***
Дин потягивал горячий кофе из кружки, все пытаясь продраться сквозь туман снотворного и прийти в хотя бы полубодрое состояние, когда снаружи послышался гудок автомобиля. Дин и Сэм переглянулись. Дин поставил кружку и, не говоря ни слова, они отправились через библиотеку и комнату с картами, по железной лестнице ко входной двери. Дин прищурился на ярком солнце. Стоял поздний октябрь, снаружи было прохладно с порывами ветра и солнцем, сиявшим сквозь быстро плывущие облака. И на солнце стоял золотистый Континентал Каса. От вида машины у Дина перехватило дыхание. Он прекрасно знал, что Каса в ней нет, что фигура в водительском кресле — кто-то другой, но все равно… увидеть эту золотистую машину вот так перед бункером, пыльную с дороги, и фигуру, смутно видимую за рулем… Это воскресило десятки воспоминаний — о том, как Кас подъезжал к бункеру, как отъезжал, как Дин ездил на Континентале с ним, как встречался с Касом где-то, ища взглядом эту золотистую машину… Дин всегда дразнил Каса по поводу машины, конечно… «Я дразнил его по поводу всего, — вдруг подумал Дин. — Я дразнил его по поводу всего, что бы он ни делал. Да что со мной не так?» Водитель вышел: конечно, вовсе не Кастиэль — какой-то молодой парень, с которым Сэм где-то познакомился. Тощий пацан, на вид едва закончивший школу: гладкое лицо, мудацкая стрижка ежиком и неряшливое подобие двухдневной щетины. Парнишка начал разговаривать с Сэмом. Дин шагнул к машине и положил руку на капот. Машина была пыльная после перегона. Дин нарисовал на капоте линию пальцем — проглянуло блестящее золото. Он нарисовал еще одну линию параллельно первой и несколько поперечных. Из линий начал получаться контур пера. — Гм… я говорю, надеюсь, вы не против, если я загляну? Парнишка обращался к нему. Джейсон. Он стоял в паре шагов, улыбаясь Дину дружелюбной улыбкой, сунув одну руку в карман и протянув другую Дину. Дин стер перо быстрым движением и рассмотрел парня. Похоже, тот только вышел из периода полового созревания. — Что, теперь уже школьникам разрешают охотиться? — съехидничал Дин. Улыбка Джейсона слегка поблекла. — Мне двадцать шесть, — ответил он. — Приятно познакомиться. Двадцать шесть. Еще один Коул… Очередной наивный щенок, просто ребенок. Боже, даже Сэму было уже далеко за тридцать… Рука Джейсона стала опускаться. Сэм сердито посмотрел на Дина из-за плеча парнишки, делая непонятные жесты, и Дин наконец вспомнил, что протянутую руку полагается пожать. — Прости, я немного рассеян, — сумел произнести он, кратко стиснув руку Джейсона. — Приятно познакомиться. На лице у того отразилось облегчение, и он снова засиял улыбкой. — Я столько слышал про это место Винчестеров, — мечтательно вздохнул он, глядя на бункер. — Вы же, ребята, знаменитости! Когда я начал, как раз прошел слух о том, как Винчестеры нашли одно из старых укрытий. Дин и Сэм бросили друг на друга удивленные взгляды. «Когда я начал?» Что, бункер у них действительно уже так давно? И об этом известно? — Уже нашли и несколько других, — продолжил Джейсон, глядя на бункер и опираясь рукой на капот Континентала. (Дин с усилием подавил в себе импульс сбросить его руку с машины.) — Когда прошел слух, что вы нашли этот бункер, люди стали активно их разыскивать. Один уже восстановили в Новой Шотландии — хотя обнаружили его почти пустым. Мы с сестрой нашли один в прошлом году под Сиэтлом: но он был по большей части разрушен, один пепел. — С сестрой? — переспросил Сэм. — Я охочусь с ней, — ответил Джейсон. Его лицо немного нахмурилось, и он добавил: — Как правило. Она охотится со мной как правило. — Он забарабанил пальцами по капоту. Потом прочистил горло и пояснил: — Сейчас она… поправляется. Просто ногу сломала, ничего серьезного. — Но тревога не уходила с его лица. «Младшая сестра, — понял Дин тут же. — Это младшая сестра». — Так она у родителей? — спросил Сэм. Джейсон помолчал. — Родителей нет, — ответил он потом с напускной беспечностью. — Демоны забрали. Помните тот год, когда демоны вдруг развелись повсюду? Еще тогда. — Он потер рот рукой. — В общем, она думает, что где-то в северных лесах в районе Миннесоты, должен быть еще один бункер. Она полагает, их размещали в определенном географическом порядке, неслучайно. Примерно на расстоянии тысячи миль друг от друга. И еще мы слышали про один в Перу и один под Прагой. — Где слышали? — спросил Дин. Джейсон пожал плечами. — Слухи ходят. Ну… — Он скосил взгляд на Дина. — Новые… э, недавние… то есть… определенная группа охотников этим занимается. Дину прямо видно было, как он всеми силами избегал фразы «молодые» охотники. «Молодые охотники этим занимаются» — вот что имел в виду Джейсон. «Я кажусь ему старым», — подумал Дин. С точки зрения Джейсона, Дин (и, наверное, даже Сэм), должно быть, выглядел как потрепанный жизнью охотник вроде тех, что раньше заходили в забегаловку Эллен. Усталых, молчаливых, с осунувшимися морщинистыми лицами, пивших в одиночестве за столиком в глубине. Тех, что уже на последнем издыхании. Тех, что исчезали год или два спустя. «Ты слышал о старине таком-то? — разносилась новость позднее. — Он оттрубил свое… Реакция уже не та… В конце концов попался обычному мстительному духу». Или: «Он вышел из дела, пьет…» Или «Он потерял партнера. С тех пор уже не тот». «Жаль такого-то», — говорили остальные. Поднимали стакан в память о нем. Потом, несколько минут спустя, разговор переходил на другую тему. Старые охотники забывались, появлялись новые. Так уж было заведено. Дин поймал взгляд Сэма и догадался, что и брат размышлял примерно о том же. Джейсон все смотрел на бункер. Он сказал: — Ходят разговоры о том, чтобы восстановить сеть. Сеть хранителей знаний. В Техасе есть парень, который думает, что нашел способ изолировать эти черные шары, но, говорит, для этого надо объединиться всей планетой. Действовать скоординировано, как раньше. Так что… мы попробуем. Надо хотя бы попытаться, так? Сэм и Дин снова переглянулись. Охотники организуются? Чтобы оградить Тьму? «Они, наверное, даже не знают, что это мы ее выпустили», — подумал Дин. Джейсон повернулся к ним. — В общем, я понимаю, что вы, ребята, тут живете, и не хочу совать нос в вашу жизнь, но мне бы очень хотелось взглянуть на бункер одним глазком, если вы не против. И, — он нежно хлопнул по машине, — рад, что смог вернуть вам этого котенка. Эй, гм… — Он сунул руки в карманы, и вид у него снова стал немного нерешительный. — Надеюсь, вы не против, если я скажу прямо… Я догадался, что машина принадлежала какому-то вашему другу, так? Другу, который не вернулся? Я видел кровь. На складе. Сообразил, что к чему. Я работал над теми же делами. Повисла тишина. — Я просто хотел сказать: мне жаль, — добавил Джейсон. Дин лишь смотрел на машину. Сэм наконец ответил: — Спасибо. — Похоже, он любил плавную езду? — Джейсон похлопал по машине. — Ваш друг? Любил ощущение полета? — Что? — спросил Дин. — Ну, такие старые Континенталы нынче нечасто встретишь. Тяга у него не очень, но в семидесятые это была самая роскошная машина. — Джейсон улыбнулся Дину. — Даже злодеи в «Джеймсе Бонде» на таких ездили. Да и сам Джеймс Бонд! Это же машина из «Голдфингера», помните? В общем, я провел в ней много времени, и это все равно что ехать на плюшевой кровати. Тюнинг ей не помешает, но она плавно идет, легко… как я сказал, тяга несильная, но ощущение… типа как в полете. Плавное скольжение. Вообще едва помнишь, что ты в машине. И спать в ней неплохо. Гм… надеюсь, вы не против. Я провел в ней прошлую ночь. — Это… ничего, — ответил Сэм. Дин тем временем смотрел на машину, вспоминая, как Кас тихо сказал: «Мне она нравится». Это потому, что ощущение было как в полете? Ну не очень у нее тяга, ну и что. «Может, Касу и не нужна была тяга», — подумал Дин. Джейсон прочистил горло. — Эй, там еще в багажнике что-то есть. Я все оставил нетронутым, как ты просил, Сэм. Не совал туда свой нос, честно. В таких вещах я слово держу. И, гм… простите, но пришлось завести ее замыканием. Ключа у меня не было. — Да, ключ потерялся… — начал Сэм. — Ключ у меня, — прервал Дин. Сэм удивленно посмотрел на него. — У тебя? — В моей комнате, — сказал Дин. — Я забрал ключ и его телефон. — Все, что было в карманах у Каса той ночью. Дин все это вычистил и разобрал, и оставил ключ от машины и телефон Каса у себя на хранение. Он даже почистил тот жуткий ангельский клинок и кинжал против демонов. Ангельский клинок принадлежал Касу и теперь был похоронен с ним. Решение насчет кинжала далось тяжелее. Это было слишком ценное оружие, чтобы от него избавиться, но носить его с собой Дин больше не мог. В конце концов он убрал его в багажник Импалы, надеясь, что Сэм заметит его там и заберет себе. Сэм, конечно, не знал, для чего он был использован той ночью.***
Сэм повел Джейсона на экскурсию по бункеру. Дин поплелся следом. Джейсон почти тут же принялся восхищаться картами в прихожей. — Стол для слежки! Боже правый! И совсем целый! — воскликнул Джейсон, нагнувшись над столом. — А он работает? Похоже… ух ты, он еще подключен — боже мой, потрясающе… — Вскоре он уже ползал вокруг стола, изучая провода снизу, а несколько мгновений спустя заметил библиотечные полки в соседнем помещении и телескоп за ними. Телескоп, который всегда стоял у дальней стены, пыльный и неиспользованный. — У вас до сих пор сохранилась библиотека? — спросил Джейсон с явным изумлением. — И все книги? И пространственный телескоп? Да вы что?! А он работает? — Он оставил в покое стол и пересек библиотеку прямиком к телескопу у дальней стены. Он начал крутить ручки сбоку и смотреть в телескоп. — Блин, работает, — пробормотал Джейсон секунду спустя. — И даже движется на две ступени в каждом направлении! Вы, ребята, должно быть, столько всего узнали с его помощью? Бекка придет в восторг! Ее будет просто не оторвать! То есть… — он поднял глаза от телескопа на Сэма и Дина, — если увидит его когда-нибудь. Бекка — моя сестра. Дин и Сэм снова переглянулись. — Гм… мы им не особо пользуемся, — сказал Сэм. — Серьезно? Ты шутишь! — воскликнул Джейсон, глядя в телескоп и подкручивая регуляторы. — Даже ни разу в него не смотрел, — проворчал Сэм Дину на ухо. Дин кивнул и прошептал в ответ: — Мне даже в голову не приходило, зачем тут в подвале телескоп. «Новое поколение растет, — подумал он, глядя, как Джейсон оторвался от "пространственного телескопа" и начал копаться в книгах, издавая заинтересованные звуки по мере того, как просматривал заголовки. — Может, я просто один из стариканов? — подумал Дин. — Может, я вообще больше не нужен… Может быть, я только мешаюсь. Сижу на накопленном богатстве…» «Может быть… может быть, я больше не положительный герой».***
Щенячий энтузиазм Джейсона немного утомлял. Дин оставил Сэма заканчивать экскурсию, а сам отправился наружу разобраться с машиной Каса. Он осторожно сел на желтое кожаное сиденье, вдыхая знакомый запах. Пахло отчасти кожей, отчасти классической машиной… может быть, с оттенком плесени после месяцев на стоянке (это вскоре выветрится)… и с отчетливым запахом Читос (заслуга Джейсона, как подозревал Дин)… и с еще каким-то слабым запахом. Слабоуловимым, сложноидентифицируемым. Запахом старого бежевого плаща… лосьона после бритья, который Дин одолжил Касу, когда тот впервые учился бриться… и шампуня, который Дин ему дал… И со слабым ароматом перьев. Едва уловимым, почти исчезнувшим. Дин опустил голову на руль, пытаясь уловить запах и чувствуя, как щиплет глаза. Минуту спустя он наконец сглотнул и принялся за работу. Сначала он потратил десять минут на то, чтобы починить замкнутую Джейсоном проводку: соединил провода как положено и обернул их аккуратно изолентой, чтобы машину можно было как положено завести ключом. Двигатель стартовал с сердитым рычанием, и Дин загнал машину в гараж рядом с Импалой, морщась от неровного рокота. Да, перебрать движок определенно нужно было. И помыть кузов, и отполировать заодно. Выйдя из машины, Дин вынужден был на время отвернуться: слишком неожиданно было видеть Импалу и Континентал рядом. Казалось, Кас точно где-то здесь… Где-то в бункере. Где-то близко. Континентал бывал запаркован возле Импалы, только когда Кас был рядом. «Это когда-нибудь закончится? — подумал Дин, стиснув зубы. — Или от каждой мелочи будет так больно?» Он хмуро покачал головой, глядя на машины. Пора было приступать к работе. Сделать предстояло много. Континентал надо было помыть, отполировать и перебрать. И приборная панель Импалы нуждалась в ремонте… и радио. Минуту спустя Дин уже сидел в Импале: осматривал повреждения радио и приборной панели. — Прости, детка, — прошептал он, поглаживая пальцами провода пробитого радио. — Прости меня за это. Я был немного не в себе. Но я тебя починю. Сделаю новую проводку… «Новая проводка, — подумал он, и тут ему пришло в голову: — Удачный момент, чтобы добавить внешний вход». Так можно будет подключать mp3-плеер. Сэм однажды установил его, много лет назад. Тогда, когда охотился без Дина. Когда Дин был мертв, и Сэму нужно было слушать свою отстойную музыку. Как только Дин вернулся, он вырвал всю эту дрянь. Дин провел пальцами по магнитоле. «Может быть, пора установить его назад».***
Дин в конце концов вернулся к Континенталу, на этот раз морально приготовившись разыскать вещи Каса. В бардачке, как и на заднем сиденье, почти ничего не оказалось. Но в багажнике Дин нашел сумку со сменной одеждой, плесневевшей там бог знает сколько времени. Джинсы, которые Дин купил ему в секонд-хенде. Старые футболки, что Дин когда-то ему одолжил… «Не буду я таскать все это, как плащ, — подумал Дин. — Не буду. Не буду». Но даже убирая одежду с глаз долой в угол багажника, он бессознательно похлопал по перышку в кармане. За сумкой с одеждой оказался длинный толстый сверток бумаги. Дин осторожно вынул его и попытался развернуть. Оказалось, он состоял из нескольких отдельных листов ватмана, свернутых вместе. Они были слишком большими, чтобы рассмотреть как следует прямо в багажнике, но Дину удалось заглянуть на край. Каждый лист был покрыт странными диаграммами Каса, как те, что обнаружились в его стопке бумаг: схемами с таинственными символами, соединенными линиями и стрелками. Дин попытался развернуть рулон и пролистать страницы, но они тут же сворачивались обратно, и несколько отделившихся листов полетели на землю. Наконец Дину удалось развернуть последний большой лист, и он озадаченно пригляделся. Лист был примерно три на два фута. На нем была большая центральная диаграмма, состоявшая из овальной фигуры и нескольких десятков разбросанных по ней загадочных символов, соединенных сложной сетью линий и стрелок. Главная схема была аккуратно нарисована ручкой, и рядом с каждым символом имелись заметки карандашом. Наверху стояла какая-то руна. Видеть почерк Каса было больно — настолько, что Дин даже не сразу сообразил, что не может прочитать заметки. Он смотрел на них несколько мгновений, пока наконец не понял, что они, должно быть, были на енохианском. — Кас, я тут ничего не разберу, — проворчал он вслух. — Не мог уж написать на английском, как другие записи? Дин стиснул зубы. Он не собирался больше обращаться к Касу. Правда не собирался. Он сделал глубокий медленный вдох. — Привычка — вторая натура, — прошептал он тихо, сворачивая листы ватмана. — Нашел что-нибудь? — прервал его размышления Сэм. Дин вздрогнул от неожиданности и повернулся к Сэму, который поднимался по ступеням к бункеру. Джейсон семенил следом. — Может быть, — ответил Дин, подняв сверток. — Но ни хрена не разобрать… — Ну, Джейсон уже почти готов ехать, — сказал Сэм. Он оглянулся через плечо к Джейсону. — Ты все вещи собрал? Я могу подбросить тебя до автобусной станции. Джейсон, который уже направился было к старым машинам и мотоциклам в глубине гаража, неохотно развернулся. — Да. Наверное, на всю жизнь не насмотришься… Спасибо, что позволили заглянуть, и да, до станции добраться было бы хорошо. Сэм передал ему конверт. Дин знал, что там лежали триста баксов, которые он снял днем ранее — самый крупный аванс наличными, что он смог получить по одной из последних кредиток. — За хлопоты, — сказал Сэм. — За бензин, билет на автобус и потраченное время. Джейсон покачал головой, сунув руки в карманы. — Я рад уже увидеть это место. Не думал, что мне доведется. Говорят, вы посторонних не пускаете. Дин и Сэм переглянулись. Сэм признал: — Да… наверное, мы немного нелюдимые. — Возьми все равно, — сказал Дин, кивнув на конверт. — Мне не надо… — начал Джейсон. — Тебе понадобятся боеприпасы, еда, одежда, так? — возразил Дин. — Будут счета за мотели. Соль, святое масло, бензин. Сестре твоей, наверное, медикаменты нужны. Болеутоляющие, костыли. Деньги на врачей. Все это не бесплатно. Джейсон смотрел на него. — Возьми, — настоял Дин. Тот медленно кивнул, взял конверт и спрятал в куртку. — Спасибо, — сказал он. — И… слушайте. — Он замялся на мгновение, снова бросив взгляд на ряд старых машин. — Я знаю, что вы, ребята, работаете одни. Все так говорят: если хочешь остаться цел, к Винчестерам не суйся. Но, слушайте, если вам когда-нибудь… — Он сделал вдох, словно собирался с духом. — Если когда-нибудь вам покажется, что… подкрепление не помешает… ну, еще чья-то поддержка… Я не говорю сейчас, но, если когда-то вам она понадобится, звоните. Я был бы не против … — Он снова замялся, глядя на братьев, и наконец выпалил: — Я был бы не против найти надежное место для Бекки, если честно. Где-то, где можно залечь и прийти в себя иногда. Она сейчас в каком-то дрянном мотеле, со сломанной ногой, на костылях несколько недель, и… в общем… сами знаете. Сэм взглянул на Дина, приподняв бровь. «Сами знаете». Они знали, конечно. Но Джейсон слышал верно: они всегда работали одни. «Если хочешь остаться цел, к Винчестерам не суйся». Однако нужен ли им был целый бункер? Справедливо ли это? Правильно ли? Место, где можно «залечь и прийти в себя»… — Мы будем иметь это в виду, — ответил Дин. Сэм и Джейсон отправились на автобусную станцию Лебанона в одной из других машин. Перед отъездом Сэм наградил Дина извечным встревоженным и усталым взглядом. Дин знал, что означал этот взгляд, и сказал: — Я поеду за покупками, Сэмми. Увидимся через несколько часов. Сэм кивнул, явно все равно озабоченный, но в конце концов уехал с Джейсоном. А Дин… Дин и правда поехал за покупками. Он отправился в Хейстингс за запчастями для радио. За маслом для Континентала. И еще за некоторыми вещами. За фанерой, и инструментами, и еще кое за чем. На холм он в этот день вообще не пошел. Смысла в этом больше не было.***
Сэм провел всю вторую половину дня и вечер над диаграммами Каса, даже убрав со столов часть книг, чтобы разложить как следует листы ватмана. Скоро он начал делать собственные заметки на клейких бумажках, которыми обклеил все листы в попытке найти какую-то систему в символах и рунах Каса. Дин же по-прежнему не мог видеть почерк Каса. Он все думал о том, как Кас работал над этими листами ватмана один, на своем столе на чердаке. Пытался починить мир, сам, без чьей-либо помощи. Кроме того, Дин то и дело прикусывал язык, ловя себя на том, что разговаривает с Касом вслух, спрашивает его о диаграммах. Когда это произошло в третий раз, он резко встал со стула и объявил: — Пойду займусь машинами. Сэм замер, прекратив записывать. Он резко посмотрел на Дина. — Просто пойду займусь машинами, — уверил его Дин. Ну, может, еще кое-какими делами в мастерской. Сэму подробности знать было необязательно. — Надо починить радио, — добавил Дин. Сэм испытующе посмотрел на него, но наконец кивнул. — Ты в порядке? — спросил он. Дин пожал плечами. На этот вопрос у него ответа не было. Сэм это знал, конечно, поэтому оставил вопрос висеть без ответа и продолжил: — Ладно. Главное… не уходи, не сказав мне, хорошо? Дин кивнул. Сэм едва слышно вздохнул и добавил: — Передай мне словарь енохианского по пути, а? По-моему, многие из этих символов — енохианские. Дин передал ему словарь и направился в гараж работать. Он работал весь вечер. Над многими проектами. Он починил радио и приборную панель. И кассетник. Добавил вход для внешних устройств. Поменял масло в Континентале и помыл обе машины. День снова прошел без прогулки на холм. И Дин снова заснул при помощи снотворных, запитых виски. Если ему и снились какие-то сны про попугайчика, виски заглушал их вполне успешно.***
Следующим утром, когда Дин брел по кухне, пытаясь смыть очередное похмелье двойной дозой аспирина и кофе, Сэм позвал его из библиотеки. — Дин! — Голос у Сэма был гораздо бодрее, чем должен был быть в такой час. — Дин, иди сюда! Дин отпил кофе, надеясь, что головная боль немного отпустит, и поплелся в библиотеку. Он осмотрелся и понял, что вся библиотека была устелена ватманами. Сэм склонился над одним, что-то записывая на очередных бумажках. Он поднял глаза на Дина. Вид у него был еще более усталый, чем обычно, и под глазами виднелись черные круги, но во взгляде читалось возбуждение. — Ты хоть спал? — спросил Дин. — Я совершил прорыв! — объявил Сэм, проигнорировав вопрос. — Даже несколько, как мне кажется. — Он встал, размял шею и указал жестом на листы бумаги, занимавшие все столы в библиотеке и даже стол с картой в соседней комнате. — Поначалу я думал, это какие-то магические символы, — сказал Сэм. — Может, серия заклинаний, которую надо произносить в определенной последовательности. Или серия последовательных символов. Но это не заклинания, и не символы. — Он сделал паузу и объявил, драматично понизив голос: — Это карты. — Что? — переспросил Дин, подойдя ближе. — Карты? Карты чего? — Карты сфер! — сказал Сэм. — Ну, я так думаю. Я практически уверен, что вот это — Земля. — Сэм указал на одну из диаграмм, а затем на три других. — Вот это Рай. Это Ад. А это Чистилище. Дин пригляделся к диаграммам. Все они были сходного формата, который он заметил еще вчера: большой лист бумаги с крупной овальной фигурой, усеянной мелкими символами, соединенными линиями и стрелками. Теперь, когда все листы были развернуты, Дин увидел, что на нескольких были также мини-диаграммы по краям, почти как орнамент. — Он их все подписал сверху, видишь? — сказал Сэм. — Эти подписи на каждом листе — енохианские руны, и я наконец перевел четыре из них. Вот эти четыре. Они означают Землю, Рай, Ад и Чистилище. — Вид у Сэма был торжествующий. — И еще я думаю, что диаграмма в его стопке бумаг была ранним наброском карты Земли. Похоже, он расширил ее позднее и начал рисовать другие. Землю, Рай, Ад, Чистилище! Хотя… — Сэм менее уверенно указал на другие листы ватмана, разложенные на соседних столах. — Насчет остальных я пока неуверен. Думаю, это другие сферы, но названия я еще не выяснил. Руны не фонетические: они скорее как пиктограммы, так что я понятия не имею, что означают те. Полагаю, шесть прочих измерений. — Шесть прочих измерений? — переспросил Дин удивленно. — Ага, — кивнул Сэм, поставив руки на бедра. — Их всего десять, и четыре я идентифицировал. Полагаю, в числе прочих — Оз, страна фей и… кто знает, что еще. — Он снова указал жестом на остальные листы. — Но всего их десять. Он их даже пронумеровал от одного до десяти. Рай идет под первым номером. Дин на это даже криво улыбнулся: почему-то было трогательно, что Кас по-прежнему считал Рай лучшей сферой. Сферой номер один. — Конечно. — Дин покачал головой при этой мысли. — Конечно, Рай — под первым номером. И, дай догадаюсь: Ад — под десятым? — На самом деле нет, — ответил Сэм, озадаченно усмехнувшись. — Ад — под номером шесть. Рай — первый, Земля — четвертая, Чистилище — пятое, и Ад — шестой. Дин нахмурился. То, что между Землей и Раем были еще сферы — он мог предположить. Лимб, может быть? Какой-то пред-Рай? Но… что тогда было под номерами семь, восемь, девять и десять? — Что может быть хуже Ада? — спросил Дин. Но уже при этих словах ему вспомнился фрагмент разговора с ориша. Слова Ошосси. Он сказал, что поищет в Чистилище, Аду и «дальних сферах». Ошосси сказал, «в дальних» сферах. Это в седьмой, восьмой, девятой и десятой? Дин нахмурился, глядя на загадочные карты. — Ошосси упоминал «дальние сферы», — заметил он. — Может быть, как раз за Адом? Сэм кивнул. — Я тоже об этом вспомнил. Но кто знает, что это за сферы. — Так, — сказал Дин. — Десять сфер. Карты. Отлично. Карты… чего? Там Корона где-то отмечена? Сэм покачал головой. — Не вижу. Но я еще далеко не все эти символы расшифровал. Но… насчет символов. Мне кажется, я знаю, что они помечают. Сэм наклонился над загадочной картой «Земли» снова. На Землю похоже не было: не были обозначены ни континенты, ни широта и долгота. Только овал со странными пометками Каса, соединенными линиями и стрелками. Каждая состояла из аккуратной точки и надписи в виде символа, похожего на руну, черными чернилами. И мелкой подписи карандашом. — Всегда символ ручкой и подпись карандашом — ты заметил? — спросил Сэм. — Да, видел еще вчера, — сказал Дин, проведя пальцем по мелким символам. Один был в виде трезубца, один — в виде капелек, один — в виде звезды. — Угу, — согласился Сэм, указывая на еще несколько. — Трезубец, капельки, кружочек с точкой, буква Р, это забавное H, символ мужского начала, женского начала… я начал составлять список, но их десятки. Но — среди них есть руны, означающие Ад, Рай и Чистилище. И — смотри на заметки карандашом! Их только три вида, и я расшифровал их прошлой ночью. Каждая заметка означает одно из трех: это по-енохиански «открыто», «закрыто» или же знак вопроса. Кас написал это рядом с каждым символом: открыто, закрыто или знак вопроса. Дин… я думаю, это врата. — Врата, — повторил Дин медленно, глядя на символы. — Точно. У него было что-то в заметках насчет того, открыты или закрыты «врата»… Думаешь, это типа как врата Ада?.. Только в другие сферы? Сэм энергично кивнул. — Именно. Врата, которые либо открыты, либо закрыты. — Кас в заметках упоминал, что большинство закрыты, — заметил Дин. — От закрытых врат помощи мало. — Да, но, Дин… — Сэм набрал воздуху. — Я тут подумал: не могут ли это быть пути Элегуа. Вот это уже была дельная мысль. Особенно потому что… — Элегуа открыл все пути! — сказал Дин. Сэм улыбнулся, глядя на него. — Ошосси сказал, что Элегуа откроет пути. Дороги между сферами. И, Дин, по-моему, ориша действительно старались нам помочь, насколько могли. — Очень помогли, — проворчал Дин. — Они пытались, — возразил Сэм. — Они сделали, что в их силах. Маркос позднее сказал мне, что они не специально ведут себя загадочно: они правда попытались сделать, что могли. И Ошосси сказал, что Элегуа открыл пути, но он не говорил, что Элегуа после закрыл их. Что, если Элегуа оставил их открытыми? Для нас? Сэм сделал паузу, чтобы дать Дину осознать это, и добавил: — Надо хотя бы попробовать. И, Дин, еще кое-что. Я тебе так и не сказал. Маркос сообщил, что его ориша тоже говорил с ним в тот вечер — ориша по имени Шанго. Я его поискал: он вроде Зевса, король ориша, ориша огня, грома, солнца и подобных вещей. И, в общем, Шанго сказал, что нам нужно пойти «в огонь». — В огонь? — повторил Дин, глядя на Сэма. — Да, — подтвердил Сэм. — Ну уж, загадочнее некуда… — Верно, — согласился Сэм. — Но, как сказал Маркос… — …они это не специально, — закончил Дин со вздохом. — Ясно. Но что значит «в огонь»? — Ну… не знаю, — признал Сэм, но тут его взгляд упал на карту Земли и задержался на ней. — О… — выдохнул он, явно что-то заметив. — О! Я не так на нее смотрел. Дин подошел к брату, пытаясь понять, на что тот смотрит. — Капли! — воскликнул Сэм, указывая на символы капелек, которые они заметили раньше. Три капельки рядом. — Это не капли, это… — Языки пламени, — догадался Дин. — Это огонь. Это врата в огонь. — Врата в огонь, — подтвердил Сэм. — Заметка Каса гласит, что они заперты, но… — …но Элегуа открыл врата, — закончил Дин. Они оба смотрели на капельки еще какое-то время, но вскоре поняли, что даже если это и был потенциальный символ «огня», они не знали, где именно на Земле он находился. На карте не было ни широт, ни долгот — и никак было не наложить ее на реальное место на Земле. Они оба провели несколько минут, глядя на карту. Дин допил залпом кофе и пошел заварить еще себе и Сэму. Пришедшее в итоге решение оказалось до неприличия простым. Сэм едва не подскочил на стуле. — Черт, я слишком устал — я должен был догадаться сразу же! — выпалил он. — Вот это обозначение… — Он ткнул пальцем в символ справа на карте. — Это символ Ада. Значит тут врата Ада, Дин. А мы же знаем, где это! Дин тут же понял, что брат имел в виду. — Те, что в Вайоминге? — Точно! Те самые. Мы знаем их точное местоположение! — Сэм вздохнул. — Но одних врат мало, чтобы понять масштаб карты. Нужны еще одни. Нам нужно знать местоположение еще одних врат… Дин схватил карту и подтянул к себе так резко, что чуть не порвал. — Какой тут символ Чистилища? Сэм взглянул на него. — Вот этот. — Он указал на еще один символ слева. — Эти врата — в Мэне, — сообщил Дин. — И я знаю, где именно. Потому что я ими пользовался. — Все встало на свои места. Дин понял: — Северная Америка поделена по краям карты. Центр карты — на Ближнем востоке, я тебе гарантирую. Там, где Райский сад или что-нибудь в этом духе. Точно говорю. Дай сюда… — Он схватил карту и побежал к столу с картой континентов. После бесконечных споров о масштабе, проекциях и местоположении врат в Чистилище и Ад, а также продолжительных вычислений широты и долготы, Сэм наконец сообразил примерные координаты «огненных» врат на карте Каса. — Итого… — начал Сэм, согнувшись над калькулятором в телефоне. — Запиши-ка: широта сорок один, двадцать четыре, тридцать на север. — Дин записал цифры на бумажке, пока Сэм проводил дальнейшие вычисления. — Долгота: сто двадцать два, одиннадцать, сорок на запад, — сообщил Сэм. — Примерно. Может быть, немного неточно: я не знаю, какова точность карты Каса. — Сто двадцать два градуса — это далеко на запад, — заметил Дин, протягивая Сэму бумажку. — Наверное, на западном побережье. — Да, на западном побережье, — согласился Сэм, взяв бумажку и направившись к компьютеру, стоявшему на одной из боковых стоек в комнате. Он начал вбивать координаты в Гугл; Дин смотрел через плечо. Сэм бормотал: — Сорок один на север… Это на полпути на побережье. То есть где-то в северной Калифорнии? — После стольких лет разъездов по стране они оба неплохо ориентировались в географических координатах. У Сэма ушло всего несколько секунд, чтобы набрать их: 41°24'30"N, 122°11'40"W. Он нажал на ввод, и Гугл тут же показал карту с красным маркером, обозначавшим место. Они оба уставились на маркер. Казалось, это была какая-то тупиковая дорога в поле серого. — Дикие места, — прокомментировал Дин. — Перейди на большую карту. И приблизь. — Сэм кивнул — он уже переключился в карты гугл. Они увеличили масштаб и присмотрелись. Красный маркер был точно на вершине горы Шаста в Калифорнии. — Гора Шаста, — сказал Сэм, медленно выпрямившись. — Гора Шаста. Что ж, логично. — Про эту гору же ходят легенды? — спросил Дин. Сэм медленно кивнул. — Куча легенд. Местные индейцы верят, что там… — Он замялся. — Там дух сошел на Землю из высшего мира. Иными словами, там на Землю сошел Бог. Они оба смотрели в экран еще какое-то время. — В огонь, — сказал Дин. — Ну что… Пакуй сумки, Сэмми. Отправляемся утром.***
Все сложилось воедино шокирующе быстро. «Спасибо, Кас, — подумал Дин, когда они начали собираться. — Я должен был знать, что ты укажешь нам путь, укажешь направление». Только Кас-то думал, что большинство врат закрыты, и кто знал, каким сложным путем планировал пойти сам. Но если Элегуа действительно открыл врата, то Дин и Сэм возможно смогут попасть «в огонь» сразу, одним прыжком. Не то чтобы отправляться «в огонь» казалось безопасным… Но это была их единственная наводка. Они потратили остаток утра, планируя, что взять с собой. Собираться в неведомое путешествие неизвестной продолжительности, которое могло обернуться бессмысленной тратой времени, а могло — мгновенным смертным приговором, было не так-то просто. В конце концов они решили взять то, что обычно брали с собой в дорогу: немного еды, немного воды, немного оружия и смену одежды. Остальное было в руках божьих. Или в руках Судьбы.***
После полудня в тот день Дин наконец отправился на холм. Сэм пошел с ним. Дин вообще-то хотел сделать это один, но Сэм, который должен был сортировать набор вещей в два рюкзака, как-то догадался, что Дин замыслил. Он появился из ниоткуда, как раз когда Дин собирался ускользнуть из бункера. — Я помогу, — заявил Сэм тоном, не терпящим возражений. Дин бросил один взгляд в его упрямые глаза и только кивнул. «Видит бог, он заслужил, — подумал Дин, повернувшись, и направился вперед. — Он заслужил это больше, чем я». Вдвоем они занесли садовые принадлежности Дина и двести цветочных луковиц на вершину холма. Сэм нес крокусы и лопатки; Дин принес мешок с нарциссами и сверток еще кое-каких вещей. Среди них были и дополнительные луковицы, которых у него имелось всего несколько: гиацинты и тюльпаны в коричневом бумажном мешочке. Добравшись до вершины, они оба запыхались, но сразу принялись за работу. Не считая краткого первоначального обсуждения того, где сажать луковицы и как глубоко, они едва разговаривали. Вырыть ямку, посадить три-четыре луковицы корнями вниз, засыпать землей, притоптать. Повторить снова. И снова. На двести с лишним луковиц ушло немало времени. Братья работали в тишине. Часть нарциссов посадили прямо над телом Каса. Крокусы — у него в ногах. Тюльпаны и гиацинты — вокруг надгробия у головы. Их Дин купил в последнюю секунду, импульсивно, пока стоял в очереди в кассу с мешочками нарциссов и крокусов в магазине в Небраске. Возле кассы была табличка со «значениями цветов» — распечатка из какого-то садоводческого журнала, и за заметки про тюльпаны и гиацинты у Дина зацепился взгляд. Он вышел из очереди, чтобы взять несколько, хоть потом ему и пришлось стоять в очереди снова. Остальные нарциссы и крокусы они высадили вокруг могилы, по всей поляне на вершине холма. Сейчас, конечно, вид был не очень: голая вершина, покрытая сухими листьями. И сами луковицы были весьма неприглядными. Дин покрутил одну в пальцах, разглядывая: бесформенный комочек по фактуре похожий на бумагу: холодный, сухой и инертный. Казалось невероятным, что он живой и просто спит. Трудно было поверить, что однажды из него появится что-то прекрасное. «Нужно верить», — подумал Дин, положив комочек в только что вырытую ямку. Он добавил в нее еще две луковицы, бережно расположив их корешками вниз, и присыпал землей. «Нужно верить, что они вырастут. Хоть я их и не увижу». Когда они закончили, Дин достал из сумки еще одну вещь, которую принес с собой. То, над чем он работал в мастерской прошлым вечером, когда закончил с машинами. — Крылья получше, — пояснил он кратко для Сэма. Дину все еще было немного стыдно за то, что не нашлось времени изготовить каменное надгробие. (Он много чего умел делать руками, но резьба по камню в его навыки не входила, и времени попрактиковаться не было.) Но он хотел улучшить хотя бы деревянные крылышки. Он вынул старые и отбросил в сторону, потом взял в руки новые и критически изучил под молчаливым взглядом Сэма. — Эти посимметричнее, да? — спросил он Сэма. — Отличные, — ответил тот тихо. — Я воспользовался книгой, — рассказал Дин. — Нарисовал их по иллюстрации. Попытался соблюсти пропорции, и все такое. — Он легонько провел пальцем по деревянной резьбе: на этот раз он даже изобразил нужное число перьев на крыло. И по два крылышка на каждом крыле. И покрасил он крылья в черный цвет. — Я не знаю, какого цвета у него перья, — признался Дин. — То есть… были, — заставил он себя поправиться. — Какого цвета они были. Сэм никак это не прокомментировал. — Но то перо, которое у меня, — черное, — сказал Дин. Крылья крепились к вертикальной дощечке, на которой ниже было немного места для нескольких слов. В последнюю секунду Дин вдруг разволновался о том, что там написать. Он знал, что это не имело значения, и все же… почему-то имело. Большой вопрос был в том, «Кастиэль» или «Кассиэль», конечно. И стоило ли что-то добавить? «Архангел»? Или «серафим»? Может быть, «солдат Господа»? Или что-нибудь высокопарное вроде «Он отдал все ради человечества»? Дин едва не впал в ступор, не в силах принять решение. Но получившаяся в конечном итоге надпись гласила просто: «КАС» — под двумя черными крыльями, распростертыми к небу. Дин выкопал аккуратную ямку у изголовья могилы и закрепил крылья в земле. Какое-то время братья смотрели на них в тишине. Наконец Сэм прочистил горло. — Наверное, пора спускаться, — сказал он. — Завтра нам предстоит длинный перегон. Мне еще нужно дособирать вещи. — Да, — согласился Дин, отвернувшись. — Конечно. Пошли.***
Но в полночь Дин поднялся на холм снова, уже один. Он потихоньку выбрался на улицу, дождавшись, когда Сэм заснет. Луна светила ярко, так что даже не нужен был фонарь. Дин прошел по тропе наполовину по памяти, наполовину в свете луны. В одной руке он нес новый жесткий футляр гитары — последнюю покупку из своей недавней поездки. Добравшись до могилы, он сел на раскладной стул, раскрыл футляр и вынул гитару. Ранее вечером он ее настроил, но на холодном воздухе струны натянулись и ноты звучали чересчур резко. Дин подстроил гитару снова. Потом он произнес: — Кастиэль, Кастиэль, Кастиэль. Он прочистил горло. — Похоже, это мой последний визит сюда. Сэм думает выехать завтра утром, и я знаю, он считает, что мы, скорее всего, не вернемся. Он даже придумал какой-то чудной план передать ключ от бункера Джейсону в этом случае. — Дин сделал паузу и снова прочистил горло. — Но правда в том, что это я сегодня уеду — один, в Континентале; Сэм просто еще не знает. Потому что… это и правда наверняка поездка в один конец. А я хочу, чтобы у Сэма был шанс здесь. У нас с тобой шанса не было… Но у Сэма шанс еще есть. Дин легонько коснулся струн. — Я попытаюсь найти Корону, — сказал он, потом усмехнулся: — Бесполезная затея, наверное. Но я отправляюсь к вратам на горе Шаста. Чтобы пойти в огонь и найти чертову Корону, и понять, что делать с Тьмой. Я знаю, что это, скорее всего, сумасбродный план. Но я должен попытаться все исправить. Это же моя вина. Не твоя и не Сэма. Это я виноват. И… дело в том, Кас… — Дин помолчал. — Если я найду Корону, она несет «разрушение», так? Это Ошосси сказал. Если я там погибну, она же уничтожает человеческие души, так? Ну и вот… это еще одна причина, почему я не хочу брать с собой Сэма. И… если у меня получится — отлично. Если же нет… ну… тогда я просто перестану существовать. И дело-то в том, что для меня это хороший исход. Идеальное решение. — Он вздохнул. — Никакого Рая, в который я и так не попал бы, но, если бы и попал, они бы наверняка заставили меня смотреть на какую-то фальшивую версию тебя… что было бы ужасно, на самом деле, — знать, что это ненастоящий ты. А я бы знал, это уж точно. И… что куда более вероятно… никакого Ада. — Дин помолчал секунду, потом сказал тихо: — Никакого Ада, где я снова мучил бы тебя. Он умолк на долгое время, глядя на луну. — Ничего не будет. Это хороший вариант. Потому что, честно говоря, Кас, если ты просто исчез… то и я хочу так же. Я тоже хочу просто перестать существовать. Дин легко коснулся гитары, положив левую руку на гриф. — Но я подумал, что спою тебе в последний раз. Я знаю, что ты, наверное, не слышишь… но… Он взял тихую ноту. — Я знаю, что ты, наверное, ничего из этого никогда не слышал, — произнес Дин медленно. — Ничего, что я говорил. Никаких моих молитв, да? Еще одна нота. — Но… все равно. Вот твои песни. Все я до сих пор играть не умею, но вот те, что я знаю. Он сыграл все песни, какие мог, так хорошо, как умел. "Morning Has Broken". "Puff The Magic Dragon". "Rocky Mountain High", конечно. "Cry Me A River". "Where Have All The Flowers Gone". "I'll Fly Away". Каждую песню, которую знал. На все ушел почти час. Стало холоднее, и Дину несколько раз приходилось останавливаться и перенастраивать гитару, но он перебрал все песни, какие мог сыграть. По памяти, выучив все аккорды и слова. Он обнаружил, что, когда сжимается горло — а это стало случаться часто, — он тем не менее мог играть. Ему то и дело приходилось прекращать петь, но он продолжал играть. В конце концов последняя нота "I'll Fly Away" затихла в тишине. Дин сделал долгий вдох, слушая, как вздыхает в ветвях ночной ветер. — Мне нравятся твои песни, Кас, — сказал он. — Всегда нравились. Он осторожно ослабил струны: на гитаре не будут играть долгое время, если когда-нибудь будут вообще, и Дин прочитал, что важно ослабить струны, когда убираешь гитару в долгосрочное хранение. Так что он ослабил все струны и положил гитару в новый футляр. Дин купил хороший футляр: прочный, с толстой бархатной обшивкой внутри и надежными медными застежками. Все листы Каса с песнями он тоже сложил в футляр: они хорошо поместились там, под гитарой. Кроме того, там лежал пакетик с силикатным осушителем и мешочек с кедровыми щепками с нанесенными на него защитными рунами, чтобы гитара оставалась в сухости и не плесневела. Это был хороший футляр. Он был, наверное, дороже гитары. Но вложение того стоило: это сбережет гитару Каса и его песни на время неопределенно долгого хранения в подвале бункера. Дин закрыл футляр. — И еще пара вещей напоследок, — сказал он, поднявшись со стула с футляром в руке. — Я сделал тебе надгробие лучше. Во всяком случае, чуть-чуть получше. Я постарался на этот раз правильно изобразить крылья. Это все равно не камень, но я понял, что и камень стачивается… все в конце концов изнашивается, да? Так что это просто дерево, но на нем полиуретановое покрытие, и, думаю, пару лет оно продержится. — Дин потер подошвой по участку свежеразрыхленной земли. — И еще мы с Сэмом посадили цветы. Я подумал: может Сэм и прав в том, что тебе нравятся цветы… Он сказал, раньше они тебе нравились. — Дин тихо усмехнулся. — Я думал, он умом тронулся, но потом поразмыслил… он ведь неплохо тебя знал, да? Может, даже лучше, чем я, если честно. И я подумал: может, он прав? То есть, тебе же нравились пчелы… так что… — Дин пожал плечами. — Так что я купил тебе цветов. Они пока луковицы, но должны вырасти весной. Мы с Сэмом только что их посадили. Пока выглядит не очень, но если ты вернешься весной, когда они зацветут… Голос Дина сорвался. Слово «зацветут» застряло в горле. Он сглотнул и вздохнул пару раз. — Весной, — продолжил он упрямо, — из них должны вырасти нарциссы и крокусы. И пара тюльпанов и еще какой-то гиацинт. Я не знал, какие цветы тебе понравятся, но фотографии на мешочках были красивые, и я подумал… не знаю, я подумал, они тебе понравятся. Дин уставился на шероховатую землю, думая: «Кас никогда не увидит цветы». Голос все меньше слушался по мере того, как Дин пытался продолжать говорить. — Цветы будут красивые, Кас, они будут очень красивые. Нарциссы будут желтые. Крокусы должны быть смешанными: голубыми, желтыми, белыми и фиолетовыми. Тюльпаны — красные… Нарциссы и крокусы я взял, честно говоря, потому, что их можно было взять много, но тюльпаны и гиацинты — этих я взял по несколько штук специально, потому что… Дин остановился. Тюльпан, красный: заявление о любви. Гиацинт: постоянство любви. — Хотел бы я, чтобы ты увидел их… — заставил себя продолжить Дин. — Если бы ты был тут весной, ты бы… ты бы… ты бы увидел… цветы будут красивые, они будут везде, их много, и… А, черт… — Дин прижал руку ко лбу, пытаясь побороть невольные спазмы в горле, мешавшие дыханию. Он выругался еще несколько раз голосом, поднявшимся на октаву выше обычного: — Черт. Блядь, Кас… Черт возьми… Не цветы были важны. Цветы вообще не имели значения. — Гребаный тюльпан ничего не исправит же, да? — прошептал Дин, стиснув лоб. — Господи, я так сожалею! Я так ужасно сожалею, Кас, если бы я мог развернуть время вспять… Если бы я только мог все вернуть… Если бы только был способ вернуть тебя, Кас… я бы что угодно отдал! Я бы душу продал! Клянусь, Кас, я бы снова продал душу, и я пытался, я пытался, я бы продал душу за тебя… Он грубо вытер глаза рукавом куртки. Его рука замерла посреди жеста, и он стоял какое-то время, прикрыв лицо и спрятав глаза в рукаве, другой рукой стиснув футляр гитары. — Я должен был тебе сказать… а я не сказал, — прошептал Дин, зажмурившись в рукав. — Блядь, надо было сказать тебе, надо было сказать, блядь, что ж такое... как я жалею, что не сказал тебе! — Он наконец опустил руку, глядя на черные крылышки в земле, почти невидимые в ночи. — Надо было тебе сказать, что я тебя любил… Надо было, надо было что-то сделать, а я ебаный трус… Я бы все отдал, чтобы тебе сказать! Я бы все отдал, чтобы сказать тебе теперь, — все, чтобы сказать только одну вещь, Кас: я тебя любил. Он тронул перышко в кармане и добавил: — И люблю. Прошла долгая пара минут, прежде чем Дин пошевелился снова. Наконец он вздохнул. — Ну ладно, ангел, — прошептал он. — Вот и вся наша история, да? Он в последний раз посмотрел на маленькое надгробие и на темный холм. Пора было прощаться, и Дин даже намеревался сказать «прощай, Кас», но теперь вступило в силу старое правило о том, чтобы никогда не произносить этого вслух. Слово «прощай» просто не выходило. Вместо этого Дин вдруг произнес: — Твое перо все еще у меня. — Он поднял руку к карману и похлопал по перышку. — И я оставлю его у себя. Если ты не против. Он повернулся и пошел вниз. Дин спустился с холма в последний раз, оставив могилу позади. Оставив стул, и планки, и бечевку, и рюкзак, завернутый в целлофан, и новое надгробие, и старое. Он ушел с тихого холма, где когда-нибудь зацветут двести спящих нарциссов и крокусов. Желтых, белых, голубых и фиолетовых — все они расцветут, когда придет весна. И сиреневые гиацинты расцветут, и красные тюльпаны. Дин представлял это себе по пути назад. Цветы зацветут, весна придет; они будут цвести молча, являя миру свои прелестные цвета. Будут раскачиваться на ветру на холме, будут пить дождевую влагу, будут тянуться к солнцу там, под бескрайним небом. Кастиэль их никогда не увидит, как и Дин, но цветы расцветут все равно.