История, в которой школьники расследуют мистическое дело

Они сидели в тишине. Шерлок делал вид, что крайне увлечён очередной потрёпанной книгой, а Джон пытался сосредоточиться на новом параграфе. Он уже в третий раз перечитывал одну и ту же строчку, но никак не мог вникнуть в написанное — слова вылетали из головы, стоило ему только прочесть их. Рука непроизвольно сжалась в кулак, когда в голове в очередной раз мелькнула привязанная к стулу Клара. Джон был готов поклясться, что до сих пор чувствовал, какими холодными оказались её руки. Она замерла в одной позе, и у Уотсона не получилось даже разжать заледенелые пальцы, так что им пришлось трансгрессировать её в медпункт прямо на стуле. Кажется, мистер Мюррей начал подозревать, что происходит что-то очень, очень плохое — второй раз за три дня Джон принёс девушку в медпункт. Врач хотел узнать, как у него получилось донести девушку до сюда, и гриффиндорец собирался сказать, что это Шерлок трансгрессировал их, но когтевранец, оставив их около медпункта, трансгрессировал сразу в комнату, так что врач его даже не заметил. Джон помог мистеру Мюррею переложить Клару на больничную койку и искренне пытался понять, что с ней случилось, но даже школьный врач лишь пожимал плечами, и ответ они так и не нашли. Конечно, о случившемся сразу доложили директрисе и учителям, и спустя несколько минут в медпункте собрался почти весь преподавательский состав. За ними следом прибежала Китти Райли, спешившая написать срочный репортаж для нового выпуска школьной газеты, а за ней — ещё несколько любопытных студентов, и не прошло и получаса, как вся школа знала о случившемся. Господи. Как рыдала Гарри. Джон попытался успокоить сестру, но та оттолкнула его. Захлёбываясь слезами, она кричала на него, пока мистер Мюррей не дал ей успокоительное. Вряд ли она когда-нибудь простит его. Джон бездумно уставился на свою руку, вспоминая, какой холодной была Клара. Несмотря на то, что она определённо была жива, создавалось ощущение, что он трогает труп — прикосновения совсем не обжигали. Единственный человек, которого Уотсону обычно было не больно касаться, — это Шерлок. Тому даже удавалось пару раз безболезненно коснуться его в ответ. Вот только, когда они решили, что Клару нужно трансгрессировать, ладонь когтевранца, которую тот положил ему на спину, не на шутку обожгла его, и Уотсон еле сдержался, чтобы не взвыть от боли. Шерлок то и дело бросал на друга короткие взгляды — тот уже несколько минут не переворачивал страницу учебника, хотя обычно читал довольно быстро. Не нужно быть гением, чтобы понять, что гриффиндорец расстроен и, возможно, зол. Они практически не разговаривали с того момента, как на желтоватой бумажке появилось короткое «Поздно». Джон вернулся в комнату с потерянным взглядом и молча залез на свою кровать, пытаясь хоть чем-то себя занять, и Шерлок делал то же самое. Но ни у одного из них не получалось. — Как продвигается новый рассказ? — Шерлок решил попытаться поговорить с другом. За то время, что они прожили вместе, он успел понять, что Уотсон предпочитает переживать проблемы в одиночестве, только вот он переносит их гораздо легче, когда делится с кем-то. — Почти закончил, — коротко ответил Джон, не поднимая голову. — Осталось написать про драку и про часы. — Ты довольно давно подошёл к этой части, — задумчиво сказал Шерлок, и друг вопросительно посмотрел на него. — Я случайно увидел черновик. — Да я просто не знаю, как это всё описать, — вздохнул гриффиндорец, откидывая голову на изголовье кровати. — Опиши, как было. — А это не будет выглядеть очень самодовольно? Люди могут подумать, что я всё это выдумал, только чтобы похвастаться. — Значит, они идиоты, — уверенно сказал Шерлок, и Джон усмехнулся. — Ты использовал сложные заклинания и одержал победу над генералом. Какой смысл скрывать это? — Тебя-то это почему волнует? — Уотсон повернул голову и посмотрел на друга, которого последний вопрос, видимо, слегка выбил из колеи. — Тебе же не понравился «Этюд в розовых тонах», я думал, ты будешь против продолжения. Я даже в какой-то момент подумал бросить всю эту затею. — И что же заставило тебя передумать? — Оказалось, что людям понравился мой рассказ, — Джон слегка улыбнулся, уставившись в противоположную стену. — Ко мне пару раз подходили незнакомые ребята, спрашивали, будет ли продолжение. Был даже какой-то парень, который сказал, что я пишу, как настоящий профессионал. — Ему стоит больше времени уделять классической литературе, — беззлобно поддел друга Холмс. — Ага, — усмехнулся Джон. — Он ещё сказал, что он мой большой фанат. Странный парень, в общем. — Почему странный? — задумался Шерлок. — Ему понравился твой рассказ, и он захотел прочитать что-то подобное, но вместо того, чтобы сходить в библиотеку, он решил дождаться выхода продолжения. Это считается странным? — Не знаю, — пожал плечами Джон. — Он просто ещё и вёл себя как-то… странно. — Твой словарный запас поражает. — Не придирайся, — отмахнулся от друга Уотсон. — Я устал, у меня нет сил на то, чтобы блистать своими познаниями в области английского языка. — Так что же необычное, нестандартное, неординарное, не вписывающееся в стандартные рамки было в том парне? — Джон коротко рассмеялся, и Шерлок улыбнулся, наблюдая за ним. — Да мне просто показалось, что он гей. — Показалось? — нахмурился когтевранец. — Ну да. У него было столько геля на волосах — ужас. — Ты тоже иногда укладываешь волосы гелем, — с полуулыбкой подметил Шерлок. — Но это другое! — Вот если бы ты заметил следы крема на лице или гель на бровях, тогда я бы ещё мог понять твою логику. Оставь он тебе любовную записку — тем более. — Всё, ладно, — вздохнул Джон. — Забей, — он снова выглядел слегка обиженным, и Шерлок, спустив ноги с кровати, повернулся к нему всем корпусом. — Но не могу не отметить, что твоя наблюдательность улучшилась, — сказал он, неотрывно отслеживая реакцию друга. — Ты даже выдвинул теорию о смерти Конни Принц. Вопреки ожиданиям Шерлока, Джон не выглядел хотя бы немного обрадованным, даже наоборот — руки сжались в кулаки, и было видно, как напряглась его шея. — Джон? — насторожился когтевранец. — Мы могли успеть спасти её, — Уотсон медленно вдохнул и выдохнул, чтобы более-менее успокоиться. — Мы могли успеть спасти Клару. — Нет, — покачал головой Шерлок. — Нет? — Формально я ребус решил, но заложница пострадала не из-за этого, — ровным тоном сказал Холмс, вновь закидывая ноги на кровать и облокачиваясь на изголовье. — Повязка упала из-за того, что она много вертела головой. — Это не должно было случится, — вдохнул Джон. — Нам же дали один день. — Человеческий фактор — слабое звено любого плана. — Зачем вообще вся эта игра? — недоумевал Уотсон, у которого на смену гневу теперь пришла горечь. — Он хочет чуть развлечься, не мне одному бывает скучно, — Шерлок сложил руки домиком под подбородком, и на его губах появилась лёгкая усмешка. — Надеюсь, вы будете счастливы вместе, — сыронизировал Джон и поднялся с кровати, направляясь к выходу. У него больше не было желания находиться в одной комнате с тем, кому наплевать на человеческие жизни. — Что, прости? — до Шерлока не сразу дошёл смысл сказанного, и он окликнул друга, только когда тот был у самой двери. — У вас на кону жизни, Шерлок, реально существующих людей, — сорвался на крик Джон, смотря соседу в глаза. — Они тебя вообще хоть как-то волнуют? — Волнение поможет спасти кого-нибудь? — холодно отозвался когтевранец. — Нет. — Тогда я и дальше буду избегать этой ошибки. — Тебе так легче, да? — Да, намного. Для тебя это новость? Джон на секунду задумался, вспоминая последние месяцы, которые прожил в одной комнате с Шерлоком. Да, тот не принимал правила приличия и личного пространства, считал себя лучше других и частенько отпускал язвительные комментарии по поводу уровня развития окружающих, но ведь это не делает его бесчеловечным, верно? А потом в памяти всплыл их недавний разговор — Шерлок тогда сидел в лаборатории и разгадывал загадку с туфлями Карла Пауэрса, а сам Джон только закончил сеанс с психотерапевтом. Уотсон помнил, как разозлился, когда когтевранец сказал, что не думает о заложнице, что для него главное — загадка. Игра, в которой он хочет одержать победу, не зная правил. — Нет, не новость. На лице гриффиндорца появилась странноватая улыбка. Человеку, впервые увидевшему её, могло показаться, что это — самая обычная, мягкая улыбка, которая появляется на лице, когда здороваешься со старым другом или слушаешь забавный анекдот; но Шерлок точно знал, что это — выражение лица Джона, когда он находится на грани. Уотсон усмехнулся своим мыслям и отвёл взгляд в сторону, но с места не сдвинулся. Слишком много эмоций сейчас бушевали внутри него: злость на себя, на Шерлока, на того, кто всё это устроил; горечь от проигрыша; волнение за Клару, за Гарри и отчаяние от того, что он ничего, совсем ничего не может сделать. Но больше всего его грызло разочарование — он был готов мириться со странностями Шерлока, многие из которых ему даже нравились, он был готов следовать за ним, куда угодно, потому что всегда был уверен в том, что Холмс знает, что делать. Но как он может доверить принятие решений, от которых зависят судьбы людей, человеку, которому на этих самых людей плевать? — Ты во мне разочарован, — сказал Шерлок, прочитав на лице друга все его эмоции. — Хорошая дедукция, да, — кивнул Уотсон, ни на секунду не переставая улыбаться. — Не превращай людей в героев, Джон. Героев нет, а будь они — я из другой оперы. Гриффиндорец опустил голову, не зная, что ещё он может сказать. Что бы он не делал, что бы он не говорил, Шерлок не станет беспокоиться о возможных жертвах. Но ведь Джон видел, что смерть Су Линь Яо не прошла бесследно для Шерлока. Ему было тяжело, хоть он и старался не показывать этого. Он пообещал, что спасёт её, но не смог выполнить это обещание, и девушка умерла — такое не может не оставить отпечаток. Тогда зачем он говорит так, будто его совершенно не волнуют чужие жизни? Холмс поднялся с кровати и подошёл к столу, на котором лежало небольшое зеркало с ажурной ручкой. Он осторожно поднял его на уровень глаз, внимательно осматривая замысловатый рисунок на рамке, и перевёл взгляд на Джона, что так и стоял, сжав кулаки и опустив голову. — Это было на складе, где держали Клару. Уотсон посмотрел на друга, и Шерлок заметил, что на его лице больше не было улыбки. Казалось, его лицо не выражало более ни одной эмоции. — Оно лежало недалеко от стула, — сказал Холмс, не получив ответной реакции. — Возможно, оно как-то связано с тем, что случилось с Кларой. — Ты можешь выяснить, что именно? — Мало данных, — покачал головой Шерлок. — Это явно какое-то заклятье, но оно почему-то не снимается. Нужно выяснить, может ли зеркало как-то повлиять на эффект, производимый заклинанием. Я посмотрю в книге из запретной секции, ты — в справочнике, он на столе, — Уотсон вновь опустил голову, не двинувшись с места. — Джон? — насторожился Холмс. — Ты мог бы им быть. — Что, прости? — Ты мог бы быть героем, — Джон поднял взгляд на друга. — Если бы захотел. Он медленно подошёл к столу, на котором лежал заранее принесённый Шерлоком справочник, после чего устроился с ним на кровати — нужно понять, использовалось ли при наложении заклинания зеркало. А эта ссора… Нет, сейчас у них есть дела и поважнее.

***

Больно. Очень больно. Не слышно даже собственный крик — он затерялся в хоре умирающих бойцов. Зелёная вспышка около лица. Почему покосился горизонт? Почему ничего не видно?

***

Джон заворочался во сне, и Шерлок отложил нотную тетрадь в сторону. Три дела, двое погибших, застывшая в одной позе Клара и никакой связи зеркала с заклинанием — Холмс знал, что это случится, что сегодня другу приснится кошмар, и он точно знал, что делать: сесть рядом и напеть придуманную как раз для таких случаев мелодию. Он немного колебался из-за их вечерней ссоры, но Джон, кажется, уже не злился на него, что не могло не радовать когтевранца. Он слез с кровати, стараясь не думать о том, что в прошлый раз случайно поцеловал друга в губы, и сел на ковёр, на этот раз облокотившись спиной о середину кровати. Шерлок так и не смог записать ноты придуманной мелодии — стоило ему только начать, как в голове возникала совсем другая музыка, будто само его сознание противилось тому, чтобы перенести произведение на бумагу. Так что он решил продумать ноты, что вот уже несколько раз успокаивали друга, ещё тщательнее, может, тогда у него получится их записать. Четыре четверти. Сначала две паузы — на пол такта и на четверть, чтобы первая ми была затактом. Начинаем с пьяно. Потом до — половина такта, но лучше продлить ещё на четверть. И, конечно, вибрато.* Нота за нотой, звук за звуком, он и не заметил, как закончились придуманные ноты и как он от напевания грустной, слегка волнительной, но красивой мелодии перешёл к простому проговариванию музыкальных терминов. Шерлок повернул голову и посмотрел на Джона, чьё лицо к тому моменту должно было приобрести спокойное, умиротворённое выражение, и замер, боясь поверить собственным глазам. Джон лежал ровно, неестественно закинув голову назад, через подушку, не двигался и практически не дышал. Только пальцы, изо всех сил сжимающие простыни, подрагивали от напряжения. Шерлок перевернулся и встал на колени ближе к изголовью, не понимая, почему Уотсон не шевелится, хотя порой чуть ли не сваливается с кровати. — Джон. Джон! — когтевранец просунул ладонь между подушкой и головой друга, чтобы приподнять её, и получилось у него это не без усилий — настолько была напряжена шея Уотсона. — Джон, проснись! — он попытался разжать его пальцы, и те, только отпустив простыню, вцепились в его руку, до боли впиваясь ногтями в бледную кожу. — Давай же, Джон, очнись! — Шерлок переместил свою ладонь с затылка ближе к уху и провёл большим пальцем по щеке друга, но тот всё ещё не реагировал, дышал редко и поверхностно. — Чёрт, Джон! — Холмс попытался вытащить своё запястье из крепкой хватки, но ничего не вышло, и он позволил голове друга вновь опрокинуться назад, чтобы освободившейся рукой похлопать его по щекам. — Это сон, ты слышишь меня? Это чёртов сон! — он почувствовал, как по кисти потекла тонкая струйка крови — Уотсон сжал его руку так крепко, что короткие ногти проткнули когтевранцу кожу. — Ну же, Джон, — он вновь приподнял его голову и приблизился к его лицу, пытаясь достучаться до застрявшего в кошмаре друга. Он прислонился лбом к его лбу, неосознанно пытаясь найти больше контакта и ни на секунду не переставая звать Джона по имени. Шерлок совершенно не знал, что делать, точно как в первый раз, только тогда Уотсон не переставал ворочаться и дышал так громко, что можно было расслышать каждый вдох и выдох. Сейчас же Джон был до ужаса похож на мертвеца, что сводило Шерлока с ума. Лучше бы друг стонал, кричал, бился, но не лежал вот так — неподвижно, но напрягшись всем телом. — Давай же, Джон, — Шерлок уже не кричал, а скорее умолял друга очнуться. Сама мысль о том, что друг может больше никогда не проснуться, выжигала его разум, не давая мыслить здраво, и он, зажмурившись, сжал его руку в ответ так сильно, как только мог. Шерлок почувствовал, как Джон перестал дышать, и в ужасе открыл глаза. Он оторвался от его лба, с замиранием сердца отсчитывая секунды, которые друг провёл без дыхания, и не смог сдержать бездумную улыбку и вздох облегчения, когда Уотсон сделал глубокий вдох. Гриффиндорец на долю секунды сжал руку Шерлока ещё крепче, хотя казалось, крепче уже некуда, заставив того тихо зашипеть от боли, и, наконец, открыл глаза, судорожно моргая. Он пока не понимал, что происходит, реальность это или всё ещё сон, и странноватая улыбка Шерлока лишь добавляла ему сомнений. — Я кричал? — спросил он хриплым голосом. — Нет, — покачал головой Шерлок. — В следующий раз лучше кричи. — Я не особо это контролирую, если ты не заметил, — невесело усмехнулся гриффиндорец, ощущая себя слегка некомфортно. Холмс, стоящий на коленях у его кровати, поддерживающий его голову и держащий его за руку — невольно начинало казаться, что он всё ещё спит. — Прости, я, кажется, забыл принять снотворное. — Выпей его сейчас и ложись спать, — скомандовал Шерлок, убирая руки. — Нет. Нет, — Джон помотал головой из стороны в сторону и сел на кровати. — Только не сегодня. — Почему нет? — нахмурился Холмс. — Просто не хочу. — Это неправда. Кошмары всегда выматывали Джона, и на следующую ночь тот всегда спал крепче, чем обычно. К тому же, игра всё ещё продолжается, нельзя допустить, чтобы Уотсон вышел из неё сейчас из-за его худшего кошмара. — Чёрт, Шерлок, — простонал гриффиндорец, — я не собираюсь ложиться спать. Хватило на сегодня. — Выпей снотворное. — Я не хочу! — Джон… — Не надо, — перебил друга Уотсон. — Пожалуйста, не заставляй меня. — В чём дело? — строго спросил Шерлок. — Ни в чём, я просто… не хочу. — Ты пытаешься утаить правду от меня? Ты же знаешь, не выйдет. — Ну, раз ты такой умный, так скажи, почему я не хочу ложиться спать? — ядовито спросил Джон, но в его голосе Шерлок смог расслышать непонятную обиду. — Ты действительно хочешь, чтобы я это сказал? Уотсон закрыл глаза, сжав губы, чтобы не раздувать конфликт из ничего, и ответил так тихо, что Шерлок его ответ даже не услышал, но тому это в любом случае не нужно было — он и так знал, что скажет Джон. — Нет. Холмс медленно кивнул, не отводя взгляд от лица друга. Тот посмотрел на него со смесью злобы и скрытой грусти, собираясь с силами, чтобы сказать что-то. — Я правда не хочу ложиться спать. Потому что я… потому что мне страшно. Доволен? Шерлок отвёл глаза, задумываясь, и Джон упал обратно на подушку, смотря исключительно в потолок. — Тебе не будет страшно, если я останусь здесь? — неуверенно спросил когтевранец, чуть сощурившись. — Нет, но… — удивлённо сказал Джон. — Тогда я останусь здесь, а ты ляжешь спать, — Шерлок повернулся и сел, прислонившись спиной к кровати. — Тебе не нужно этого делать, — покачал головой Уотсон. — Я могу продержаться два дня без сна. — Я не хочу, чтобы ты отключился в середине дела, — вздохнул Холмс, потирая лицо ладонью. — Что это? — Джон поймал кисть друга и поднёс её к лицу, чтобы получше рассмотреть полукруглые царапины, постепенно наливавшиеся бордово-красным цветом. — Ты довольно сильно держал меня за руку, — Холмс опустил руку и отвернулся. — Чёрт, Шерлок, прости, — прошептал Джон, виновато смотря на друга. — Не волнуйся об этом, — спокойно отозвался Шерлок. — Спи. — Но ты… — Я буду здесь. — Ты не сможешь завтра встать, если всю ночь просидишь вот так, — Шерлок посмотрел на друга, вопросительно приподняв одну бровь, и тот подвинулся к самому краю кровати, похлопывая по освободившейся части матраца. — Тебе бы тоже не помешало поспать. Я помню, что ты не спишь и не ешь во время расследований, но пока что у нас ничего нет. Шерлок несколько секунд обдумывал слова Уотсона и не стал спорить. В какой-то степени Джон был прав: к сожалению, ресурсы тела не безграничны, и даже ему периодически требуется здоровый сон. Он поднялся с пола, взял со своей кровати подушку и вновь подошёл к кровати друга, чувствуя себя слегка не в своей тарелке. Джон откинул край одеяла, коротко улыбнувшись, и Шерлок лёг рядом с ним, повернувшись лицом к краю. Немного повозившись, они устроились спиной друг к другу, но уже через несколько минут Джон перевернулся на другой бок — заболело давно раненное плечо, и он не мог больше лежать на левом боку. В таком положении уместиться вдвоём на одноместной кровати было довольно сложно, и Шерлок повернулся лицом к другу, стараясь свести телесный контакт к минимуму. Когтевранец задумчиво наблюдал, как Джон закрыл глаза, потом поморщился и вновь открыл их, затем снова закрыл, и так по кругу. Видимо, собственные мысли не давали ему заснуть. — Что-то изменилось, — тихо сказал Шерлок. — О чём ты? — О твоём кошмаре. Сегодня что-то было не так, как обычно. — Такой же кошмар, — вздохнул Уотсон, избегая взгляда друга. — То же место, то же время. Обычно я вижу своих друзей, одноклассников. Я вижу, как они дерутся и как они умирают. Это всегда так страшно. Я ведь видел всё это, но ничего не мог сделать. Джон сделал паузу, переводя дыхание, и ненарочно сдвинул руку так, что теперь его кисть касалась кисти Шерлока. Когтевранец заметил это, но остался недвижим. — Сегодня я видел их, но они были на заднем плане. То есть, они там были, но я смотрел не на них. Я смотрел на… я видел, как поднял волшебную палочку, направил её на человека, и как заклинание этого человека настигло. Я не использовал непростительное заклинание, но я убил его. А потом ещё одного, и ещё. Я… у меня не было выбора. Я не хотел, правда, не хотел, но я не мог прекратить, потому что в противном случае они бы убили куда больше людей. А потом тот осколок попал мне в плечо, — Джон зажмурился, прижимая подбородок к груди, будто хотел сжаться в маленький комок, и Шерлок, чуть поколебавшись, положил одну руку ему на плечо. — Я видел край того осколка, торчащий из моего плеча. Это было так больно. Я тогда потерял сознание, и последнее, что я видел, это как всё повернулось, будто горизонт стал вертикальной полосой. И сейчас я снова видел всё это, и мне казалось, что я чувствовал, и… чёрт. Джон уткнулся лицом в подушку, переживая самые страшные свои воспоминания, и Шерлок подвинулся чуть ближе, чтобы обнять его. Лёжа сделать это было очень неудобно, но стоило ему передвинуть руку с плеча Джона на его спину, тот неловко подвинулся ему навстречу, пряча лицо уже не в подушке, а в изгибе его шеи. Шерлок просунул одну руку под шеей Уотсона, чтобы тому было удобнее, и прижал его к себе, не зная, что ещё сделать, чтобы успокоить друга. Джон не плакал — он бы не позволил себе вот так разреветься на глазах у Шерлока, но тепло его тела и тонкие руки, обнимающие его поперёк спины, приносили желанный покой, и Уотсон почувствовал, как начал расслабляться. Он даже не заметил, как провалился в глубокий безмятежный сон, а вместе с ним уснул и Шерлок.

***

На следующий день во время завтрака в столовой, помимо разговоров, чавканья и скрежета столовых приборов о посуду, был слышен шорох школьных газет. К тому моменту уже каждый студент знал о загадочном происшествии, случившемся прошлым вечером с ученицей седьмого курса Пуффендуя. Новость разлетелась по школе с феноменальной скоростью, и за завтраком чуть ли не все разговоры были именно об этом. Кто-то выстраивал теории о произошедшем, кто-то пытался понять, что же случилось с одной из лучших охотниц Хогвартса, а кто-то примерял на себя шкуру детектива, разбирая каждый указанный в газете факт. — Не понимаю, почему никто даже не подумал про паралич, — вздохнул Гэбриэл, переворачивая страницу газеты. — Если бы это было какое-то заклинание, его бы уже давно деактивировали, — с умным видом сказал Майк. — Так, а что это ещё может быть, если не заклинание? — нахмурилась Сара. — Какое-нибудь маггловское оружие, — пожал плечами Стефан, — или яд. — У магглов нет такого оружия, — Сара подцепила вилкой кусочек омлета и, несколько секунд недовольно смотрев на него, положила вместе с вилкой обратно на тарелку. — Вот это драма, мама дорогая! — Гэбриэл отложил газету и положил ладонь себе на грудь, изображая на лице излишнее удивление. — Этот омлет, он так хотел быть съеденным именно ей, но оказался недостаточно хорош, и теперь ему уготовлена незавидная судьба — гнить в мусорном баке. — Вот тебе обязательно всё так выворачивать? — усмехнулась Луиза. — Я думаю, про это можно снять кино! — рассмеялся Гэбриэл. — О да, в нём будет столько смысла, — иронично заметил Майк. — Какие образы, метафоры… — Я просто неголодная, вот и всё, — Сара мягко улыбнулась, и Джон с недоверием посмотрел на неё. — Но ты же вообще ничего не съела. И вчера вечером, кстати, тоже. — Ох, Джонни-бой, ты такой заботливый, — пропел Гэбриэл, и Уотсон посмотрел на него со смесью веселья и укоризны. — Ну, тут есть два варианта, — Луиза повернулась к Саре и, поставив локти на стол, стала загибать пальцы. — Первый — ты с Майком за компанию ночью ходишь подъедать. — Да не ем я по ночам! — крикнул Майк, и ребята рассмеялись. — Второй, — продолжила Луиза, — у тебя что-то случилось. Ну, какой вариант выберешь? Гриффиндорцы уставились на Сару, и та, коротко вздохнув, сдалась. — От вас ничего не утаить, да? — Ну почему же, — усмехнулся Стефан. — Майк вон каждую ночь тайком бегает в столовую, а мы даже не догадываемся. Ребята снова рассмеялись, и Майк, секундой ранее взявший ещё одну булочку, досадливо положил её обратно. — Так что случилось? — спросила Луиза, и Сара, секунду поразмыслив, ответила. — Я просто никак не могу выкинуть из головы Клару. И Гарри, она так кричала вчера, я даже испугалась. — Да, кстати, как там Гарри? — Гэбриэл посмотрел на Джона. — Я её со вчерашнего вечера не видел. — Фигово ей, — протянул Майк. — Она же, вроде, в медпункте вчера осталась, когда ей успокоительное дали. — Одна должна была вернуться в комнату перед сном, — Джон посмотрел в ту часть стола, за которой обычно сидела Гарри, но её там не было. — Не думаю, что она сегодня пойдёт на уроки, — вздохнула Луиза. — Они с Кларой так долго вместе, она наверняка в ужасе. — А если Клара не очнётся в ближайшее время, Гарри так и будет пропускать занятия? — задумался Стефан. — Она же в выпускном классе, ей экзамены сдавать. — Вот уж о чём она сейчас точно не думает, так это об экзаменах, — сказала Сара. — И вообще, учителя скоро выяснят, в чём дело, и Клару вылечат. — Я слышал, как вечером профессор Берримор говорил, что этому нет никакого логичного объяснения, — заговорщицким тоном сказал Майк. — Так они вообще без понятия, что с ней? — удивилась Луиза. — Джон, а ты что думаешь? — Что я думаю? — Ты же её нашёл, да? — Джон кивнул. — Так, может, ты видел что-то или кого-то? — Я не знаю, — вздохнул Уотсон. — Там больше ничего не было, просто пустая комната и стул посередине. — А ты не говорил с психом? — спросил Гэбриэл. — Он же, вроде, умный. Может, догадается. — Нет, — покачал головой Джон. — В смысле, да, говорил, но он тоже без понятия. — Ну должен же хоть кто-то что-то знать! — протянула Сара. — Когда важная информация по поводу произошедшего появится, все студенты будут уведомлены, — Майкрофт Холмс собственной персоной подошёл к их компании и остановился, оперевшись на любимый зонт, а за ним, будто тень, замерла бессменная Антея. — Но пока что вам стоит сосредоточиться на занятиях. Никакие происшествия не могут остановить образовательный процесс. А вас, Джон, я попрошу после завтрака явиться в медпункт. — Но зачем? — удивился Уотсон. — Я вчера уже всё рассказал, я больше ничего не знаю… — Это не касается Клары, — спокойно прервал его Майкрофт и направился к выходу из столовой. — Антея! — вдруг позвала старшекурсницу Луиза. Та обернулась, вопросительно приподняв брови, но ничего не сказала. — Ты же живёшь в одной комнате с Гарри, да? А ты не видела её сегодня утром или ночью? — Нет, — безэмоционально ответила Антея и последовала за старостой. — Как многословно, — сыронизировал Майк. — Мистер Пингвин и мисс Многословность, — усмехнулся Стефан. — Выпьем же за них, — Гэбриэл поднял свой стакан с чаем, и ребята с улыбками поддержали его.

***

Прежде, чем постучаться в высокие двери медпункта, Джон прислушался: изнутри доносились тихие голоса профессоров. К сожалению, разобрать слова было невозможно, и Джон, собравшись с силами, постучал в дверь и вошёл внутрь. На одной из кроватей сидела Клара, так и оставшаяся в том же положении, в котором застыла вчера вечером, со сложенными за спиной руками и выражением ужаса на лице. Какое-то время Джон не мог оторвать от неё взгляд, бесконечно виня себя в случившемся, и только голос мистера Мюррея заставил его посмотреть на стоящих посередине помещения учителей. — Мы всё ещё не знаем, что с ней, — с грустью в голосе сказал врач. — Какое бы заклинание это не было, его мог наложить только очень сильный волшебник. — Я правда не знаю, кто это сделал, — Джон посмотрел на преподавателей, и леди Смоллвуд сделала шаг в его сторону. — Не волнуйтесь, мистер Уотсон, вас никто не обвиняет. — Но зачем вы меня сюда позвали? — Из-за случившегося сегодня утром, — миссис Хадсон отодвинула занавеску, отделявшую одну кровать от всех остальных. Там, с натянутым до подбородка одеялом и полотенцем на голове, лежала Гарри. Она была такой бледной, что практически сливалась с накрахмаленными больничными простынями, и Джон, подойдя к ней, осторожно коснулся её щеки, но тут же одёрнул руку — слишком горячо. — Что с ней? — ошарашенно спросил он у врача. — Алкогольное отравление, — ответил мистер Мюррей. — Я нашёл её здесь сегодня утром. Видимо, она пробралась сюда ночью. — Она была… пьяная? — не мог поверить своим ушам гриффиндорец. — Когда я пришёл, она уже спала, — кивнул врач. — Только не здесь, а около Клары, прямо на полу. — Господи… — вздохнул Джон, с беспокойством оглядывая сестру. — Мистер Уотсон, — мягким голосом сказала миссис Хадсон, — мы позвали вас сюда, чтобы вы могли ответить на несколько вопросов, но, если вы неважно себя чувствуете, вы можете отказаться и прийти позже. — Нет, всё в порядке. Я в порядке. — Как скажете, мистер Уотсон, — деканша недоверчиво посмотрела на шокированного ученика и отошла в немного в сторону, давая леди Смоллвуд возможность подойти поближе. — Итак, мистер Уотсон, вы знаете, откуда ваша сестра взяла алкоголь? — Нет, — ответил Джон, нахмурившись. — Она никогда не говорила ни про что такое, и я не видел его у неё. — Хорошо, — кивнула директриса. — В таком случае, скажите, видели ли вы свою сестру в состоянии алкогольного опьянения раньше? — Нет. Никогда. — Спасибо, мистер Уотсон, — кивнула ему директриса. — Вы можете быть свободны. — Простите, — робко сказал Джон, переводя взгляд с леди Смоллвуд на миссис Хадсон, — а ей будет что-то за это? В смысле, я понимаю, что это — нарушение школьных правил, но она просто… они же с Кларой вместе, и она… — Я понимаю ваши опасения, мистер Уотсон, — во взгляде директрисы проскользнуло сожаление, отчего в горле Джона появился ком, — но Гарриет Уотсон — несовершеннолетняя, и подобное поведение — это не только нарушение школьного устава, но и закона, поэтому нами будет рассматриваться вопрос о её отчислении. Сердце Джона упало в пятки, и он уставился на преподавателей, не в силах сказать и слово. Гарри на последнем курсе, и, если она вылетит из школы, ей будет просто некуда пойти. Единственный вариант, который у неё останется, — это устроиться в какое-нибудь маггловское кафе или магазин, а ей очень не хотелось проживать свою жизнь таким образом. — Пойдём, мистер Уотсон, — сказала миссис Хадсон, подходя к нему, — я провожу вас до башни. Они медленно двинулись к выходу, и, стоило только дверям закрыться за их спинами, деканша остановилась прямо перед лицом Джона, заставляя того посмотреть ей в глаза. — Мистер Уотсон, — тихо позвала его миссис Хадсон. — Джон, не переживайте так сильно, преподаватели будут на стороне вашей сестры. Если бы это случилось не в первый раз, вопрос даже рассматривать бы не стали, просто исключили бы, но это же первый, как вы сказали. Скорее всего, ей это простят. — А если не простят? — гриффиндорец посмотрел на двери медпункта с проблеском страха в глазах. — Что она будет делать, если её исключат? Её уже не возьмут в другую школу, ни в волшебную, ни в маггловскую, и что она будет делать дальше? — Ох, Джон, — вздохнула миссис Хадсон, которой тоже была небезразлична судьба Гарри, — это страшные мысли, но вам нужно постараться не думать об этом. Вы не поможете ей, размышляя о плохом. Вам нужно попробовать сконцентрироваться на чём-то хорошем, что сможет вас отвлечь. Например, что бы вы могли подарить ей и Кларе, когда они поправятся? Или, возможно, устроить целый праздник? — Сегодня должен был быть праздник, — хмуро отозвался гриффиндорец. — У Гарри сегодня день рождения. Миссис Хадсон вздохнула, смотря на студента соболезнующим взглядом, и остаток дороги до башни они проделали в тишине.

***

Перед кабинетом зельеваренья взволнованно топтались студенты сразу двух факультетов — Гриффиндора и Когтеврана. Уже через пару минут должна начаться серьёзная лабораторная, о которой Джон вчера даже не вспомнил, что уж говорить о подготовке. Хорошо хоть он прошёл эту тему заранее, так что шанс хорошо написать работу у него есть, но он чувствовал бы себя куда увереннее, если бы накануне хотя бы повторил параграф. Джон стоял рядом с одноклассниками, обсуждающими грядущую работу. Майк всё твердил, что её отменят из-за вчерашнего, Гэбриэл распихивал по карманам наспех написанные шпаргалки, Сара и Луиза спрашивали друг у друга формулы и определения и в случае, если одна из них что-то забывала, тут же начинали паниковать. Рядом с ними, словно в кривом зеркале, стояли когтевранцы — самые умные и способные студенты. Почти никто из них не держал в руках учебник, ведь они и так всё знали и не было смысла ничего повторять, так что они столпились вокруг старосты — Себастьяна Уилкса, с наслаждением рассказывающего какую-то нелепую историю. В какой-то момент Себастьян посмотрел в сторону и скривился, и остальные проследили за его взглядом — по коридору уверенной походкой шёл сам Шерлок Холмс, которого было практически невозможно застать на занятиях. Единственный предмет, который он исправно посещал, — это алхимия, и то только потому, что его вела его мама. — Кого я вижу, — пропел Себастьян, подходя к однокласснику. — Великий и ужасный Шерлок Холмс решил поприсутствовать на таком скучном уроке, как зельеваренье. Что ж, могу с уверенностью заявить, что сегодня в Африке пойдёт снег. — Боюсь, моего появления на занятиях будет маловато, чтобы вызвать подобного рода осадки, — наигранно вздохнул Шерлок. — Но вот если ты сможешь получить хотя бы «С», не списывая, то там можно будет открывать горнолыжный курорт. Себастьян скрипнул зубами, но не успел ничего ответить — профессор Френклэнд открыл кабинет, и студенты дружной толпой пошли занимать удобные для них парты. Джон не стал сразу входить в класс, вместо этого подходя к Шерлоку, который упорно делал вид, что не происходит абсолютно ничего необычного. — Что ты здесь делаешь? — спросил гриффиндорец, с изумлением отмечая в руках у друга тетрадь. — Пришел писать работу, — пожал плечами тот. — Мне казалось, это очевидно. — Ты никогда не приходишь писать работы! — Иногда прихожу. — Нет! Шерлок воровато оглянулся, убеждаясь, что никто не подслушивает их разговор, и сказал Джону почти шепотом: — Ты не успел подготовиться. — Ну и что? — возмутился Уотсон. — Ты отличник, — раздражённо пояснил Шерлок. — Если напишешь плохо, это вызовет подозрения. — Я знаю эту тему, я прошёл её уже давно и сейчас отлично справлюсь с работой, — уверенно сказал Джон. — Молодые люди, мы ждём только вас, — профессор Френклэнд кивнул в сторону кабинета, и друзья зашли внутрь. Свободной осталась только одна парта — самая последняя, и Шерлок с Джоном сели вместе, вызвав у нескольких знакомых хитрые усмешки. На доске уже было написано условие, которое нужно было переписать в тетрадь, и ребята сразу принялись за работу, периодически бросая друг на друга недовольные взгляды. Лабораторную нужно было выполнять в парах, и Уотсон решил, что просто обязан доказать своему самодовольному соседу, что он не такой уж и идиот и что он способен самостоятельно справиться со сложной работой. Шерлок закончил переписывать условие раньше и теперь крепил котелок на нужной высоте, так что Джон, не желая уступать другу, стал писать быстрее, и его аккуратный почерк очень быстро превратился в нечитаемое нечто. — Порежь, — скомандовал когтевранец, протягивая другу один из ингредиентов. — Сам порежь. — Джон, у нас нет на это времени, — Шерлок посмотрел другу в глаза, и тот сдался, доставая из ящика нож и дощечку. Поначалу они мешали друг другу: то одновременно хватались за один и тот же ингредиент, то оба отказывались выполнять какую-то работу. Они спорили, кто и что будет делать, и каждый из них хотел взять на себя более сложный шаг, оставив второму разбираться с дополнительными приготовлениями. Они ругались, вырывали из рук колбы, но ни разу за всю работу не столкнулись — Джон избегал обжигающих касаний, да и Шерлок, пусть и злился, не хотел причинить другу боль. Спустя примерно четверть урока они поняли, что практически ничего не сделали, а времени оставалось не так уж и много для такой сложной работы. Почти минуту они смотрели в котелок, в котором тихо булькала жидкость, пока совершенно не похожая хоть на какое-то зелье, и вновь принялись за работу. Хоть друзья и продолжали периодически посылать друг другу сердитые взгляды и обмениваться язвительными репликами, они всё-таки смогли найти подходящий обоим ритм, и теперь двигались, как единое целое. Шерлок только хотел сказать Джону, чтобы тот подготовил следующий ингредиент, как друг протягивал ему нужные компоненты и сразу возвращался к работе, и стоило только Джону прочитать следующий пункт, как Шерлок уже приступал к его выполнению. В середине урока к ним на парту прилетел смятый листок бумаги, который чуть не угодил в кипящее зелье. Джон и Шерлок недовольно подняли головы, и Гэбриэл тихо рассмеялся — так синхронно они поднялись и так похоже нахмурились. — И часто такое случается на уроках? — недовольно спросил Шерлок. — Чаще, чем хотелось бы, — вздохнул Джон, разворачивая бумагу. «Джаннет весь урок на тебя пялится готов поспорить она в тебя втюрилась» Уотсон посмотрел на Джаннет, и та тут же отвернулась, будто не хотела, чтобы он видел, как она смотрит. Джон тихо усмехнулся и засунул бумажку в карман, возвращаясь к работе. Тогда ему в прямо голову прилетело ещё одно послание. «напиши ей что-нибудь приятное» Закатив глаза, Джон написал на обратной стороне «отвали», скомкал бумажку и бросил её Гэбриэлу, который, прочитав краткий ответ, обернулся и показал ему язык. Зелье получилось идеальным. Джон и Шерлок одновременно повернулись друг к другу и тихо рассмеялись. Это было действительно здорово — работать вместе, и как бы Джону не хотелось это отрицать, без Шерлока у него бы вряд ли получилось так хорошо всё сделать. Шерлок же подумал, что у него получилось куда лучше, чем в прошлый раз, но признавать, что это из-за помощи Джона, он не собирался. — Тишина на задних партах! — громко сказал профессор Френклэнд, и ребята, на секунду притихнув, снова рассмеялись. До конца занятия оставалось несколько минут, и они стали переписывать данные в тетради. Шерлок закончил чуть раньше и теперь дожидался Джона, чтобы сдать работу, но тот зачем-то вырвал с обратной стороны тетради чистый лист. Холмс, нахмурившись, следил, как Джон дублирует на листок свои записи, и пусть Шерлок был человеком, способным раскрыть сложное преступление, он не мог понять, зачем друг это делает. — Почему ты переписываешь? — шепотом спросил он у Джона. Тот чуть улыбнулся и, не отрываясь от своего занятия, кивнул в сторону Майка, нервно переводящего взгляд с профессора на Уотсона и обратно. — Ты хочешь дать ему списать с тебя? — Ага, — кивнул Джон. — Крайне непродуманно с твоей стороны, — абсолютно серьёзным тоном сказал Шерлок, заглядывая в тетрадь Уотсона. — Это ещё почему? — гриффиндорец посмотрел на друга со смесью веселья и удивления, и Майк, заметивший, что Уотсон перестал писать, нервно заёрзал на стуле — времени до конца урока оставалось совсем мало. — Во-первых, ты препятствуешь его обучению, — чуть ли не учительским тоном ответил Холмс, и Джон закатил глаза, продолжая писать. — Если он привыкнет, что всю работу будут выполнять за него, в будущем он уже не сможет самостоятельно справляться со сложными задачами и будет всегда искать у кого-то помощи. Во-вторых, списав с тебя, он всё равно не получит высший балл. — Ему и не нужен высший. Он наверняка накосячил с зельем, так что ему нужны правильные записи, чтобы не получить «F». — Он в любом случае получит «F», — пожал плечами когтевранец. — Это ещё почему? — возмутился Джон, посмотрев на друга. — У тебя ошибка в четвёртой строчке. — Да нет у меня о… — Джон посмотрел на свои записи, потом заглянул в тетрадь Шерлока, потом снова в свою и стал с бешенной скоростью исправлять сделанную на ровном месте ошибку. — Сдаём работы! — объявил профессор Френклэнд и пошёл по рядам собирать тетради. Джон кое-как исправил ошибку и у себя в тетради, и на листке и быстро передал его Майку, который от волнения аж вспотел. Сдав свои тетради, Шерлок и Джон наблюдали, как профессор подошёл к парте Майка и как тот одновременно писал и уговаривал преподавателя дать ему ещё минутку. — Мог бы и раньше сказать, что у меня ошибка, — сказал Джон, когда они уже вышли из кабинета. — Ты не спрашивал. — Так я должен был сказать что-то вроде «О, Шерлок, не соблаговолишь ли ты проверить мою работу»? Ну уж нет, обойдёшься. Холмс улыбнулся, и они пошли в свою комнату, не обращая внимания на недовольные взгляды остальных когтевранцев. — Кстати, Шерлок, — вдруг задумался Джон, — я прочитал эту тему пару недель назад, но я просто всегда так делаю. А ты-то откуда всё это знаешь? — Учёба кажется мне скучной не потому, что я не люблю сам образовательный процесс, а лишь потому, что я уже давно прошёл программу наперёд. Леди Смоллвуд даже рассматривала вариант отправить меня сразу на седьмой курс вместо пятого. — Ну, это было бы против правил, — вздохнул Джон. — Чёрт, а я-то думал, это я книжный червь. Шерлок улыбнулся, изнутри закусив нижнюю губу. Его до сих пор грызла обида — мамочка провела не один час за разговорами о его переводе на последний курс, и директриса уже была готова согласиться. А потом у него случилась передозировка, из-за которой вся эта история накрылась медным тазом. — Как думаешь, Шерлок, — тон Джона вдруг стал очень серьёзным, и на секунду когтевранцу показалось, что друг раскрыл его секрет, — может, игра окончена? — Цифра пять, Джон, — ответил Холмс, сдержав облегчённый вздох. — Мы остановились на тройке. — Но ведь мы проиграли, — Джон посмотрел на друга, чуть приподняв брови. — Может, продолжения не будет. — Он бы оповестил нас, — задумался Шерлок. — Он хочет выиграть, значит, будет наслаждаться победой. Если бы игра была окончена, мы бы узнали об этом. Джон знал, что Шерлок редко ошибается, но ему до последнего не хотелось верить в то, что уже сейчас новый заложник может дожидаться своей участи в очередном тёмном месте. И потому конверт, который Майкрофт передал им в гостиной Гриффиндора, оказался для него ударом ниже пояса.