***
Холодный утренний ветер встретился с ее кожей, и Эмма, чтобы защититься, обняла себя руками, выходя наружу. Она мгновенно пожалела, что не взяла с собой свое пальто. Хотя Лондон был не самым чистым городом, она глубоко вдохнула, ощущая свежий воздух, от которого уже отвыкла. Запах дезинфицирующего средства стал привычным для нее. Руки опустились в карманы, когда она, сгорбившись, направилась вокруг больницы. На парковке было тихо, ее желтый жук, стоявший в миле от нее, едва выделялся среди небольшого количества машин. Доктора и медсестры приходили и уходили согласно своим сменам, и можно было заметить нескольких пациентов и членов семей. Эмма продолжила свой путь, опустив голову. Около угла здания она остановилась, замечая небольшой тротуар, ведущий по периметру больницы. Она решила, что нескольких кругов вокруг больницы будет достаточно. Эмма не хотела слишком долго думать в одиночестве. Холодный ветер полностью разбудил блондинку, и ее мозг уже начал обдумывать все, что происходило вчера. После того, как Реджина, в конце концов, ее успокоила, они проговорили еще около часа насчет диагноза Генри, его дальнейшего лечения и ожиданий будущего. Эмма знала, Реджина не была его доктором, но не могла отрицать, что была рада, что именно брюнетка была той, кто все ей объяснил. Ей и Генри нравилась доктор Вест. Но по некоторым причинам Эмме было комфортнее рядом с Реджиной, даже после замечаний Билли и Руби. Она заставила себя не думать о том, что сказали ее друзья и Генри. Она лично не замечала, что доктор смотрит на нее каким-то определенным образом, и она поверила Реджине, когда та сказала, что навещает их, потому что заинтересована в здоровье Генри. Ее сын был милым, в конце концов. Разумеется, у Реджины не было никакой другой мотивации быть включенной в его дело. Все, что видела Эмма, заставило ее убедиться в том, что брюнетка профессионал и потрясающий доктор, и точно не кто-то, кто способен поставить свою карьеру под угрозу из-за неуместных отношений врач-пациент. Хотя Эмма на самом деле не была пациентом Реджины, отметила блондинка. Не то, что бы это было уместно, конечно. Как она сказала Генри, с Реджиной все совсем не так. Хорошо, Эмма не могла отрицать, что доктор была привлекательной. Даже красивой. Эти большие карие глаза и темные шелковые волосы. Ее стройная фигура и эти сочные губы. Даже ее ключицы, деликатно видневшиеся из-под верха униформы, были сногсшибательны. Она ни о ком не думала в таком плане со времен Лили, на самом деле. Может быть, в один день она будет готова двигаться дальше, но в настоящий момент все сводиться к ней и Генри. Даже перед тем, как заболел Генри, Эмма не планировала начинать отношения, что уж говорить про настоящее время. Ну и что с того, если Генрин доктор абсолютно ее тип? Ну и что с того, если руки Реджины, обнимающие ее вчера, заставляли сердце блондинки биться чаще? Все это не входило в планы Эммы, даже несмотря на женщину, так внезапно ворвавшуюся в ее жизнь. К тому времени, как Эмма закончила ругать себя за чувства, которые подавляла несколько дней, она вернулась к главному входу в больницу. Еще не готовая к возвращению в стерильную среду, она продолжила свою прогулку, начиная думать о своем сыне. Генри справится со всем этим, сказала она себе. Генри должен с этим справиться. Они найдут донора, у него будет трансплантат костного мозга, и он поправиться. Через несколько месяцев все это будет позади, и он вернется в школу, начнет играть со своими друзьями и будет наполнен жизнью, как был до всего того. Он всего лишь ребенок, в конце всего. Конечно, ему скоро станет лучше. Генри сильный. Он борец. Он… - Эмма! Она обернулась на свое имя и увидела приемных родителей, бегущих к ней. Она только вышла из-за угла здания, когда они заметили ее, и Мэри направилась к ней, таща за собой мужа. Одновременно две пары рук обернулись вокруг нее, крепко обнимая. Она обняла из в ответ, уткнувшись лицом в волосы матери. - Привет, мам, пап, - сказала она, когда они отстранились, - спасибо, что приехали. - Конечно, - сразу ответил Дэвид, - как Генри? - Он спал, когда я ушла, - сказала Эмма, - давайте, пойдем и навестим его. Эмма подробно рассказала родителям про болезнь их внука, пока они трое шли до частной палаты. Мэри начала смахивать слезы с глаз сразу, как Эмма начала говорить об операции, а лицо Дэвида потеряло всю краску. Их семья состояла только из Эммы и Генри, они не смогли зачать собственного ребенка. Они не могли смириться с мыслями, что может случиться с их единственным внуком. Генри уже проснулся к моменту, когда они достигли комнаты. Он счастливо разговаривал с Реджиной, которая намазывала арахисовое масло на его тост на подносе с завтраком, который появился за время отсутствия Эммы. - Бабуля! Дедушка! – воскликнул Генри, счастливо улыбаясь. - Привет, маленький Генри, - сказал Дэвид, приближаясь к кровати внука, осторожно ведя за собой Мэри; никто точно не был уверен, чего ожидать от Генри, и его веселое поведение сбило с толку, - как ты себя чувствуешь? - Джина сказала, что мне можно съесть два тоста с арахисовым маслом, - заявил он, поворачиваясь, чтобы улыбнуться доктору. - Вы доктор Генри? – спросила Мэри, заметив белый лабораторный халат, висевший на спинке стула, но женщина была не в униформе. - Не совсем, - сказала Реджина, поднимаясь на ноги и протягивая Генри его завтрак, прежде чем пожать руки бабушке и дедушке, - я лечила Генри, когда он впервые попал в отделение скорой неотложной помощи, и я продолжаю навещать его с тех пор, как его приняли в больницу. Я просто сидела с ним, пока Эмма выходила подышать свежим воздухом, но я сейчас уйду. Я только что закончила ночные смены. Дэвид и Мэри были смущены их связью, но не показали виду, попрощавшись с доктором, когда та начала собирать сумку и пальто, чтобы уйти. - Реджина, подождите, - сказала Эмма, как только Реджина была уже около двери. Эмма еще раз повела за собой в коридор, оставляя Генри наедине с его бабушкой и дедушкой. Она дождалась, когда дверь за ними закроется и продолжила. - Я просто хотела сказать спасибо, что посидели с Генри. Мне нужно было выбраться отсюда, и я не понимала, насколько сильно в этом нуждалась до сегодняшнего утра. - Конечно, - сказала Реджина, - Вы должны заботиться о себе тоже, Эмма. Пожалуйста, позвоните мне, если Вам что-нибудь понадобиться. - Спасибо, но вы сделали более, чем достаточно, - сказала Эмма, - Генри даже не Ваш пациент. - Это не значит, что мне все равно, - отметила Реджина. Эмма улыбнулась. - Я ценю это. Реджина кивнула и повесила сумку на свое плечо. - Ну, я лучше пойду. - Эм, да. Спасибо еще раз. И наслаждайтесь Вашими выходными. - Спасибо, - сказала Реджина, - И я серьезно, Эмма. Если Вам что-нибудь понадобится, все, что угодно, пожалуйста, знайте, что я здесь для Вас и Генри. Эмма понимающе кивнула. Напоследок улыбнувшись, Реджина отвернулась и пошла вниз по коридору. Эмма смотрела, как брюнетка уходит, прежде чем вернулась в комнату, встречая свою семью, на лицах которых было одинаковое выражение любопытства. - Что? – спросила она с ноткой раздражения.***
Реджина не спала так хорошо уже несколько лет, решила она, когда проснулась позднее вечером. Завернувшись в халат, она спустилась на кухню своего пентхауса, чтобы приготовить салат на ужин. Или завтрак. Если честно, ее биологические часы была настолько сбиты ее ночными сменами, что ей было уже все равно. Все, что она знала, так это то, что она была голодна, и когда она взяла в рот первую вилку с салатом, садясь перед телевизором, ее тело было ей безмерно благодарно. Телевизор ей наскучил, но она заставила себя посмотреть его еще немного, чтобы на время отключить свой мозг. Частью ее обучения, как педиатра, было то, как не привязываться к пациентам. Абстрагирование было одним из вариантов. И обычно она с этим справлялась. Но в ту ночь Генри Свон вторгся в ее разум. Она резко выключила телевизор и взяла свой iPad, начиная читать о Х-сцепленном лимфопролиферативном синдроме. Она была впечатлена тем, что Зелина смогла обнаружить его. Горда даже. Диагноз был не только редким, но и невероятно сложным в обнаружении, учитывая множество симптомов, связанных с моноцитарной ангиной. То, что она прочитала, не внушило ей надежду. Даже если они найдут донора для Генри, маленькому мальчику предстоит адский путь, и его шансы на полное выздоровление, как сказала Зелина, составляли только тридцать процентов. Но все же был шанс. Это то, за что они должны цепляться. И благодаря Зелине и ее ранней диагностике, шансы Генри были выше, чем в большинстве случаев. Реджина потянулась за телефоном, когда дочитала пятую статью о ХЛП, быстро набирая сообщение Зелине, чтобы спросить, как чувствует себя Генри. Она знала, что ее подруга заканчивает смену через час или около того, и мальчик точно был проверен. Однако до того, как ответ пришел, истощение Реджины снова настигло ее, и она заснула, свернувшись калачиком, держа iPad около груди.***
Эмма любила своих приемных родителей. Они забрали ее, когда ей было девять, и тогда впервые привели в постоянный дом. Это заняло время, но она даже начала называть их мамой и папой. В конце концов, никто в ее жизни больше не был достоин таких званий. Семья Бланшар никогда формально не удочеряла Эмму, но бумажки были незначительными для всех троих. Они семья, и это все, что имеет значение. Но как только они зашли домой, Эмма вспомнила, какой маленькой была ее квартира. Она так ждала, когда же они смогут поехать домой, что была в восторге, когда доктор Вест подтвердила, что Генри может быть выписан. Но стоило им четверым вступить в квартиру, Эмме понадобилось личное пространство. Мэри копошилась вокруг Генри, навела ему ванну с пеной, а после завернула его в гору полотенец и одеял на диване. Дэвид готовил любимое блюдо внука, филе лосося и картофельное пюре. Эмма стояла и наблюдала, неловко отстраненная от своего сына своими же родителями. Она была счастлива, что Генри дома, но в глубине души хотела, чтобы это были только они вдвоем. И тут же волна вины захлестнула Эмму, когда она вспомнила, что Мэри и Дэвид, оба прошли тест сегодня днем, чтобы определить, смогут ли они быть донорами костного мозга для Генри. Эмме рассказали про болезненную процедуру, и она знала, что родители пройдут сквозь ад, если они подойдут. И они с радостью это сделают для Генри, даже для нее. Эмма почувствовала себя еще хуже, поняв, что была возмущена их присутствием в доме. Поэтому она почувствовала облегчение, когда Генри заснул, и у нее появилась возможность покинуть шумный зал. Она перенесла сына в его комнату и нежно положила его на кровать. Она напевала для него мелодию одной старой колыбельной, поглаживая его грудь своей рукой. Он до сих пор был горячим, заметила она, прислонив руку к его лбу, но факт того, что он ел, означал, что к нему возвращаются силы. Эмма не знала, что ему сказала доктор Вест в тот день, когда сама она была с Реджиной, но аппетит мальчика определенно улучшился. Она предполагала, что доктор объяснила ему в детских словах важность и необходимость правильной еды, чтобы быть максимально здоровым насколько это возможно перед трансплантацией. У Эммы еще не было возможности поговорить со своим сыном о том, что может произойти, если им повезет с донором. Она не знала, как много Генри понимал, и не хотела, чтобы он думал, что пересадка для него недоступна. Когда Эмма вернулась в гостиную полчаса спустя, Мэри и Дэвид разложили диван в кровать и лежали, накрывшись чистым пледом. Ну, по крайней мере, ей не надо было их обслуживать, подумала Эмма, родители чувствовали себя как дома. - Ты выглядишь измотанной, дорогая, - сказала Мэри, подходя к дочери, обеспокоенно смотря на Эмму. - Это была длинная неделя, - пожала плечами Эмма, - мне просто нужен хороший сон в удобной кровати, и я буду в порядке. - Давай, - сказал Дэвид, - твоя мама и я можем тоже позаботиться о Генри. Что нам нужно сделать? - Генри можно дать парацетамол, если он проснется после полуночи, только это, - сказала Эмма. Она проследовала к своей спальне, но около двери остановилась и развернулась. - Спасибо, что приехали, чтобы побыть с нами. Мы очень это ценим. Мэри улыбнулась. - Конечно, - сказала она, - все, что угодно, для нашей любимой дочери. Эмма закатила глаза на старую семейную шутку, но не смогла сдержать полуулыбки. Дэвид и Мэри одновременно послали ей воздушные поцелуи, и, инстинктивно, Эмма их поймала. Эта традиция немного подняла ей настроение, а после Эмма вошла в свою спальню и закрыла дверь***
Как бы сильно Реджина не ждала своих выходных, на следующий день она уже заскучала. Она уже поспала, переложила все в гардеробе и купила все необходимое в продуктовом магазине. И теперь… теперь ей не терпелось вернуться на работу. Реджина любила свою работу. Она хотела быть врачом всю жизнь, что могла вспомнить. Родители ее поддерживали, хотя ее отец был немного разочарован, что дочь не пошла по его политическим стопам. Мама, казалось, гордилась ее достижениями. Стать высококвалифицированным педиатром к двадцати девяти годам было сложно, но она усердно работала и любила проводить время в Лондонской больнице. Конечно, видеть детей и их родителей, страдающих, особенно в отделении неотложки, где часто было неясно, в чем дело, было тяжело, но Реджина нашла решение, думая о том, что она работает, чтобы сделать им лучше. Так как ее подруга работала в педиатрическом отделении, Реджина могла продолжать навещать своих бывших пациентов, когда они записываются в больницу. И были такие особые пациенты, которые иногда могли подниматься наверх. Она была рада, когда накануне днем Зелина сказала ей, что Генри выписан и направлен домой с мамой, бабушкой и дедушкой Там, по крайней мере, он будет окружён игрушками и знакомой обстановкой. Больница не была веселым местом для детей, особенно когда им приходится проводить там много времени. Она ничего не слышала от Зелины после того сообщения, но предполагала, что результаты анализов уже пришли. Нет новостей – это хорошие новости, ведь так? Она потянулась за телефоном и открыла сообщения. Должна ли она написать Зелине? Она была удивлена, что подруга до сих пор не поинтересовалась, почему Реджина так вовлечена в это дело. На самом деле, она ждала момента, когда рыжая позовёт ее на этот разговор. В конце концов, Зелина знала Реджину лучше, чем кто-либо. Затем она подумала, стоит ли ей написать Эмме, но сразу поняла, что у блондинки была визитная карточка Реджины, а у неё самой не было контактов молодой мамы. И, конечно, это было бы совершенно непрофессионально. Раздраженно покачав головой, Реджина начала печатать новое сообщение: Хэй, было здорово встретить тебя в канун Нового года. Прости, что долго не писала – я была на ночных сменах в больнице. Не хочешь выпить чашечку кофе на этих выходных? Реджина х Она минуту помедлила, прежде чем отправить сообщение. В конце концов, ее палец нажал на значок отправки. Что бы она не чувствовала к Эмме Свон, Реджина знала, что не поддастся этому. Вместо этого ей надо отвлечься, и симпатичная блондинка, которую она встретила на Новый год, прекрасно подойдёт.***
Рассматривая вид из окна, следя за поездами, проезжающими через Клэпхем Джанкшн станцию, Эмма вытирала свои слезы. Но они только сильнее текли. Ее родители молча и беспомощно сидели за ее спиной на диване. Генри спал. Он еще не знал. Делая единственную вещь, о которой она смогла подумать, Эмма достала свой телефон и начала печатать: Привет, это Эмма Свон. Никто из моих приемных родителей не подошел для него. Я не знаю, что сказать ему. Я не знаю, что делать. Можешь мне помочь?