Самый отстойный квест

— Дрисня каломная, — пожаловался Хродольф. — Говнистое говно говняного говна. Фекаломидиум. Телдрин лишь молча кивнул. С этим утверждением было предельно сложно не согласиться. Главное было от отчаяния не рифмовать «дов» и «гов» — сама ситуация уже имела дурные запах и вкус, а Телдрин, хоть и провел много времени в весьма казарменных условиях, считал себя, все-таки, не совсем законченным пошляком. — Вы совершенно абсолютно правы, мессир копроборец! Я тоже считаю, что Нирн погружен в хтоническую экскрементальную агонию, — опять влез в чужой разговор лысый нестарый ещё педик в белоснежном камзоле двадцатый раз за час. — Ваша фраза чудесна, я прямо сейчас запишу ее в свой журнал для квотаций. Ох, во имя свежего дыхания Кин, что же за головокружительные миазмы… В самом деле, в деревне, заваленной кучами упомянутой субстанции, с торчащими из уцелевшего дымохода драконьим черепом, жужжащими роями мух и злобным даэдротом-надзирателем, лузгающим семечки на кресле-качалке позади, не хватало лишь господина Мердена Поупе, великого бретонского писателя и культуроведа, почтившего Скайрим своим визитом ради близости к природе и исследования глубины человеческой сути. Упомянутый господин Мерден выбрался из своей съёмной комнаты, прослышав про появление Довакина, и теперь зудел, словно овод, которого нельзя прихлопнуть. — А можно, пожалуйста, выражаться как-нибудь попроще, не для избранных? А то словно каджит в мешке мяучит, ничего не разобрать, — огрызнулся Хродольф. — И ежели вам запах дерьма мешает, сударь, вы бы слезли с кучи, в самом деле, по колено в ней уже стоите. Непризнанный гений бретонского разлива и ухом не повел, лишь подбоченился. — Мне жаль, мессир, что ваше скудное образование не позволяет вам понять глубину моих мыслей; конечно, от скайримских варваров сложно ожидать другого. Но я все же снизойду с поэтического пьедестала на уровень земной, отвечу вам вашим языком: весь мир есть отходы жизнедеятельности Времени, то есть, в каком-то смысле, фекальная масса, в которой мы — всего лишь личинки, неспособные изменить курс потока! — Батенька, — вдруг донеслось с кресла-качалки, — ежели для вас весь мир таков, то вы явно полноценный житель Сраконьего Моста. «Спасибо, Дельфина», — подумал Телдрин. «Я никогда не скажу это вслух, но спасибо». Не хватало ещё, чтобы Хродольф сейчас вышел из себя и отправил незадачливого умника Криком куда-нибудь на Солстхейм: писать буквы Довакин научился не очень давно и потому имел по поводу своего ума некоторые комплексы. Размером с Хротгар. Лицо мессира Мердена же медленно начинало алеть. — Оставайтесь, вам тут понравится! — снова донеслось с кресла. — Может, Культ Червя — или чего у вас там, Опарыша — возродите! Староста, почуяв спор, уже пытался открыть новый тотализатор, но себе в убыток. Все монеты стойко летели в плошку с нарисованной метлой, и Дельфина грозила одержать техническую победу до начала соревнования. — Да вы, вы, — пищал между тем писака, — как вы смеете! Ваши шутки абсолютно уродливы и неполноценны, ваши товарищи тупы и ограничены, а про здешний пошлый пейзаж я вообще молчу! В этом ужасном, провинциальном, отсталом селении никто не может оценить грандиозность и широкогранность моих идей! Разврат, захолустье, падение нравов! Плебейство! Но я — я не упаду до обид на вас! — Батенька, мне тут синица на хвосте принесла, что вы уже вторую неделю клянетесь и божитесь отсюда уехать, ещё с времен до «драконопада». В самом деле, если вам так плохо в нашей компании, что же вы еще не на дороге к Солитьюду? Теперь стало понятно, почему Дельфина вмешалась. «Не трогай моих рабов, ты, маленькая напыщенная мразь, только я имею право их тиранить», — так и читалось в ее взгляде. Следующую фразу Телдрин еще долго припоминал в тавернах. Мерден развернулся, подбоченился и отчеканил: — Здесь отлично развита индустрия лечебных грязевых ванн. А мне надо следить за внешностью! Книгу часто судят по обложке! И он уже гордо сделал шаг вперед, когда совершенно случайно, а не потому что Телдрин вовремя подставил черенок лопаты, поскользнулся, проехался на каблуках и ухнул в высочайшего качества целительное дерьмище с головой: оно уже успело разжижиться и теперь весело побулькивало под начавшим моросить дождиком. — Довакин! — громко заорала Дельфина. — Исполни свой долг, спаси бретонскую принцессу из посмертной хватки дракона!!! Откапывать писаку под общий истерический хохот, разумеется, пришлось им двоим. «Отрыжка жизнедеятельности Времени, вот ведь твою мать…» — думал Хродольф, без особой охоты протягивая напыщенному гаду руку, чтоб тот снова не шлёпнулся. — Спасибо вам, мессир. Вы хоть и скорбны разумом, но чисты душой и сердцем. Не знал, что именно вы — сам знаменитый Довакин, но ваше благородство говорит само за себя! — освобождённый из объятий скверны земной писатель смотрел на Хродольфа с чистой и незамутненной любовью, что было хуже, гораздо хуже, чем доебчивый литературный интерес — ведь это обещало в три раза больше изощренных словесных пыток. Есть такие люди, которые как начнут изливаться в приязни… лучше б над твоей головой ещё одного дракона пронесло и стаю гарпий в придачу. Хродольф поставил бретона на ноги, хмыкнул и принялся дальше заполнять распиленной на блоки и потихоньку таявшей мерзостью телегу; но господина Поупе прорвало не на шутку, невзирая на пострадавшую «обложку»: — Я наслышан о ваших великих подвигах, вы ведь спасли всех нас от Конца Времен, от вовсе не мифического Пожирателя Мира!.. Наверное, сложно брести по пути Довакина в одиночку, без поддержки и помощи, сражаться с тем, с кем у вас проскочила взаимная искра, с тем, кого даже хотелось бы понять и принять… Хродольф продолжал невозмутимо грузить блоки, но на моменте про «принять» до него что-то начало доходить. — Мужик, — неохотно буркнул он, — там не искра была, там был сраный огненный дождь. Но я бы посмотрел, как бы ты понял и принял десятитонную черную ящерицу, которая хочет сожрать сперва тебя лично, а потом всё вокруг, и даже без запивона. — Как вы можете так говорить? Запретная любовь, истинная пара, разлученная самой судьбой — это настоящая трагедия! Довакин и Алдуин — вечно разлученные роком и вечно близкие, отражение Ану и Падомая, союз человека и дракона, песнь истинного ануального подчинения и пандимического противоборства! …оказывается, Телдрин очень, очень многого не знал о своем нанимателе. Не поэтому ли Дельфина назвала его довафилом? Но что же это получается, он то с одним братом, то с другим? И что, собственно, «это»?.. Кажется, Хродольф тоже очень многого о себе не знал. Он выронил блок и теперь медленно поворачивался багровеющим лицом к писаке, потирая поросший светлым волосом кулак ладонью и набирая в грудь воздух. — …но битва в Совнгарде, разумеется, является апогеем! Лицом к морде, кожей к чешуе, после долгой разлуки вы бесконечно сплетаетесь, пытаясь проткнуть друг друга своими копьями, в кровавой похоти не обращая внимания на призрачных героев чертогов Шора, и Крики лишь подстегивают желание, кое… — FUS-RO-БЛЯ-а-а-а-а!!! Бретонец улетел в ту же кучу, из которой его и достали, и Хродольф лишь молча показал ему вслед обидный жест, известный со времён древней Атморы. — Дрочер, блять, извращенец, — процедил Хродольф. — Пронзатель Отверстий. Начитался, блять, «Аргонианской Девы». Телдрин, хватит ржать уже, задрал. Да если бы меня эта ящерка на свое копье насадила, меня бы тут уже не стояло. Истинная, блять, любовь — пусть сам теперь и раскапывается… ох, только бы Эта не услышала. Дверь из дома старосты распахнулась. — Довакин! — заорала фигура из проема. — Теперь Клинкам известно, как именно ты исполнил свой долг! Бегаешь от брата к брату, в объятьях Партурнакса утешаешься, да? Как ты мог так предать свой человеческий род? Скотина! Или ты просто задрал даже вселенский принцип? Хродольф молча посмотрел на Дельфину, на вырубку, поковырял носком сапога расслаивающийся брикет… — Злые вы. Уйду я от вас. Нахер. Уеду в Эльсвейр, где горячие пески… — Не думай, что сможешь скрыться от меня в стране, которая похожа на сплошной кошачий лоток! Давай, Хродди, работай, работа делает свободным! Хродольф непечатно огрызнулся. Дождь всё лил, дерьма словно прибывало… — Вот почему прорвался дракон? — всё недоумевал Телдрин. — Есть такой газ — метан. Если сожрать что несвежее и сдохнуть, ну или просто нажеваться тухлятины, чтоб она в кишках забродила, а потом подпустить огоньку, лопнешь. — Всё-таки не складывается. Дов был живой, прилетел же он сюда как-то, не ветром же его надуло… — Тут замешана древняя магия. Душу ему, походу, тоже разорвало, раз мы до сих пор до нее не докопались. — Любишь ты драконьи душеизлияния… — Если ты, Серо, не перестанешь угорать, я отправлю тебя следом за тем мешком со свитками, и вылезай как хочешь. Превратишься по дороге в орсимера, я тебе неустойку платить не буду. — Так и ты, минхерц, не Боэт-и-А… Следующие полчаса копали, кололи и пилили молча. Под конец этого сумрачного и полного страданий дня, когда даже изврат-писака успел выкопаться из столь любимой грязевой ванны, обматерить всех и свалить на север, они все же докопались до пропавших жителей — и вот что странно, были они, конечно, не в лучшем состоянии, но точно не мертвы. — Хродольф, ты знаешь, больше всего мне это напоминает аргонианские мумии. Как-то раз в Блэклайт привозили точно такие же. — Выкапывай. Там посмотрим. Спустя ещё час двадцать говномумий лежали в неизгаженной части селения в ряд, и, вроде бы, даже подавали признаки жизни — некоторые шевелились и даже немножко постанывали… — Как они выжили? — задала терзавший всех вопрос Дельфина, уже оставившая боевой пост в таверне. — Как они в принципе могли выжить, лежа под двумя тоннами фекалий в ядовитых испарениях и без воздуха? — Может, и правда у довьих выделений магические свойства? — предположил Довакин. — Ну там, замедление времени… водное дыхание… — ЭТО я пробовать не буду! — тут же взвился Телдрин. Как-то раз Хродольф заставил его испытывать на себе вслепую очень многие алхимические ингредиенты, и Серо до сих пор злился… — Отмыть бы этих ребят, ну, а уже потом разбираться. От жителей действительно несло так, что глаза у всех, кому не досталось довакинского зелья, поневоле начинали слезиться. Толпа, закрывая рукавами носы, не переставала разномастно голосить: — А если это демоны, жаждущие возмездия? Помнится, у нас по прошлому году Дагни, золотарь, прямо на работе утоп, так его никто и не выловил… — Гляди, какая паскудная рожа! Точно Хеймлин, он мне так за козу и не вернул, гад! — Не, это не Хеймлин, у Хеймлина член поменьше… — Фродир, а ты-то откуда знаешь? Вы тогда в сарае вместе в ряды Ульфрика вступали, да, поэтому и заперлись? Ах ты… — Я не… мы не… блять. — А никого не смущает, что мужик вообще посреди дня на улице голый стоял? Когда он портки потерять успел, а?! Обозрев толпу нордов, имперских наблюдателей, Дельфину и «пострадавших», с которых ласковый дождь смывал все позорные следы, Хродольф плюнул на землю, пробормотал устало: «Я спать, а ты как хочешь», — и побрел к речке. В самом деле, хоть бы кто за труд поблагодарил. Телдрин постоял, постоял, да и тоже ушел. После такого дня старая лежанка в сарае казалась лучшим, что вообще могло с ним произойти.