, становясь совсем уж подвластным и возбужденным.       Медленно отстранившись, Ламберт довольно облизался, сощурившись и усмехнувшись. Оперевшись на выпрямленные руки, он огляделся, и Лютик спросил:       — Ищешь что-то?       — Мг, чем глаза тебе завязать, — он выпрямился, пытаясь придумать, что можно использовать как повязку.       — О, я люблю это, — растянувшись в довольной улыбке Лютик оперся на локти, смотря на Ламберта с чертовщиной в глазах.       — Я знаю, — усмехнулся он, подмигнув ему.       Лютик, закусив губу, согнул одну ногу в колене, прижавшись пяткой к паху Ламберта, начиная с нажимом оглаживать его через штаны, все еще смотря в глаза.       — У меня там сорочка была… Ну, помнишь, которую ты сначала вином мне залил, а я потом маслом. Ну вот ее все равно ничего уже не спасет, можешь порвать и сделать повязку.       — О, отличная идея, — кивнул Ламберт. — А ты ругался. Видишь, это был вред во благо, я все заранее продумал.       — Ага, сейчас же, — закатив глаза, цокнул Лютик.       Ламберт немного покопошился в сумках, а после все же нашел ту несчастную сорочку. Вообще-то эта была любимая сорочка Ламберта за счет этих трогательных кружев у ворота. Грустно выдохнув, он несколькими движениями разорвал ее, сделав такой кусок ткани, чтобы его можно было сложить вдвое и ничего не просвечивало.       Лютик закусил губу, когда Ламберт накрыл импровизированной повязкой его глаза, завязывая сзади. Он обожал это — когда они использовали повязки. Так ощущения становились куда острее, а тут еще и бонусом элемент неожиданности. Лютик заерзал от предвкушения на покрывале, шире разведя ноги.       Ламберт начинал издевательски медленно.       Как-то очень деликатно его раздевал, целуя в оголившиеся участки тела. Лютик любил, когда он был нежным, но каждый раз это доводило его до того состояния, когда из-за возбуждения Лютик уже и думать мог едва — настолько интенсивным становилось возбуждение.       Лютик ерзал под ним, то постанывая, то скуля, сминая в ладонях покрывало или зарываясь пальцами в волосы Ламберта.       Ламберт медленно стянул с него сорочку, осыпая поцелуями живот и, поднявшись к груди, обхватил губами сосок, посасывая и легенько оттягивая. Ламберт мог быть самым страстным и самым нежным, и для Лютика всегда это было почти что игрой: угадать, какой он сегодня.       Ламберт мял в руках его бока, гладил и сжимал бедра, откровенно наслаждаясь его телом. У Лютика вообще до Ламберта было достаточно партнеров и опыта, но, казалось, он был первым, кто так откровенно кайфовал с его тела. Лютику казалось, что он способен просто часами мять его и целовать, и даже не касаться себя.       Медленно развязав завязки, Ламберт стянул с него штаны и, уложив руки на его теплые бедра, поцеловал кожу под пупком, а после обхватил губами головку. Лютик вздрогнул, закусив губу, не ожидав такой резкий переход к таким откровенным ласкам.       Он зарылся пальцами в его волосы, невербально умоляя о большем, и Ламберт опустил голову, беря глубже. Лютик откинул голову назад, тихо застонав и шире разведя ноги в стороны.       Внезапно Ламберт отстранился, и Лютик услышал, как тот стал расстегивать свой ремень. Удушение, что ли? Хотя его они пробовали едва ли не через раз.       Но вместо ожидаемой удавки на горле, Ламберт аккуратно связал ремнем запястья Лютика и привязал их к изголовью кровати.       А потом кровать проскрипела и Ламберт просто… встал.       — Эй, ты что, решил просто оставить меня одного перевозбужденным?       Ламберт рассмеялся и сказал:       — Нет, я не настолько жесток. Потерпи уж одну минутку.       Лютик устало простонал и снова откинул голову назад, заерзав на покрывале и пошире разведя ноги, демонстрируя, как ему думалось, себя в лучшем ракурсе.       Ламберт вернулся быстро и, нагнувшись над ним, поцеловал в губы, оглаживая тяжело вздымающуюся грудь.       Спустился ниже, поцеловал в шею и присел на край кровати, продолжая ласкать его и целовать.       — Боже, признайся, ты просто решил довести меня до оргазма не касаясь к члену и не трахая меня, так?       Ламберт хихикнул, щекотя дыханием кожу, и прошептал:       — Не-а, но стоит как-нибудь попробовать. Проверить твой предел и насколько чувствительным ты можешь быть, — и ущипнул за сосок, заставив Лютик вздрогнуть.       На какой-то миг любые касания и поцелуи исчезли, и Лютик непонимающе вскинул брови, потому что Ламберт все еще был рядом — он ощущал его запах и тепло.       А потом на живот что-то капнуло. Что-то такое теплое, что почти обжигающе, заставившее Лютика беззащитно и неожиданно для него самого застонать, выгнувшись в спине и вцепившийся пальцами в ремень. Тепло исчезло так же быстро, как появилось.       — Как тебе?       Лютик не видел, но прекрасно понимал, что тот улыбался. Даже нет, не улыбался — лыбился. Нагло и довольно.       — Что это? — искренне не понял Лютик, а потом горячая капля упала на его ребра.       Чувства были… великолепны. Будто бы игла поддевала нерв, даря сначала непонятный шок, а затем — удовольствие. И на этот раз Лютик снова изогнулся, будто старясь уйти от этих чувств, но при этом понимая, что хотел этого вновь.       Следующая капля попала на сосок, и Лютик вскрикнул, выгнувшись так, что у него аж спина заболела, а следом он довольно, долго простонал, вцепившись ногтями в ремень. Он не успел прийти в себя, как еще одна упала на другой сосок, и еще одна — на первый.       Лютик аж ногой ударил по кровати, изворачиваясь и дергаясь как рыбешка на суше, однозначно млея от этих ощущений.       Ламберт склонился над ним, тяжело дыша, и поцеловал в висок. Так ненатурально нежно, учитывая, что Лютик валялся неестественно выгнутый, с покрасневшим лицом и возбуждением, бьющимся у него вместо пульса.       — Воск? — тихо просопел Лютик, и тут же сорвался на долгий, надсадный всхлип, изогнувшись в спине и вцепившись пальцами в кожаный ремень, ощущая, как очередная капелька потекла вниз, по животу, застывая у пупка.       — Такой ты у меня догадливый.       Тело, казалось, пульсировало возбуждением. Ламберт прошелся рукой по животу и груди, убирая застывшие капельки и, поцеловав грязно и глубоко, наклонил свечу, капая на тазовые косточки. Лютик простонал в его рот, почти что крича, и сжал колени так, что у него едва мышцы бедер не свело от напряжения.       Еще несколько на бедра, и Лютик зажмурился, укусив губу, когда маленькие капельки, словно моросящий дождь, растеклись по линии пресса.       Лютик был напряжен как струна, и Ламберт клянется, что не сыщется ни одного художника, ни одного поэта, с таким уровнем мастерства, чтобы описать, насколько прекрасно было его тело — извивающееся в возбуждении, раскрасневшееся и чувствительное.       Ламберт знал о том, насколько гибок был Лютик, но сейчас, казалось, он открыл какие-то новые границы своей гибкости — он словно дикое животное ерзал на этих простынях, выполняя такие трюки, которые наверняка должны были оставить его с вывихнутым позвоночником.       Ламберт оглаживал его одной рукой, следя за тем, чтобы рука, держащая свечу, была в достаточном расстоянии от тела, чтобы воск не обжег.       Лютик крупно дрожал и вздрагивал на каждое касание. Головка члена пачкала напряженный живот в смазке, и собственный член Ламберта, казалось, готов был взорваться с момента на момент.       Склонившийся над ним, он укусил за ключицу и капнул аккурат на сосок, заставив Лютика вскрикнуть и врезать ему пяткой по бедру.       — Господи, охуенно, — задушено прошептал Лютик, царапая кожу ремня, потираясь о простынь и кусая губы. — Еще, хочу еще, — захныкал он, заерзав активнее, услышав, как подсвечник стукнулся о деревянную тумбу.       — Разве я когда-то не давал тебе еще? — прошептал в его губы Ламберт, мня его бока обеими руками. — Разве хоть раз после секса со мной в твоей голове было что-то кроме пустоты?       — Нет, не было, — протянул Лютик, перекинув ноги через бедра Ламберта и приподнимая свои собственные. — Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста. — затараторил он, с трудом подавшись к нему и потеревшись задницей о его пах, скрещивая щиколотки за его поясницей.       — Нетерпеливый мой малыш, — мурлыкнул Ламберт, нависая над ним. — Хочешь, чтобы я трахнул тебя, продолжая играться с воском, м? О, блять, ты, наверное, охуенно хорошо меня будешь сжимать. Я люблю, когда ты такой узкий, — он укусил его за подбородок, и Лютик застонал — почти отчаянно.       — Да-да-да, пожалуйста.       Ламберт улыбнулся и, потянувшийся к своим штанам, склонился еще ниже и обхватил губами сосок — Лютик взвыл. После воска они были слишком чувствительные, и Лютик явно был не готов к этим ласкам. Он заерзал под ним, едва не захныкав, и Ламберт прикусил другой сосок, ощущая, что готов был кончить от одних звуков.       Он нервно стащил с себя белье и достал масло, открывая его дрожащим руками, все глядя мутным взглядом на Лютика. Иногда, а особенно в такие моменты, он вообще не верил, что Лютик — его. Что он выбрал его. Имея такое восхитительное тело и это прекрасное лицо, он здесь. В этой спальне.       В их спальне.       Лютик закинул ноги на его плечи, тяжело дыша, но, кажется, начиная приходить в себя, поэтому Ламберт, смазав пальцы, вставил сразу два, заставив Лютика судорожно выдохнуть и вжаться макушкой в спинку кровати.       Гортанно прорычав, дурея от того, какой он теплый и тесный, Ламберт потянулся одной рукой к подсвечнику. Воск стекал по свече.       Ламберт довольно улыбнулся, облизался, смотря на то, как тяжело дышал Лютик, медленно подаваясь навстречу к его пальцам, а потом вскрикнул и сжался так, то чудом пальцы не сломал, когда Ламберт наклонил свечку, и сразу несколько капель упали на грудь и живот.       Ламберт протолкнул пальцы до костяшек, медленно вынул и вставил третий с пошлым хлюпаньем. Лютик всхлипнул и согнул ноги в коленях, упираясь пяткам в его грудь и плечо. Его член дернулся, и Ламберт, чмокнув в щиколотку, капнул немного на сосок. Лютик вздрогнулся, вжавшись подбором в грудь, и закусил губу, поджав пальцы на ногах.       Ламберт медленно вынул пальцы и, хорошенько смазав свой член, снова оставил подсвечник, чтобы не уронить его на голову, наконец, медленно толкнулся. Лютик зашипел, завозившись по кровати, и Ламберт успокаивающе погладил его по бедрам, а потом поднялся вверх, к напряжённым бокам.       Вскинув того за бедра, он подхватил под колени, шире разведя его ноги, толкаясь вперед. Лютик простонал сквозь зубы, заерзав.       В голове было абсолютно мутно и неясно — у обоих. Лютик уже не понимал, насколько ему хорошо и где его трогал Ламберт — возбуждение дурманило голову, заставляло что-то непонятно шептать и искренне думать, что он вот-вот упадет в обморок, потому что это было нетерпимо хорошо, ярко и невозможно.       В чувства его привело то, как горячая капелька упала на пупок, и, не дав сориентироваться, тут же у соска. Ламберт почти больно сжал его бедро и надсадно застонал от того, как плотно сжался Лютик на его члене. Его сердце билось так громко, что он слышал его особо и не прислушиваясь.       Под Лютиком съерзались все простыни, открывая местами провалявшийся матрас, и Ламберт толкнулся до самого основания, проезжаясь членом по нужной точке, стимулируя, капнув немного на живот. Лютик взвизгнул, изогнулся в спине и громко простонал.       Пахло воском и горящей свечой, маслом, потом и животным возбуждением.       Ламберт пялился на Лютика без возможности оторвать взгляд. Он был так хорош, так очарователен, и то, как превосходно он сжимался на его члене — так, что Ламберту каждый раз казалось, что он готов вот-вот кончить.       — К черту это дерьмо, — выругался Ламберт, с трудом отставив свечу так, что та едва не упала.       Есть кое-что лучше, чем смотреть на такое пластичное тело. Трогать его.       Ламберт склонился, сжав его в своих руках так, что Лютик болезненно простонал и прошептал:       — Не так сильно, Ламберт.       Он не послушался, продолжая прижимать к себе за спину, ритмично двигая бедрами — глубоко и быстро, мелко толкаясь так, чтобы стимулировать нужную зону, из-за которой бедра Лютика стали крупно дрожать.       Ламберт укусил за шею и с трудом отстранился, обхватывая губами сосок, посасывая его, и Лютик взвыл, ударив пяткой по боку от того, как резко его пробило слишком интенсивное удовольствие.       Ламберт уткнулся лбом в его шею и долго простонал, ощущая, что и самого стало потряхивать. Он прижался теснее, зажимая член Лютика меж их телами и пачкая тёмную дорожку волос от пупка к паху в смазке.       Ламберт потянулся одной рукой вперед, грубо развязывая ремень, и переплел их пальцы. Лютик впился одной рукой в его волосы, сильнее зажимая его меж своих бедер и едва не взмолился, чтобы он дал ему больше, сильнее, глубже.       Ламберт не мог не послушаться.       Он гортанно, почти срываясь застонал в его шею, двигаясь в таком диком, быстром ритме, что едва сам с него не сбивался. Он погладил его шею одной рукой, и надавил, подгоняя его к оргазму. Он прекрасно знал, как срывало голову Лютику удушение.       Так что едва он сжал его шею, придушивая, и, казалось, не прошло и двадцати секунд, как Лютик вздрогнул всем телом и кончил, запачкав их животы в сперме, сжавшись почти болезненно на его члене. Гортанно рыкнув и, убрав руку, Ламберт сделал два глубоких толчка, входя до шлепка яиц по ягодицам, и кончил, зажмурившийся от удовольствия, которое накрыло с головой.       Он тяжело дышал в его шею, придавив его всем своим весом к кровати, забывшись, и Лютик пихнул его вбок, напоминая, что он не такой маленький мальчик, как ему кажется. Ламберт, кряхтя, оперся на локти и, медленно выйдя, перекатился на спину, убрав растрепавшиеся волосы со лба.       — Вау, — подытожил Лютик со свистящим вдохом. — Мне кажется я завтра не сяду. А может и сегодня.       — Сядешь, — отмахнулся Ламберт, слыша, как заполошно билось собственное сердце.       Лютик что-то прокряхтел и лег на бок, закинув одну ногу на его талию, и уткнулся лбом в его плечо, пытаясь отдышаться. После оргазма аж в ушах еще звенело какое-то время.       Лютик с трудом оторвал голову от его плеча и, посмотрев в окно, сказал:       — О, погода кажется, наладилась.       Ламберт махнул рукой и обнял за талию.       — Похуй мне на погоду.       Лютик усмехнулся и потерся носом о его шею, едва не мурлыкая.