***
Дазай вытянул одну ногу, а другую согнул и обнял руками, приняв беззаботное, сонное выражение лица и непринужденную позу. Но мафиози настороженно прислушивался к любому шороху, движению, водил глазами по сторонам. Ни на секунду не терял бдительности. Пока что ничего не предвещало о скором нападении: даже интуиция молчала в тряпочку. Он ещё долго смотрел вслед удаляющемуся силуэту в шляпе и, когда тот полностью исчез из виду, начал от скуки водить кончиком ногтя указательного пальца по деревянному полу крыльца, изредка прислушиваясь к равномерному постукиванию мелкого дождя об карниз. Надеюсь, ты не подведëшь, чихуахуа. Ожидание порой растягивается в целую вечность. Вдруг сбоку послышался хриплый, но тихий кашель. Дазай повернул голову в сторону Зары, которая сидела рядом, уткнувшись носом в колени, чуть ли не с головой зарывшись в пальто, пытаясь хоть немного согреться. Она старательно пыталась не привлекать к себе лишнего внимания, но иногда кашель и попытки отдышаться напоминали о еë незавидном состоянии. Было видно: дышать становилось всë труднее и труднее. Пальцы заскребли по полу, царапая ногтями древесину, будто пытались выместить боль, которая не давала никакого покоя, не отпускала ни на секунду. Ну а неподалëку лежали останки с проломленным черепом, словно «утешая» своим присутствием. Дазай мрачно вздохнул, потянулся, раскинув руки в стороны, и вернулся к наблюдению за окружающей обстановкой. Вдруг глаз зацепил движение в кустах, интуиция начала подсказывать: что-то не так. Дазай хмыкнул и одним прыжком поднялся на ноги, после чего медленно сошëл с крыльца и отошëл чуть ближе к деревьям. Он ощутил на себе чей-то пронзительный прожигающий взгляд. Наблюдает, чертяга. Оценивает. Ну что же. Пора включить в себе актëра! Осаму внезапно схватился за голову, крепко сжав пальцами собственные пряди, и согнулся в три погибели, будто испытывая дьявольские мучения, а лицо скривил в гримасе боли. Для убедительности от опустился на одну коленку, а дыхание участил. Ну же, давай. Смотри, какой я слабый и беспомощный. Неужели ты откажешься от такого подарка судьбы? Не упустишь шанса быстро избавиться от меня, как от надоедливой букашки, и сожрать мою плоть, чтобы попытаться утолить свой вечный, не имеющий грани голод? Листья и ветви зашевелились. Кажется, Дазаю удалось привлечь к себе внимание. Он напрягся, готовясь отразить атаку или же увернуться. Главная цель — не просто побить врага. Его надо завлечь в драку. Или хотя бы заставить выдать себя. А там уже спровоцируем. Из кустов словно ураган выскочило чëрное пятно, снося всë на своëм пути. Решился, наконец-то. Но оно направилось не в сторону Дазая! Осаму раздражëнно шикнул. Нет, ну куда ты прëшь, бестолковое создание! Дазай сделал несколько прыжков вбок и мощным ударом ноги столкнул призрака с траектории. Существо пропахало собой землю, но быстро остановилось и яростно осклабилось на Дазая, который посмел его ударить и прервать скорую трапезу. — Да, Зара, может быть, в твоих глазах выглядит аппетитной, — с наглой усмешкой начал шатен и сунул руки в карманы, — но в иной ситуации ты бы от неë получил по морде кулаком или пулей в глаз. Но так как она тебе зарядить по самое число сейчас не может, это сделаю я. — Дазай криво ухмыльнулся, когда существо в ответ зашипело. Оно имело сходство с семируким монстром, но у него было две руки и две ноги. Морда такая же жуткая: с двумя чëрными дырами и оскалом во всю ширь, обрамленная чëрными, будто мëртвыми лепестками. Но оскал был более жуткий и кривой, в отличие о семирукого: у убитого монстра оскал был идеально ровным. Долго размышлять призрак не дал: он тут же переключил своë внимание на наглого парня и сделал резкий, бездумный выпад. Особенно существо разозлило отсутствие страха в карих глазах, только искорки насмешки. Будто невсерьëз его воспринимает. Дазай ловко увернулся от атаки и отскочил в сторону. — Мимо~! «Да-да, умничка, нападай на меня! Злись, злись больше, позволь слепой ярости охватить твоë сознание. Отдайся гневу. Не слушай разум и бездумно атакуй. Тогда будет легче предсказать твои действия, а я смогу понять, за какую ниточку лучше дëрнуть в нужный момент». Монстр уже не обращал никакого внимания на Зару. Всë его внимание поглотил Дазай, который всë время уворачивался от атак и изредка умудрялся сам пнуть призрака. Огонь азарта загорелся в чëрных дырах: охотник, бессмертный и сильный, против изворотливой жертвы. Вот только он не учëл, что Дазай не ставил своей целью его избить или сбежать. Осаму терпеливо ждал. Ждал момента, когда охотник и жертва поменяются местами. Ждал, когда призрак потеряет бдительность. И вот тогда он, наблюдая за тем, как на него стремительно мчится враг, подгадал момент в нужном месте: в ту секунду, когда призрак прыгнул на него, Дазай наклонился и резко рванул вбок. Послышался щëлк и вопль, полный… Возмущения? В доме раньше жили люди, которые сильно голодали, несмотря на регулярные походы в лес за дичью. От безысходности они начали есть людей, занялись каннибализмом. Но какой разумный человек будет выкидывать вполне рабочие ружья и ловушки? Большая часть ловушек была довольно мелкая и не подошла бы для ловли «крупной дичи». Но был один подходящий механизм, а именно крупный капкан. Уменьшенная версия медвежьего капкана с зубьями идеально подходила для того, чтобы навремя обездвижить крупного врага. И Дазай с радостью воспользовался этим инструментом, оставленным прошлыми жильцами. Окажется лапа зажатой между двумя зубчатыми створками — без должной силы не вытащишь, да и колышек со стальной цепью накрепко вбит в землю. Приятным бонусом идëт большая сила схлопывания створок, которые в результате могут даже сломать кости в зависимости от животного, угодившего в капкан. Признаку явно не понравилась перспектива застрявшей руки в капкане. Как Дазай и думал: существо-то, возможно, хорошо противостоит физическим атакам и выносливое, а вот оно само не очень-то быстрое и сильное. Как бы оно не дëргало застрявшую в капкане руку — колышек и цепь и неподдавались, что уж там говорить про створки. Ну, а Чуя очень хорошо постарался с вбиением колышка в землю, надо отдать должное. Дазай подошëл к извивающемуся в ловушке призраку, который дëргал капкан в одну сторону, пытаясь порвать цепь. Ну что, охотник и жертва поменялись местами, мда? Он проследил за движениями свободной руки монстра и напрягся: сейчас! Дазай перехватил запястье врага и выудил из своего кармана будущее оружие убийства. Верëвка? Нож? Пистолет? Ну что. Получи свою «долгожданную» смерть. Острый уголок табуретки, некогда ставшей причиной смерти одного из жильцов дома, пронзил спину призрака. Лес огласил полный страха и боли вопль, и Дазай, словно подстрекаемый этими криками, душевным ударом вбил сидушку табуретки в отчаянно дëргающееся тело: она прошла насквозь, издался звук рвущейся плоти, ручьями стала вытекать знакомо пахнущая, гнилая кровь. Некогда тëмно-зелëный травяной покров окрасился в чëрный, как и почва. Так он и думал. Те призраки — это бывшие жильцы дома, которые были убиты ножом и табуреткой. Но кем же они были убиты, спросите. Всë просто, если внимательно присмотреться к находкам и построить несколько цепей событий. Двое детей жили здесь с матерью. Отец бросил их или погиб. Мать же страдала алкоголизмом, в то время как самим детям нечего было есть и они регулярно попадали под горячую руку матери. В конце концов она, скорее всего, умерла сама. Но до того момента дети уже нашли другой способ бороться с голодом — каннибализм. Похищали людей, готовили их и ели. Вошли во вкус и уже не могли остановиться. Вероятно, одну из жертв они приволокли сюда живой, а она смогла освободиться благодаря концелярскому ножу. После прирезала в страхе одного из жильцов. Затем возможны два варианта: бывшая жертва добила и второго, убив сиденьем табуретки; первый убитый обратился в призрака и убил второго, а жертва сбежала. Но какова же роль Амая в этой истории? Вероятно, он был братом той двоицы, но по какой-то причине стал кумо, а не безмозглым признаком. Был не так «прост», как его родственники? Задумывался о чëм-то более сложном, нежели о способе добыть еду? Или совершал нечто большее? Если он был убийцей Красного скорпиона, всë встаëт на свои места: он уехал из деревни на работу, а когда приехал, обнаружил родственников убитыми. Потом на него они напали в виде обезумевших призраков. Амай, в силу своих способностей, смог отбиться и попытался сбежать, но тут-то его настигла кара в виде молнии и упавшего ствола сосны. Дазай усмехнулся с долей иронии: похоже, кто-то на верхушке тоже был недоволен его деяниями. Но теперь двое призраков были убиты: существо истекло кровью, в последний раз дëрнулось и застыло, скорчив уродливую гримасу. Дазай сделал шаг назад и направился к Заре. Остался последний. Что ж, Чуя. Он твой. Не подведи.***
— Скукота. Амай лениво потянулся, развалившись на ветках. Как же всë надоело. Надоел этот грëбанный лес. Надоело из дня в день на протяжении восьми лет скакать по веткам в поисках развлечений. Надоело глядеть в безмолвное, равнодушное небо и надеяться, что жизнь когда-нибудь изменится. Да что уж там. Он сам себе надоел. Он никогда ранее не думал, что бессмертие может быть настолько утомительным и скучным. Прошло всего восемь лет с того рокового события и становления призраком, о коëм ходят байки не только в Японии. Жители ближайшей деревни тоже знали об обитавшем в лесу паукообразном человеке, который ест детей на завтрак. И ничë, что дети невкусные. Бе. Вот это слава. Амай никогда не думал, что станет героем страшилок, но так вот уж распорядилась судьба. Да и чего только не сделаешь, если захочешь… Умереть. Говорят: бойся смерти, бойся тех, кто еë приносит и берегись тех, кто еë ищет — она преследует их по пятам. Дайте врезать умнику, который это сказал. Смерти он искал как подорванный, вот только смерть любезно помахала ручкой и улетела в ебеня со словами «как-нибудь обойдëшься». Как же Амай хотел смерти. И он прилагал все возможные усилия, чтобы достичь желаемого. Повеситься не удалось: один раз верëвка порвалась, будучи из-за своей старости довольно хлипкой и непрочной, второй — ветка сломалась, а в третий… Он обнаружил, что хоть и петля затянулась на шее, она не вызвала удушья. И Амай просто повис на верëвке с лицом а-ля «ну что за жизнь-то, а?» Белка, пробегавшая мимо, хоть и не могла осознать всю трагичность ситуации в силу недалëкого ума, всë равно остановилась и недоумëнно зыркнула на Амая. В тот миг он хрипло и истерично рассмеялся, увидев в блестящих глазах-бусинках несуществующую издëвку. Повешение — далеко не один способ, которым он пытался покончить с собой. Утопление в ближайшем озере тоже было заманчивым. Вода чистая, прозрачная, холодная, а озеро — глубокое. Но результат был тот же. Вода словно не попадала в лёгкие. Амай пытался вдохнуть под водой, но ни удушья, ни воды в лëгких не было. Единственное, что он получил, это насмерть перепуганного рыбака, который скончался на месте от остановки сердца. Конечно, не каждый день увидишь пауко-человека, который пытается утопиться, а потом выплывает и с кислой мордой, будто мир познал, спрашивает у него, ну какого хрена жизнь так над ним издевается. Отравиться тоже не удалось. Любые яды были для его тела словно пустым звуком. Перерезать саму себе горло? Не вариант: тело стало устойчивым к любым видам физического воздействия. Режешь, режешь шею — а толку-то. Будет больше пользы, если лезвием об камень подолбить. От безыходности и отчаяния в один день он начал долбить головой об ствол, непонятно, то ли чтобы вытрясти из своего мозга побольше идей для самоубийства, то ли пытаясь в край отупеть и отбить себе чуйку, чтобы не думать, не чувствовать. Просто влачить своë жалкое существование, не задумываясь ни о чëм: ни о прошлой жизни, ни о брате- и сестре-призраках, которые давно уже потеряли способность к самостоятельному мышлению и утратили своё «я», ни о дикой скукоте, которая преследовать будет его ещё целую вечность. Он словно был прикован к этому месту невидимыми цепями. Не мог уйти, оставить этот чëртов лес, который выучил наизусть: каждое деревце, кустик, ямку и корягу. От скуки считал иголки и шишки на соснах. Амай чувствовал себя оставленной на привязи сторожевой собакой, которую тут оставили не по назначению и непонятно зачем. Возможно, это была кара за всë то, что он совершил. Но с каких это пор убийство людей считается чем-то, что заслуживает наказания? Они всего лишь вредители. Тараканы. Бронированные, неоднозначные тараканы, которые порой не могут понять: а что им, собственно говоря, нужно. Задумываются о бытие, ищут смысл жизни, открывают самих себя. Сквозь призму смотрят на мир, используют бесчисленные множества масок. Ну так и ты не уступай. Улыбайся своим призракам. Внутри сломлен, текут слëзы по обратной стороне щеки, но продолжаешь растягивать губы в бессмысленной улыбке, оскале. Кто знает: может, однажды лицемерная улыбка принесëт удовлетворение в твою изголодавшуюся душу. Противно скрипнула кора под когтем паука. Оставил на дереве длинную, но не первую борозду. Как же злит: он стал бессмертным и мощным созданием, которое даст фору любому живому существу. Но его сила — его же проклятие. Как же он жалок: не способен даже оборвать нить собственной жизни. Как же иронично. Раз сам не может покончить с собой, так пусть это сделает за него кто-то другой. Амай давно задумывался над этим и однажды преисполнился этой мыслью, гоняя мальчика, который по ошибке забрëл в лес. Было забавно наблюдать, как ребëнок испуганно озирается, мечется из стороны в сторону, забивается от страха и ужаса в дупло, пытаясь спрятаться от неизвестного чудовища. Какие же ничтожные попытки спастись. В такие моменты лес наполнял полный неподдельного безумия смех. Какое же удовольствие доставляли эти вытаращенные глаза, стиснутые зубы, дрожь во всëм теле. Но ужасно раздражало, когда они кричали. Истерично визжали. Как будто это что-то решит. Крик — зов помощи. А этот лес глух к крикам. Что его крик, что мальчишки. Но пускай кричит. Пускай бежит обратно в свою вшивую деревушку, плачется всем, какой он страшный и жуткий. А люди придут: полюбопытствовать, отомстить, очистить лес от грязной нечисти. В любом случае, найдëтся тот самый смышлëнный смельчак иль безумец, который сможет его убить. Достаточно найти рычаг давления и побудить к действиям. Но ни один человек не был тем самым. Амай уже начал ругать себя: отчаявшийся дурак. Он, довольно сильное существо, не смог убить сам себя. А что сделают ему относительно слабые люди? Кинут камень? Ударят дубиной или ножом? Попытаются пристрелить из ружья? Всë это сущей воды бред. А на что он надеялся? На чудо? Что произойдëт нечто «фантастическое» и он обретëт столь желаемый покой? Свободу? Давно пора выйти из этого возраста и принять неизбежное — вечность. Вот снова очередные неосторожные гости. Двое парней и девушка. Интересно, что они хотели здесь найти? Не похоже, что они явились по душу призрака. Обычные зеваки-гуляки. Ну что ж. Не повезло вам. Напугать, погонять, да и пусть уходят прочь. Больно уж нужны. Но… Один парень, рыжий, голубоглазый, какой-то… Странный. Он не такой, как те двое. И шатен тоже. Но Амай чуял: парень в шляпе сильнее, нежели его спутники. Какая-то странная аура. Мощная, тяжëлая. В бою все трое превосходно показали себя. Даже девушка, которая по ауре была самой слабой. Они прикрывали друг друга и даже умудрялись атаковать в ответ. Амай невольно загляделся на движения троицы: отточенные, резкие, но не лишëнные плавности. Давно он не видел такой грации. Это великолепно! Словно наблюдаешь танец в исполнении опытных танцоров. Смертоносных танцоров, знающих своë дело. А ведь когда-то и он был танцором… Амай был очень удивлëн, когда рыжий паренëк остановил летящий камень и практически со скоростью пули запустил его обратно. Иглы, не отбитые его спутниками, тоже останавливались, едва коснувшись его тела. Словно не решались нанести ущерб, боясь наказания. Во время боя его аура стала ещё сильнее. Вот это сила. Нечеловеческая. Чудовищная. Заставляющая содрогаться. Амай в какой-то миг увидел за ним алые и бордовые письмена, будто из крови. Чей-то пронзительный взгляд, полный желания разрушать, приносить хаос. Мощь, способная снести этот лес… Нет, даже больше с лица Земли. Вот! Вот тот самый, кто его убьëт! Наконец, первая игла пронзила шатена. Во взгляде рыжего мелькнула тень волнения и испуга. Нашëл! Рычаг давления прост до безобразия. Как всегда. Люди такие предсказуемые. Наверняка рыжику небезраличны здоровье и жизнь его товарищей. А представь: каковы будут его ярость, гнев, желание отомстить, если внезапно окажется так, его друзья «трагически» погибли. По вине призрака, по его прихоти. А он лишь безразлично поведëт плечами и небрежно бросит, что те люди из-за своей слабины были недостойны жить. Эта месть будет горячей. Амай уже представлял эти горящие, полные небесного, лазурного огня глаза, полыхающие, алые языки хаоса, стремящиеся погрузить эту землю в пучину ада, разрушения, дабы заставить всех почувствовать вкус душевной боли, мести. Амаю даже на мгновение стало жаль парня. Сильная привязанность, узы одновременно могут стать как силой, так и величайшей слабостью. Брешью, на которую достаточно дать правильный напор, и плотину, даже самую прочную и стойкую, прорвëт. И сила этого потока тоже может быть различна: у кого-то он будет похож на ручей, а у других — опасную, неконтролируемую, бурлящую реку, которая сносит и уничтожает всë на своëм пути. Лучше уж жить без уз, чем иметь такую слабость. Амай знал по чужому опыту, да и сам испытал, что значит, когда привязанность становится источником проблем. Интересно, насколько сильна привязанность этого рыжика, какова прочность его плотины и сила реки? Амай хрипло рассмеялся, поймав лазурный взгляд, в коем хаотично метались алые яростные огни, сдерживаемые из всех сил здравым умом, как огромные кровожадные псы стальной клеткой. Звери яростно рычат, грызут прутья, бьют мощными лапами защëлку, скалят длинные клыки, готовые разорвать любого, кто посмел встать у них на пути. Ну что же, сыграем. Принеси смерть одинокому псу на цепи, спусти с привязи своих зверей. Или одинокий пëс принесëт смерть твоим товарищам.