Дневник Старейшины Илин

«Пишу сейчас, находясь в пещере под горой Муси наедине с огромной человекоядной черепахой и спящим раненым Лань Чжанем…» Многие из поколения Старейшины Илина, те, кто пережил войну и осаду Луаньцзан, те, кто побывал в Исправительном лагере в ЦиШане, с содроганием вспомнили эту пещеру. Едва ли не всем казалось, что выхода нет, что им всем было суждено сгинуть в пасти этого древнего монстра. А потом два адепта с молчащими колокольчиками на поясах нашли путь и сделали возможным их спасение. Цзян Чэн фыркнул и молча отдал дневник его бывшего шисюна Лань Сиченю.  — Боюсь, что не осилю дальнейшие события, — как-то слишком серьёзно и сурово пояснил юный глава клана Цзян, — Прошу Цзэу-цзюня продолжить вместо меня. При всём при этом взгляд, которого удостоился Лань Сичень, больше напоминал приказ в купе с обещанием жестокой расправы. Глава ордена Лань незаметно для остальных обречённо выдохнул, понимая, что серьёзного разговора не избежать и смиренно продолжил там, где остановился Ваньинь. «Этот балбес зачем-то встал передо мной, и в итоге она ранила едва сросшуюся ногу. Сейчас он спит. Хорошо, что Мянь-мянь подарила мне мешочек с травами за спасение от клейма и от принесения в жертву черепахе в угоду мерзких желаний Ван Лин Цзяо. Эта падшая женщина, проложившая свой путь через постель Вэнь Чао, слишком много о себе мнит. А этот пёс ещё и стелится перед ней. Не удивлюсь, если на самом деле он для неё не господин, а жалкий раб.» Те, кто видел эту скверную женщину, при одном ёе упоминании скривились так, будто их вот-вот и стошнит прямо на месте, однако мысль, которую высказал Старейшина Илин, многих позабавила. «В мешочке Мянь-Мянь было много разных трав. Среди них нашлись и лекарственные, но их едва хватит на мой ожог, о раненной ноге и говорить нечего. Но Лань Чжаню нужнее, а я уж потерплю как-нибудь. Лань Чжань был этим раскладом очень недоволен. Всё спрашивал, останутся ли у меня шрамы. Кажется, в ГуСу совсем не готовят адептов к жизни вне ордена. Когда я нашёл несколько длинных плоских камней, чтобы зафиксировать и не тревожить ногу, он даже не понял, что я хочу сделать. А ещё пытался сдержать застой дурной крови. Её обязательно нужно сплёвывать, иначе будет очень плохо. Вот выберемся и обязательно устрою этому консервативному старикашке выговор! Куда это годится?! Правилам научили, а жизни не учат!» Лань Цижень готов был плеваться кровью. Уму непостижимо! Какой-то мальчишка, не имеющий ни стыда ни совести, смеет ставить под сомнение методы обучения ГуСу! Каков наглец! Ещё несколько старейшин из ГуСу так же были готовы высказаться в защиту своих методов. Адепты, присутствующие на совете, тактично промолчали, отмечая мысленно, что, пожалуй, наверное, они согласны с кое-чем из написанного Вэй Усянем. Прочие же, в основной своей массе, решили, что им решительно всё равно на это. Лань Сичень молча покачал головой и перевёл взгляд на брата. Явно смущённый, тот сидел и не знал, что будет, если Вэй Ин упомянет лобную ленту. Ведь тогда дядя совершенно точно будет иметь все шансы словить сердечный приступ. Цзян Чэн нахмурился. Его всегда раздражало это идиотское желание Вэй Ина помочь всем и каждому. Считая, что именно это и привело к тому итогу, который они все сейчас имели, Ваньинь молча выругался на покойного бывшего шисюна. «Неужели тебе совсем на месте не сиделось? И почему же ты так переживаешь об этом чертовом Лань Ванцзи?!» «Его чуть не сожрала эта черепаха. Еле успел его вытянуть. Он невероятно упертый! Это же надо так наплевательски относиться к своему здоровью! И вот ещё вопрос: в чём вообще ценность этих дурацких лент? Нам нужно было чем-то зафиксировать его ногу. Пришлось порвать свою одежду и пустить её на бинты. Он тогда явно был против помощи. Во всяком случае, так казалось с моей стороны. Потом заметил, что ему плохо и он держится из последних сил. Сразу подумал о дурной крови и о том, что бы такого сделать, чтобы он перестал сдерживаться. Вспомнил, как он реагировал на касание к его ленте в прошлом и попытался её стянуть. Ленту он так и не отдал, но хотя бы кровь сплюнул. И всё же, в чём их ценность, что он с ней так носится? Да будь она хоть из золота! Неужели она дороже ноги?» Лань Ванцзи всеми силами старался удержать самообладание, Лань Сичень мысленно вздыхал и проклинал неразговорчивость собственного брата, а Лань Цижень готов был сейчас же воскресить ненавистного им человека и тут же подвергнуть его жесточайшим пыткам. «Да как этот демон смеет прикасаться к ленте моего драгоценного Ванцзи?!» «Впрочем, ладно. Ленту я так и не забрал, да и нужна она была лишь для того, чтобы вывести его из себя. Нам удалось спрятаться подальше от черепахи. Мы развели небольшой костёр (хорошо, что эти поганые псы побросали луки и стрелы) и начали думать, что делать дальше. Я впервые видел у Лань Чжаня настолько сильные эмоции. Я тогда сказал, что у Цзян Чэна и тех, кому удалось уйти, нет мечей и потому нам придется ждать. Ближе всего ГуСу. Значит около трёх или четырёх дней, но… Лань Чжань рассказал, что Облачные Глубины были сожжены.» Адепты ГуСу Лань мгновенно сделались ещё более серьёзными, чем были. «Лань Чжань очень сильный. Сейчас он не знает практически ничего о родном брате, а его отца скоро не станет. Постоянно находиться в окружении тех, кто разрушил твой дом, возможно убил… Нет. Лань Сичень достаточно силён, чтобы выжить в этой ситуации. Но Лань Чжань и правда заслуживает лучшего. Отчего же эти проклятые Вэни так жестоки?! Скольких они убили там, и теперь смеют требовать от него послушания! Немыслимо! Ничего. Однажды я непременно отомщу им за Облачные Глубины. За всех! И за Лань Чжаня.» Лань Ванцзи сидел как громом поражённый. Неужели Вэй Ин… Тот весёлый, немного назойливый, бесстыдный и постоянно смеющийся над ним Вэй Ин думал о нём вот так? Неужели считал его сильным и беспокоился за него? Сердце болезненно сжалось от понимания, что, возможно, у него был шанс любить и быть любимым в ответ. От чего же всё пошло наперекосяк?! Словно добивая его Лань Сичень продолжил: «Я впервые видел, как этот стойкий невероятный человек плакал. Он, конечно, пытался скрыть это, но я, всё же, заметил. Сердце в тот момент отчего-то заболело. Я сохраню эту тайну. Лань Чжань не знает об этом. Да и не скажу я ему. Но обещаю, что никому не расскажу о его минутной слабости. В конце концов, неужели он не имеет на неё права?» Лань Сичень сглотнул. Читать о столь плачевном душевном и физическом состоянии любимого младшего брата было очень тяжело. Многие присутствующие невольно прониклись этими записями, отражающими искреннее беспокойство за, казалось бы, почти постороннего человека. Подобное не могло не оставить равнодушным. Цзян Чэн нахмурился ещё больше, прикрывая глаза и медленно выдыхая. «Похоже, брата я потерял уже тогда.» «Сейчас он спит. Это хорошо. Хоть какая-то польза от идиотского режима Облачных Глубин. Теперь мы хотя бы сможем отследить сколько дней прошло. Он выглядит довольно милым, когда спит. И весьма беззащитным. Довольно странные мысли. Думаю, Цзян Чэн непременно отвесил бы мне оплеуху. Пожалуй, я даже скучаю по этому, хотя и прошло всего ничего. Надеюсь, что с моим глупым шиди всё в порядке.Он же у меня такой. Его взрывной характер вечно создаёт ему проблемы. Постоянно приходится переводить внимание на себя, что бы ему не попадало. Не всегда удаётся, но я хотя бы пытаюсь.» Цзян Чэн вздрогнул. Неужели он… Неужели каждая выходка Вэй Усяня была направлена на его защиту? «Да нет. Ерунда. Не может такого быть.» — мысленно фыркнул глава клана Цзян, однако что-то в душе уже начинало точить его совесть. «Одежда вся промокла. Не могу уже в ней сидеть. Надо бы снять её да высушить, пока Лань Чжань спит. И его одежду высушить тоже. А после, можно и отдохнуть.» Лань Сичень не знал, плакать ему или смеяться. Кажется его брата в наглую раздели, пока тот спал. И этого факта не исправит даже то, что делал это любимый человек. Уши и шея Лань Ванцзи стремительно краснели. Подумать только! Неужели ему и вправду хватило бесстыдства на подобное? Лань Цижень подобного всё-таки не выдержал и разразился гневной тирадой о столь наглом, бесчестном, бессовестном и бесстыдном человеке, как Вэй Усянь, и о том, насколько же он ужасен, если всё-таки совершил подобное кощунственное поползновение на честь его драгоценного племянника. Цзян Чэн прикрыл лицо рукой, стараясь скрыть улыбку и удержать рвущийся наружу смех. Удавалось не так уж и плохо, так как трясущиеся плечи главы Лотосового ордена принимали за еле сдерживаемую ярость.  — Глава ордена Цзян… — как-то немного растеряно и смущённо произнёс Не Минцзюэ, — Позвольте… Исключительно из любопытства! Вы, случайно, не знаете, сделал он это или нет? В него сразу же полетели гневные, почти убивающие взгляды адептов и старейшин ГуСу Лань, а вот Лань Ванцзи, напротив, уставился на Ваньиня в ожидании ответа. Цзян Чэну потребовалось некоторое время, чтобы успокоится и собраться с мыслями.  — К моему величайшему счастью, о подобном я от него ни разу не слышал. Более того, о произошедшем в пещере я и сам узнаю только сейчас. Вэй Усянь не очень охотно рассказывал о их сражении, а я просто не стал настаивать. Это его дело, — как можно спокойнее ответил он, а после обратился к Ланям, — Не думаю, что вам стоит переживать. Он, конечно, был тем ещё балагуром, однако, могу уверить вас, что на подобное даже у него бы рука не поднялась.  — Это… Успокаивает, — с некоторой заминкой кивнул ему Сичень, а после вернул взгляд в книгу. «Сегодня я очнулся дома. Пока мы с Лань Чжанем были в пещере, времени на записи не было, так что напишу всё сейчас. Мы долго думали над тем, что нам в конечном итоге делать. Решили, что ждём несколько дней и, если никто за нами не приходит, убиваем черепаху сами. Так и получилось. Собрали луки и стрелы, сняли с каждого лука тетиву и связали всё вместе. Решились использовать технику смертельных струн Гусу Лань. Лань Чжань просто великолепный мастер! Он остался в пещере и ждал когда я выманю черепаху, а я отправился внутрь панциря. Она стольких пожрала! Запашок был такой, что я едва не свалился замертво! Внутри панциря нашёл какой-то старый меч. По всей видимости, он пробыл там очень долгое время и впитал в себя огромное количество тёмной энергии. Не знаю, что это было, но… Мне показалось, будто я смогу им управлять. Вообще-то, это уже не первый раз, когда у меня выходит взаимодействие с тёмной энергией.»  — В смысле, не первый раз?! — мгновенно взвился Цзян Чэн, напугав добрую половину присутствующих. Он с легким недоверием смотрел то на Сиченя, то на книжку в его руках. Через несколько секунд он прикрыл глаза ладонью и прошипел, — Ну как так можно? Он же обещал!  — Глава ордена Цзян, что вы имеете в виду? — прищурился Гуаншань, — Неужели он уже тогда использовал тёмную энергию? И ЮньМэн покрывал его?! По присутствующим прошлась волна возмущённого шёпота, а кто-то даже позволил себе несколько высказываний об ордене, который воспитывает тёмных. Цзян Чэн возмущённо фыркнул, но всё же ответил:  — Во время обучения в ГуСу, когда достопочтенный учитель Лань отсутствовал, несколько мертвецов, которых отловили и доставили в Облачные Глубины для практических занятий, сбежали. Я, Лань Ванцзи, ещё несколько адептов ГуСу Лань и Вэй Усянь отправились устранять эту проблему. Мне точно не известно, что там происходило, но когда я нашёл Усяня, его рука источала довольно слабую, по меркам его силы как Старейшины Илин, тьму. В тот вечер мы немного повздорили, но он тогда сказал, что это слишком опасно и он ни за что и никогда не прибегнет к её помощи. Его тогда, помнится, немного задел один из мертвецов, потому что этому полоумному взбрело в голову спасать кролика.  — Глава ордена Цзян, а вы уверенны в том, что он это говорил? Как-то это расходится с тем, что мы получили в итоге, — с сомнением протянул Гуаншань, — Ещё и этот кролик. Не думаю, что такой жестокий человек, как он действительно сделал бы это.  — Верить мне или нет — это ваше дело, глава клана Цзинь, — с неким презрением ответил Цзян Чэн, — Я говорю лишь то, о чём мне известно. Не став дожидаться ответной реплики и продолжения спора, Лань Сичень продолжил читать: «Первый раз это случилось на озере Билин, но тогда я подумал, что мне просто показалось. Сейчас же это таковым не кажется. Потом — когда мы ловили мертвецов в ГуСу. Помнится, мертвец, который хотел на меня напасть, просто прошёл мимо. Меня тогда пыталась захватить тьма. Повезло, что Цзян Чэн, когда это надо, всегда приходит вовремя. Одно из его неоспоримых достоинств! К слову о моём глупом шиди. Мадам Юй и дядя Цзян снова поругались. Снова из-за меня. Вообще-то, я думаю, что мадам Юй не стоит постоянно сравнивать нас с Цзян Чэном и ставить меня ему в пример. Очевидно, что это только вредит ему и развивает у него нездоровое отношение к сравнениям в принципе и к соревнованиям. Он априори не может быть лучше меня! Так же как и я не могу быть лучше него.» Цзян Чэн, хотевший было разозлиться как следует, опешил, не понимая, что его бывший шисюн имел в виду. «Да, может быть я немного сильнее и ловче, но Цзян Чэн не в пример терпеливее и старательнее. Всё, чего он добился, было получено его кровью и потом. Он сутки проводил на тренировочном поле, ночевал в библиотеке, всегда поддерживал и помогал нашим шиди и шисюнам. Да я руку на отсечение дам, что после Лань Сиченя, Цзян Чэн самый лучший и старательный наследник! Он непременно станет замечательным главой ордена и приведёт ЮньМэн к новым вершинам! И я неприменно буду стоять за его спиной, чтобы прикрыть. В ГуСу будут два нефрита, а у нас, в ЮньМэне, два героя!» Сердце болезненно сжалось. Неужели он всегда думал о нём именно таким образом? Неужели он действительно был настолько слеп, чтобы не заметить, что брат ему вовсе не соперник, не заметить этой почти щенячей преданности? Цзян Чэн прикрыл глаза, зарываясь в собственные нерадостные мысли. Эти слова про двух героев Вэй Усянь лично сказал ему когда-то давно. И что же теперь? Где эти два героя? Почему Вэй Ин ушёл, а не встал за спиной, как хотел? Где они допустили ошибку? Когда всё пошло не так? Глаза начало жечь от скапливающейся влаги. Вдохнув поглубже, глава клана Цзян проморгался и вновь перевёл взгляд на Сиченя, поймав ответный обеспокоенный взгляд. Весь вид первого Нефрита так и вопрошал: «Ты в порядке? Может, мне остановиться? Не надо заставлять себя!». Ваньинь еле заметно кивнул, мол " Всё в порядке. Продолжай». Сичень вздохнул, перевернул страницу и заметил на ней следы высохших слёз. Это заставило его несколько секунд просто рассматривать их, аккуратно проводя по следам кончиками пальцев, словно боясь их повредить.  — Цзэу-цзюнь, от чего же вы замолчали? — поинтересовался глава какого-то небольшого клана.  — Тут… Следы от слёз. Похоже, это будет что-то очень и очень серьёзное, — довольно тихо ответил Сичень, заставив других поёжиться, от столь вкрадчивого голоса, Ванцзи напрячься, а Ваньиня побледнеть. «Это конец. Я так виноват перед ними. Так виноват! Проклятые Вэни! Проклятая Ван Лин Цзяо! Они пришли в Пристань. Будто знали, что дядя покинул пристань. Она пришла с несколькими адептами. Казалось, ничего серьёзного не будет. Подумаешь, отхлестали меня цзыдянем. Не впервой. Но зачем? Почему мадам Юй… Почему она не согласилась? Ну остался бы я без руки, ну и что с того?! Это всего лишь рука! У меня и вторая есть! Почему она стала меня защищать? Ведь тогда… Она бы не… И пристань бы не сгорела… И все наши шиди. И дядя Цзян… За что им это? Чем они это заслужили?!» Выдержки Цзян Чэна едва хватало на то, что бы не упасть прямо тут и не разреветься подобно ребёнку. Болезненные воспоминания нахлынули слишком внезапно. Перед глазами вновь горела пристань, вновь лежали сваленные в кучи тела его шиди и шисюнов… Вновь лежали тела отца и матери, взявшиеся за руки и примирившиеся в последние свои секунды. В нос ударил фантомный запах горелой плоти и крови, а в ушах стояли крики и стоны адептов и дикий, мерзкий смех этого поганого пса. Слушая эти слова и видя, какая аура боли, отчаяния и ненависти собирается вокруг главы ордена Цзян, присутствующие невольно вздрагивали, понимая, насколько тяжело было ему вспоминать те события. Многие прониклись к Цзян Ваньиню ещё большим уважением. Не каждые, после подобного действа перед глазами сможет встать на ноги и поднять целый орден к вершинам. «Так мало всего этого! Цзян Чэн. Он совсем расклеился. Не реагировал ни на что. А потом вдруг исчез. Как я перепугался тогда. Повезло, что шицзе гостила в МейШань Юй. Она не видела того кошмара, но Цзян Чэн… Зря я оставил его в том переулке одного. Но ведь надо же было еду как-то добыть? Не думал, что он может рвануть в пристань за местью. Что он мог против них в одиночку? Мне повезло наткнуться на Вэнь Нина. Сначала не понял, а потом вспомнил, что поддержал его на соревновании лучников в ЦиШане. Скромный и очень добрый парнишка. Хотя, по началу я его чуть не прибил. Он помог вытащить Цзян Чэна и пообещал, что попытается вывезти тела мадам Юй и дяди, чтобы мы могли их похоронить. А ещё он принёс цзыдянь.» Цзян Ваньинь сжал кулаки. Неужто он и вправду обязан этому Вэню жизнью? «Но это всё ещё даже не конец. Цзян Чэн был сильно ранен. Но всю трагедию ситуации я понял, когда мы прибыли в надзирательный пункт в Илине. Вэнь Цин, лучший лекарь ЦиШаня, очень нам помогла. Вылечила наши раны и помогала мне в поисках решения проблемы. Оказалось, что Цзян Чэну… Что ему выжгли ядро.» Лань Сичень замолчал и несколько раз перечитал строчку, пытаясь осмыслить написанное. «В каком смысле, выжгли ядро? Он ведь… Заклинатель. Он ведь способен использовать Ци?!»  — Глава ордена Цзян, мы чего-то не знаем о вас? — как-то подозрительно прищурился Не Минцзюэ. Подумать только! Неужели кто-то смог восстановить ядро и смолчал об этом?!  — Многого не знаете! — огрызнулся Ваньинь, всё ещё переживающий воспоминания о горящей пристани, — Вэй Усянь — сын Вэй Чанцзе и Цансе Санжень. Все говорят, что он сын слуги, но забывают, что он, так же сын ученицы бессмертной. Он… Отвёл меня к ней и…  — И вы всё это время молчали об этом? — поинтересовался Не Хуайсан. Его очень злило, что после того, как Вэй-сюн помог брату вернуть ядро, Цзян Чэн не сделал ничего, чтобы помочь ему, когда тот в этом нуждался. Неужели Цзян Чэн просто забыл об этом?!  — Он попросил, чтобы я не распространялся об этом. Место жительства Великой Бессмертной — это большая тайна. Молчание — это плата за его помощь. Так он сам сказал мне тогда. Присутствующие понимающе закивали, и Лань Сичень, как-то рвано выдохнувший, продолжил читать. «И он больше не сможет стать заклинателем… Это… Это всё я виноват. Мои глупые попытки помочь всем вокруг. Если бы я только сидел тихо! Если бы не приносил одни беды, то и на ЮньМэн не напали бы. И… И дядя, и мадам Юй были бы… И все наши шиди… И Цзян Чэн. Нет. Я просто… Я должен, нет, просто обязан найти способ и вернуть ему ядро! Даже если это будет стоить мне жизни.» «Сегодня, возможно, последний день моей жизни. Цзян Чэн спит, за окном ночь. Ему стоит отдохнуть. Утром мы выдвигаемся. Я нашел способ вернуть ему ядро. Среди трактатов Вэнь Цин был один, в котором описывалась теория по пересадке золотого ядра.» Цзян Чэн внезапно побледнел, а после с каким-то совершенно диким взглядом подорвался и выхватил книжку из рук Сиченя. Никто, впрочем, не смог бы обвинить его сейчас в непочтительности. «Нет, нет, нет! Он не мог этого сделать! Это не правда!» — билось в голове юного главы, не давая мыслить здраво. Несколько раз пробежавшись взглядом по написанному, он вернул книжку Сиченю и сломанной куклой рухнул на своё место, обхватив лицо руками. Мысли хаотично метались в голове, в ушах набатом билась фраза «Пересадка ядра», вгоняя в ещё большее отчаяние. «Как же так?.. Неужели всё это время… И тёмный путь. Был ли у него выбор? Вэй Ин. Почему ты не сказал мне?»  — Глава?.. — как-то неуверенно окликнул его один из адептов в фиолетовом в попытке вывести из потока нерадостных мыслей, — Глава, вы в порядке?  — А? — Ваньинь моргнул и, отняв руки от лица, перевёл взгляд на адепта, — Да. Да, всё… Хах… Всё в порядке. Ещё ведь не ясно: сделал он это или нет. Он просто нашёл теорию. Это ещё ничего не значит. В глубине души он прекрасно понимал, что просто не хочет принимать эту правду, но упрямая вера в то, что Вэй Ин ему не солгал и ядро ему действительно вернула Великая Бессмертная затмевала все прочие мысли.  — Цзеу-цзюнь, прошу вас, продолжайте. «Мы с ней долго спорили об этом. И сегодня мне удалось её убедить сделать это.» Цзян Чэну словно ударили поддых. Последняя надежда разбилась вдребезги. «Ну не может же всё быть настолько плохо?» «Последним аргументом стал Вэнь Нин. Я спросил, чтобы она делала, если бы он оказался в такой же ситуации. Она ещё пыталась меня отговорить тем, что шанс успеха операции ½, но если есть хоть малейшая возможность вернуть Цзян Чэну ядро, то я на всё согласен. Она ещё добавила, что я должен буду находиться в сознании, чтобы оно не развеялось. Чувствую, это будет больно. Но это не важно. Если бы дядя Цзян не забрал меня с улицы в пристань, если бы Цзян Чэна и шицзе не было рядом всё это время, то я бы никогда не смог развить ядро. Так что мне не жалко. Так я смогу отблагодарить их за всё. И искупить свою вину. Хотя бы частично. Возможно, что мне придётся навсегда исчезнуть. Да и надо подумать, что потом сказать А-Чэну. Он думает, что я поведу его на гору к Баошань Санжень. Хах, я едва ли помню лица родителей. Что уж говорить о пути к бессмертной. Нелепица. Цзян Чэн был слишком разбит, чтобы об этом думать. Но иначе нельзя. Цзян Чэн сильный, но он глава ордена. Ему ядро нужнее, а я уж как-нибудь проживу. В конце концов, всё это… Нападение, Мадам Юй, дядя Цзян, все наши шиди, Цзян Чэн… Всё это только моя вина.» Цзян Чэн сидел молча уставившись в пол. Главы орденов старались не смотреть на него, но любопытство пересиливало. Всем было интересно посмотреть на человека, который, по их мнению, своими руками убил того, кто отдал ему всё до последней капли. И по началу никто даже не думал о том, что переживал в описанные моменты Вэй Усянь. Лань Цижень по новой взглянул на Вэй Усяня и просто ужаснулся тому, насколько чудовищно он ошибался, называя его демоном, отступником, предателем. Сейчас вспоминая, каким он был во времена обучения в Облачных Глубинах и как разительны были отличия с его образом во время и после войны, мужчина поражался: как же они все не заметили того потухшего взгляда и стихшего смеха? Почему никто не забил тревогу? Лань Ванцзи всеми силами старался сдержать свой гнев на всех этих людей и на себя. Почему он не заметил? Почему не понял это по его поведению? Ведь сейчас всё кажется таким очевидным. Вот причина, по которой он перестал носить меч, вот почему перестал пользоваться светлой ци. Лань Чжань мысленно себя обругал. Если бы он только был настойчивее, если бы мог правильно выражать свои чувства словами, если бы не напоминал ему об утраченном, уговаривая вернуться на путь меча… Был ли у него шанс? У Лань Сиченя сжималось сердце. Он искренне проникся жертвой Вэй Усяня, он боялся представить, как чувствует себя сейчас его Ваньинь, и он боялся думать о том, что же они все натворили. Теперь, зная, что у него не было ядра, вся ситуация с осадой, с постоянными обвинениями в использовании темного пути, с постоянными попытками унизить его напоминала больше откровенные провокации на конфликт и измывательства группы детишек из знатных семей над бедным бродяжкой, который очень злился, но не мог показать этого, и в конечном итоге сорвался и поколотил всех обидчиков разом. Они все, и ГуСу в том числе, активно провоцировали его. Не давали спокойно пройти, постоянно упрекали даже в том, чего он не совершал, постоянно пытались проникнуть на Луаньцзан и навредить. У кого угодно кончится терпение. Непонятно было лишь одно: как же так вышло, что они делали столь ужасные вещи и даже не замечали этого? Не Минцзюэ невольно проникся к Вэй Усяню уважением. Далеко не каждый сможет решиться на нечто подобное. В конце концов, был ли в его ордене кто-то, кто готов был бы отдать буквально свою жизнь ради товарища? Подобная смелость просто восхищала. Тут же стал понятен тёмный путь. Конечно, он ранит тело и душу. Не Минцзюэ знал о пагубном влиянии тёмной ци на своём личном опыте. Ненависть и жажда крови его сабли не проходила даром. Но у него в даньтяне билось мощное ядро, помогая сдерживать эту тьму. А что было у Вэй Усяня? И каким же сильным морально и чистым духовно нужно быть, чтобы противостоять тому объёму ци, который он использовал? Хуайсан прикрывал лицо веером. «Неужели никто даже не подозревал? И даже Цзян-сюн? Слепцы! И после этого он будет звать себя его другом?!» — Хуайсан кинул взгляд в сторону Цзинь Гуаньяо и Цзинь Гуаншаня, которые о чём-то перешёптывались, — «Надо бы проследить, чтобы они ничего не замыслили. Вэй-сюн не дурак. Он наверняка заметил подставу, и точно должен был её описать! Все должны узнать правду!»

***

Собрание решили закончить, чтобы обдумать всю открывшуюся им информацию, и завтра продолжить там, откуда начали. Кто-то сразу ушёл в отведённые им покои, кто-то решил прогуляться по пристани, Цзинь Гуаншань сразу же направился в город, в поисках ближайшего Цветочного Дома, Не Хуайсан что-то зло прошептал растерянному Не Минцзюэ и, гордо вскинув голову и прикрыв лицо веером удалился. Цзян Чэн же, не дожидаясь никого и ничего быстрым шагом, почти бегом, то и дело натыкаясь на адептов или служанок и направился в свой кабинет. Почувствовав себя чуть лучше за закрытыми дверями, он на скорую руку поставил полог тишины и скатился по стене на пол. Истерика, которую он упорно сдерживал, наконец вырвалась на свободу и захватила его в свои лапы. Его трясло, ему было больно, он задыхался от душащих слёз. Сердце стучало где-то в горле, грозясь разорваться от боли и отчаяния, захвативших его душу.  — Вэй Ин… Почему?.. Почему ты молчал? — тихо провыл Ваньинь, утыкаясь лицом в колени и сжимаясь в комок, в безнадёжной попытке исчезнуть. Несколько минут он сидел неподвижно, стараясь хоть немного успокоиться. Когда же у него это получилось, в кабинет без стука ворвался Сичень. Обнаружив любимого в столь плачевном состоянии, Лань Хуань быстро захлопнул дверь и метнулся к Ваньиню, падая подле него на колени и крепко прижимая к себе.  — Тшш… Тише, тише… Я тут, с тобой. Ты не один. Только успокоившийся Цзян Чэн вновь начал всхлипывать, плотнее прижимаясь к Сиченю.  — Почему он не сказал мне об этом? Почему смолчал? Я не достоин знать? Не достоин знать о том, что из-за меня разрушилась жизнь моего брата? Он ведь… У него ведь просто не осталось выбора. Неужели я бы не понял этого? Неужели, зная это, осудил бы его за путь? Неужели он думал так? Лань Хуань не знал, что ответить. Сейчас он готов был разорваться. С одной стороны Ваньинь. Его любимый, на первый взгляд жутко раздражительный, вспыльчивый и жёсткий, но на самом деле очень мягкий, ласковый и ранимый. Сейчас он был ранен. Казалось, будто весь мир ушёл из-под ног. Его брат, человек, которому он когда-то доверял едва ли не всё, тот, кто, как он думал, предал его, нарушил разом все данные обещания, тот, к смерти которого он сам был причастен. И этот человек на самом деле отдал ему всё. Буквально, отдал свою жизнь. Вверил всю свою силу в его руки без возможности получить в ответ хоть капельку благодарности. А бывают ли вообще люди, способные на такое самопожертвование? Оказалось, бывают. И Этого же человека потом назвали монстром. С другой стороны у него был младший брат. Изначально противившийся всей этой идее с чтением и настаивающий на сохранении личных секретов, сейчас он так же был разбит. Он злился за любимого, за то, как с ним обращались другие, злился на себя, что не увидел, не заметил, не понял всей ситуации, не был достаточно смел и настойчив. Лань Сичень обречённо вздохнул. Два дорогих его сердцу человека безутешно страдали из-за одного единственного, уже погибшего. И лишь он мог принести им хоть немного облегчения.