***
Зелина не хотела себе признавать, но она и правда откладывала поход в лабораторию за результатами анализов Эммы Свон. Но она не тратила время впустую: ее другие пациенты тоже нуждались во внимании. Но она задавала больше вопросов, чем обычно, и уже привела в идеальный порядок свое рабочее место, так что теперь она не могла больше откладывать свою задачу, которой боялась с самого начала смены. Она даже не знала, чего больше боялась: результаты окажутся положительными и подтвердят ее теорию, или они опять придут отрицательными, и тайна болезни Генри станет еще более непроницаемой. У нее заканчивались теории и идеи, какие дальше делать исследования. Знать, что происходит с маленьким мальчиком, разумеется, лучше… Это просто обстоятельства небольшой семьи, но они свинцовым грузом повисли внутри Зелины, когда она вошла в лабораторию и попросила файл. Она открыла файл, как только он оказался в ее руках, серо-зеленые глаза просканировали бумагу, и ее сердце забилось сильнее, когда она поняла результаты. - Дерьмо, - прошипела она. - Да, бедная женщина, - сказал проходящий мимо лаборант, - я даже никогда не слышал о болезни, которую Вы просили меня проверить, но мой начальник рассказал мне подробности. Звучит жутко. Это излечимо? - Есть шанс на выживание, да, - сказала Зелина, - но она, на самом деле, не страдает. Это ее сын. У тебя есть результаты Генри Свон? Лаборант развернулся и, пролистав кучу файлов, которые он еще должен проверить, достал, наконец, один, необходимый доктору. Зелина тогда попросила сделать такой же анализ и с кровью Генри, просто на тот случай, если Эммины результаты положительные, но ребенок не унаследовал болезнь. Открыв второй файл, Зелина увидела результаты, которых страшилась более всего.***
Отдаленный звук звонка разбудил Реджину. Простонав, она зарылась лицом в подушки, растягиваясь на кровати, прежде чем наконец вытащить руку из-под теплых покрывал и схватить телефон, лежавший на прикроватной тумбочке. Не посмотрев на имя звонящего, она ответила. - Да? - Ты спала? – раздался знакомый голос. - Конечно, я спала, Зи. Я на ночных, помнишь? – сказала Реджина, раздраженная очевидными проблемами с кратковременной памятью ее подруги и тем, что ее оторвали ото сна. - Точно, прости, - сказала Зелина, но в ее интонации не слышалось и нотки сожаления, - Эм, я просто хотела тебя предупредить, что я диагностировала болезнь Генри Свон. У меня сейчас перерыв, но после я скажу об этом его матери. Реджина внезапно выпрямилась, проснулась и насторожилась. - Что это? Что у него? К тому моменту, как Зелина закончила объяснять подруге, как она распознала едва заметные признаки редкого заболевания, Реджина была уже одета и бежала к двери, держа телефон между щекой и плечом, пока надевала свои туфли. - Дай мне десять минут, - сказала Реджина, хватая ключи от машины и открывая дверь, - я хочу быть рядом, когда ты ей скажешь.***
Генри надулся, когда кости упали на доску, и его мать сделала триумфальный ход вперед, оставив фишку Генри горевать позади. Что ж, это было нечестно. Он болеет, в конце концов, почему она не может позволить ему выиграть? Немного раздражённый, он нагнулся и с трудом сам кинул кости. Просияв, когда они показали две шестерки, он, аккуратно считая, передвинул фишку. - Ты голоден? – спросила Эмма, посмотрев, как ее худой бледный сын свернулся под одеялом. - Мне не нравится эта еда, - возразил Генри, - и я, в любом случае, не голоден. - Парень, ты должен есть, - вздохнула Эмма, передавая кости обратно сыну, - капельницы недостаточно, чтобы ты поправился. Здоровая еда сделает тебя снова сильным. - Я съем яблоко, - наконец сказал он, - но порежь на маленькие дольки. Приняв его просьбу, Эмма вскочила и подошла к корзине с красными яблоками. Игнорируя факт, что фрукты накопят отвратительное количество всякой ерунды из воздуха, она взяла нож из своей пустой тарелки и, вытерев его, принялась чистить яблоки. Через несколько минут она вернулась к кровати и нахмурилась, взглянув на игральную доску. - Генри, - начала она отчитывать сына, - что я говорила о мошенничестве? Большие карие глаза невинным взглядом посмотрели на мать. - Я не жульничал, - сказал он, откусывая край яблочной дольки, - ты просто забыла, что проигрывала. Эмма засмеялась, но не стала продолжать спор. Все, что угодно, лишь бы ее больной сын был счастлив. Она села обратно на уголок кровати и закончила игру, позволив Генри насладиться своим триумфом, несмотря на сомнительные условия его достижения. Она также была довольна тем, что Генри съел почти все яблоки, и хотела уже похвалить его, но раздался стук в дверь, заставляя ее развернуться. - Заходите, - сказала она, сползая с кровати и поправляя сбившиеся у колен спортивные штаны, которые не меняла уже два дня. Но она забыла о внешности, когда увидела в дверях две знакомые фигуры. - Доктор Лина, - сказал Генри, помахав рукой, - и доктор Джина. - Привет, Генри, - сказали женщины; на лице каждой была натянута фальшивая улыбка, которая смогла убедить только маленького мальчика. - У вас есть результаты, - сказала она, и ее лицо лишилось цвета. - Да, - сказала Зелина, бросив взгляд на Реджину. Она не спросила подругу, почему та настаивала присоединиться, чтобы сообщить такие новости. Но, на самом деле, она была рада поддержке Реджины. - Не против спуститься с нами в мой офис? Думаю, там будет комфортнее обсудить результаты. Я попрошу Белль присмотреть за Генри. Эмма моргнула, не имея сил ответить. Нет, она подумала. Этого не может случиться. Они не могут ей сказать то, о чем одна мысль вызывает у нее смертный ужас. Она и секунды не проведет вдали от сына, если… - Нет, - взвинтилась она, но прошептала, - скажите мне сейчас. Зелина и Реджина обменялись взглядами и незаметными кивками. Каждый доктор занял стул, но Эмма продолжила стоять, наклонившись над кроватью Генри, чувствуя, будто сейчас рухнет, если ее не поддержат. - Вы хотите рассказать это и Генри? – спросила Зелина, желая узнать, как лучше сформулировать новости. - Основы, если это уместно, - кивнула Эмма, когда ее пальцы дотянулись до руки Генри и сжали ее. Маленький мальчик не возражал. Он непонимающе смотрел на врачей, пытаясь понять, что происходит. - Вы знаете, что не так со мной? – спросил он наконец, нарушая угнетающую тишину. - Мы знаем, - сказала Зелина. - Мне станет лучше? – просто спросил Генри. Возникла напряженная пауза. - Надеемся, - наконец сказала Зелина, - Генри, у тебя Х-сцепленный лимфопролиферативный синдром*, и это значит, что твой организм тяжело поддается лечению, если ты заболеваешь. - Х-сцепленный лимфо-что? – повторила Эмма, - что это? Я никогда не слышала об этом. - Х-сцепленный лимфопролиферативный синдром. Это очень редкое генетическое заболевание, - объяснила Зелина, - один из ранних симптомов – крайняя форма моноцитарной ангины, а в сочетании с необычными результатами анализов крови и тяжелыми симптомами, я заподозрила это заболевание. - Так и что это? – спросила Эмма. - У Генри ослабленная иммунная система, - повторила Зелина, - у него низкий уровень антител, и его организму придется усиленно бороться с болезнями, в том числе и с моноцитарной ангиной. Эмма откинулась на кровать. - Так… что мы можем сделать? Я имею в виду, что это значит? - Ну, - начала Реджина, впервые заговорив, - вам повезло, что доктор Вест заметила это на раннем этапе. С вовремя поставленным диагнозом и до развития лимфомы, Генри может… - Лимфома? – прервала Эмма, - рак? - У меня рак? – вздрогнул Генри, разобрав слово, которое он когда-то услышал по телевизору, хоть он не понял полного его значения, но догадался, что оно значит что-то плохое. - Нет, - сказала Зелина, - И, к счастью, мы собираемся сделать тебе лучше до того, как это может случиться. - Да, - сказала Реджина, продолжая рассказывать то, о чем начала до этого, - на раннем этапе диагностики, таких как в вашем случае, у Генри есть шанс полностью восстановиться, если мы будем работать быстро. - Какой шанс? – спросила Эмма, - Какая статистика? - Текущий уровень выживаемости составляет тридцать процентов, - заключила Зелина, бросив взгляд на Генри, пытаясь заметить, понял ли мальчик. Он даже не слушал, слишком занятый тем, что устраивал гонки на тарелке с помощью яблочных долек. - Тридцать, - повторила Эмма, и число застряло комом в горле. Выживает тридцать процентов. Это значит, что семьдесят диагностированных людей… Она не могла позволить своему сознанию рассматривать эту возможность. Вместо этого она тяжело сглотнула и посмотрела на врачей. - Что теперь? – спросила она, – как мы можем помочь ему? - Пересадка костного мозга может помочь на ранних стадиях, и это определенно тот случай. Вам повезло, что Вы так рано привезли Генри сюда, заметив признаки моноцитарной ангины. У него еще достаточно сил, чтобы иметь право на трансплантацию. Но есть одна проблема, которую нам надо решить в первую очередь. - Проблема? – спросила Эмма, инстинктивно посмотрев на Реджину в надежде на ответ, хотя она знала, что Зелина официальный доктор Генри, которая только что рассказала обо всем этом. Реджина помедлила перед ответом. Она не хотела наступать на профессиональное эго Зелины, но умоляющее лицо Эммы заставило ее рассказать. - Так как Вы передали мутированную хромосому, Вы не сможете быть донором, - мягко сказала она, - и из-за Вашей… семейной ситуации, у нас нет очевидного второго выбора, поэтому нам придется занести Генри в список нуждающихся в трансплантации и ждать подходящего донора. Глаза Эммы загорелись, когда она поняла, что ей говорит Реджина. Она поняла не только то, что является причиной болезни Генри, но и то, почему сама была нежеланным ребенком. А повзрослев, она спала с кем попало, и теперь у Генри нет других членов семьи, кто мог бы стать донором для него. Из-за нее шанс Генри на выживание значительно снизился. Не проронив ни слова, Эмма выбежала за дверь, рукой зажимая рот, пытаясь задержать рыдание, прежде чем добраться до коридора. Реджина и Зелина наблюдали за ней, после чего повернулись к растерянному мальчику. - Куда пошла мама? – спросил он, нахмурившись и посмотрев на дверь. - Ей просто нужно немного времени, чтобы подумать, - сказала Реджина. - О том, что я болею? - Да, - ответила Зелина, - но она скоро вернется, и мы начнем думать, как помочь тебе выздороветь. Ты сегодня достаточно поел? Генри пожал плечами и кивнул в сторону оставшейся лазаньи. - Мне обычно нравится лазанья, но эта была ужасной, - объявил он, - хотя яблоки были неплохие. Но я не очень голоден. - Очень важно, чтобы ты ел, - сказала Зелина, - Чем ты сильнее, тем быстрее мы сможем выписать тебя отсюда, и ты вернешься домой. - Могу я уйти сегодня? – спросил Генри, просияв. - Нет, - с грустью сообщила Зелина, - есть еще несколько задач, которые мы, доктора, должны с тобой сделать. Хочешь, я расскажу тебе, что будет происходить? Хотя Зелина предпочитала говорить с детьми в присутствии их родителей, Генри был смышленым мальчиком, а Эмма дала согласие на то, чтобы они оба были оповещены о происходящем. Она подумала, что сможет рассказать Генри о его болезни и дальнейшем лечении, пока Реджина отправится на поиски Эммы, чтобы поговорить с ней. Ясно, что между ними есть связь, и это выглядело логичным решением, отправить свою подругу за разбитой матерью. Поэтому, когда Зелина приставила свой стул ближе к Генриной кровати и начала простым языком рассказывать о том, что из себя представляло его заболевание и их план насчет пересадки, Реджина выскользнула из комнаты на поиски определенной блондинки.***
Стена, на которую опиралась Эмма, была прохладной, но женщина из-за онемения этого не чувствовала. Ее разум, переполненный информацией, которую она только что услышала, просто не принимал в себя что-либо еще. Она не забылась. Она не могла понять, что доктор Вест и Реджина сказали ей. Это не может быть правдой, ведь так? Не Генри. Не ее ребенок, милый, идеальный маленький мальчик, который ни разу в жизни не болел. И даже если это правда, это не может быть из-за нее, ведь так? Эмма прикусила внутреннюю сторону щеки, пытаясь подавить чувство собственной вины. Это было не о ней. Это о Генри. Ее единственном сыне. Дверь в ванную комнату открылась. Эммы затаила дыхание, пытаясь остановить рвущиеся наружу рыдания. Она слышала, как кто-то зашел в соседнюю кабинку, сходил в туалет и ушел. Как только блондинка опять осталась одна, по ее щекам покатились слезы, разбиваясь об коленки, когда она уткнулась лицом в свои ноги. Не Генри, не Генри, не Генри. Их жизни были достаточно хорошими. Не идеальными, но хорошими. После того, как Лили ушла, Эмма заново собрала себя по кусочкам в лучшем виде, как смогла, и направила всю свою энергию на сына, чтобы дать ему стабильность и любовь, которые он заслуживал. Она поклялась, что он никогда не привяжется к другому персоне-родителю, на которого она не смогла бы положиться. Поэтому она не начинала новых отношений несмотря на то, что прошло уже более двух лет с ухода Лили. Он не заслуживал того, чтобы его снова кинули. И сейчас… что ж, сейчас это может быть Генри, кто покинет Эмму. Когда осознание того, с чем им вскоре предстоит столкнуться, обрушилось на нее, крик Эммы отразился от стен ванной комнаты, и блондинка осела на пол, свернувшись калачиком и неконтролируемо рыдая. Она не заметила, как открылась дверь, и раздались приближающиеся шаги, после которых по двери аккуратно постучали и произнесли ее имя. - Эмма? Она бы узнала этот хрипловатый голос где угодно. Она не может встретиться с Реджиной сейчас. Не так. Она не может встретиться с доктором, который знает, что она является причиной болезни своего сына. Что брюнетка подумает о ней? Эта мать, которая сделала сына таким больным и не смогла даже обеспечить его семьей, которая смогла бы помочь. Эмма была позором, непригодной матерью. - Эмма, - повторила Реджина, - Пожалуйста, впусти меня. - Нет, - раздался приглушенный ответ. Реджина вздохнула и облокотилась на дверь, расслабляясь хотя бы потому, что смогла правильно определить женщину, чьи рыдания услышала в коридоре, пока пыталась найти ее. - Эмма, мы можем поговорить об этом. Я могу помочь, но, пожалуйста, выйдите, и мы сможем отойти в более приватное место, чтобы поговорить тет-а-тет. Ответа не послышалось, только рыдания усилились. Реджина сползла по стене и села на пол в ожидании Эммы. В скором времени рыдания стали утихать, и послышался шорох, который означал, что женщина зашевелилась. Спустя еще несколько минут замок щелкнул, и дверь медленно открылась вовнутрь, позволяя увидеть Эмму, сидящую в такой же позе, как Реджина. Ее глаза были красными, и на лице виднелись красные пятна. - Давайте, - сказала Реджина, поднимаясь на ноги и помогая сделать то же самое Эмме, - Пойдемте найдем комнату, чтобы поговорить. Не говоря ни слова, Эмма позволила себя вывести из ванной комнаты и провести по коридору, пока Реджина не нашла свободную семейную комнату и не завела туда женщину. Эмма села в мягкое кресло, смотря прямо перед собой. Предполагая, что Эмма никуда не уйдет, Реджина поспешила в кафетерий, чтобы купить два кофе. За те пять минут, которые отсутствовала Реджина, Эмма не шелохнулась. Реджина сомневалась, что женщина хотя бы моргала. Поставив кофе напротив Эммы, она присела в кресло напротив ошеломленной блондинки, и, в конце концов, их глаза встретились. - Хэй, - нежно сказала Реджина, - мы справимся с этим, Эмма. Блондинка не ответила. Она просто ждала, пока Реджина скажет что-нибудь еще. И она сказала. - Ранняя диагностика Генриного заболевания дала нам хороший шанс. У нас есть два месяца, чтобы найти донора для Генри, и мы начнем делать это немедленно. Проблема, тем не менее, в том, что у нас нет подходящего члена семьи, и Генри придется попасть в список для пересадки и ждать случайного совпадения. У Генри такая группа крови, которая требует трансплантат только от человека с такой же группой крови, первой отрицательной. Это затруднит поиски донора, но мы не можем сразу сдаваться, Эмма. Теперь мы знаем, что не так, мы собираемся сделать все, что в наших силах, чтобы помочь Генри. Все еще не послышалось ответа. Реджина наклонилась и взяла руку Эммы. Кожа была холодной и липкой. - Эмма, у Вас есть вопросы? Повисла долгая тишина, но Реджина могла заметить, что блондинка хотела что-то сказать, поэтому спокойно ждала. - Почему? Одно слово едва послышалось, и Реджина нахмурилась. - Почему что? - Почему он? – Эмма внезапно плюнула, вырывая свою руку из рук Реджины, и встала, - почему Генри? Почему мой сын? Почему это случилось именно с ним? - Это не те вопросы, которые Вам следует задавать, - сказала Реджина, осторожно следя за молодой мамой. - Потому что ответ – это я, Вы это имеете в виду? – крикнула Эмма, - я причина, из-за которой мой сын болеет, верно? Я та сволочь, которая передала сыну неисправную хромосому, и теперь он болен. Если бы не я, если бы я не была такой шлюхой в ту ночь, я бы никогда не убила своего сына. - Хэй, - сказала Реджина, вскакивая на ноги, - не говорите так. Он не умер, Эмма, и независимо от того, что случилось той ночью, это дало Вам Генри, так? Он подарок, и ему повезло, что Вы его мама. С Вами рядом, он может побороть это. - Как? – психанула Эмма, - Я не могу! Я как отрава для него. Я сделала его больным. И его отец, да черт знает, где он. Я даже не знаю его фамилию! Только то, что он хорошо трахается и не имеет манер, чтобы попрощаться следующим утром. Реджина покраснела, но Эмма не заметила. Она просто продолжила выплевывать все, что думает, и злость сочилась через каждую пору. - И его бабушка с дедушкой. Я была таким разочарованием для них, что они выкинули меня после нескольких часов моей жизни. Я оттолкнула всех людей, которые могли бы помочь. Я единственная, кто у него остался, и я, в первую очередь, причина, по которой он умирает. - Он не умирает, Эмма, - Реджина пересекла комнату и взяла Эмму за плечи, игнорируя ощущение накаченных мышц под пальцами, - Вы должны оставаться позитивной. - Тридцать процентов выживают, - повторила Эмма, - Тридцать чертовых процентов, Реджина. А без семьи и с несовместимой группой крови это падает до скольких, пяти? - Я не знаю точной цифры, - признала Реджина, - но мы не можем терять надежду. Мы даже не начали пока искать донора. - Так мы просто собираемся сидеть и надеяться, что какой-нибудь добрый самаритянин** будет счастлив стать донором для Генри и пожертвовать свой костный мозг? Каким образом я должна надеяться на что-то столь невероятное. - Потому что надежда – это все, что у нас есть, - сказала Реджина, слегка встряхивая Эмму, - Мы должны надеяться, Эмма. Мы должны верить, что Генри сможет пройти через это. - И что, если он не сможет? – спросила Эмма; слезы ручьями стекали по ее щекам; волна гнева отступила так же быстро, как пришли на смену горе и отчаяние, - что, если мы не найдем донора? Что, если он… Реджина не знала, что ответить на эти вопросы, поэтому сделала то, что считала единственным правильным решением, которое, как она надеялась, поможет Эмме почувствовать себя чуточку легче. Она притянула убитую горем мать в свои объятия и обняла так крепко, как только могла, и заплаканное лицо блондинки зарылось в изгиб шеи Реджины. Она почувствовала, как собственные глаза начали жечь, но подавила слезы. Эмме необходимо, чтобы Реджина была сильной. Ей нужна поддержка. Ей нужно, чтобы Реджина была ее доктором, ничего больше, напомнила она себе, когда почувствовала, как тело Эммы тесно прижимается к ее собственному.