***
Каких-то десять минут спустя Дина снова одолела зевота. «Сэм прав, — понял он. — Надо выспаться перед Шастой». Он сказал: — Я сяду за руль позже, Сэм, — и услышал от Сэма тихое: — Да, спи. Дин сбросил ботинки, расправил одеяло и забрался под него, подложив под голову толстовку вместо подушки. Они ехали через город, и мимо мелькали ночные огни Лебанона. Дин сложил футболку и накрыл ею глаза, чтобы не мешал свет. Все это он помнил с тех детских поездок: одеяло, толстовка-подушка, черная футболка на глаза. Хотя теперь, конечно, он уже не помещался так хорошо на заднем сиденье. Ноги постоянно соскальзывали вниз, как он ни пытался уместить их на сиденье, и в итоге он оказывался в неудобной позе с коленями, упиравшимися в спинку впереди, и свисавшей на пол рукой. Тем не менее привычное чувство накрыло его… смутное мерцание огней сквозь футболку, рев двигателя, шум шин по дороге. И знание, что за рулем кто-то надежный. Кто-то, кому он доверяет… Казалось, время откатилось назад. Засыпая, Дин почти поверил в то, что ничего из последних трех месяцев не происходило на самом деле. Ничего из последних трех десятилетий не происходило. Может быть, это даже отец был за рулем? Отец за рулем, Сэм свернулся на пассажирском месте, а Дин сзади. Может быть, даже сейчас впереди был отец…***
За рулем действительно был отец, а взрослый Сэм спал на пассажирском месте рядом с ним. Он привалился к двери и выглядел совершенно расслабленным (даже тихо похрапывал). А вот у отца вид был встревоженный. Он то и дело бросал на Дина взгляды в зеркало и указывал на дорогу впереди. Дину стало интересно, о чем так волновался отец: он сел, чтобы осмотреться. И нахмурился, увидев, что Импала неслась к чему-то красному пятнистому, что надвигалось на дорогу. Это был огонь. Лесной пожар, приближавшийся к дороге. Огонь становился горячее прямо на глазах у Дина: он посветлел до оранжевого, потом до желтого. Двигался он быстро — должно быть, подгоняемый ветром — и вскоре уже, как назло, переметнулся через дорогу. — Ого, — пробормотал Дин, вдруг увидев, что на пути протянулась яркая стена огня. Они ехали прямо в пламя. И выглядело оно жарким. — Папа, — начал Дин, схватив отца за плечо. — Пап, не думаю, что мы прорвемся, папа… Отец только снова указал вперед, но не нажал на тормоз. Импала неслась прямо к огню, который приобрел разные цвета: бордовый слева от дороги, ярко-красный и оранжевый в центре, и желтый справа — почти как радуга. Они миновали поворот, и стал лучше виден пейзаж впереди. Дин потрясенно ахнул. Это была не полоса огня поперек дороги. Весь ландшафт впереди представлял собой сплошное море пламени, сиявшее так ярко, что Дин чувствовал жар даже через стекла машины на расстоянии. — Папа! СТОЙ! — крикнул он. Отец затормозил, остановившись в каких-то пятидесяти футах от границы огня. (Сэм по-прежнему спал.) Отец с беспокойством взглянул на Дина в зеркало и указал на огонь. — Да, папа, я вижу, огонь! — крикнул Дин. — Очевидно! Разворачивайся! Надо ехать назад! Но когда Дин обернулся, чтобы проверить дорогу позади, он увидел сквозь заднее стекло, что дорога полностью исчезла, поглощенная чернотой. Похоже было, будто на них накатывал черный туман, поглощая трассу. — Черт… Надо ехать вперед, пап! — крикнул Дин. В голову пришла фраза «в огонь». — В огонь! — добавил он. Отец резко посмотрел на него, кивнул и нажал на газ, но, к удивлению Дина, потом дернул машину влево и съехал с дороги к бордовому сегменту пламени. Машина запрыгала по земле и нырнула в темный овраг. Последовал страшный момент свободного падения, когда Импала летела в черноту, затем шок ледяной воды вокруг, и стало невозможно дышать в черноте. «Это река, — понял Дин. — Река!» И все исчезло. Мгновение спустя Дин снова оказался на ногах, пытаясь отдышаться. Он выпрямился и осмотрелся. Пожара не было, воды не было. Машины и Сэма не было. И отца не было. Вместо этого рядом с ним были Джо и Эллен и тянули его за рукава. Он находился в забегаловке Эллен. Джо и Эллен вдвоем подтянули Дина к бильярдному столу, где Эш рисовал какую-то умопомрачительно сложную диаграмму на огромном листе бумаги. Похоже было на карты Каса. Эш поднял диаграмму — она была совершенно непостижимой — и потом показным движением фокусника (с нескрываемым оттенком гордости), он развернул ее, и оказалось, что там на самом деле было пять хитро сложенных карт. В развернутом виде все выглядело еще сложнее: каждая из пяти секций была покрыта символами и стрелками. Дин присмотрелся, пытаясь хоть что-то разобрать. — Что за черт… — пробормотал он. — Мне нужно выпить. — Он повернулся к бару, но на пути у него вдруг оказалась Эллен. Она остановила его рукой в грудь, закатила глаза и толкнула Дина за школьную парту, которая вдруг появилась неведомо откуда. Дин сел, втиснувшись на маленький стульчик, как третьеклассник, и недоуменно хлопая глазами, а Эш начал рисовать что-то на новом листе, который держала для него Джо. Джо приходилось высоко поднимать руки, так как лист был необъятных размеров. Но на этот раз Эш нарисовал очень простую карту: гигантский пустой круг, обозначавший Землю, и малюсенький символ возле центра: три язычка пламени, которые Дин помнил с карты Каса. Никто, похоже, не мог разговаривать (как и в сцене с отцом, понял Дин), но Эш бросил на него многозначительный и нетерпеливый взгляд, словно говоривший: «Это для тебя достаточно просто, дурень?» — Да, ладно, это огненные врата, — сказал Дин. — В огонь, да, да, я понял. — Эш энергично кивнул и нарисовал рядом второй символ — чуть к северо-востоку от огненных врат. Этот символ был похож на какие-то зубцы. На этом карта заканчивалась. Большой круг с символом огня и картинкой… Стоп. Зубцы же означали корону. — О! — произнес Дин, чуть выпрямившись за партой. — О, так это… В этот момент вихри черноты начали затмевать детали на карте. Первой исчезла корона, затем символ огня, и мгновения спустя за темным дымом потерялся весь лист бумаги. Джо, державшая лист, отскочила назад, отряхивая руки. Эш, Джо и Эллен испуганно переглянулись: в комнате начал скапливаться черный туман. Потом и весь сон унесло темнотой. В темноте образовалось лицо Кевина… и полки с книгами. — Так, теперь мы в бункере… — пробормотал Дин, осматривая знакомые стены библиотеки. — Я уже начинаю уставать. Почему-то Кевин пытался подтащить Дина к телескопу бункера. Он был чем-то очень возбужден, но предстал в форме призрака и очень досадовал, что его призрачные руки не могли покрутить ручки и колесики телескопа. Мгновение спустя появился Бобби, налил пару стаканов виски и протянул оба Дину. Потом Эш, весь растрепанный, с театральным треском ворвался в ранее несуществовавшую дверь со своей сложной диаграммой (она оказалась слегка опалена по краям), снова в сопровождении Джо и Эллен… и теперь еще и Чарли. Джо и Эллен пустились в какой-то интерпретативный танец со множеством прыжков вбок, а Чарли тем временем начала… игру в шарады? Она подняла два пальца и приложила их к левой руке. — Слова? — спросил Дин неуверенно. — Или это слоги? — Он не мог вспомнить, означал ли жест на руке количество слов или слогов, и его отвлекал Бобби, который ходил за ним, тянул его за рукав и все пытался всучить ему виски. И снова все, казалось, пытались что-то ему сообщить, но не могли разговаривать. И выглядели все более встревоженными. Потом все начало сливаться: с краев снова начал наступать темный туман, размывая стены и скрывая всех по очереди из виду. Туман густел. Когда он рассеялся, Дин шел по… …складу. Конечно. Теперь склад казался немыслимо огромным — целым собором, уходившим в небо. Потолок был так высоко над головой, что терялся во мгле. В воздухе летали кольца пыли, не опускаясь вниз. На уровне пола вдаль простирались набросанные кое-как деревянные поддоны. Дин какое-то время пробирался через них, с ужасом ожидая того, что обнаружит далее, — он уже понял, что почему-то ему являются видения всех, кого он потерял. Картина была уже ясна. И точно, наконец он увидел Каса. Подвешенного на кресте. Ужас этой сцены был таким же ярким и пронизывающим, как впервые. Сердце словно замерло в груди. Дин крикнул: «КАС!» — и, спотыкаясь, бросился к нему через поддоны. Кас был еще жив — но едва-едва. Дину удалось его снять. Но Дин ничего не мог сделать, кроме как держать его на руках. Он даже Сэму позвонить не мог: телефона не было. Краем разума Дин понимал, что это сон, что эта жуткая трагедия уже произошла в реальной жизни — все это уже было и закончилось. Но это знание не делало происходившее перед глазами менее реальным. Или менее ужасным. Дин беспомощно смотрел, как все разыгрывается снова: так же ярко, так же ужасно, так же невыносимо. Кас был в жутком состоянии: весь покрытый ранами и в крови. Сначала он лежал на руках у Дина совершенно безвольно, с закрытыми глазами и мертвенно-бледным лицом. Дин прижал его к себе, обняв его голову, и позвал: — Кас? Кас? Ты меня слышишь? Глаза Каса медленно приоткрылись. В его глазах отразилось непонимание при виде Дина, потом он осмотрел склад, и его взгляд приобрел резкость. На его лице появилось выражение тревоги, и взгляд вернулся к Дину. Дин увидел, что Кас пытался заговорить. — Пожалуйста, не шевелись, — взмолился Дин, но Кас сосредоточился на его лице и отчаянно пытался что-то сказать. Однако он давился кровью и не мог произнести ни слова. — Не разговаривай — не двигайся, — прошептал Дин, обняв его крепче и убрав от его лица окровавленные волосы. — Я доставлю тебя в больницу, все будет хорошо — Кас, пожалуйста, только держись… Но Кас снова, как и в ту ужасную ночь в Огайо, вознамерился поднять руку. И снова Дин поддержал его за локоть. Он заглянул Касу в глаза, чувствуя полную беспомощность, и Кас коснулся его щеки. И когда Дин почувствовал его руку на своей щеке, он вдруг понял: Кас пытался его вылечить. Тогда, когда это произошло на самом деле, когда Кас очнулся, лежа на руках у Дина, и увидел Дина, он увидел боль. Он заглянул Дину в глаза и увидел его боль. И, несмотря на собственную агонию, инстинктивно попытался избавить Дина от боли. Жестом, к которому прибегал так часто раньше: исцеляющим касанием лица. Это бы не сработало, конечно: исцеление тела не исцеляло сердце. Но Кас попытался все равно. И сон изменился. В тот момент, когда Дин ощущал пальцы Каса на своей щеке, сидя на полу и застыв от горя, он вдруг почувствовал что-то новое: что-то прохладное, коснувшееся его щеки. Краем глаза он уловил яркий цвет. Он взглянул как следует и увидел тюльпаны. Красные тюльпаны. Кас держал пару красных тюльпанов. Кас, заметив их, и сам словно удивился, как будто не осознавал, что держал в руке. Но потом уголок его рта тронула улыбка, и он с удвоенным усилием попытался отдать тюльпаны Дину. Ему тяжело было держать на весу руку, но он пытался поднять цветы выше, чтобы Дин их увидел. Кас снова попытался заговорить — но получилось у него только откашлять кровь. Он посмотрел на Дина почти с отчаянием. Все его тело начало дрожать, и Дин понял, что он старался из последних сил. Запоздало Дин осознал, что у него остались секунды, всего секунды, чтобы сказать Кастиэлю то, что нужно было сказать. Он выпалил: — Кас, Кас, слушай, я тоже тебя люблю… Но было уже поздно. Изо рта Каса пошла кровь, еще когда Дин заговорил; свет уже угас в его глазах. Его рука безвольно упала на грудь, и два тюльпана выпали на пол в лужу крови. Тюльпан, красный: заявление о любви***
Импала резко накренилась. Дин проснулся, вздрогнув, и обнаружил, что свернулся вокруг толстовки и одеяла, прижав их комком к груди. В тот момент, когда он понял, что это одеяла, а не Кастиэль, у него вырвался тихий стон. К счастью, его заглушил скрип амортизаторов Импалы. Сверху появились яркие огни: Импала заехала на автозаправку. — Прости, бак уже пустой, — прошептал Сэм через спинку сиденья. — Надо заправиться. Дин вспомнил, что нарочно поддерживал в Импале низкий уровень топлива (когда еще выдумывал «пятьдесят способов задержать брата»). Можно было бы объяснить это Сэму сейчас, но проще было притвориться спящим. Так можно было полежать чуть-чуть дольше, зарывшись лицом в толстовку. Так Сэм не поймет, что он проснулся. И не увидит, что он плачет. «Да когда же отпустит-то? — подумал Дин, стараясь дышать равномерно. — Какой смысл во всех этих стадиях горя, если в конце все так же плохо?!»***
Пока Сэм заправлял машину, Дин наконец сумел взять себя в руки. Он сел и огляделся, моргая в свете фонарей. Потом посмотрел на часы: был всего час до рассвета. Какими бы спутанными и короткими ни казались странные сны, на самом деле они заняли большую часть ночи. Дин поспал всего несколько часов, но знал, что больше не заснет после этого сна с Касом. Он прогнал зевавшего Сэма назад и сел за руль. Оказаться за рулем было если не хорошо, то уж, по крайней мере, лучше. Отрадно было иметь перед глазами что-то помимо склада и бесконечного моря деревянных поддонов… и умирающего Кастиэля на руках. Когда Сэм тихо захрапел сзади, Дин постарался сосредоточиться на пейзаже снаружи. Они проезжали предгорья Вайоминга, двигаясь к Скалистым горам. Дорога обещала быть живописной: они пересекали всю страну. Напрямик через Скалистые горы, потом через большие пустыни Юты и Невады, через высокую Сьерру в Центральную долину Калифорнии. И наконец к огромному спавшему вулкану горы Шаста. «Последнее гранд-турне», — подумал Дин. Ему пришлось переключиться на пониженную передачу, так как дорога пошла в горы. Импала рванула вперед, легко преодолевая перевал, и Дин смотрел, как первый утренний свет касался заснеженных вершин Скалистых гор, заливая их золотом. Было очень красиво. Почти спокойно. Жуткий склад не оставил его мыслей совсем (и не оставит никогда), но отошел на задний план. Во всяком случае, на время. На большее Дин нынче и не надеялся. Верхушки гор отливали розовым и желтым, и небо постепенно начало светлеть до голубого. Потом в зеркале заднего вида проглянул яркий золотой луч, заставивший Дина прищуриться: всходило солнце. «Кас меня не слышит, — напомнил себе Дин. — Никаких больше молитв на рассвете. Это бесполезно… совершенно бесполезно». Но бесполезно или нет, Дин поднял руку к перышку в кармане и бережно коснулся его кончика, прошептав: — Эй, Кас… Мы на пути к огненным вратам. Тут замечательное утро… Он помолчал. — Жаль, что ты не видишь, — добавил он шепотом. Он еще раз осторожно погладил перышко, вернул руку на руль и продолжил ехать, глядя на золотой свет восходившего солнца на снеге гор.***
Сэм проснулся, кряхтя, несколько часов спустя, уже в середине утра, когда они въезжали в Юту. Он сел с внезапной поспешностью, глядя в окна. — Все в порядке? — спросил Дин. — Да, — ответил Сэм после подозрительной паузы. Он потер рукой лицо и прочесал волосы пятерней. — Да, все окей. Дин нахмурился, глядя на него в зеркало. — Плохой сон? — догадался он. Еще одна подозрительная пауза. — Обычное дело… — ответил Сэм. Хотя протирал глаза он явно дольше, чем обычно. — Какое «обычное»? — спросил Дин. Сэм ответил не сразу. Наконец он сказал: — Джесс. Я, гм… давно уже не видел ее во сне, на самом деле. Дин нахмурился. Может быть, эти сны таки что-то значили? Но с другой стороны, кошмары о тех, кого потерял, действительно были обычным делом. Практически нормой. Особенно когда они оба знали, что отправлялись в поездку, которая могла стать последней. Что им придется попрощаться со всем и всеми, кого они когда-либо знали. И все же Дин не мог не думать о странной карте Эша из сна. «Нарисую ее для Сэма позже сегодня, — решил он. — На всякий случай». Он все обдумывал, стоит ли допросить Сэма поподробнее о сне про Джесс и насколько подробно описать свои сны, когда Сэм решительно сменил тему кратким заключением: — Я просто спал неудобно, вот и все. Постоянно сваливался с сиденья, вот мне и снилось, что Джесс затягивает меня обратно. Что я пропустил? — Вайоминг, — ответил Дин. — Черт… — проворчал Сэм. — Я люблю те горы. Мне нужен кофе — остановимся? На этом они оставили тему про сны. Во всяком случае, пока. Но, потягивая кофе, Дин все думал о странных картинах, что видел ночью. О разноцветном огне, протянувшемся через дорогу… о странной карте, которую нарисовал Эш… обо всех ушедших друзьях, собравшихся вокруг… И о двух красных тюльпанах, выпавших из руки Каса в лужу крови.