Закон бессонницы

       — Милый, прошу, УМОЛЯЮ тебя, успокойся, она не специально! Я все исправлю! Хочешь, вот, возьми все, что у меня есть — в болезненного вида лихорадочно трясущейся, протянутой в сторону разъяренного мужчины руке была зажата пара помятых банкнот — Она не виновата, это я сказала ей взять твой кошелек, это все моя вина! ГОСПОДИ, ОНА ЖЕ ЕЩЕ РЕБЕНОК!!! — содрогаясь от рыданий, кричит женщина и буквально задыхается, не в силах сопротивляться чувству страха и отчаяния. — Эта мерзкая личинка посмела воровать у собственного отца! Ублюдское отродье! — взревел мужчина, сумасшедшими затуманенными глазами глядя снизу вверх на темные детские волосы, намотанные на свой кулак, за который судорожно хватались в попытке освободиться бледные тоненькие ручки. Он мотал рукой из стороны в сторону, а на полу металась и дрыгала ногами от боли вся красная, задыхающаяся от слез и пищащая девочка лет десяти, впиваясь ноготками в волосатую руку отца. — Хватит, боже, хватит! Ты оторвешь ей волосы! Ей же больно! — перепуганная до смерти мать тщетно колотила мужа по спине, — Отпусти ее! Слышишь?! Сейчас же! Ты убьешь ее! — женщина в панике кинулась на колени и попыталась вызволить дочь из железной хватки мужчины, но тот отвесил ей пощечину и с силой оттолкнул ногой к кухонному столу. — Пошла вон, сука! Вы… Вы двое… Все из-за вас…       Пьяный, еле стоящий на ногах и похожий на дикое, отвратительного вида животное человек перевел красные от злости глаза с дочери на жену и завопил: — ВЫ ИСПОГАНИЛИ МОЮ ЖИЗНЬ! ТЫ И ЭТОТ МЕРЗКИЙ ОГРЫЗОК! ВЫ НЕ ПОЛУЧИТЕ НИ КОПЕЙКИ ИЗ МОИХ ДЕНЕГ! — он в очередной раз с силой потянул девочку за волосы, от чего та взвизгнула с такой силой, что слегка оглушила его. — Заткнись! Сейчас я преподам тебе урок, мелкая крыса! — он с силой пнул ее ногой в живот и потащил дочь на балкон.       Женщину охватил дикий ужас от мысли о том, что что этот ебучий психопат мог сейчас сделать. Она схватилась за телефон, и трясущимися руками попыталась вызвать службу спасения, но трубка предательски выскользнула из потных ладоней и повисла на проводе, а когда женщина потянулась ее поднять, обнаружила, что телефонный кабель был перерезан. — Какого?! Блять, блять, нет! — выругалась она. Паника все сильнее завладевала ее разумом, сковывая движения и не давая ясно мыслить. Женщина хотела было открыть окно и покричать, чтобы кто-нибудь помог или хотя бы вызвал полицию, но, как только она ринулась к окну и открыла его, вновь раздался детский крик. Она слишком замешкалась. Решив во что бы то ни стало спасти свою дочь, она молниеносно потянула за ручку ящика со столовыми приборами, уронила его на пол и схватила выпавший оттуда нож, а затем бросилась за мужем. Вбежав в комнату, она запнулась на бегу и упала, чудом не напоровшись грудью на нож в собственной руке. Она мигом подскочила на ноги и перед глазами ее развернулась страшная картина: ее обезумевший от алкоголя муж стоял на балконе и тащил, цеплявшуюся изо всех сил руками за порог маленькую девочку на себя, и выкрикивал проклятья, угрожая, что убьет ее своими собственными руками. Женщина отбросила нож и пулей оказалась возле дочери.       Она изо всех ударила мужчину ногой, от чего тот опешил, ударившись спиной о край балкона и в мгновение выпустил девочку из рук, дав возможность ей быстро выскочить и оказаться за спиной матери. Она лихорадочно хваталась за подол мамы, и в огромных карих глазах отражался первобытный страх. — Беги, Лив! Зови на помощь, скорее! — прокричала женщина и оттолкнула дочь, когда уже оклемавшийся от удара мужчина, налетел на нее и всем своим весом повалил на пол в попытке задушить.       Девочка растерялась. Она пару секунд стояла как вкопанная, оцепенев от ужаса, но мать, укусив ублюдка до крови и высвободившись на мгновение из-под вонявшей перегаром туши, снова закричала: — БЕГИ, ЧЕРТ БЫ ТЕБЯ ПОБРАЛ, ЛИВ, БЕГИ, НУ ЖЕ!       Девочка пустилась со всех ног вниз по лестнице и выбежала из дома. Услышав за собственными хрипами из-за вновь сжавших горло рук звук закрывшейся за Лив двери и, поняв, что дочери теперь ничего не угрожает, женщина вдруг обмякла и перестала сопротивляться. Огромные волосатые руки еще крепче сжали ее горло, и капли пота с бешеного лица прямо над ее головой, блестели на свету. Лицо этого человека размылось, женщина перевела угасающий взгляд на болтавшийся на массивной шее крест, который теперь, как она понимала, стал для нее могильным. Она готова была принять смерть. Теперь уже ничего не имело значения. Ее слезящиеся, налитые кровью глаза горели ненавистью к этому человеку, и женщина, вся красная, со вздувшимися на лбу и шее венами беззвучно шевелила губами, повторяя раз за разом имя дочери…       В ту секунду, когда она уже практически потеряла сознание, хватка убийцы неожиданно ослабла, и тяжелое мерзкое тело рухнуло прямо на нее. Женщина начала кашлять из-за нехватки кислорода, елозить под ним, и, собрав последние остатки сил, скинула с себя уже мертвую потную тушу. Она села на пол и продолжила кашлять, хватаясь рукой за собственное горло, а когда, наконец, окончательно пришла в себя, увидела, что весь пол, и вся ее одежда были в крови, а прямо над ней с полными слез глазами и недавно брошенным на пол ножом в руке стояла Оливия. — О, Господи! — только и успела прошептать женщина и кинулась к дочери. — Мамочка! — взмолилась девочка, и тоже бросилась обнимать маму. — О, Боже, Лив, милая… Боже! Девочка моя! — женщина содрогнулась и разразилась рыданиями, все сильнее прижимая к себе любимую дочку и уткнувшись лицом в хрупкое детское плечо. Обе они плакали, отчаянно цепляясь друг за друга и покрывая поцелуями каждый миллиметр заплаканных лиц.       Однако счастье молниеносно развеялось, как только пришло осознание, что рядом лежит окровавленный труп некогда мужа и отца. — Мамочка! Что же делать, мамочка?! Я… я… Папа… — девочка указала дрожащим пальцем на отца и подняла напуганные глаза на мать. Та с ужасом взглянула на безжизненное тело и к горлу подступила рвота. Она постаралась взять себя в руки. —  Спокойно…— женщина слегка встряхнула дочь за плечи и снова прижала к себе, гладя по голове, — Ничего, милая, ничего… Мы… Мы что-нибудь придумаем… Прошу тебя, ты ничего не сделала. Ничего никому не говори, ясно? Я все улажу… Она с минуту подумала и спросила: — Скажи, ты кого-то звала, когда выбежала на улицу? Женщина вновь отстранилась от девочки и заглянула ей в глаза. Та немного потупила взгляд и ответила: — Я… Я побежала звать на помощь соседей и долго стучала… Но… Никого не было дома, наверное… Я испугалась когда подумала, что папа злой… И… И может тебя убить… Мамочка… Я хотела тебя спасти! И тут же вернулась назад. — Ох, детка, ты и правда меня спасла! — женщина прикусила внутреннюю часть щеки, и на глаза навернулись слезы, — Ты такая храбрая, Лив! Бог был так щедр, когда подарил мне тебя!       Она в последний раз поцеловала дочь и поднялась на ноги. Тело ее еще дрожало и, вновь кинув взгляд на труп, в голове матери завертелись ужасные мысли, давать знать о которых Оливии она категорически себе запретила. Собрав волю в кулак и стараясь подавить дрожь в голосе, она произнесла настолько убедительно, насколько могла: — Милая, сейчас не смотри на пол, хорошо? Просто иди в ванну и хорошенько помойся. И ни в коем случае не оглядывайся. Одежду оставь в раковине. С остальным я разберусь. Ты поняла меня?       Девочка вытерла последние остатки слез с лица и послушно кивнула головой. Как только она вышла из комнаты, женщина побежала на кухню, заглянула в один из шкафчиков и вытащила оттуда непонятного вида мешок. Затем она вернулась обратно в ту злосчастную комнату, из которой теперь доносился невыносимый запах крови и пота в перемешку с перегаром, и начала судорожно стягивать одежду и аксессуары с окровавленного тела и запихивать в мешок. Как только труп оказался полностью голым, женщина хотела было уже провернуть то же самое со своей одеждой. Однако, чуть только рука с уже почти засохшей под ногтями кровью коснулась первой пуговицы на платье, в дверь постучали.        Охваченная тревогой, стараясь не дышать и не издавать лишних звуков, женщина на цыпочках спустилась вниз по лестнице и прокралась ко входной двери. Аккуратно приоткрыв занавеску так, чтобы видеть человека за дверью, но самой при этом оставаться незамеченной, она разглядела за стеклом знакомое лицо и немного успокоилась. Она тихо подошла к двери и открыла ее так, чтобы видно было только ее лицо. Мужчина заговорил: — При… О, мой Бог! Что с твоим лицом?! А руки?! Какого черта у тебя там происходит?! Женщина высунулась наполовину и закрыла ему рот окровавленной рукой. — Тише, Фредерик! — протараторила она громким шепотом, — Прошу тебя, входи быстрее! Мне нужна твоя помощь… — Голос ее дрожал, а зрачки судорожно бегали из стороны в сторону, проверяя, нет ли вокруг лишних глаз и ушей. Она резко втянула гостя в дом и закрыла дверь на замок.

***

      Проснувшись в холодном поту в 4 часу утра, Жаклин, ошарашенная, жадно хватала воздух и с огромным трудом заставила себя приподняться на кровати. Обычно собранные в тугой пучок волосы теперь разметались во все стороны и лезли в глаза с и без того полопавшимися сосудами. В голове что-то пульсировало. Ее знобило, и по всему телу были мурашки. Дыхание было прерывистым, сердце учащенно билось, готовое уже выскочить из беспокойно вздымавшейся груди. Руки тряслись, и она, закрыв ими глаза пыталась успокоиться.       Как только тревога потихоньку начала отступать, и она вновь смогла ясно мыслить, Жаклин села на край кровати. На прикроватном столике стоял стакан с водой и несколько блистеров с какими-то таблетками. Она потянулась, взяла все еще немного дрожащими, то ли от испуга, то ли от старости руками стакан и сделала глоток. После того, как прохладная жидкость слегка смочила горло, она облизнула губы и уставилась в пол.       Она чувствовала себя такой напуганной и беспомощной, будто вся жизнь ее только что пронеслась перед глазами. Спустя столько лет она все еще видит все тот же кошмар. Те же руки, сжимающие ее шею, тот же нож в руке дочери… Верно, она все это заслужила… Она сама выбрала того человека, сама вышла за него замуж, сама обрекла любимую дочь на страдания… И потеряла ее…       Она вновь вспомнила глаза с портрета, который видела вчера в галерее. Глаза… Такие же напуганные, такие же живые, как были когда-то у ее Лив… Голова вдруг стала свинцовой, и Жаклин обхватила ее руками. — Лив… Моя бедная девочка… Мой ангел… — ком сдавливал горло пожилой женщины, и глаза постепенно увлажнялись, — За что тебе такие страдания?.. За что вы, мои милые, так мучаетесь? Простите меня… Прошу, простите… Лучше бы я тогда умерла…       Из уставших глаз хлынули слезы. Не в силах больше сдерживать рыдания, женщина снова упала лицом в подушку, обхватила себя обеими руками и вся сжалась. Она выла и плакала. Выла по-волчьи. Так, как воет обреченная на вечные страдания душа, бессмысленно скитающаяся, несчастная, несущая тяжкий груз вины и одиночества…