***
Под открытой крышкой оказалось только туманное углубление, содержимое которого невозможно было разглядеть — как будто в сундучке было облачко серого дыма. Но потом вдруг появилась человеческая ступня… за ней колено, и целая нога. Это было такое абсурдное зрелище, что и Дин, и Кастиэль, и Сэм невольно попятились: Кас поднял голову, пустив Дина и Сэма к себе под подбородок. Казалось, целая нога никак не могла поместиться в таком маленьком объеме, и уж точно там никак не мог быть целый человек. Но из сундучка торчала целая нога. Какое-то время ничего больше не происходило. Нога пошевелила пальцами, но другого движения не было. Потом рядом с ногой появился локоть. — Рука… — пробормотал Сэм. — Это крыло, — прошептал Кас. Дин бросил на него быстрый взгляд: значит, они видели разные вещи, как и в случае с креслом? За локтем появилось вполне заурядное предплечье (во всяком случае, так это увидел Дин — кто знал, что видел Кас). Наконец появилась кисть руки. Потом вторая нога, и даже плечо, затем рядом с плечом протиснулась вторая рука. Во всем этом процессе было что-то очень необычное и ненормальное: как будто человек, вылезавший из сундучка, был резиновым и был упакован в невозможно маленькую форму, так что вывихнулись все его конечности. Кто бы это ни был, он принимал нормальный размер и вправлял суставы, прямо вылезая наружу. Теперь снаружи были уже обе ноги, потом появились бедра (это был мужчина в синих плавках, ни больше ни меньше), торс и наконец голова. Мужчина медленно встал на ноги спиной к братьям, стоя с опущенной головой, поначалу весь кривой и переломанный. Но постепенно он выправился, с тошнотворным хрустом вправив себе суставы. — Плечо еще не собрано, — заметил мужчина: и действительно, на его спине был горб и одна рука торчала не туда. Ступни тоже были вывернуты. Лица его все не было видно, потому что голова висела под неестественным углом, как будто шея была сломана. — Позвоночник тоже нужно пересобрать, — заключил мужчина жизнерадостным тоном. — А, и ступни не так, да? Прошу прощения, я немного не в форме: давненько не практиковался в этом принятии привычного облика… Надеюсь, я верно уловил ваш язык, вы меня понимаете? Вы, люди, вы же американцы, да? Земля, двадцать первый век? — Э… — произнес Дин. — Д-да, — подтвердил Сэм. На глазах у Дина, Каса и Сэма скрюченный мужчина еще пару раз дернулся и скакнул, вправив на место плечи и бедра. Наконец он взялся руками за голову, с мягким хрустом поправил сломанную шею, поднял голову и повернулся к ним с улыбкой. — Чак?! — воскликнули Сэм и Дин одновременно. Кас только удивленно фыркнул, присев так низко, как мог, и опустив голову между Сэмом и Дином. Мужчина безусловно выглядел как Чак (хотя в одних ярко-синих плавках они Чака никогда не видели). Он улыбнулся еще шире и ответил: — Не совсем. Вы видите меня в том обличье, которое ожидаете, — в том, к которому привыкли. Рискну предположить, что мое пернатое дитя видит меня в совершенно ином облике. В пернатом облике, Кассиэль? С десятками сияющих крыльев, в лучах света и все такое? Кас медленно кивнул. — О, — сказал мужчина, глядя в глаза Каса. — Больше не архангел? Что же случилось, дитя мое? Кастиэль прочистил горло. Он немного ссутулился, и его крылья плотно прижались к спине. — Это… долгая история, — ответил он, и его низкий голос дрогнул. Мужчина ступил ближе и положил руку на черный нос Каса. Кас дернулся, закрыл глаза, и по его телу пробежала дрожь. Мужчина молчал несколько секунд, глядя на Каса в упор и держа руку на его носу. — Понятно, — сказал «Чак» тихо. — Понятно. Я и правда отсутствовал долгое время, да, Кассиэль… или теперь ты Кастиэль? По правде говоря, я допустил небольшую… в общем, ошибку. И ты стал одним из многих, кто заплатил за нее. Мне жаль, дитя мое. — Это сон? — спросил Дин, вдруг засомневавшись. — Простите, но это, гм… это возвращение благосклонного отца кажется уж слишком неправдоподобным. Это какое-то видение? — А, скептик! — сказал мужчина, усмехнувшись и убрав руку с носа Каса. — Люблю здоровый скептицизм! Зачем бы я создал столь интересный мозг, если бы не хотел, чтобы вы им пользовались? Нет, это все на самом деле. Вы действительно здесь. Хотя… — Он махнул рукой на бесконечное поле сияющих нитей, простиравшееся во всех направлениях. — Здесь слабо различие между мыслью и реальностью, как, я уверен, вы уже заметили. Мы — за границами вселенной, в низшем измерении — в фундаменте, так сказать. И здесь вы — это то, что вы о себе думаете. Вы все видите меня, воплощаете меня — и друг друга, — (тут он взглянул на Кастиэля), — такими, какими привыкли друг друга видеть. Так что «реальность» здесь — лишь вопрос точки зрения. Но да, вы действительно здесь… и я тоже. Дин решил уточнить: — И… просто для ясности… вы… гм… — Он умолк. Выговорить имя оказалось неожиданно трудно. Повисла тишина: Сэм и Кас ждали, пока Дин собирался с духом. — Вы… Бог? — наконец сумел произнести Дин. Говорить было тяжело — отчасти от шока, отчасти от жутковатости обстановки и странности этого мужчины. Но кроме того, среди всех вариаций, в каких Дин воображал себе Бога (а у него бывали разнообразные фантазии — в которых он как правило Бога хорошенько отчитывал), образ полуголого Чака в одних плавках, стоящего рядом с шестискоростным плюшевым креслом, как-то не приходил ему в голову. Мужчина пожал плечами… и кивнул. — Можно и так меня звать. Кастиэль добавил длинную серию замысловатых рычаний. На этот раз они не прозвучали как английский язык: похоже, он произнес слово, которое на английский не переводилось. — Да, и так меня называть можно, — ответил мужчина Касу. Дин сглотнул, думая: «Бог. Это Бог». Это казалось невероятным. — Но почему вы выглядите как Чак? — спросил Сэм. — Чак был пророком — не богом. — И не очень-то впечатляющим пророком, если честно, — не удержался Дин. — Ваш «Чак» — не Бог, если быть точным, — это верно, — ответил Бог. — Хотя, может быть, ему так и казалось. Но он… родственен мне. Если вы его встречали, вы, вероятно, почувствовали сходство, потому подсознательно и придали мне его лицо. — Хорошо… но тогда… почему вы в синих плавках? — задал вопрос Дин. — Каждый из вас видит меня в той одежде, которую подсказало ему воображение, — ответил Бог. Он взглянул на свои бедра в плавках. — Может быть, тебе — Дин, верно? — может быть, тебе, Дин, нравится видеть мужчин в этих синих лоскутках материи. И, если тебе это нравится, кто я, чтобы жаловаться? — Он подмигнул Дину, у которого отнялся язык и который едва осмелился бросить нервный взгляд на Сэма с Касом. Дину вообще-то и правда нравилось смотреть на австралийскую олимпийскую сборную по плаванию как-то в тот год, но… Бог об этом знал? — Не тревожься об этом, Дин, — продолжил Бог. Дин почувствовал, как к щекам прилил жар. Бог слышит его мысли? Бог улыбнулся ему. — Этим ваш вид и интересен! — продолжил он, после чего начал осматривать окружающую обстановку. Он улыбнулся, увидев откидное кресло. — Неплохую форму ты придал трону! Шесть скоростей? Надо попробовать. Но… проклятье! Вы только посмотрите на это! — Бог повернулся достаточно далеко, чтобы узреть дыру в гобелене. — Вы только посмотрите, какой урон! И быстро распространяется! И Дин, и Сэм, и Кас вздрогнули, взглянув на дыру: она существенно разрослась уже за то короткое время, что они отвлеклись на вылезающего из сундучка Бога. — Ветер усиливается… — заметил Бог. — Посмотрите, как он все разметает! Тут через несколько часов ничего не останется! — Это мы виноваты? — спросил Дин с упавшим сердцем. — Это я? Это из-за того, что я отвернул коврик? Бог покачал головой. — Нет. Ну, в определенном смысле да. Да, отчасти, но это не твоя вина. Я имею в виду, процесс уже шел: это должно было произойти. — Он подошел к дыре, потом зашел прямо на нее, не упав, и поглядел в черноту под ногами. — После того, как заколка сломалась, это было неизбежно, — прокомментировал Бог, наклонившись, чтобы осмотреть потрепанный край дыры. — Процесс ускорился оттого, что вы ходите по ковру — ваш вес тянет нити. Но вы должны были сюда попасть, чтобы вызволить меня, и тут все равно уже все расплеталось. Смотрите, даже балдахин наверху распускается. Стойте, надо закрепить эти нити, иначе все распустится… И Бог начал бегать туда-сюда по гобелену, подбирая концы десятков нитей, полоскавшихся на ветру, и собирая их в пучок. Он двигался неимоверно быстро, так что его движения сливались в пятно. Как только он собрал пучок нитей, он подбежал к Касу и ткнул рукой ему в нос: — Открой! Подержи, пожалуйста. Кас изумленно раскрыл пасть, Бог сунул в нее пучок нитей, и снова захлопнул челюсть Каса. Кас остался сидеть, замерев и послушно зажав рот — только следя глазами за перемещениями Бога, который снова унесся прочь. — О, и, Кастиэль! — окликнул его Бог через плечо, торопясь обратно к растущей дыре. — Не закусывай их — вот так, молодец. Ведь каждая из нитей — это галактика. Не стоит их обрубать. Ну, без крайней необходимости… — Галактика? — пробормотал Дин. Сэм, похоже, был слишком потрясен, чтобы разговаривать, а Кастиэль только прижал уши. Бог метался по гобелену с изумительной скоростью, собирая нити в пучки в каком-то одному ему известном порядке. Вскоре он всучил пучок нитей и Дину, после чего снова вернулся к работе. — Подержи и вот этот, — велел он Сэму, сунув еще один пучок тому в руки. — И этот, и этот, и этот… — У Каса образовалось по пучку под каждой лапой и пучок под крылышком. — И постарайтесь ничего не выронить! Проклятье, все вот-вот совсем распустится… и смотрите, вон там назревает еще одна дыра… — Бог устремился к дальней стороне ковра, где действительно появилось еще одно слабое место. — Это, видимо, из-за того, что натяжение ослабло, когда сломалась заколка. — Это галактики? — произнес наконец Сэм, глядя на пучок блестящих нитей в своих руках. — А эти мелкие точки — звезды? — Да, — подтвердил Бог, занятый работой на краю большой дыры. Его руки сплетали нити так быстро, что невозможно было разглядеть. — Заново сплести, наверное, не получится. Я уже пытался раньше, но попробую еще разок… Да, Сэм, эти нити — галактики на протяжении времени, со всеми измерениями, сплетенными в единую нить. Каждый срез — это галактика в конкретный момент времени. Вся нить — это галактика во все времена ее существования, поэтому, если путешествуешь вниз по нити, двигаешься вперед во времени. Строго говоря, если уж хочешь знать подробности, каждую галактику удерживает гравитационный поток из гигантской черной дыры в ее центре. Благодаря ему звезды остаются на месте. Вернее, должны оставаться... — Бог вздохнул, ухватил сверху длинную нить, которую ветер поднял над его головой, и попытался вплести ее к остальным. — Ветер заметно усилился, — прокомментировал он. — Тьма. Это Тьма все разрывает, — высказал догадку Дин. Бог кивнул, быстро сплетая узелки на краю дыры. — Тьма — вообще говоря, явление бессознательное. Это просто то, что здесь было до того, как я все это сплел. Ветер и тьма. Хаос. Это как если бы ветер изнашивал флаг — чтоб привести понятную вам аналогию. Ветер же не злой… То есть он не злоумышленно уничтожает флаг. Так само выходит — сила природы. — Не обижайтесь на мои слова, — произнес Сэм осторожно, — но вся эта, гм, материя бытия какая-то не очень… — Он замялся. — Не очень прочная. — Да, — согласился Бог, похоже, ничуть не задетый критикой. — Халтурная работа, если честно. Я даже скажу вам кое-что по секрету, — добавил он, после чего подскочил к плечу Каса одним ловким прыжком. Кас вздрогнул, но не двинулся с места — только перекатил глаза, держа нити во рту, чтобы не терять Бога из поля зрения. Бог попросил: — Выставь правое крыло, Кастиэль… Вот так, молодец. — И начал карабкаться по ведущему краю крыла Каса ловко, как лемур. — Подними его выше, выше, да, к самому балдахину… Спасибо! — Вскоре он уже сидел на широких черных маховых перьях Каса рядом с кончиком крыла. — Чудесные золотые крылышки, кстати! — отметил Бог со знанием дела. — Подними меня повыше, пожалуйста — мне нужно перевязать ту секцию наверху… Кас поднял крыло выше, чтобы Бог дотянулся до обтрепанного края балдахина. Там Бог снова принялся за работу неуловимо быстрыми движениями, так что секция гобелена словно сама начала сплетаться прямо у них на глазах. — Я не собирался быть Богом, — крикнул Бог сверху, работая на крыле Каса. (У Дина, который глядел на это снизу с открытым ртом, сложилось впечатление, что Бог каким-то образом отрастил себе несколько десятков дополнительных рук, двигавшихся так быстро, что их было не разглядеть.) — Я имею в виду, я не предполагал, что мое творение населится таким разнообразием жизни, — пояснил Бог сверху. — Или что в нем вообще будет жизнь. Это был для меня настоящий сюрприз, по правде говоря. — Он на секунду прервал свою непрестанную деятельность и посмотрел вниз (и да, у него определенно было слишком много рук. Восемь? Двенадцать? Посчитать их казалось невозможным — они сливались друг с другом, даже когда он ими не шевелил). — Представьте, что вас на неделю отправили в тюрьму, — продолжил Бог бодро, вернувшись к суперскоростному плетению на краю балдахина. — И допустим, в вашей камере есть грязь. Вы от скуки слепили скульптуру. Украсили ее. И потом вы замечаете, что вашу скульптуру населили маленькие создания. Допустим, муравьишки. — Да, я уже понял к чему все идет, — сказал Дин. — И вы не могли бы выбрать не муравьев, а кого-то другого? — (Он не любил эту склонность могущественных существ сравнивать людей с насекомыми.) — Ну, ладно, пусть будут кролики, — согласился Бог, работая. — Маленькие кролики населяют вашу скульптуру. Устраивают там себе дом. Но скульптура не слишком крепкая и долго не протянет. Вы не сделали для нее прочный фундамент, и вот она начинает разваливаться. И бедные кролики все погибнут. И в общем-то… в вашу эстетическую задумку и не входило иметь там кроликов. Вы вообще этого не планировали. Вы рисовали Мону Лизу, и вдруг в вашей картине — тысячи маленьких заек. Но при ближайшем рассмотрении оказывается, что зайки-то очень даже… Он сделал паузу и улыбнулся братьям сверху. — Они чудесные! Они сложные. Красивые! У них свои маленькие удивительные жизни, восхитительные сияющие души, и презабавнейшие собственные мысли. У них симпатичные ушки, они пушистые и вообще просто очаровашки! Неидеальные, конечно, и страшно глупые, но такие милые! И вот вы привязываетесь к зайкам и пытаетесь доделать скульптуру, чтобы им помочь. Но она не для этого была предназначена, и фундамент слабый… и в один прекрасный день он дает трещину… — Бог посмотрел вниз на братьев. — Тьма, — произнес Дин. Бог кивнул. Он вернулся к работе, и десятки (сотни?) его рук снова замелькали. — Слабый фундамент у скульптуры. Дал трещину, — сказал он. — Или, как вы теперь видите, ветер обтрепал края гобелена. Это стало происходить естественным образом, потому что я не слишком хорошо все продумал. Так что… я нашел быстрый способ заколоть распустившиеся концы, чтобы они не расплетались дальше, — заколкой, которая удерживала их на месте. — Бог взглянул на Дина. — Она была закреплена в вашем измерении, так как один из моих самых крепких детей находился там. Люцифер. Я отдал заколку под его охрану — под наблюдение. Крепеж был очень маленьким. С вашей точки зрения он выглядел бы как маленькая штучка вроде крючка… — Метка Каина, — сказал Дин. — Да. Это было решение на скорую руку, поймите, — вовсе не идеальное. Для начала, она постоянно тянет в этом одном месте. Да и хаос распускающихся нитей через нее проникает. Позднее, когда я размышлял об этом в своем сундучке — а у меня было много тысячелетий на обдумывание того, что я сделал не так, — я понял, что, наверное, она сообщала своему носителю глубокое чувство неправильности. — Это мягко выражаясь… — проворчал Дин. — Если честно, полный отстой. Сэм резко ткнул его локтем. — Могу представить, — сказал Бог, устало вздохнув. — Простите меня за это. Кастиэль, дитя мое хорошее, ты не мог бы меня спустить? Спасибо большое. Золото чудесно смотрится на твоих крыльях! Ты за счет этого и пролетел, да? Пролетел на зеленый холм? Потому что любишь его? — Тут Бог, еще сидящий на крыле Каса, смерил Дина долгим взглядом. Дин поначалу лишь удивленно смотрел на него, потом взглянул на Кастиэля. Тот медленно моргнул, и в уголке его широкой пасти появилось подобие улыбки. Бог тем временем взглянул на Сэма, потом снова на Каса. — А, их обоих… Ты любишь их обоих. По-разному. Любишь их и доверяешь им? Кас по-прежнему не мог разговаривать, так как имел полон рот нитей-галактик, но он уверенно кивнул Богу. Дин вдруг почувствовал комок в горле. Бог расплылся в улыбке. Он соскочил с крыла и поставил руки на бедра, радостно глядя на Сэма, Дина и Кастиэля (которые так и стояли перед ним с пучками нитей). — Наконец-то, — сказал Бог удовлетворенно. — Наконец-то! Ангел, полюбивший смертных существ, и смертные существа, полюбившие ангела. Семья, включающая обе формы жизни, обе формы духа! Я знал, когда сидел в этом сундуке все эти миллионы лет, я знал, что рано или поздно это случится! Ну… вообще-то я не знал, но я надеялся! — Он вернулся к работе над краем дыры. — Понимаете, когда я только сделал заколку, мне пришла в голову блестящая идея. Было уже ясно, что заколкой не обойдешься. Нужно было решение надежнее. У меня была мысль, как решить этот вопрос, но решение требовало тонкой работы. Тем временем заколка должна была все удерживать — как временное средство, конечно. И потом… — У меня вопрос, — встрял Дин громко. Бог умолк и обернулся к нему. — Вот вы оставили все мироздание держаться на одной татуировке у одного человека и даже не подумали никому объяснить, чем это важно? Не подумали, там, сказать ему, чтобы не удалял ее?! — Дин! — зашипел сбоку Сэм. — Что?! — раздраженно огрызнулся на брата Дин. — Не перебивай Бога! — зашипел Сэм театральным шепотом. — Ты уже пнул его пуфик! Когда он был внутри! — А ты пользовался его креслом! — прошипел в ответ Дин. — И влез в его почту… — Ничего, — сказал Бог. — Ты прав, Дин. Заколка была лишь временной мерой. Я не планировал оставлять ее дольше, чем на день. План заключался в том, что Люцифер возьмет ее на денек, пока я создам решение понадежнее — более подходящее, чтобы защитить мироздание от влияния Тьмы. Но я понимал, что создание перманентного решения — дело сложное. — Он прервал свои нескончаемые движения и посмотрел на Кастиэля. — Так что я запретил ангелам следовать за мной сюда. Я хотел оградить это место от них — прости, Кастиэль, но сразу стало ясно, что некоторые ангелы явятся сюда и будут тут мешаться со своими мнениями. Знаете, как маленькие дети себя ведут, когда ты пытаешься работать? А представьте себе десять тысяч маленьких детей с крылышками… В общем, я велел им не приближаться, пока я работаю над лучшим решением. И создал препятствие. — Белый туман, — догадался Сэм, как раз когда Бог выхватил пучок нитей-галактик у него из рук. — Туман вокруг холма. Бог кивнул, снова вернувшись к работе. — Он расщепляет небесных существ. Единственный способ для ангела преодолеть его — это заручиться помощью смертного существа, которому ангел в достаточной мере доверяет. Для этого нужно совместное усилие ангелов и смертных — как вы, ребята. — Он указал на Сэма и Дина. — Я прикинул, что такое случится не раньше, чем через несколько миллионов лет, так что на какое-то время это оградит сие место от ангелов. По крайней мере, пока они немного не подрастут. Хммм… — Он замер, держа в руках пучки нитей и рассматривая область ковра, которую только что сплел заново. — Кажется, у нас проблема. Край ковра начал распускаться снова. Бог повернулся к братьям и Касу. — Проблема заключается в том, что я не могу сплести все заново, — сказал он. Все уставились на него. — Но вы же Бог, — возразил Сэм. — У вас должно быть могущество, чтобы все исправить. Кас добавил нечленораздельное согласие — у него в пасти до сих пор был толстый пучок нитей-галактик. — Выходит, нет. — Бог начал ходить кругами, осматривая гобелен под ногами. Он прошел до самого края балдахина и назад, не отрывая глаз от ковра. — Ну, ладно, если быть откровенным, я могу его починить, — доложил он по пути назад. — Но для этого придется распустить остаток гобелена до самой дыры и переплести его заново оттуда. По сути, это означает откатить время назад к моменту примерно через полмиллиарда лет после Большого Взрыва. И пути всех нитей с того момента наверняка будут уже иными. — Он взглянул на Дина и Сэма. — Не уверен даже, эволюционирует ли ваш вид. Бесхвостые двуногие — экая диковинка! Вы, ребята, вообще случайно получились. Дин и Сэм снова лишь безмолвно смотрели на него. Кас издал тихий грустный звук «ммм» и печально уронил крылья. — Да и не хочу я все распускать, — сказал Бог. — Во-первых, на него ушла куча времени. И дизайн мне понравился… — Он умолк, снова поставив руки на бедра (все многочисленные руки) и изучая чудесные картины у своих ног. Планеты… висячие сады Вавилона… живых существ… ти-рекса в перьях… Взгляд Бога скользил по всем его лучшим хитам. — Можно, конечно, все переделать, — произнес он. — Но это такая морока… — Не забудьте про заек, — заметил Сэм. — И про бесхвостых двуногих, — добавил Дин. — Может, я предвзят, но, по-моему, мы неплохо вышли. Кас выразительно кивнул. — Да, — согласился Бог, подняв глаза на Дина, и улыбнулся. — Это правда. До меня ведь доходили слухи. Я слышал аккорды, мелодии, которые пели нити… Слышал отголоски и вашей истории… — Он посмотрел на картину, на которой разукрашенные кальмары махали флажками. — Зайки, во всех своих проявлениях. Да. Вернемся к изначальному плану. Не будет больше плетения. Переплести не получится. — Его дополнительные руки внезапно исчезли, и он подошел к Кастиэлю и схватился за нити, которые тот держал в пасти и под крылышком. — Отпускай, — велел Бог Касу. Кас разжал пасть и поднял перья крылышка достаточно, чтобы Бог смог забрать пучки нитей. Рассматривая нити, Бог сказал: — Починить дыру я не могу, но я могу ее стабилизировать. Могу предотвратить дальнейший урон. Мой изначальный план был весьма прост: зажать распустившиеся концы так, чтобы плетение не распускалось дальше. Как заколкой, только крепче. Теперь концов и для заколки слишком много — нужен замок побольше и понадежнее. — А нельзя связать их вместе? — предложил Дин. Это казалось очевидными решением, но Бог покачал головой: — Временные нити галактик ужасно держат узлы, как вы уже видели, — сказал он, указав на расплетающийся край дыры. — Они крайне скользкие. Я уже пытался несколько сотен тысяч раз, примерно миллиард лет назад. Узлы не держатся. Все развязывается. Но можно вместо этого убрать концы вот в этот сундучок… — И тут Бог указал на черный пуфик. — Я для этого его и создал. У него внутри карманное измерение. Идея заключалась в том, чтобы убрать концы в это карманное измерение и закрыть крышку. И это их удержит, если они будут закреплены в том, другом измерении. — Но… разве вы этот способ еще не испробовали? — спросил Дин. Бог замялся. — Не совсем. Я опробовал сундучок, но… все пошло немного не по плану. — Вас атаковала Тьма? — предположил Сэм. — Как-то пробралась сюда? Столкнула вас туда? Вид у Бога стал уклончивый. — Не совсем… — ответил он. — Тогда что? — спросил Дин. — Люцифер? Левиафаны? — Другие архангелы? — присоединился Кастиэль. — Рафаил? Михаил? — Гм… ну… в общем, нет. — Тогда кто? — спросил Кастиэль. Бог, казалось, даже смутился. Он пошаркал босой ногой по картине ти-рекса и наконец сказал: — Я, возможно, немного поторопился, опробуя свое приспособление. Я хотел только испытать его, и гм… в общем, скажем так, стоило лучше продумать работу засова. Все уставились на него. — Я только хотел посмотреть, как там внутри, — сказал Бог. — Как выглядит изнутри карманное измерение, поместятся ли там все нити. Хотел испытать его. И, как я уже сказал, я допустил, гм… небольшую ошибку. — Вы что, хотите сказать, что случайно заперли себя там? — спросил Дин. Бог пошаркал по ковру. — Ну, все не так просто, — ответил он. — Понимаете, есть принцип, согласно которому, раз я Бог, я могу сломать что угодно и что угодно подчинить своей воле. Но я так старался сделать идеальный контейнер, что низверг собственную волю и аннулировал принцип всемогущества… Математика там довольно сложная, но… — Он умолк. Все смотрели на него. Бог вздохнул и сознался: — Да, ладно, я случайно себя запер. Увидев их потрясенные взгляды, Бог добавил, словно оправдываясь: — Мне не пришло в голову, что, раз я создал засов достаточно крепкий, чтобы удержать мироздание, то он достаточно прочен и для того, чтобы я не смог сломать его изнутри. Кас на это недоверчиво фыркнул, щелкнув крыльями, как будто не мог устоять спокойно. — И как давно? — спросил наконец Сэм. — Ну, время здесь — весьма эластичное понятие, скорее опциональное, нежели необходимое, но… — Бог замялся, глядя на их лица. — Четверть миллиарда лет назад. Повисла пауза. — Не так уж давно, — добавил Бог. — Все не так плохо. Поначалу было немного скучно, но я завел там другую вселенную. Просто ради развлечения. Она вышла замечательная. У меня появилась идея: инвертировать правила и создать вселенную, где нет ни бога, ни ангелов — вроде зеркала, но только без меня: я могу смотреть, но не могу вмешиваться. Это как искусная заводная игрушка — вышло просто захватывающе, и… — Он остановился, заметив их потрясенные лица. — Слушайте, я пытался послать за помощью, — сказал он. — Я сумел просунуть несколько фрагментов самого себя сквозь щели в петлях. Я посылал их с миссиями, но… — Бог вздохнул. — Боюсь, они были слишком маленькими и не могли запомнить, кто они или что должны делать. Их засасывало в ту или иную нить и уносило. Я даже не мог задержать их достаточно, чтобы с их помощью открыть засов: они не могли оставаться в этом измерении. Я чуть с ума с ними не сошел! Порой позже они как бы вспоминали, кто они, — я иногда улавливаю обрывки их мыслей — но не до конца. — Чак… — сказал Дин, уронив плечи. — Дайте догадаюсь: Чак был одним из таких фрагментов. — По сути, да, — кивнул Бог. — Чак и другие. Все — частички меня. Мелкие фрагменты. Все они в итоге приходили к выводу, что они — и есть единственный настоящий Бог. Но они всегда оставались лишь фрагментами. Хотя… у многих из них осталась установка на миссию, которую я пытался в них вложить. Некоторые цеплялись за идею о том, чтобы собирать смертных существ с душой — то есть вас, людей. Другие старались сплотить ангелов и смертных для поиска меня. Все они смутно помнили концепцию о единении ангелов и смертных душ. В действительности, конечно, миссия заключалось в том, чтобы послать команду ангелов и смертных непосредственно сюда, чтобы вызволить меня… Никто из них не запомнил этой настоящей цели. Но они пытались объединить ангелов и смертных. — Ангелы, забирающие души в Рай, — прошептал Кастиэль. — Наша миссия, все эти годы. Тысячелетия. А цель всегда была вызволить тебя, так? Вовсе не наградить людей вечной жизнью… не подарить им Рай. Цель была в том, чтобы преодолеть туман? Бог кивнул. — Даже Люцифер несет в себе фрагмент истинной миссии. Я иногда слышу и его мысли, даже сейчас… он все пытается собрать человеческие души к себе, объединить их со своей сущностью. — Его взгляд соскользнул на Сэма, и Сэм отвел глаза. Через мгновение Бог продолжил: — Он до сих пор пытается зажечь второе солнце — по сути, создать второй Рай. И мечтает завладеть изначальным Раем. Даже столько времени спустя у него остался этот порыв: связаться с человеком и отправиться в Рай… Он только не помнит зачем, — добавил Бог немного грустно. Некоторое время единственными звуками были шепот ветра и призрачно-мелодичный гул вибрирующих нитей на горизонте. — С тех самых пор я пытался высвободиться, — сказал Бог. — Я вообще-то мог бы — я мог создать достаточно мощный взрыв. Но я боялся совсем порвать при этом гобелен. Волновался за моих маленьких существ… за заек… так что вместо этого я только временами толкал туда-сюда пуфик, надеясь, что засов распахнется. И оставался внутри. Бог подобрал последние несколько пучков нитей-галактик, которые Кас прижимал передними лапами. Он наскоро сплел их все в одну толстую косу. — И вы наконец это сделали, — сказал Бог, глядя на толстый жгут из светящихся разноцветных нитей в руках (содержавший, как постепенно осознал Дин, все живое во вселенной). — Вы наконец пришли. Вы меня освободили, и я собрал все нити — вот они. Все нити, все галактики. Надо теперь только закрепить их. Бог повернул голову и посмотрел на них. — Есть только одна проблема. — Ой, это прозвучало совсем нехорошо, — проворчал Дин Сэму. — Какая проблема? — спросил Кас. — Кто-то должен остаться в сундуке навечно, чтобы следить за концами нитей, — сказал Бог. Повисла очередная напряженная тишина. Бог попытался объяснить: — Теперь, когда я видел внутренности — а поверьте мне, я провел много времени, все там исследуя, — я понял, что нити сами держаться не будут. Как я сказал, они скользкие. Их нужно как-то закрепить внутри — каждую в отдельности. И постоянно проверять и подтягивать. — А нельзя привязать их к чему-нибудь? — предложил Дин. — Я вам уже сказал, они скользкие. — Бросить их в сундук и быстро захлопнуть крышку? — предложил Сэм. — И прижать их? Бог улыбнулся ему. — Я испробовал это с несколькими тысячами разных сундуков и сейфов. Это же не первая моя модель. Нити всегда постепенно выскальзывают. Кто-то должен остаться там с ними и привязать каждую нить к себе самому. К своему сознанию. Как я вам уже говорил, это место настолько же порождено сознанием, насколько материально. Кто-то должен остаться, чтобы силой мысли держать нити на месте. Сотни нитей. Тысячи. Миллионы. Миллиарды. Сколько там звезд? Сколько планет? Сколько видов? Сколько невинных жизней? — Один из… нас? — спросил Дин, чувствуя, как сжалось горло. — Один из нас должен там остаться? Тогда я… Кас развернулся и зарычал на него, оборвав на полуслове. — Вот видите! Ваши души такие пушистые! — воскликнул Бог, глядя на них с улыбкой. — Да, твоя душа, Дин, и твоя сущность тоже, Кастиэль, и твоя, Сэм. Я именно об этом и говорю! Мона Лиза с зайками — куда интереснее Моны Лизы без заек! Но тебе не нужно оставаться, Дин. Никому из вас не нужно. Я останусь. — Бог улыбнулся им. — У меня все равно там вселенная, за которой нужно присматривать. А эта, здесь… — Он оглянулся на чудесный гобелен и на бесконечные нити, протянувшиеся вдаль и звучавшие сверхъестественной мелодией на ветру. — Эта уже и сама неплохо себя чувствует. — Его взгляд задержался на Сэме, Дине и Кастиэле по очереди. — Как я сказал, я слышал обрывки истории в музыке нитей. Я знаю, что каждый из вас делал выбор самостоятельно, и, если мое мнение чего-то стоит, я считаю, вы справились вполне неплохо. И есть другие, как вы, в других галактиках. Думаю, эта вселенная — в хороших руках. Кроме того… — Он взглянул на дыру в ковре и на пучок нитей в руках. — …у нас и выбора нет, правда же? В голове у Дина было столько вопросов, что он даже растерялся, что сказать. «Как вы можете просто уйти снова? А как же Люцифер и Ад? А как же демоны, как же зло, как же невинные страдающие люди? Как же Рай?» «И эти образы, что мы видели…» Дин понимал, что думать об этом эгоистично, но ему очень хотелось знать. Было ли это возможное будущее? Или реальное? Или лишь призрак будущего, растворившегося, когда распустились нити? Наконец Кас спросил: — А нам что делать? Мы можем вернуться в свою галактику? — Я верну вас домой, — сказал Бог. — Заек много, но я должен позаботиться хотя бы о тех, что проделали такой путь и преодолели столько препятствий, — и особенно о тех, что наконец открыли треклятый засов. Я верну вас на вашу родную планету. Примерно в нужное время. О, и… — Он отошел к откидному креслу, волоча за собой связку нитей. — Мне пригодится там удобное кресло. — Он постучал по креслу одним пальцем. Оно тут же уменьшилось в размерах до миниатюрного креслица два дюйма в высоту. Бог наклонился и подобрал его. — Я уже устал сидеть на сверхновых. Они ничего, но такие колючие… С этими словами он убрал миниатюрное креслице в поясную сумку, которая вдруг образовалась у него на талии, прямо над синими плавками. Затем Бог ступил в сундучок и начал туда упаковываться таким же образом, как появился: складываясь, как резиновый человек. Он встал в сундучок ногами, расчленил коленные и бедренные суставы, все это время удерживая связку нитей одной рукой. Когда из сундучка остались торчать только его руки и голова, он спросил Кастиэля: — Ты хочешь снова быть архангелом? Всего я исправить не могу, но это могу для тебя сделать. Кастиэль покачал большой темной головой. — Уверен? — спросил Бог. — Не хочу столько могущества, — сказал Кас тихо. — Теперь уже не хочу. — Как хочешь, — ответил Бог. — Хотя, чтоб ты знал, справлялся ты вполне неплохо. Кас на это только удивленно моргнул. Бог посмотрел на братьев. Это было очень странное зрелище: из черного сундучка торчали только голова и две руки Чака, и в одной руке была толстая связка нитей. Бог поднял свободную руку ко рту и что-то тихо произнес в ладонь. Потом опустил руку ото рта, и в ней обнаружился сияющий золотистый шарик. Он протянул шарик Сэму, который взял его, явно нервничая. Затем Бог обратился ко всем троим: — Очень приятно было поболтать, но мне пора. Пожелайте мне удачи! Он пропихнул свободную руку в сундучок каким-то невероятным образом. Затем опустилась его голова, и знакомое улыбающееся лицо Чака исчезло. Потом оставшаяся рука утянула за собой толстую веревку из нитей. Крышка сундучка захлопнулась. Связка цветных нитей распласталась тонким слоем вдоль длинной грани сундучка. Засов со щелчком упал на место, крючок вошел в петлю. Сундучок остался стоять беззвучно посреди гобелена. С одной его стороны из-под крышки выходило полотно натянутых нитей. Ветер так и дул, даже усилился. Нити дрожали, издавая на удивление чудесный звук, похожий на звучание арфы, но ни одна из них не выскользнула.***
— Это… все? — спросил Сэм. — Просто вот так, и его опять нет? — Судя по всему, — ответил Кастиэль, осторожно обнюхав сундучок. — Я больше ничего не чувствую и не слышу. По-моему, он запечатан основательно. — Но у меня еще столько вопросов! — воскликнул Дин. — Мы столько всего не успели спросить! — Видимо, удержать вселенную от неминуемого распада по какой-то причине оказалось важнее, — заметил Кастиэль, сдержанно взглянув на Дина. Дин вздохнул: конечно, Кас был прав. Сэм спросил: — Эта штука серьезно доставит нас домой? — Он смотрел на золотистый шар в руке. — Что это такое? — Это слово Божье, — сказал Кастиэль тихо. — И что с ним делать? — спросил Дин. — Щелкнуть каблуками и произнести «Лучше дома места нет»? — Разбить его, — ответил Кас. — Я имел с ними дело раньше, в давние времена. Чтобы высвободить слово, нужно разбить сферу. Дин огляделся по сторонам. — Разбить чем? — Кругом остались только нити, ковер. Никаких инструментов не было. Дин порылся в карманах — ничего. — Положить на пуфик и ударить айпадом? Типа того? — предложил Сэм, подняв с ковра айпад. (Бог не забрал его с собой.) Кас обдумал предложение, глядя на пуфик. — Не думаю, что стоит стучать по этому сундуку, — сказал он. — С этой ошибки все и началось. Но есть и другой способ выпустить слово Божье. Ангелы обладают этой способностью. — Он опустил нос к руке Сэма, высунул огромный розовый язык и слизал им шарик. Сначала Дин думал, что Кас его раскусит или даже проглотит. Но вместо этого Кас подбросил шар в воздух. Они проследили глазами, как шар взлетел к балдахину и устремился обратно вниз. Когда он был на уровне их голов, Кас обдал его точно рассчитанным язычком пламени, который спалил золотистый шарик полностью. Последовала ослепительная вспышка. Дин услышал одно слово, и это было слово «домой».***
Дин погрузился в теплую воду. Буквально — вода была со всех сторон. Он начал барахтаться, вслепую ища поверхность, совершенно сбитый с толку. Локоть налетел на камень, пальцы ног болезненно зацепили какой-то гравий. Было больно, но это помогло Дину сориентироваться, и он вынырнул на поверхность горячего источника, который оказался глубиной всего лишь по бедра. Кругом стояли темные деревья; над головой были звезды. — СЭМ! — заорал Дин. — КАС! — Я тут! — послышался голос Сэма с берега совсем рядом. Похожая на Сэма тень выскочила из ближайших деревьев и едва не свалилась в воду. Дин прошлепал по воде к ней. — Кас с тобой? — спросил Дин, пытаясь отдышаться. Сэм схватил его за руку и вытащил на берег. — Где мы? — добавил Дин. — Полагаю, на Шасте, у горячих источников, — ответил Сэм, указав на очертания вигвамов неподалеку. — Снова на Земле. Надеюсь. Но Кас не со мной — я надеялся, он с тобой. — Кас?! — позвал Дин, поворачиваясь кругом и осматривая залитый звездным светом источник и лес за ним. — Кас? КАСТИЭЛЬ! — Он поворачивался снова и снова, ища глазами крупную фигуру в перьях — или, может быть, человека в знакомом плаще. Но в поле зрения больше не было ни одной живой души. Кастиэля нигде не было видно.